Глотку жжет никотин. Вбивается в легкие так жарко, что хочется прокашлять сухой ком, но быстро понимается, что это нервы.
Малену трясет на холодном ветру. Конечно, потому что ветер
холодный. Малена чувствует ком в горле, это не более, чем
папиросы. Малена идет ровной походкой, не обращая внимание на то, что колени вот-вот подогнутся.
Она боится.
И уверенно прячет страх за обычностью. Уверяет себя, что все более чем хорошо.
Что не нужно искать жертву. Что не нужно проворачивать кражу. Что не нужно идти на преступление против самой себя.
Что склянки стоят вровень так же, как обычно. Что бинты выложены в правильной последовательности. Что она не замечает, как карандаш в ее руках слишком мелко выводит фамилию Крюгера.
Ругается она на себя, долго глядя в небольшое зеркало, на удивление такое чистое, такое ровное, без трещин, сколов, отсветов.
— Малена?
Госпожа Пирстон строго хмурится. Отражение ее глядит на Малену неодобрительно, кажется, она ждет ответа на давно поставленный вопрос.
— Да, я сделаю, — кивает медсестра, оборачивается с дежурной, вежливой улыбкой.
Толкает тележку вглубь, проходит мимо своего блока. Там работает другая, кажется, Мэри, Малена толком не видит, проходит дальше и дальше, налево, открывает ключом камеру. Или палату, но элдийка уверена, что это все-таки чертов карцер.
—
Он лишь новый пациент, но лучше держать его подальше от остальных, — с утра оговаривает Уилльям, улыбаясь почти виновато. —
Он — герой нашего общества, помните это, пожалуйста.
— А, медсестрички пошли, — отражается чужой бойкий голосок от стен.
Разве в этом месте возможно эхо? Малена задумывается над глобальным вопросом всего секунду, прежде чем войти, и улыбнуться новому герою их серого мирка.
— Господин Маркус, меня зовут Малена. Прошу вас, дайте вас осмотреть.
Маркус кивает со всей строгостью командира. Командира,
ха, очередное пушечное мясо, просто он любит убивать. Любил. И теперь сидит покорно здесь, в своей камере, потому что сумасшествие отразилось на его службе.
Убивать сослуживца, пусть и беженца, нехорошо. Ему дали прийти в себя, сослуживец оказал сопротивление и ранил командира в руку. Предоставлено пару дней на восстановление раздробленной кости. А потом снова на убой, где ему самое место.
Потому что мирным он не выглядит. Потому что жажда крови отражается почти в красных глазах, потому что он убийца, кровь которого такая же красная, как и у остальных.
— Построились бы у стеночки, я бы выбрал, какую медсестричку хочу, — сам с собой говорит нерадивый пациент.
Ему нет и тридцати. И глаза блестят так живо-живо. Малене с ним не по себе. Он ведь смотрит иначе, чем все пациенты. Иначе, чем Крюгер.
— Выпейте, пожалуйста, — она протягивает кружку с водой, старательно избегая прямого контакта.
— Какая ты вежливая, медсестричка, — усмехается мужчина и встает.
Не сводит взгляда с нее. Тяжелого взгляда, долгого, чтобы потянуть свои руки к чепцу с красным крестом.
— Да брось, — смеется громко. — Я же поправил, сбился просто.
— Прошу не трогать меня, господин Маркус.
— Почему? — удивление вибрирует на его губах улыбочкой. — Ты же не замужем, элдиечка, почему мне нельзя тебя трогать?
Потому что касание подобно смерти. Потому что это неправильно. Потому что ты убиваешь своих. Но Малена молчит и упрямо смотрит на него, слышит, как медбрат замирает у дверей, наблюдает за ситуацией.
— Покажите свою руку, — игнорирует Малена, тянет пальцы к перевязке.
— А ты мне грудь? — подмигивает Маркус, но покорно вытягивает. — Скажи-ка мне, у вас все медсестрички такие прелестницы? Тогда я еще о-очень долго не выпишусь.
Малена не видит реакцию медбрата, но по довольному оскалу командира понимает, что она есть. Рука в гипсе, кажется, ужасно быстро заживает, но не так пугающе, как у Крюгера. Обычно, по-человечески, отчего медсестра немного успокаивается.
— Вам лучше вести себя подобающим образом, — доносится голос коллеги в спину Малене, и та невольно цыкает языком.
— А ты защитничек? — хмыкают в ответ. — Тебе не нравится, медсестричка?
— Я лишь должна сменить вам повязку, господин Маркус, — ровным холодным голосом чеканит Малена. — Не двигаетесь.
— Девочка, да ты покомандовать любишь? — хмыкает командир, и его большая ладонь ложится на женскую ягодицу. — Но подчиняться больше.
Малена одергивает руку прежде, чем медбрат, Ашер, делает шаг в палату. Краем глаза отмечает, что парнишка сжал руки в кулаки, готов драться за несуществующую честь.
— Что, герой, — поднимается на ноги Маркус, отталкивая легким жестом медсестру с дороги, — хочешь мне вмазать?
— Ты того не стоишь, — выплевывает долговязый тощий Ашер.
— А мне нравится, когда бросают вызов, — смеется Маркус.
Секунда. Малена даже не понимает, как это происходит, как командир сшибает с ног мальчишку, как садится сверху и заносит над ним кулак.
— Сделаете это и попадете под трибунал, — разносится властный, холодный голос.
Малена от себя не ожидала. Годы тренировок прорвались в льдинках и почти ненормальном спокойствии.
Смешок. Маркус смеется гортанно, жестко, и встает, глядя на трясущегося Ашера. Сплевывает ему то ли в район лица, то ли груди, и поворачивает свою мощную фигуру в сторону медсестры.
— Поищи себе защитничка, медсестричка, — улыбается Маркус, садится на кровать и продолжает наблюдать за тем, как быстрые пальцы заканчивают с повязкой.
Его рука горячая, сильная. Малена морщится от прикосновения, на кисти останутся следы.
— А ты мне нравишься, — облизывает губы командир. — Я с тобой развлекусь.
Было мерзко. Было. Но было и хуже.
Закрывая за собой, Малена улыбается. Ашер рядом бледный и запуганный, но глядит на коллегу, как на Святую Марию.
— Спасибо, Малена.
Едва ли его слова оседают в разуме. Медсестра сжимает ручку тележки сильнее. Ашер рядом предлагает помощь, предлагает сходить вместе на обед. Малена отправляет его за спиртовым раствором, чтобы не мешал.
Еще раз, судорожно, с нервом, не обращая внимание на пациентов, снующих туда-сюда, она вчитывается в строчки. Сначала ей показались они насмешкой. Теперь же кажутся спасением.
Маковое молочко — 3 капли перед сном для мирного сна и успокоения.
***
Крюгер находится на той же холодной, отдаленной лавчонке. Греется в несуществующих лучах утреннего солнца. Серость селится на небе, разбавленная чем-то темно-синим и антрацитовым, двигается вбок небрежно, но упрямо.
Пару минут Малена смотрит на пухлые тучи вместе с пациентом. Пару минут они проводят в молчании прежде, чем сигарета начинает тлеть в женских пальцах, прикрывая рот.
— Мне нужна твоя помощь.
За неимением лучшего варианта, Крюгер чуть запрокидывает голову так, чтобы лицо было подставлено на волю неба, на волю ветра.
— Почему-то я не удивлен.
— Я придумала, как раздобыть маковое молочко.
Крюгер едва заметно пожимает плечами. Тяжелый аромат окутывает и его, Малена почти специально выдыхает в его сторону, ждет, когда глаз сфокусируется на ней.
— В палате 1-Б лежит бывший командир элдийского отряда разведчиков Маркус Спейнер, он нестабильный, его легко вывести из себя.
— И что ты предлагаешь?
Малена выдыхает резче. Ее нервозность можно потрогать пальцами, окутывает плотным, мягким коконом. Она невольно дотрагивается до кисти, там будто горит ожогом чужое прикосновение.
— Разозли его, дай себя избить. Впади в беспамятство, тебе будут давать маковое молочко какое-то время.
— Не наберется нужного количества, — замечает Эрен усталым, тихим голосом, поворачивая голову в сторону медсестры.
— А ты и его зацепи, ему уже прописано немного, чтобы не буянил слишком. Соберется немного от вас двоих, четверть, может, чуть больше, но в любом случае, не пусто будет.
Это похоже на плохой план. Малена другого не придумала, рисковать она не привыкла. Жизнь — ручей: мелкий, цепляющий камни, листочки, грязь. А ее ручеёк столкнулся с чертовым океаном Парадиза, вот она и крутится, усмехаясь, что ее питьевая, пусть и грязная вода в скором времени растворится в солености океанов.
— Почему ты не можешь просто взять его?
— Потому что ключ находится у главного врача, он лично следит за остатками своих препаратов.
Тяжелый вдох. Малена усмехается, глядя на почти выкуренную сигарету.
— Придумаешь что получше, помогу, — на прощание говорит ей Крюгер и стучит своим костылем подальше от нее.
Не получилось.
Малена пару минут смотрит на небо. Но то затянуто серостью, не меняется, не подсказывает, лишь показывает, какого это — плыть по течению.
***
Вечернее дежурство протекает до того тихо, что медбрат Джошуа предлагает сыграть в карты. Их тут трое, Малена усмехается уголком губ, когда он подзывает сесть поближе к источнику света, расслабиться.
Почти полночь. Тишина в корпусе мирная, почти приятная, потому Малена соглашается, глядя на неумелый флирт двух других коллег. Молоденькая Нина улыбается скромно, со стеснением показательным, румянцем на щеках, ужимками в тонких пальцах, слабом смехе.
Малена выходит первой, бросает туз пик очарованному Джошуа и спешит покинуть комнатку, оставляя почти влюбленных почти наедине.
Мерным шагом, медленным и тихим, она спускается на первый этаж. Тишина. Даже Биби не кричит, что заставляет медсестру отступить обратно. Нарушать сон больных — непростительно.
Взгляд падает на темный коридор, в недрах которого скрыта камера 1-Б. Можно пойти и открыть ее, ключи ведь должны быть у Джошуа. Взять лом, подкрасться незаметно, ударить по голове, закрыть. А потом сделать вид, что на ночном обходе обнаружено покушение и…
Ступеньки не скрипят, стелятся под каблучками и пропускают наверх, обратно в тишину. Да только звук вдруг разносится металлический, будто кто-то разбил на куски раковину.
Вдох. Такой звук не мог показаться.
Выдох. Тишина, воцарившаяся после, кажется зловещей.
— Ты слышала? — появляется тут же Джошуа, и лицо его перекошено страхом.
Они бегут. Малена отстает на пару шагов, но врывается в туалет первой, удивленно смотрит на куски раковины, большие, поломанные на две части.
Под ними, поверженный, ничком лежит в луже собственной крови Маркус. Не двигается, может, даже не дышит. И крови много, слишком много, оттого Малена скользит взглядом по бегущей алой воде, задерживается на густых пятнах и почти со священным ужасом сталкивает взгляд на порезанные руки.
Крюгер в другой части комнатки вскрыл себе вены.
И тишина все еще кажется успокаивающей.
