Ореол слов

      Джонхен перевернулся на спину и вздохнул. Очередная бессонная ночь, грозящая обернуться серым вялым утром. Потом кофе без завтрака в жалких попытках взбодриться. Сейчас он старался забыться, но не выходило. Перед глазами так и всплывали губы, размазано шепчущие в воздух посреди дорожной тряски:       — Джонхен-хен… Хен, люблю… — голова Тэмина была откинута на подголовник, он беспокойно дремал, пытаясь урвать полчаса на отдых.       Когда они отъехали от редакции, где давали интервью, Джонг подставил плечо, но макнэ не стал наваливаться, только чуть улыбнулся и прикрыл веки. Старший глядел в окно, рассеянно наблюдая пейзаж и составляя про себя плохо звучащие строчки. Не то чтобы в этих словах было что-то ценное… И вдруг — его имя, он рефлекторно повернулся. И шепот, звучащий слишком отчетливо, настолько, что Джонхен испуганно заозирался: не услышал ли кто. Но Онью, чуть улыбаясь, переговаривался с Минхо, а Ки равнодушно перелистывал какой-то глянцевый журнальчик, который, судя по выражению дивы, отправится в мусор как только они доедут до места съемок. Джонг почему-то заметил, что щеки горят. Даже приложил ладонь к скуле, растерянно посмотрев на макнэ. Веки подрагивали, младший должен же был спать.       Что это было? Фраза мешала сосредоточиться всю съемку, хорошо, что сегодня не было сцены с его соло. Вечером Джонг упал в кровать и попытался забыть шепот, стоящий в ушах. Но только все больше ворочался и раздражался.       Да с чего он вообще взял, что это про него? Продолжение у фразы могло быть любым. «Люблю сыр, люблю ужастики, люблю эту песню». Да хоть «люблю пиратов на Венере»! Сны неподвластны сознанию, мало ли, что привиделось младшему в тот момент. Джонг и сам не знал, почему фраза так его взбудоражила. Да, он был в том сне, видимо, рядом с Тэмином (может, на поверхности Венеры в пиратском костюме), но задело его это «люблю», почему-то, сильно.       Джонг никогда не слышал этих слов, сказанных искренне, глаза в глаза, от любимой девушки. В его жизни была Сеген, сама доброта, но они не признавались друг другу, даже не сговариваясь. Она говорила, что поступки важнее, да и сам Джонг считал так же, ему нравилось просто быть рядом с ней и делать для нее что-нибудь приятное. А потом все как-то само собой расклеилось, даже не вызывая грусти, только легкую ностальгию, и с тех пор Джонхен бегал от отношений, изредка перебиваясь случайными связями с кем-нибудь из подтанцовки (чтобы не доставлять много проблем менеджеру и агентству) или с головой уходя в сочинительство (радуя менеджера и агентство). Такая жизнь его полностью устраивала, а от периодически накатывающей ночами гнилой тоски он научился спасаться. Были эфиры на радио и стихи, были книги до четырех утра — не такая уж плохая жизнь, говорил он себе, стараясь не забывать о собственном везении. А тут вдруг ему напомнили, что бывает иначе. Что человека можно любить. Что его самого можно любить… Совсем не как фанатки, любить его, Джонхена, а не образ, созданный для зрителей (он рассеянно ощупал свой живот и довольно подумал, что тренировки дают о себе знать). И почему это слово должен был сказать именно младший? Джонг всегда считал себя только его хеном, а тут вдруг… Нет-нет, наверняка пираты и Венера всему виной. Он хмыкнул.       Все равно не спалось. В сознании скреблось раздражающее: «А что, если…» и вводящий в ступор вопрос: «А чего я сам хочу?» Тэмин — парень, пусть и до невозможности красивый, но Джонг обычно на них не заглядывался: слишком много девушек вокруг. Но только шепот показался просяще-зовущим, странно притягательным. Может, дело в голосе, приятный тембр… Джонхен выдохнул и вскочил с кровати. Прошелся по спальне туда-сюда, схватил гитару, передумал бренчать и вяло сел на пол. Поджав колени и опустив голову на руки, он зажмурился и постарался прогнать из головы лишние вопросы. Завтра, нет, уже сегодня — новый день, все забудется. А слова — только лишь слова, незачем их переоценивать. С этой мыслью он погрузился в болотистое забытье с бессвязными образами перед глазами.       Его разбудило жужжание телефона на прикроватной тумбочке. Отражаясь от дерева, звук становился противно дребезжащим и навязчивым. Он разогнул колени и недовольно потянулся: спина ныла, ноги затекли. Даже не посмотрев на экран, Джонг нажал отбой и, не выпуская телефон, перебрался на кровать. Только он успел вытянуться — телефон в его руке раззуделся снова. Джонхен принял вызов и прохрипел:       — Алло?       — Хен, ты где? Спускайся давай, мы тебя все ждем уже, — Джонг дернулся вверх и сел, услышав знакомый недовольный тенор.       — Т-тэмин? А сколько сейчас? — переспросил он, торопливо приглаживая взъерошенные волосы рукой. Облажался. А от недовольства в тоне младшего, почему-то, в груди забилось сердце, будто пойманное в силки. Да что же это?       — Хе-ен, — Тэмин настороженно протянул слово, а потом вполголоса затараторил, — ты проспал, что ли? Уже десять, а ну-ка быстро вниз, влетит же, ну, давай, я им скажу… А что придумать? Десяти минут хватит? Хен?       Джонг запрыгивал во вчерашние джинсы, прижимая телефон плечом к уху:       — Хватит, спасибо. Скажи, что мне с радио позвонили, надо было обсудить эфир, я скоро, — он вдруг на секунду замер, поняв, что улыбается. Но было не время думать о теплом, словно плед, чувстве, растянувшемся внутри и на лице.       — Ладно, быстрее только, — Тэмин отключился. Джонг понесся в ванную и наспех почистил зубы и побрился. Мешки под глазами выдавали его с головой, но другое поразило еще больше. Из отражения смотрели довольные, хоть и уставшие глаза. С чего так обрадовался? Будто впервые макнэ прикрывает его, он и сам часто разгребает за Тэмином косяки, подумаешь… Через пару минут Джонг, стремглав, вылетел из квартиры. Внизу уже стоял микроавтобус с недовольным менеджером за рулем. Тэмин подмигнул и строго спросил:       — Что вы там так долго обсуждаете? — Джонг отмахнулся, но, проходя мимо, ущипнул макнэ за плечо.       Полдня ушло на съемку и пересъемку его сольных сцен. Джонг самозабвенно страдал на камеру, стараясь не часто коситься на стоящего в стороне Тэмина и не вспоминать вчерашний день. Младший разговаривал то с мемберами, то со стаффом, а иногда долго смотрел в сторону Джонга, но ни разу не встретился с хеном взглядом. Выглядел рассеянным. У Джонхена не было времени поразмыслить, он отдавал всего себя камере, только краем сознания ощущая какую-то противную кислую тоску. Но для клипа так было даже лучше. А потом режиссер дал команду перемещаться в дом, предстояло отснять еще и сцену попойки. Как раз подъехала Со Хи, и поначалу им разрешили просто подурачиться. Главное — не забывать играть с бутылками, куда вместо пива налили лимонад.       Джонг уже был порядком вымотан, но вместе со всеми начал танцевать, Минхо бросил в воздух обрывки бумаги, еще дубль, еще… Тэмин говорил, как ему жарко, пытался выбраться из куртки и остаться в футболке и периодически отпивал лимонад, все шире улыбаясь в кадре. Он громко и беспечно шутил, наваливался на хенов, и в какой-то момент Джонг случайно уловил знакомый запах. Он быстро подошел к Тэмину, остановил макнэ прямо посреди съемки и втянул носом воздух рядом с его лицом. Тэмин смотрел на него взглядом, полным непонимания и, кажется, горечи. Что-то внутри оборвалось, и Джонхен разорался:       — Какой гений притащил на съемки соджу? А ты, — он схватил Тэмина за грудки, — чем думал, идиота кусок? Что, по вкусу отличить нельзя, что ли?! — злость Джонхена эхом отскакивала от стен. Старшего трясло, а Тэмин стоял и горько улыбался. Руки макнэ легли на запястья, и вместо попыток освободиться Джонхен почувствовал легкие поглаживания пальцами. Режиссер остановил съемку и подошел к ним, с усилием отцепив Джонга от младшего. Онью совершенно растерялся, Минхо наклонился за бутылками и стал обнюхивать. Взяв в руки пятую по счету, он уверенно сказал: «Эта». Ки отобрал и со всей силы швырнул в окно. Со Хи чуть поежилась от звука битого стекла внизу.       Режиссер наклонился к Тэмину и вполголоса спросил:       — Работать сможешь? — макнэ уверенно закивал, лицо стало сосредоточенным. Он взглянул на Джонга, в выражении сквозила обреченность. Джонхен чувствовал, как пульсируют виски, он сжимал кулаки, не особенно понимая, кого именно хочется избить. Виновник так и не сознался. Вряд ли это был сам Тэмин: в такое невозможно поверить. Но загадка перестала волновать Джонга, когда он услышал ровный голос макнэ:       — Я… не буду саботировать… съемку, делайте столько дублей, сколько нужно. Никто не спросил, зачем младший это сделал, да и выпил Тэмин не так много, учитывая, как быстро обычно пьянел. Скорее всего, так же быстро протрезвеет. Режиссер сел на свое место и громко, раскатисто сказал:       — Тем лучше, не придется играть. Тэмин, стой там, у стены. Куртку не одевай, так лучше. И вообще, расслабься. У нас вечеринка. По местам, поехали! — все тихо разбрелись, кто куда. В работу получилось включиться далеко не сразу.       Отсняв еще шесть дублей, режиссер остался доволен и отпустил всех со съемок. Пока стафф собирался, Джонхен рассматривал оставшиеся на площадке бутылки, пытаясь понять, кто решил так пошутить. Из бутылки мог отпить любой из группы, но ведь ее могли вообще не взять. Странная шутка. Из раздумий его вывел голос Ки:       — Куда он делся? Ну, что за ребенок, а! На секунду оставить нельзя. Тэмииин!       Джонхен огляделся: младшего не было на площадке. Он полез за телефоном и набрал номер. Абонент недоступен. Онью предложил походить по этажам, мемберы, менеджер и пара добровольцев из стаффа разбрелись по зданию. Джонга накрывала усталость, ему достался этаж ниже площадки, он подсвечивал дорогу в темноте, все больше ощущая желание сесть прямо тут, в коридоре, и дать себе хоть пять минут просто вытянуть ноги и передохнуть. Он даже не выкрикивал имя Тэмина, слыша эхо с остальных этажей. Захотел бы — уже откликнулся. Темнота преследовала Джонхена. Он заглядывал в пустые помещения, кое-где изрисованные граффити, все острее ощущая собственное одиночество. Бродить одному в ночи, слыша периодические выкрики «Тэмиин!» сверху и снизу, было грустно. Мелькнула мысль, что его самого так бы не искали. Джонхен самостоятельный, он и сам найдется. Джонг усмехнулся, заглядывая в очередной дверной проем. Скользнув лучом света по помещению, замер: в углу, съежившись на корточках, сидела фигура.       — Тэмин, — позвал Джонхен вполголоса. Почему-то радостно кричать всем вокруг или демонстративно ругаться совершенно не хотелось. Он быстро прошагал к макнэ, который даже не обернулся. Прошелестел шепот:       — Ну, почему именно ты меня нашел? Смешно, что именно ты, из-за тебя я... — Тэмин вздохнул и опустил голову, не давая Джонгу увидеть лицо.       — Тэмин, зачем ты выпил? Съемки ведь, — собственные слова, пусть и справедливые, казались лишними и неправильными. Джонхен чувствовал, что что-то не так, но не мог понять. На границе между светом и тенью его спина чуть ссутулилась.       — Хен, скажи им, пусть перестанут орать, — попросил Тэмин, не поднимая головы.       Джонг, не задумываясь, набрал Онью:       — Я нашел. Ничего. Да. Это потом все. Я могу машину вызвать. Я привезу. Езжайте, да, — и положил трубку. Вполголоса он сказал Тэмину:       — Больше орать не будут. Встать не хочешь? — младший вздохнул и помотал головой. — Тэминни, расскажи, в чем дело? — он присел рядом и, помявшись, положил руку на спину. Макнэ чуть дернулся, но не отстранился. Они помолчали.       — Джонхен-хен, — прошептал Тэмин, — выключи фонарь, в глаза бьет.       — Только ненадолго, — так же шепотом отозвался Джонг, не желая сознаваться, что темнота кажется слишком вязкой и задерживаться в ней не хочется. Он сунул отключенный телефон в задний карман. — Так лучше?       — Хен, — Тэмин громко втянул воздух в легкие, — люблю.       Рука на спине донсэна вздрогнула, Джонхен почувствовал, как проваливается в кроличью нору. Из последних сил цепляясь за реальность и привычный мир, он пробормотал:       — Ты в кого-то влюбился, Тэминни? — сейчас он готов был умолять младшего на ответ: «В Со Хи», который помог бы снова научиться стоять на ставших вдруг ватными ногах. Тэмин поднял голову и встал на колени, совершенно не заботясь о джинсах. В темноте Джонг различал только силуэт. Младший заговорил вполголоса:       — Хен… В тебя, — Джонг не нашелся, что ответить. Кроличья нора оказалась такой непробиваемой, что вернуться в реальность было невозможно. И даже сказать себе, что это сон, не сработало бы. Несмотря на темноту вокруг, Джонхен с болью в солнечном сплетении понимал, что не спит. Он все больше терялся. Тэмин помолчал и продолжил:       — Моя бутылка, моя, слышишь? Я сам налил из фляжки, — что-то со звоном отлетело в сторону, — иначе бы не решился. Плевать, что при всех. Я думал, после съемки глотну для храбрости и подойду поговорить, но не смог на тебя такого смотреть, ты так выкладывался сегодня… Может, дело в песне, я не знаю… Красивый… И не мой, вот и захотелось расслабиться, к черту все. Я попытался вчера сказать, но ты, похоже, решил, что я сплю…       — Д-да, — выдавил Джонхен. — Я подумал, пираты на Венере… — пробормотал он.       Тэмин громко и нервно захохотал, раскатывая неуютное эхо по опустевшему зданию:       — Чего?       — Успокойся, — чуть улыбнулся Джонг. — Раз спал, видел, наверное, всякую чушь, и тебе нравилось. Я так подумал, точнее… — горло предательски заскрипело, — хотел думать. Разубеждал себя, — Джонхену казалось, что нужно поступить честно, но все слова будто были неправильными. Он чувствовал, что каждая фраза впивается Тэмину в сердце, и от этого противно тянуло в животе и руках. Как можно умудриться стать мерзавцем, даже если не хочешь причинять боль?       Тэмин вдруг с жалким мычанием притянул его к себе, сильно и настойчиво, отчего Джонг шлепнулся на колени рядом с ним. Джонхен почувствовал теплые некрепкие объятья. И услышал шепот:       — Пожалуйста, подари мне минуту, всего минуту… Не им всем, не твоим девочкам из подтанцовки, не фанатам, а мне, хен…       Прежде, чем успел сообразить, как это прозвучит, Джонхен машинально, спокойным тоном, ответил:       — Ну, что ты такое несешь, я с тобой бываю гораздо дольше, — и тут же пожалел. Снова не то, снова какие-то поверхностные дурацкие фразы. Отчего-то сердце колотилось в клетку грудины. Рвалось убежать и успокоиться где-нибудь в сторонке, наверное.       — Ты опять не понял, — в голосе послышался легкий всхлип. — Ты можешь просто послушать и не убегать, а? — Джонхен непроизвольно поднял руку и пробежался ладонью по взъерошенным волосам. Он чувствовал пульсацию вен на шее. Ладно, раз уж честность, пусть и натянутая, — лучший вариант, тогда… Голос Джонхена снова скрипнул:       — Х-хорошо, но я не могу в этой темноте. Если хочешь, чтобы я не убегал, не помещай нас во второсортный ужастик.       Разжав руки, Тэмин ответил:       — Верни свет.       Джонг покорно потянулся к заднему карману и вытащил телефон. Когда он включил фонарь, Тэмин отобрал и положил смартфон на пол экраном вниз. Свет достигал потолка, отбрасывая тени от двух стоящих на коленях фигур. Джонхен разглядел слезы на растерянном, бледном лице младшего и инстинктивно потянулся вытереть, но Тэмин мотнул головой.       — Теперь выслушаешь? — его взгляд был отчаянным, а лицо — так близко, что Джонг чувствовал сильный запах перегара.       — Ты протрезвел? — зачем-то спросил он.       — Я не был так уж пьян. Ответь мне уже.       Джонхен понял, что никакой Со Хи в разговоре не будет и в помине. Все было слишком очевидно, а он, вроде опытный и достаточно взрослый, все пытался вылезти на поверхность из темноты. Но яркий фонарик телефона освещал кроличью нору изнутри, и там оказалось холодно, горько и тянуло соджу. Наверное, могло быть куда хуже, и, превозмогая болезненное предчувствие и страх причинить боль, Джонг проговорил:       — Хорошо. Я с тобой в эту минуту. По-настоящему.       Тэмин широко улыбнулся, взглянул в упор и медленно проговорил:       — Только не говори ничего. Слушай. Просто услышь, — он помолчал, взяв Джонга за предплечья. Джонхен настороженно ждал и смотрел в грустные глаза. Тут Тэмин вдохнул и в полный голос сказал:       — Я люблю тебя, — фраза срезонировала от стен. Джонг непроизвольно задержал дыхание, его глаза чуть расширились. Он провалился в самый центр, в сингулярность, где никакой фонарик уже не спасет. Так вот, каково это. Он не отрывался от темно-карих глаз и шалел от того, как закружилось все вокруг. Стало безумно жаль, что никто не говорил ему этого так, а может, никто просто не смотрит на него так. Отчего-то захотелось сказать хотя бы «спасибо», но язык отказывался повиноваться. Джонхен заметил, что кончики ушей стали горячими. И в груди за удивлением пряталось что-то теплое и желтое, будто птенец. Он поднял и тут же нерешительно опустил руку, по дороге передумав касаться донсэна. Младший помолчал, а потом прижался мимолетным поцелуем к губам Джонга. Было тепло и горько, пахло перегаром и печалью. Тэмин быстро отстранился, почти отшатнулся испуганно, но Джонхен не шевелился. Губы будто кто-то колол сотней игл. Наконец, Джонг все-таки решился поднять руку и стер слезную дорожку со щеки младшего.       — Спасибо, — сказал Тэмин. — Тебе… противно?       — Нет, — замотал головой Джонхен, — но…       — Господи, не надо, — перебил макнэ. — Только не штампованные речи из кино, пожалуйста. Я все понимаю, Джонхен-хен…       — Прости… — Джонгу стало противно от того, насколько фальшиво он звучит сейчас. Да и сказать хотелось совсем не это. Не в силах подобрать более честные слова, он сжал Тэмина в объятьях, шумно вдохнул и все-таки выдавил шепотом:       — Я… не забуду, Тэминни, — как так получилось, что Джонгу было и больно, и хорошо одновременно?       Младший уткнулся носом куда-то в его шею и всхлипнул, обняв в ответ. Джонгу показалось, что эта ночь застыла передержанным варевом, и рассвета не будет. Тэмин проговорил:       — Езжай без меня, пожалуйста.       Джонг встрепенулся, обрадовался: тут он знал, что сказать.       — Я обещал тебя привезти, все волноваться будут.       — Я умею вызывать такси, хен, — Тэмин продолжал говорить с его шеей, но руки макнэ беспомощно соскользнули со спины. Липкий страх щупальцами взобрался по позвоночнику, и Джонг вдруг, неожиданно для самого себя, громко заявил:       — Ты едешь со мной. Точка. Я не оставлю тебя сидеть в темном углу, как затравленного зверя, — он поднялся на ноги и протянул младшему руку. — Тем более, ты ничего плохого не сделал. Да и съемку не сорвал. Ну, почти, — почему-то сейчас бутылка с соджу показалась невинной забавой.       Тэмин поднял голову и на вдохе протянул удивленное:       — Хеен… — Джонг, не дожидаясь, схватил его руку и потянул на себя.       Тэмин поднялся, стараясь не смотреть старшему в глаза. Джонхен проговорил:       — Не хочешь в общежитие, отвезу, куда скажешь. Тэмин, — он сжал вялую вспотевшую ладонь и вдруг с кристальной четкостью понял, что нужно сказать, — ты смелее всех, кого я знаю. И меня уж точно. Так что, поехали?       Макнэ пристально посмотрел на него:       — Куда скажу? — Джонг кивнул. — Хочу к тебе. Можно? — Джонхен чуть раскрыл рот, но тут же сжал челюсти и снова выразительно кивнул. Он поднял с пола телефон и уверенно пошел на выход, не выпуская руки Тэмина.