Квартира на троих

      Резкий запах корицы, цитрусовых и, конечно, терпкого кофе мигом ударяет в нос, стоит только заглянуть в прелестную маленькую кофейню за углом зеленой улицы. Изящная деревянная вывеска с искусно выжженным названием «Cofaidh agus Rolagan»* украшает вход в здание, приглашая забежать хоть на пять минуточек. Но как бы не светили уютные вязи теплых лампочек, как бы плакаты с мотивирующими надписями не вдохновляли, прежде всего человек и людиня красят место, а потом уже прилагающийся декор отшлифовывает воцарившуюся обстановку. И оттого становится на душе светло, когда клиенту или клиентке приветливо улыбается доброжелательная бариста и спрашивает заказ.       Сейбл внушала доверие всем: и непослушным детям и детиням, которые если и продолжали шуметь, то делали это намного тише и почтительнее по отношению к окружающим; и старушкам и старичкам, которые часто полагались на ее советы по выбору напитка или наиболее мягкой пищи для больных зубов и оголенных десен; и спешащим на работу занятым бизнесменам и бизнесвумен, с лету сообщающие о своих желаниях. С подростками она беседовала в свободные от обслуживания минуты или перекидывалась парой фраз, относя заказ за столик. Ее улыбка раскрывала многих, впрочем, конечно не всех. Даже ей приходилось иметь дело с неуважением и наплевательским отношением, будто обслуживающий персонал ничего не значит для грубого посетителя или чертовски уставшей посетительницы.       Солнце прощально скрывается за горизонтом, когда Сейбл покидает кофейню. Она переворачивает табличку с «Open» на «Close» и медленно вдыхает охлажденный воздух. Выдыхает и проделывает так пару раз, настраиваясь на пешую прогулку до дома. Усталость тяжелым камнем наваливается на ее плечи: коммуникация сжирает все ресурсы, а дома еще и две шебутные подруги. Глаза печально вглядываются в тень кофейни сквозь заляпанное за день отпечатками пальцев стекло. Кажется, кто-то из детей оставил свои инициалы, ребяческие подписи, а какая-то девочка еще днем рисовала сердечко и махала Сейбл, пока мать усиленно говорила ей не мешать и не отвлекать персонал от работы.       Место работы удобно находилось всего в паре кварталов, так что пройтись прохладным вечером было блаженством после душного, разгоряченного помещения. Редкие машины заезжали в улочки, ведущие к жилым домам — там в каждом окне горел свет, но силуэты прятались за разноцветными шторами. Велосипедист чуть не сбил Сейбл: посигналил слишком поздно, так вдобавок из-за спины вылетел. Она отшатнулась. Паренек кинул ленивое извинение и помчался дальше. Сердце бешено забилось, а ноги превратились в вату. Уставшим взглядом Сейбл нашла ближайшую скамейку и, волоча ногами, вскоре смогла достигнуть цели. Взвалившись всем телом на скамью, Сейбл осмотрелась вокруг: народу не было — и она позволила себе немного прилечь. Спину, ноги и руки адско ломило от многочасового стояния у кассы или работы официантки — часто ей приходилось выполнять все и сразу. Благо, ей повезло с коллегой: она была женщина в летах, ответственная, но при этом она горела тем, чтобы руководить кем-то. И вот, Сейбл удачно подвернулась ей под руку, а она и не возражала.       Сейбл никогда не возражала и была удобной. Молча улыбалась, обнималась при встрече и прощании, тепло глядела на каждую и каждого. Многим она казалась воплощением ангела, правда, не библейского. Она еще не эволюционировала до множества крыльев и бесконечного числа всевидящих очей. Представив себя подобным образом, Сейбл истощенно посмеялась. Она тотально устала. И ее подруги определенно правы, потому что у Сейбл нет ни элементарного уважения к себе, ни уверенности в себе и тем более личных границ. Она не позволяет себе плакать и даже грустить на людинях, ведь это может испортить настроение. Она чересчур беспокоится о других, зарывая собственное «я» в землю. Сейбл — тень окружающих ее подруг, коллег, посетительниц и посетителей. Тень родителей, воспитавших ее подобным образом давным-давно. Тень поощрения, когда она терпела и делала домашнюю работу в срок, даже если не было сил. Тень соглашения сделать любое дополнительное задание, поучаствовать в конкурсе и пройти олимпиаду, даже если тошно, даже если котелок не варит и спать безумно хочется. А кто, если не она?       Работа на износ стала частью ее жизни. И сейчас перед ней в фантазиях, бесконечных мечтах, которым она позволяет предаваться только перед сном, рассматривая мерцающие звезды на темном небосклоне, ей чудилось, что она может измениться. Сейбл мечтает стать тоже кем-то. Ей очерствело быть отражением — в конце концов, она не зеркало, а живая людиня.       Наедине с собой она чувствовала себя пустышкой или давно поломанной вещью, тогда как в окружении Сейбл наполнялась чужими взглядами, перенимая к тому же и систему ценностей, убеждения. Себя она найти не могла и понятия не имела, кто есть на самом деле.       Осознание восхищает, а еще стрессом отдается в лобной доле. Адреналин поднимается в крови, и Сейбл садится ровно, теперь всматриваясь в темный кожзам ботинок. Имеет ли она право? Будет ли это правильным решением? Ей страшно потерять близких. Ей страшно, что если она скажет слово против, от нее отвернутся. Страх остаться одной, страх не получить желаемое одобрение дробью мурашек пробегает по телу.       Однако она хочет попробовать. У нее есть Миртл и Хайди — верные, любящие ее подруги, тоже не без своих тараканов и проблем, но они постоянно твердят о границах. Сейбл хочется им довериться. Сейбл хочется верить им. И она сделает все возможное, лишь бы оправдать теперь уже свои надежды, ведь с осознания и уверенности в том, что проблема есть, часто начинается сложное путешествие восстановления и улучшения состояния. Осознание — начальная, но важная часть наших будущих изменений.       И Сейбл осознала, пусть и не без тени сомнения. Страх будет тянуть ее назад, но в этот раз она использует его для преодоления барьеров. Она сможет.       Банальная фраза «Я могу» станет ее спасительным маяком в ужасающе огромном, темном и глубоком океане жизни.