see the world burn

— Ещё бокал, пожалуйста! Дилюк, которому сегодня по благоволению фортуны захотелось поработать за стойкой, недовольно скривился. Его мимику Кэйа изучил прекрасно: это выражение лица было у него всякий раз, стоило Кэйе объявиться в таверне, заказать вина, поинтересоваться последними новостями, вдохнуть один с Дилюком воздух. Недовольный не столько присутствием Кэйи в его таверне (с этим он, кажется, успел смириться за последние годы), сколько тем, что капитан Ордо Фавониус часто не отказывал себе в вине, Дилюк и рад был подсунуть ему обманку в виде виноградного сока, но почему-то никогда этого не делал. Видно, лишние столкновения с Кэйей, который несомненно потребовал бы своё, были ему ни к чему. Кэйю это целиком и полностью устраивало. Дожидаясь, пока ему наполнят бокал, он разглядывал сегодняшних посетителей таверны. Народу было немного, и напрягаться лишней работой Дилюку сегодня явно не приходилось. Странное хобби — владеть всем винодельческим бизнесом Мондштадта и близлежащих земель и при этом работать за стойкой вместо своего бармена. Кэйа знал, что это лишь один из способов добывать информацию, которой не узнаешь, запершись в своём кабинете на винокурне, и постоянное присутствие Дилюка в его собственной таверне напрягало уже не так, как поначалу. Кэйю скорее веселило то, как на него упорно пытаются не обращать внимания. Парадоксально, если учитывать, что многие девушки в Мондштадте были Дилюку полной противоположностью. Завладеть вниманием молодого капитана кавалерии — среди них большая честь, наверное. Кэйю веселило и это, а упорные слухи о его ветреной натуре и истинном количестве его поклонниц (разумеется, город знал о них даже больше, чем он сам) служили хорошим поводом для шуток среди товарищей по оружию. Дилюк со стуком поставил перед ним бокал и молча удалился назад за стойку. Кэйа проводил его закованную в чёрный плащ спину задумчивым взглядом, затем откинулся спиной на стул и сделал добрый глоток. Двух бокалов «Полуденной смерти» ему, пожалуй, на сегодня хватит, чтобы расслабиться. День был будний, но выдался на удивление спокойным. Дел в последнее время было немного: помочь там, принести это. Никаких столкновений с монстрами у самых границ города, никаких искателей приключений, которых стоило вытаскивать из очередного подземелья, никаких катаклизмов и концов света. Все кошки Маргариты были возвращены владелице, все лекарства для алхимической лавки доставлены из Ли Юэ в целости и сохранности. Сегодня Кэйе, пожалуй, было даже скучно: встреч с информаторами из подполья не предвиделось, даже выпить было отчаянно не с кем. Молодой бард — и тот не появлялся в таверне уже долгое время, хотя уж он точно не упустил бы случая выпить вина из одуванчиков. От скуки Кэйа хотел было заговорить с Дилюком, прекрасно понимая, что его попытки пробиться сквозь эту стену будут так же бесполезны, как и тысячи других. Скорее его просто брало любопытство: сколько реплик с его стороны Дилюк выдержит, прежде чем укажет на выход. Уж чего он не терпел, так это попыток вторгнуться в свои личные границы, которые много лет назад закрыл ото всех — даже от него. Особенно от него. Кэйа уже поднимался со своего места в мало освещённом углу таверны, чтобы пересесть за стойку, когда его планы были грубо нарушены. Дверь распахнулась, и внутрь влетел рыцарь Ордо Фавониус — запыхавшийся, во всеоружии, с бегающим взглядом. Как только его глаза нашли Кэйю, он понял, что искали именно его. — Сэр Кэйа!.. — выпалил молодой рыцарь, придерживаясь за дверной косяк. — Мне велели вас найти. Патрульные… у южных ворот… там… Кэйе хватило всего секунды, чтобы понять: всем его сетованиям на спокойные дни в Мондштадте пришёл конец. Хоть что-то интересное. — Южные ворота? — отрывисто переспросил он. Рыцарь кивнул. — Отряд уже там? — Послали за подкреплением. «Значит, что-то серьёзнее, чем какая-то кучка слаймов», — мелькнула быстрая мысль. С таким патрульные расправляются сами, не выискивая по городу капитана кавалерии. Если нужна его помощь… Кэйа не стал расспрашивать, что именно произошло: не было времени. Отправив бокал по стойке, он кинул взгляд на Дилюка, который отвернулся, притворяясь, что происходящее нимало его не интересует, и, кивнув рыцарю: — Спасибо. Передохни немного, — вылетел из таверны в ночь. До южных ворот по улочкам Кэйа бежал, вспугивая чужих кошек и случайных голубей. От выпитого вина не осталось и следа, ветер дул ему в лицо, отбрасывая назад волосы, и Кэйа на ходу перехватил меч, готовясь к очередной схватке. Возможно, рыцарю, отвечающему за безопасность города, не следовало так себя вести, а возможно, дело было в вине, но перед любым боем Кэйа чувствовал невероятный адреналин. В схватку он кидался с азартом, скользил между врагами, легко парируя чужие удары, и каждый раз сам удивлялся, как он, ведя себя так беспечно, вообще выходил из битвы невредимым. Редкие и почти незаметные шрамы — вот и всё, что его украшало и говорило о том, что полжизни он провёл в сражениях. У Кэйи не было времени поразмыслить над тем, что ожидало его у ворот, но уже спустя пару секунд, когда перед ним встала высокая каменная арка, он понял: это в любом случае оказалось бы бесполезно. Потому что к такому он явно не был бы готов. За воротами не было ни слаймов, ни хиличурлов, ни магов Бездны. Там клубилась странная, пугающая темнота. Время было позднее, как-то на периферии подумал Кэйа, прежде чем кинуться через ворота на помощь товарищам, но чтобы так темно… Сквозь этот сгусток черноты не пробивалось ни единого фонарного луча, ни единого отблеска пламени. Тьма неторопливо ползла по главному мосту навстречу городу, раздаваясь ввысь и вширь, и только изредка внутри неё, как всполохи молнии на ночном небе, пробивались яркие электрические разряды и язычки пламени. Перед таким врагом и патрульные, и гарнизон Ордо Фавониус были бы практически бессильны. Кэйа и без того видел, как они растеряны: мечи и копья проходили сквозь странную тьму, не причиняя ей никакого вреда, стрелы лучников проходили насквозь и ломались о камень. — Сэр Кэйа! — крикнул один из рыцарей, завидев его среди остальных. — Оно… его не берёт никакое оружие! Мы не знаем, что это, но… ничего не помогает… — Да уж, — посмеялся Кэйа, стараясь не выдать собственного волнения перед отрядом, — без меня никак, да? Пальцы привычно закололо холодком. Завихрившись в метели и подняв меч навстречу странной темноте, Кэйа ринулся в атаку. Его элементальная энергия исчезла в чёрных всполохах пламени, не причинив твари никакого вреда. Кэйа широко рубанул мечом — и снова ничего не добился. От темноты веяло странным жаром, как, бывало, веяло от Дилюка, когда он применял свой Глаз Бога в опасной близости от Кэйи, всегда зная, что его не заденет, что он увернётся. Раздосадованный, Кэйа отскочил назад и прикусил губу. Это нечто — оно не нападало, только медленно ползло по мосту навстречу городу, оставляя за собой покрытые гарью брусчатые камни. — И из какой только норы ты выполз на мою голову, — процедил Кэйа. Он не любил того, чего не понимал. Особенно когда это угрожало его жизни — и его городу. Спрятав меч, от которого всё равно не было никакого проку, Кэйа закрыл глаза и сосредоточился. Каким-то шестым чувством он сознавал, что тьма растёт перед ним, вытягиваясь всё выше, но не позволил себе отвлечься — на взрыв стихии сейчас требовалась вся его концентрация, и если этой твари даже такая сила будет нипочём… «Не думай об этом». Уж чего сейчас точно не стоило делать — так это позволить страху себя сковать. Кэйа открыл глаза. Над ним нависала горящая тень, принявшая очертания огромной змеи. До боли… знакомая? А затем Кэйа выдохнул — и всё вокруг взорвалось. Осколки льда завихрились, устремившись вверх, к облакам; кожу обдало холодом, мороз стеной врезался в лицо, но Кэйа знал: этой твари сейчас куда как хуже. Лёд столкнулся с огнём и молнией, внутри темноты заискрилось электричество — змея будто шипела, насмехаясь над Кэйей. И ринулась на него. Кэйа выругался от боли, когда сгусток чёрного пламени врезался ему в грудь и отшвырнул назад, на брусчатку под самыми городскими воротами. Кто-то кинулся к нему, помог встать, но Кэйа отмахнулся от чужой руки. Выпрямившись, он смотрел на змею, которая будто стала ещё больше и теперь определённо напоминала змею. — А ведь мы с тобой уже встречались, — усмехнулся Кэйа, — пару лет назад. Кто же создал тебя на этот раз? «А главное — как тебя победить?» Тьма, напавшая в тот раз на экипаж дипломатов Фатуи, доставила им немало проблем. Кэйа был там: точно такой же испепеляющий жар, точно такие же всполохи молнии, точно такой же страх и паника среди рыцарей, столкнувшихся с непонятным тёмным колдовством. Тогда змея попросту растворилась в воздухе; но сейчас и не думала никуда исчезать. Наоборот, становилась всё больше с каждой секундой. «Кажется, положение у нас более чем паршивое», — успел подумать Кэйа, прежде чем слева от него на периферии мелькнула огненная вспышка. Среагировал он на чистых инстинктах. Развернулся, вскинул руки, на которых плясали осколки льда, готовый отразить новую атаку, но лишь чудом остановился. Потому что эта вспышка вовсе не была змеёй. Ей навстречу, разгоняя непроглядную темноту, поднялся огненный феникс. — Нет! — крикнул Кэйа, ринувшись назад. — Так ей не навредить! Но когда Дилюк прислушивался к его советам? В обличье Полуночного героя он стоял у начала моста, подняв в воздух свой клеймор, и в его глазах полыхали яростные отголоски пламени его собственного феникса. Огонь столкнулся с огнём, мостовая осветилась яркой вспышкой, и на мгновение Кэйе даже показалось, что змея исчезла в огромном костре… но только на мгновение. — Ложись! Он успел броситься на Дилюка за миг до того, как взрывной волной от столкновения стихий отбросило их обоих. Они покатились по брусчатке, Дилюк зашипел, ударившись затылком о камень, и Кэйа тяжело навалился сверху. На миг их взгляды встретились: под маской у Дилюка полыхала странная злоба, которой Кэйа не помнил на его лице уже очень давно. Злоба намного сильнее той, которую он позволял себе выплёскивать на него. И Кэйа даже понимал, в чём её причина. Дилюк тоже помнил эту тварь. Точно такая же сила отняла жизнь у их отца. — Чем больше стараешься, тем сильнее она становится, — процедил Кэйа. Церемониться было некогда. — Не трать энергию понапрасну. Вместо ответа Дилюк упёрся ему в грудь и с силой сбросил с себя. Поднялся на ноги, отряхнулся, перехватил меч и только затем бросил на него взгляд: — Это я и без вас заметил, сэр Кэйа. — То есть спасибо не будет? — Есть лишь один способ, — продолжил Дилюк, не обращая на него внимания, — её победить. В его руке блеснуло… Кэйа готов был поклясться, что знал, что это. — Не смей, — прошипел он, хватая Дилюка за плечо. — Эта штука… — Если у Ордо Фавониус есть другие варианты, — хладнокровно перебил его Дилюк, — я готов их выслушать. Других вариантов у Кэйи не было. Очевидно, Дилюк на это и рассчитывал. Не церемонясь, он сбросил руку Кэйи с плеча, тряхнул головой — рыжие волосы растрепались после падения и теперь выбивались из-под плаща — и ринулся в бой. — А ты не меняешься, — пробормотал Кэйа. Непоколебимая вера Дилюка в собственные силы и удивительная тяга к тому, чтобы справляться со всем без чужой помощи — таким он был всегда, но острее всего это проявлялось в последние годы. Кэйе было глубоко наплевать на то, во что и в кого там верил Дилюк — сейчас ему точно нужна была помощь. Кэйа не мог так просто бросить его на растерзание этой твари, потому что он хорошо помнил, что случилось в последний раз, когда кто-то использовал против такой энергии то, что сейчас собирался использовать Дилюк. Он не хотел повторения. Уж точно не хотел чужой крови на своих руках. Особенно его крови. Дилюк поднял меч навстречу змее. На его клинке плясали чёрные языки пламени — это была не его сила, а сила той проклятой вещи, которая сейчас его подпитывала. Кэйа успел заметить лишь его сверкающий злобой взгляд, прежде чем Дилюк нанёс сокрушительный удар, рубанув змею по туловищу — и его поглотила темнота. На миг Кэйю охватил страх, но он заставил себя сосредоточиться. Они выбирались и не из таких передряг. Они? Собирая в теле энергию на новую атаку, Кэйа сделал глубокий вдох. Однако за мгновение до того, как он готов был нанести удар, змею охватил огромный огненный столп. В лицо Кэйе дохнуло жаром, и ему невольно пришлось отскочить назад. Языки пламени — настоящего, яркого пламени феникса Дилюка — заплясали по всему телу чудовища, раздался громкий треск, похожий на удар молнии, а затем, за миг до того, как Кэйа готов был отвернуться и заслонить лицо руками, змея взорвалась. Кэйа чудом устоял на ногах. Лёд, которым покрывались его пальцы, шипел и таял под натиском огненной волны, кто-то за его спиной закричал, и Кэйа, наполовину оглушённый, мог лишь надеяться, что всё обошлось без потерь. Как только его взгляд прояснился и сфокусировался, он кинулся туда, где всего мгновение назад клубился огромный сгусток тьмы. В центре кратера, тяжело дыша и припав на одно колено, сидел Дилюк. Он опирался на свой меч, на лезвии которого догорали языки пламени, и пальцы, плотно обхватившие рукоять, слегка подрагивали. Взрыв стоил Дилюку всех его сил. Кэйа приземлился рядом с ним на колени, оценивающим взглядом окинул его с ног до головы: Дилюк был практически невредим, разве что одежда дымилась и в волосах плясали электрические разряды. Вид у него из-за этого был дикий — в другой момент Кэйю это бы даже повеселило, но не сейчас. Сейчас был его черёд злиться. — А ты никогда меня не слушаешь, да? — резко выдохнул он, подавая Дилюку руку. Тот отмахнулся, через силу поднялся сам. Его затуманенный взгляд нашёл Кэйю и обрёл осмысленное выражение. Кэйе стоило бы сдержать негодование, но: — Не могу поверить, что спустя столько лет ты снова взялся за старое! Зачем ты им воспользовался? Хотел закончить как наш отец? Его обожгло такой ненавистью в чужих глазах, что Кэйа был уверен: если бы у Дилюка оставалась ещё хоть капля энергии, он испепелил бы его на месте. Он и сам понял, что сказал, слишком поздно. — Спасибо за заботу, сэр Кэйа, — наконец злобно выплюнул Дилюк, — но он никогда не был твоим отцом. Голос у него тоже дрожал. Кэйа пошатнулся. — Дилюк, я не… — Сэр Кэйа! За спиной Кэйи столпились рыцари Ордо Фавониус. Кто-то признал в Дилюке Полуночного героя, и среди отряда раздались первые приветственные возгласы и поздравления. Кэйа слышал их будто через толстое стекло; сейчас его куда больше заботил сам Дилюк. Тот обвёл взглядом собравшийся гарнизон. Уголки губ сложились в издевательскую усмешку: — Рыцари Ордо Фавониус… и снова я выполняю за вас вашу работу. Не сказав больше ни слова, не удостоив Кэйю даже взглядом, Дилюк развернулся и побрёл по обугленной мостовой прочь. Кэйа хотел ринуться за ним, сказать ему хоть что-нибудь — извиниться за резкость, поблагодарить за спасение, просто убедиться, что он в порядке. Но ноги будто приросли к земле, а когда он попытался сделать шаг — его подкосило навалившейся слабостью. Проклятая змея высосала из него все силы, а ведь он даже не смог её задержать. Каково же тогда было Дилюку? Пусть и с помощью Глаза Порчи — но Дилюк убил эту тварь. Как всегда прав: снова выполняет чужую работу. — Рад, что ты жив, — одними губами бросил Кэйа вслед Дилюку, после чего глубоко вздохнул и отвернулся. Стоило разобраться с ранеными и оценить ущерб, а уж потом заняться своими проблемами.

***

По счастью, из его отряда никто не пострадал, отделавшись испугом, недоумением и лёгкими синяками от столкновения с взрывной энергией Дилюка. Той же ночью Кэйа доложил о произошедшем магистру Джинн, которую патрульные тоже выдернули навстречу неизвестной угрозе и которая прибыла к воротам всего через несколько минут после того, как скрылся Дилюк. Выслушав короткий пересказ событий, Джинн устало вздохнула и только покачала головой: — Существо, которое не берёт ни одна физическая атака или элементальная энергия… Говоришь, Полуночный герой смог с таким справиться? — Каким-то образом, — галантно ответил Кэйа, — он сумел её взорвать. Джинн вымученно улыбнулась: — Ну, тогда Ордо Фавониус должны быть благодарны за то, что у города имеется такой сильный защитник. Кэйа не стал говорить ей о том, каких на самом деле сил Полуночному герою стоила эта победа. Он и без того приукрасил события, чтобы не дискредитировать в глазах магистра собственный отряд, и так подавленный тем, что такой угрозе они не смогли ничего противопоставить. Ни к чему было омрачать их ещё больше. Вдобавок он видел, что Джинн и так переживает из-за того, что сама не успела принять участие в сражении. Пусть её главная работа — не быть на передовой, Джинн по своей натуре очень болезненно воспринимала подобные вещи. Особенно когда битва была выиграна не ей и не её силами. — Главное, — наконец сказал Кэйа, — что угроза устранена, верно? — Да, но… Неважно, — Джинн тряхнула головой и снова выдавила улыбку: — Надеюсь, этот герой когда-нибудь снимет свою маску. Многие из нас были бы рады видеть его в рядах рыцарей Ордо Фавониус. Кэйа рассмеялся: — Лично я о таком не смею даже мечтать. Джинн отошла к патрульным, чтобы поговорить с ними лично; Кэйа проводил её задумчивым взглядом. Интересно, что бы она сказала, если бы узнала, что когда-то Полуночный герой действительно был в рядах рыцарей Ордо Фавониус? Даже больше — стал самым молодым капитаном кавалерии за всю его историю?

***

Разумеется, на следующее же утро новость о том, что Полуночный герой спас город от неведомой угрозы, облетела весь Мондштадт. Каждый раз Кэйа удивлялся, откуда правда выплывает наружу — не иначе ветер разносит. Произошедшее через слухи и обсуждения обрастало такими подробностями, что Кэйа, не зная, как на самом деле всё случилось, мог бы даже посмеяться: говорили, что Полуночный герой кинулся на огромного дракона в одиночку (каким образом змея превратилась в дракона — ещё один интересный вопрос), что сам владеет тёмным колдовством (что ж, отчасти они были правы) и даже что в столкновении погиб, героически защищая город (о святые Архонты). Куда бы Кэйа ни пошёл и где бы ни оказался — везде он слышал одно и то же. Для спокойного в последнее время города любой повод посплетничать был в радость, даже если этим поводом служила угроза их жизням. Что и говорить, люди обожали Полуночного героя. Отчасти Кэйа даже понимал обиду Джинн: ведь о рыцарях Ордо Фавониус в городских слухах не было ни слова. К вечеру, оставив дела по службе, Кэйа направился в таверну. На сей раз пить не хотелось, ему нужна была информация, которая совершенно не касалась новых разговоров о Полуночном герое… разве что отчасти. Бармен Чарльз, который сегодня был за стойкой, увидев Кэйю, привычно потянулся было за бутылкой «Полуденной смерти», но, услышав, что ему нужно, только покачал головой: — Прости, но господин Дилюк сегодня не появлялся. Не знаю, собирался ли он в таверну. Тебе налить? — Не сегодня, Чарльз, спасибо, — Кэйа улыбнулся, но в груди что-то тревожно кольнуло. — Значит, сегодня его никто не видел? — Насколько мне известно — нет. В последний раз господин Дилюк был здесь вчера вечером, как раз перед нападением… потом исчез. Наверное, он на винокурне, где же ещё ему быть? Ну, да. Где же ещё. Кэйа поблагодарил Чарльза и вышел из таверны, так и не заказав вина. Он вывел из стойла своего коня, легко впрыгнул в седло и, похлопав лошадь по боку, помчался в ночь — к винокурне. Кэйа не питал надежд на тёплый приём и задушевный разговор: с этой иллюзией он попрощался уже очень давно, когда понял, что для Дилюка любое прошлое и всё, что могло их связывать, оказалось в глубоком подвале под семью замками. Дилюк никогда не вытаскивал воспоминания, не цеплялся за былое — просто отрезал, вычёркивал, закапывал и хоронил в самых дальних уголках своей памяти. По-своему в этом отношении Кэйа ему даже завидовал: сам он так не умел. Нет, на что Кэйа действительно надеялся, так это на то, что Дилюк уделит ему достаточно времени, чтобы убедиться, что после вчерашнего он и правда в порядке. Элементарное беспокойство за человека, спасшего их город — хоть это Кэйе позволено, верно? Когда вдалеке показалась покатая крыша винокурни, Кэйа сбавил ход. Смеркалось, и в окнах зажигались первые огни. В кабинете Дилюка (Кэйа отлично знал, куда выходят его окна, сколько раз он бывал здесь) света не было, и Кэйа сделал лишний круг к виноградникам, чтобы убедиться, что и в спальне тоже. Стало быть, Дилюка даже не было дома? На террасе, остановив коня, Кэйа столкнулся с Аделиндой — та как раз вышла зажечь огни у входа. Не успел Кэйа спешиться, как та поприветствовала его лёгким поклоном и с грустью сообщила: — Ах, это вы, сэр Кэйа. Примите мои извинения. От господина Дилюка поступил чёткий приказ никого не принимать. Кэйа нахмурился, соскочив с лошади. Аделинда стояла перед ним, держа в руках канделябр с горящей свечой. Кэйа помнил её ещё по своим годам в поместье: Аделинда была миловидной, скромной, и, казалось, возраст обходит её стороной, потому что за всё это время она ничуть не изменилась. — Что значит — никого не принимать? — поинтересовался Кэйа. То колющее волнение, которое держалось в груди целый день, и не подумало никуда пропадать. Аделинда простодушно пожала плечами: — Значит никого не принимать. Господин Дилюк вернулся вчера поздней ночью, заперся в кабинете и попросил не тревожить до дальнейших распоряжений. — И их не поступало, я так понимаю? — Сейчас он отдыхает у себя. Видимо, вчера у него выдался сложный день… — Аделинда помялась, но любопытство взяло своё: — Простите, что спрашиваю, сэр Кэйа… Это как-то связано с произошедшим? То, о чём говорят в городе? — Не знаю, — Кэйа пожал плечами и усмехнулся. — Когда-то я видел Дилюка как раскрытую книгу. Но в последнее время он для меня сплошная загадка. Пожалуйста, Аделинда, если он снова начнёт принимать гостей — сообщите мне об этом, хорошо? — Разумеется, сэр Кэйа. В город он вернулся ни с чем. Такого исхода следовало ожидать, Дилюк часто не пускал его на порог, если Кэйа не прибывал с официальным визитом от Ордо Фавониус, но в этот раз он и вовсе ограничил круг посетителей до одного сплошного «никто». Что же с ним произошло на этом мосту?

***

Ещё несколько дней Кэйа провёл в мучительном ожидании вестей от Аделинды. Волнение всё нарастало, Дилюк упорно не появлялся в таверне, Чарльз не отвечал на расспросы, лишь сетуя на то, что без помощи господина Дилюка работать каждый вечер стало намного труднее. От других людей Кэйа знал, что Дилюк действительно приказал никого на винокурню не впускать, и если слухи говорили о том, что Дилюк просто пытается изобрести новый вкус для своего вина, держа производство в полнейшем секрете, то Кэйа точно знал правду. Хотя бы часть правды. Аделинда прислала ему короткое письмо: «Господин Дилюк в порядке, но ему нездоровится. В Мондштадт послали за лекарем. Всё ещё просит не беспокоить по пустякам». Кэйа задумался, сказала ли Аделинда о его визите на винокурню, но даже если да — это только укрепит желание Дилюка забаррикадироваться в четырёх стенах. Ему нездоровится… В Мондштадт послали за лекарем… Кэйа готов был поставить свой второй глаз на то, что это далеко не обычная простуда. Особенно с учётом того, что он наведался в собор Барбатоса, где Барбара после его аккуратных расспросов только покачала головой: — Простите, сэр Кэйа, я не слышала, чтобы на винокурню кого-то отправляли. Все наши лекари здесь. Но если господину Дилюку нужна помощь… — Не стоит, — торопливо открестился Кэйа, — наверное, это какая-то ошибка. Спасибо. За кем же они могли послать, если не за лекарем из собора?.. Когда Кэйа в задумчивости возвращался, проходя по главной городской площади мимо алхимической лавки, его осенило. Альбедо встретил его тёплой улыбкой, запахом гари от очередного эксперимента и звоном колб за своим рабочим столом. Он собирался было предложить Кэйе чаю, но, выслушав, чего тот от него хочет, нахмурился: — Я… Да, я был на винокурне, но господин Дилюк чётко дал понять, что не хочет, чтобы об этом распространялись. Если бы я был врачом, а не алхимиком, я бы назвал это врачебной тайной. — Но ты не врач, Альбедо, — Кэйа сложил руки на груди. Чем дальше, тем меньше ему нравилось происходящее. Закрытость Дилюка не давала покоя, и тревога выгрызала в груди всё новые дыры, а Альбедо стоял перед ним и всем своим видом показывал, что больше ничего не скажет. — Если Дилюку нездоровится, почему послали за тобой? Альбедо развёл руками и улыбнулся, будто говоря: простите, сэр Кэйа, на этом всё. Он был достаточно вежлив, чтобы не развернуть его и отправить на выход, но Кэйа прекрасно видел, что Альбедо не настроен об этом разговаривать. С таким же лицом он представлял Ордо Фавониус свои эксперименты: вот результат, а как я его добился, я не скажу. Кэйа глубоко вздохнул и прикрыл глаза. — Альбедо, пожалуйста. Я должен знать, что с ним происходит. — Господин Дилюк… — Ты же старший алхимик Ордо Фавониус, да? — Да, но… — Я капитан кавалерии, — голос Кэйи посуровел. Он корил себя за то, что переходит некоторые границы, особенно с Альбедо, который и вовсе был не виноват, но ему нужно было знать. — Поэтому прошу предоставить информацию. На основании того, что я старше тебя по званию и беспокоюсь за человека, который живёт в моём городе и попадает под протекцию рыцарей. Кэйа видел, что Альбедо всё ещё молчит; на его лице отразилось сомнение. Поэтому мягким, почти извиняющимся тоном Кэйа прибавил: — Это приказ. Альбедо лишь вздохнул, видимо, в душе глубоко сожалея о том моменте, когда он вступил в Ордо Фавониус. — Господин Дилюк попросил моей помощи, — наконец сказал он после нескольких секунд взвешенного молчания, — потому что его болезнь… необычного характера. Он снова замолчал. — Необычного? — аккуратно уточнил Кэйа. — Лекари из собора были бы не в силах с таким справиться, поэтому он послал за мной. Он полагал, что я как алхимик, который много где путешествовал, смогу определить характер болезни, но… — Альбедо развёл руками, — я никогда прежде такого не видел. Физически он полностью здоров. Но его элементальная энергия перестаёт его слушаться. При мне он не мог контролировать силу собственного Глаза Бога, который всегда и во всём подчиняется своему владельцу. Более того… Альбедо явно не хотел продолжать — и так наверняка считал, что сказал более чем достаточно. Но Кэйа буравил его пристальным взглядом, всем своим видом показывая, что не уйдёт, пока не получит всю информацию, и тот со вздохом продолжил: — …его Пиро энергия как будто бы истощается. Как некоторые реагенты постепенно испаряются после реакции. С алхимической точки зрения… я бы сказал, что он вступил в контакт с каким-то веществом, которое подточило его силы. Сделало нестабильными. Сейчас, — он кивнул головой на стол, где в абсолютном хаосе стояли алхимические приборы, — я пытаюсь решить эту проблему. Создать что-нибудь, что поможет удержать его энергию. Потому что если это продолжится… — Дилюк полностью потеряет свою силу Глаза Бога. Альбедо неуютно повёл плечами, будто ему пришлась не по душе такая грубая формулировка, но кивнул. Внутри у Кэйи всё похолодело. Самые страшные догадки о том, что на самом деле произошло на мосту в ту ночь, сейчас находили подтверждение. И он рассчитывал, что если просто запереться на винокурне и тайно вызывать из города алхимиков, проблема разрешится сама собой? — Альбедо, — позвал Кэйа, не узнавая собственный глухой голос, — как такое вообще возможно? Как можно потерять то, что даётся свыше? Альбедо сокрушённо вздохнул: — Если бы я знал, Кэйа. Если бы я знал.

***

Не заботясь о позднем времени суток, Кэйа от Альбедо снова направился прямиком на винокурню. На сей раз, зная всю правду, он не собирался любезничать с Аделиндой или слёзно умолять впустить его ради пятиминутного разговора. Чёрт с ним, он выбьет дверь или заберётся в окно, если понадобится, но Дилюку придётся его увидеть. Кэйа нещадно гнал коня, и расстояние, которое обычно преодолевалось вдвое дольше, он сумел покрыть буквально за четверть часа. Теперь волнение подстёгивалось страхом за Дилюка. Потерять силу Глаза Бога — за годы службы в Ордо Фавониус, за годы общения с самыми разными людьми со всех уголков мира Кэйа ни разу не слышал о чём-то подобном. Глаз Бога давался самой Селестией, это был знак принадлежности к богам, повод гордиться, думать, что простой смертный избран для какой-то великой цели. Добровольно оставить его — дело одно, Дилюк так уже делал, когда отправился в своё многолетнее путешествие, но потерять… Как знать, что происходит с человеком, когда у него истощаются силы. Мог ли Дилюк умереть от подобного? А самое главное — Кэйа не мог взять в толк, почему вдруг Глаз Порчи оказал на владельца такой эффект. Дилюк уже пользовался им раньше, им пользовался его отец, что же сейчас произошло, раз энергия, по словам Альбедо, «вступила в реакцию»? Неужели всё дело только в этой проклятой твари, напавшей на город? Дилюк использовал слишком много сил? «Если бы это было так, — думал Кэйа, выглядывая впереди силуэт винокурни в конце дороги, — это бы убило его мгновенно. Здесь что-то другое. С этим ещё предстоит разобраться». Сначала — увидеть Дилюка. Кэйа остановил коня у ворот, едва ли не на полном скаку выпрыгнул из седла. В парадные двери он даже не думал стучаться, но они оказались заперты, и на стук вышла Аделинда. Увидев Кэйю, она только вздохнула: — Сэр Кэйа, господин Дилюк всё ещё… — Мне всё равно, что там о себе думает господин Дилюк, — не спрашивая разрешения, Кэйа сделал шаг внутрь. Очевидно, выглядел он сурово, потому что Аделинда испуганно посторонилась. — Считайте, что я здесь с официальным визитом от Ордо Фавониус. Ему придётся со мной поговорить. — Но вы же знаете, ему нездоровится… Он вряд ли захочет… — Перехочет, — отрезал Кэйа. — Где он? Аделинда выглядела так, будто больше всего на свете ей хотелось исчезнуть. — У себя в кабинете, но… Пожалуйста, сэр Кэйа!.. Кэйа уже не слушал её: за свою грубость он извинится потом. Взвинченность и жёсткость была обычно свойственна Дилюку, не ему, но не когда речь шла о чужой жизни и злобе на одного упрямца, предпочитавшего разбираться со своими проблемами в одиночку. Кэйа взлетел по ступеням на второй этаж, лишь на мгновение задержав взгляд на уродливой вазе, которая по-прежнему стояла на своём месте; миновав слабо освещённый коридор, он снова без стука толкнул двери в кабинет, в котором бывал тысячу раз. Дилюк сидел за своим столом, склонив голову над увесистым томом. Книг на столе было много, они занимали почти всё свободное место, и за огромными стопками самого Дилюка практически не было видно. На звук распахнувшейся двери он поднял голову, и стоило ему увидеть на пороге Кэйю, на лице немедленно отпечаталось стойкое презрение. И что-то похожее на… страх? — Аделинда, — позвал он звенящим от плохо сдерживаемой злобы голосом, — я, кажется, дал чёткие указания никого не впускать. Особенно сэра Кэйю. — Господин Дилюк, простите, — всхлипнули за спиной у Кэйи. Оказывается, Аделинда всё это время бежала за ним и теперь неловко переминалась у дверей. — Он был очень настойчив… — Очень на него похоже. — Он просто очень хотел знать, — вклинился в разговор Кэйа, обворожительно улыбаясь, — что, собственно, происходит с господином Дилюком и почему он запирается ото всех посетителей. Дилюк сморщился, будто один голос Кэйи вызывал у него жуткую головную боль. Его рука легла на страницу книги (Кэйа не разглядел ни названия, ни содержания, но по состоянию томов видел, что они очень старые), а затем Дилюк захлопнул книгу и поднялся из-за стола. — Аделинда, выйдите, прошу. С гостями я разберусь сам. Только когда за девушкой закрылась дверь и послышались торопливо удаляющиеся по коридору шаги, Дилюк позволил себе скривить губы в презрительной усмешке: — Не знал, что я не имею права запереться в собственном доме, сэр Кэйа. — Оставь формальности для прислуги, — Кэйа сделал шаг вперёд и сразу рубанул с плеча: — Я хочу знать, что с тобой произошло тогда на мосту. Его голос дрожал от напряжения, взгляд проедал Дилюка насквозь — Кэйа пытался рассмотреть в нём хоть какие-то признаки недомогания, но Альбедо был прав: по крайней мере, физически Дилюк выглядел так, будто был в полном порядке, разве что на лице отпечаталась глубокая усталость. — Я справился там, где рыцари Ордо Фавониус снова оказались бесполезны, — наконец скучающе отозвался Дилюк. — Если вы пришли выразить свою благодарность… — Я здесь не за этим. — …то она принимается. Не за что. Где выход, вы знаете. — Святые Архонты, Дилюк!.. — Кэйа сделал к нему ещё один шаг, Дилюк ответил ему ровным взглядом, и Кэйа решил идти напролом: — Я знаю, что ты воспользовался Глазом Порчи. Я знаю, какой эффект это возымело. Я был у Альбедо. Уголки губ Дилюка дрогнули. — Кажется, я и здесь оставил чёткие распоряжения. — Кажется, — передразнил его Кэйа, — Альбедо так же, как и я, состоит в Ордо Фавониус. Я имею право отдавать ему приказы. — Воспользовались служебным положением, сэр Кэйа? Как это на вас похоже. Кэйа скрежетнул зубами от злобы: — Прекрати так меня называть. Я знаю, что с тобой происходит. Знаю, что ты не контролируешь свою силу. Знаю, что она истощается. Я вот чего не могу понять: твоё упрямое безрассудство — это просто желание умереть или гордость на горло наступает? Почему ты такой, скажи мне. Дилюк выступил из-за стола. Походка его, в отличие от той ночи, была твёрже, но в глазах полыхала всё та же ненависть. К ней Кэйа привык не сразу, но сейчас она его только отвлекала. В голове зудела мысль, не дававшая покоя: если бы всё было как прежде, он принял бы твою помощь. Ты сам виноват в том, что сейчас он рискует умереть. Дилюк аккуратно, педантично поправил перчатки. Кэйа и не помнил, когда он в последний раз их снимал — он не расставался с ними так же, как Кэйа со своей повязкой. Когда-то Кэйа ещё помнил, как обжигали любые его прикосновения голой кожи. В комнате и сейчас веяло жаром — и он тоже исходил от Дилюка. — Сэр Кэйа, — ровно сказал он. — Вы пришли убедиться, что я в порядке? Что ж, я в порядке. В полном. Спасибо за проявленную заботу, и если на этом всё, я попрошу вас покинуть мой дом. Не знаю, что вам такого сказал Альбедо, раз вы позволяете себе среди ночи врываться в мой кабинет, но если вы немедленно не уйдёте — я предложу вам лично убедиться, что вся моя сила при мне. Угрозу в его голосе не расслышал бы только глухой. А Кэйе вдобавок казалось, что он слышит в нём ещё и треск пламени. Каждое новое слово — как ножом по старой ране. Кэйа поднял руки, словно защищаясь. Неужели этот упрямец не понимал, что, зная всю правду, он так просто отсюда не уйдёт? — Позволь мне помочь, — мягко сказал он. Это было намного больше, чем он себе позволял все эти годы, потому что сознавал: Дилюк закрылся от него насовсем. Но сейчас это был вопрос жизни и смерти. — Пожалуйста. Дилюк сжал руки в кулаки. — Я не нуждаюсь в помощи Ордо Фавониус. — Я предлагаю не помощь Ордо Фавониус. Я предлагаю свою помощь. — В вашей помощи я не нуждаюсь тем более. — Дилюк… — измученно выдохнул Кэйа. — Я попросил уйти. Кэйа не сдвинулся с места. И тогда на пальцах Дилюка заплясало пламя. Кэйа на чистых инстинктах отпрянул назад, но Дилюк и не думал на него нападать; напротив, когда он сжал пальцы в кулаки ещё сильнее, силясь погасить подступивший огонь, Кэйа готов был поклясться, что Дилюк… испугался? «Он и в самом деле себя не контролирует». Эта мысль почему-то прибавила Кэйе уверенности. Он подошёл ближе, игнорируя то, как Дилюк подался назад, но за его спиной был стеллаж с книгами — некуда отступать. Кэйа сократил расстояние между ними, остановился в шаге от него, протянул было руку, чтобы попытаться собственным льдом загасить пламя, но в последний момент одёрнул себя. Он и так за последние несколько минут нарушил больше границ, чем за последние несколько лет. Ещё не хватало, чтобы Дилюк и в самом деле на него набросился. Теперь, стоя на расстоянии вытянутой руки, Кэйа чётко ощущал исходящий от Дилюка жар. Так бывало, когда он использовал взрыв стихии во время схватки, и тогда любое прикосновение к нему обжигало — как по неосторожности сунуть руку в горящий костёр. Сейчас Кэйа чувствовал себя точно так же. — Ещё шаг, сэр Кэйа, — предупредил Дилюк, — и мне действительно придётся силой заставить вас покинуть мой дом. Кэйа с немым отчаянием смотрел на то, как огонь с его пальцев переползает на руки, охватывая собой рукава плаща. Если Дилюк и мог это остановить, то сейчас уж точно не хотел. Его глаза полыхали почище настоящего пожара. Он будто едва сдерживался от того, чтобы просто ему не врезать. — Позволь мне… — упрямо начал было Кэйа, но договорить не успел. Дилюк вдруг вскинул руки — и струя огня ринулась Кэйе в лицо. Только годами отточенное мастерство боя позволило ему отпрянуть, сотворив из воздуха кристаллы льда для собственной защиты. Раздалось шипение, лёд таял на глазах, температура в комнате мигом упала на несколько градусов, но затем снова стало жарко. Дилюк сам порывисто сделал шаг назад — он полыхал с ног до головы, и на этот раз, Кэйа был уверен, действительно не мог себя контролировать. — Уходи, — прорычал Дилюк совершенно другим тоном. В голосе не было ни обманчивой вежливости, ни грубости — только какой-то непонятный страх. Страх ему навредить? — Уходи, пока я не сжёг тебя заживо. — Дилюк… — Ну же! От Дилюка по комнате расплывались волны жара; он тяжело дышал, его колени подкосились, и он схватился горящими руками за стол. Дорогое дерево под ними опасно задымилось. Кэйа развернулся и, проклиная себя за всё на свете, выскочил за дверь. Когда он гнал лошадь к городу, в ушах вместо свиста ветра всё ещё стоял треск пламени.