Vive la ROIvolution

      С письмом молодой герцогини всё было просто, хоть и секретно. Брат и сестра всегда прекрасно понимали друг друга, и Квентину не составило труда вычленить всё необходимое из завуалированных намёков. Марион подробно описывала, какую сумку она хочет — цвет, напоминающий ту историю из детства, узор «как назвала бы это матушка» и так далее вплоть до оттенка ниток, символизирующих полёт птицы в небе. Пришлось, конечно, потрудиться, и чтобы сделать достаточно символизирующую сумку, и чтобы изложить необходимое во вложенной открытке с благодарностью за заказ.       Даниэль фыркал, заметив, что и Агате нравится «играть в заговорщиков». Но помешать не пытался.       А вот с письмом Сильвия возникли проблемы. По сути оно было похоже на сочинение Марион, те же намеки почти в тех же местах. Вот только Квентин сразу признал, что стиль письма совершенно не похож на третьего принца. Он явно писал под диктовку. Вот только чью? Таинственно отсутствующей матери или коварного отца? А может кого-то ещё? Слухов о Сильвии из дворца почти не поступало. Парень, конечно, появлялся на балах и приёмах, но вёл себя скромно и даже, вроде, ни с кем не общался. Дам третий, ненаследный, принц не интересовал. Ни титула ни богатства с ним не получить. Да и жениться ему вряд ли позволят. Вот он и оставался почти незаметной придворной тенью. И мог быть весьма неплохим союзником, если вдруг и в самом деле решил пойти против отца. Ответ ему Квентин собирал с очень большой осторожностью. И даже отправив заказанное, продолжал волноваться.       Так что, когда доставили официальное письмо из дворца, Котоны изрядно перепугались. Вдруг их неосторожный заговор оказался раскрыт ещё до того как успел оформиться во что-то внятное? Но ситуация оказалась в чём-то даже хуже.       — Видеть меня? В столице? Во дворце? — во второй раз переспросил Квентин.       — Меня с супругом, — ответил Даниэль, для верности заглянув в письмо. — Других супругов у меня нет, и король об этом знает.       — А вдруг он узнал? Он меня убьёт!       — Хотел бы убить, сделал бы это сразу. Теперь это не так просто, — заверил Даниэль, хотя сам был не на шутку взволнован.       — Ему-то непросто? — взвизгнул Квентин. — Он и тебя убьёт, ему плевать.       — Тихо, — Даниэль шагнул ближе и обнял супруга. — У нас тут шпион, не забывай.       — Может не поедем? — Квентин поднял на мужа освещенные надеждой глаза.       — Нельзя, — вздохнул Даниэль. — Он специально указал, что такое мероприятие трауром не запрещено. И здоровьем не отговориться, это он тоже учёл.       — Да что ему от нас ещё надо?       — Устроит публичное унижение, — Даниэль пожал плечами. Он тоже не горел желанием посетить королевский приём. Да и за их жизни боялся не меньше Квентина. Но тот был таким нервным и напуганным, что пришлось взять себя в руки и прикинуться большим и сильным. Способным защищать. Кажется, так Даниэля все вокруг и воспринимали, хотя сам себя он защитником не чувствовал. Да и учили его не этому. С другой стороны, выбора становилось всё меньше, пора было использовать те таланты, которые он последние годы прятал. — Я могу ошибаться, дорогой супруг, но мне кажется, что твой дядя не настолько безумен, чтобы застрелить нас во время обеда. Но вот оставаться с ним наедине я бы не рискнул.       — Наедине… — принц вывернулся из объятий и прошёлся по комнате. — Ты прав. Конечно, ты прав, любовь моя.       У Даниэля от такого обращения лицо перекосилось, но супруг бегал по комнате, глядя себе под ноги, и реакции не заметил.       — Открыто нас теперь убивать нельзя. Момент упущен. Это да. Это ты верно заметил, — тем временем определился Квентин.       — Устроить несчастный случай можно всегда, — заметил Даниэль.       — Я не уверен, что у него хватит благоразумия не пырнуть меня ножом, заманив в свой кабинет, — добавил Квентин. — Предложит Сильвию по старой памяти пригласить меня в какую-нибудь комнату. И всё.       — Значит, не ходи в комнаты с Сильвием, — пожал плечами Даниэль, раздумывая, не поймать ли супруга в объятия снова, чтобы он успокоился.       — Сильвий может быть и на нашей стороне, помни об этом. К тому же, позвать может и кто-то другой. Эрнан хитёр.       — Приковать тебя ко мне цепью, чтобы ты никуда один пойти не мог?       — Цепью? — Квентин остановился и удивлённо уставился на супруга.       — У нас же как раз такие отношения, — Даниэль улыбнулся ему. — Я тебя всячески бью и унижаю.       — Точно! — внезапно обрадовался принц.       Даниэль давно думал, что в мужья ему достался не только талантливый актёр, но и просто извращенец. Временами ему казалось, что боль принцу в самом деле нравится. Один раз Даниэль даже застал супруга в ванной с одним из тех здоровенных членов, которые король подсунул в сундуки с приданым. Квентин поспешно затолкал игрушку в шкафчик, но с тех пор Даниэль подозревал, что штуковиной всё же пользуются.       — Ты знаешь про костюм Кломор? Как думаешь, местные мастера или Агата смогут сшить такое для меня?       — Ты хочешь надеть платье Кломор? — Даниэль даже отшатнулся. Конечно, он знал об этой традиции, и даже видел пару раз дам в таких платьях, но… Платье Кломор означает, что его носительница практически рабыня, временная любовница, а то и вовсе проститутка. Благородный мужчина мог привести в аристократическое собрание даму простого происхождения только в таком платье. И ни одна женщина из ремесленников или купцов никогда бы на такое не согласилась. А тут такой костюм собирается надеть принц!       — Платье! Я думал переделать в мужской костюм, но платье даже лучше, — Квентин сам поаплодировал такой идее. — Дяде понравится. Он будет думать, что я унижен. Может, его это успокоит.       — А ты? В платье. Да ещё и в таком…       — Ерунда, — принц забавно фыркнул. — Однажды я надел платье Марион и парик, а она мой костюм. И мы так пошли на бал. Мне было пятнадцать, кажется. Я даже не сразу понял, чего это дядюшка за мной таскается и слюнями на пол капает. А когда дошло… В общем мы с Марион выставили его идиотом перед отцом, алиссийским послом и ещё парой уважаемых людей. С тех пор он меня и ненавидит.       — Вид тебя в платье напомнит ему эту сцену, и он точно нас отравит.       — Да ну брось. Я не буду прикидываться девушкой. Буду мужчиной в платье. На это обычно реагируют как на что-то смешное. Он сможет насмехаться надо мной.       — И ты готов это терпеть?       — Он слишком глуп, чтобы на самом деле меня задеть, — отмахнулся принц. — Зато человека в платье Кломор никто не может куда-то позвать. Со мной даже не заговорит никто лишний. Я точно не смогу строить заговоры.       — Придется это делать мне?       — А ты у нас против заговоров и дорожишь своей безопасностью. Мы будем совершенно невинной парочкой.       — Безответной, но с большими ушами?       — Именно, — радостно улыбнулся Квентин.       — Ладно, — Даниэль поднял раскрытые ладони, как будто сдаваясь. — Я понимаю твой план. Но всё-таки… Ты уверен? Это же унизительно…       — Что именно? Надеть платье? Женщины ходят в них каждый день и ничего. Унизительно… я даже не знаю… прийти на бал извалянным в грязи. Нет, надеть тюремную робу — вот что на самом деле унизительно. А Кломор… если надо подчиняться тебе, я готов. Я же твой муж.       Квентин к началу зимы, конечно, выглядел куда лучше, чем в день свадьбы. Он так и не стал снова похож на юного посланца Богов с ямочками на пухлых щеках, каким был в семнадцать. Но волосы снова лежали упругими кудрями, а болезненная худоба прошла. Даниэль сумел это оценить, помогая супругу упаковаться в жесткое серое платье с хорошо заметными вставками в виде красных ромбов.       Когда-то Кломор был ритуальным одеянием. Но обряды с жертвоприношениями перестали проводить лет триста назад, а платье стало частью придворной традиции. По какой-то иронии из костюма жреца-убийцы, платье превратилось в наряд «рабыни любви». Женщина, которая соглашается его надеть, как бы жертвует собой за право быть рядом с возлюбленным. Следует за ним тихой тенью, и никто кроме «хозяина» не имеет права заговорить с ней или коснуться её. Используют такой костюм нечасто. Какой смысл идти на приём, не имея возможности общаться и танцевать? Даже есть рабыня может только с разрешения хозяина и с его тарелки. На такое идут только дамы полусвета, хвастаясь покровителем, которого удалось заполучить. Хотя иногда мужчина мог появиться с дамой в такой одежде, когда имел с ней постоянные отношения, но по каким-то причинам не мог вступить в брак и дать титул. Но это были уж совсем исчезающе редкие случаи.       Чтобы кто-то привел младшего мужа в платье Кломор, Даниэль никогда не слышал. А Квентина, это, казалось, не интересовало. Выглядел он великолепно. И платье ему явно не мешало. Он волновался, но точно не из-за образа. Пока они ехали по городу, принц покусывал нижнюю губу, то и дело бросая взгляды на приближающийся дворец.       — Я с тобой, — шепнул ему Даниэль, когда экипаж наконец добрался до места. Квентин благодарно сжал его руку.       Его Величество восседал на троне в малом приемном зале. Красиво и торжественно. Его мощная фигура смотрелась в резном золоченом кресле весьма органично. Вот только корона сидела как-то криво. Король всем корпусом повернулся к Даниэлю, едва того объявили. И все присутствующие имели удовольствие наблюдать, как гадкая ухмылка на королевском лице сменяется растерянностью. План определенно удался. Эрнан Восьмой довольно быстро справился с удивлением и приветствовал Даниэля как старого друга. При этом пару раз явно подавился словами в адрес Квентина. К счастью, гостей собралось довольно много, и король не мог обрушить на М’Котонов всю мощь своего внимания. Ему пришлось отвлечься на следующих вошедших.       Едва Даниэль и Квентин заняли место среди придворных, рядом с ними появился Сильвий. Вероятно, он планировал незаметно поговорить, но не знал, как начать разговор со старшим из супругов. А платье не позволяло обратиться к младшему. Он так и не решил эту дилемму, когда зал удивлённо зашелестел шепотками. Алиссийский посол появился в сопровождении девушки в платье Кломор. Квентин прижался ближе к супругу. Даниэль повернулся к нему и кивнул, позволяя говорить. Делать так было очень странно. Им даже пришлось репетировать дома.       — Маленький приём, и сразу двое в Кломоре, — шепнул принц.       — И с похожими целями, — тихо ответил Даниэль. — Жаль, что одинаковые платья — не повод поболтать.       Даниэль косился на девушку, стараясь рассмотреть её внимательнее. Слишком светлая кожа для матанки. Да и черты лица довольно крупные, хоть и благородные. Слишком благородные для безродной любовницы стареющего посла. К тому же, тот слыл верным мужем. Правда, после переворота его супруга с детьми отбыла на родину, но вряд ли это было поводом для измены. Тем более, что… двигаясь на свое место, девушка повернулась к Даниэлю боком, и он вспомнил, что видел её раньше. Её тогда не представили, и она исчезла почти так же быстро, как появилась. Но Даниэль догадывался, кто она. И появилась во дворце Эрнана Восьмого эта особа точно неспроста.       — Ты её не узнаёшь? — поинтересовался Даниэль у супруга. — Не пересекался с ней?       Квентин только головой покачал.       — Что-то знакомое есть, но не думаю…       — Ваш супруг мог видеть похожего человека на портрете, — шепнул с другой стороны Сильвий. — Я могу организовать, чтобы вас за столом посадили рядом.       Даниэль даже вздрогнул от неожиданности.       — Вам что, не нравится ваш новый титул, ваше высочество? — он не сумел придумать, как бы так сформулировать вопрос, чтобы разобраться, на чьей Сильвий стороне.       — На титул маркиза я права не имею, — прежде чем ответить, парень очень внимательно осмотрел Квентина. — С совершеннолетия я — свободный человек. Во дворце я всегда находился только ради тех, кто мне дорог. И кому дорог я.       Даниэлю эта речь ничего толком не объяснила, но Квентин кивнул и улыбнулся. Наверное, он знал кузена лучше.       Больше во время торжественной части они ни о чём не говорили. Квентин выглядел странно задумчивым. Казалось, он даже перестал нервничать. Больше не оглядывался по сторонам, цепляясь взглядом то за гобелен, то за перевязь церемониймейстера. Всё это точно было ему знакомо, и поначалу принц вздрагивал, замечая очередную родную деталь. Но вскоре как будто успокоился и глубоко задумался. Даниэль боялся при всех спрашивать, о чём.       Сильвий, похоже, действительно что-то сделал, и Даниэль оказался рядом с послом. Вот только непринуждённо поболтать не выходило. Вокруг них сидели другие гости, разговаривали о погоде и охоте и наверняка подслушивали. Даниэль осторожно подцеплял куски с общих блюд и делился ими с супругом, надеясь, что никто не додумался отравить саму вилку. Вино вызывало у него большие опасения, но совсем не пить было невозможно. В такой обстановке разговоры отходили на второй план. Разговор с послом не имел шансов захватить всё внимание. Правда, Даниэль догадался сказать, что бывал в Алиссии и счёл страну очаровательной. Это заставило алиссийца разлиться долгой патриотичной трелью о красотах родины. Молчаливая девушка рядом с ним только посмеивалась. Это задало беседе достаточно непринужденный тон, который неплохо замаскировал пару важных фраз. Им с послом и в самом деле было, что обсудить в более приватной атмосфере.       Король бросал недовольные взгляды на Квентина и отпускал довольно вялые шпильки в адрес Даниэля и его семейной жизни. Но, как принц и говорил, ему не хватило ума задеть по-настоящему. Даниэль даже не сопротивлялся, легко признавал себя идиотом и продолжал разговор о заграничных традициях, не утихавший на их стороне стола.       — Мы всё ещё живы, — резюмировал Квентин, когда они зашли в свой гостиничный номер.       — Мы всё ещё в столице, — напомнил Даниэль. — Парень с метлой на нашем этаже странный. Утром и вчера вечером мне показалось, что здесь весь персонал — женщины.       — Если нас в самом деле хотят убить, могут сделать это и дома. У нас там тоже есть подозрительный тип с метлой, способный сжечь персиковую рощу, — Квентин, похоже, пребывал в радостном настроении.       — Хочешь сказать, я паникую? — засомневался Даниэль. Он сел на кровать. — Я пытаюсь понять, как бы поступил на его месте. Но такое ощущение, что он не подчиняется логике. Почему он стал над тобой издеваться, а не убил сразу? Не важно даже, мог ты быть объявлен наследником или нет. Ты всё равно одним своим существованием делаешь его положение неустойчивым. Кроме того, он не спешит с реформами. Он убил брата. Неважно, был король Мартин психом или нет. Народ не очень любит братоубийц. А убийц детей ещё меньше. Нужно сделать людям хотя бы пару поблажек, чтобы заткнуть волнение. Но нет. Он забрал себе все земли, но даже управляющих не назначает. Если у него есть какая-то цель, то какая? Умереть королём и как можно быстрее? Или он специально подталкивает события к революции? Но это же нелепо!       — Говори о революции потише, — скривился Квентин. — Дядя просто считает себя слишком умным. Нет, он в самом деле умён. Ошибается он, считая других идиотами. Вряд ли он меня боится. Или народа. Или кого бы то ни было. Он считает себя победителем, а все остальные, по его мнению, ничтожества, неспособные что-либо ему противопоставить. Так что я не думаю, что нам стоит опасаться яда на подушке или чего-то в этом роде… Мы можем задержаться на пару дней?       — Я снял номер на неделю, — улыбнулся Даниэль. — Подумал, что тебе тоже стоит совершить поминальное паломничество. К тому же ты говорил, что никогда не выходил из дворца и даже не видел столицу.       Квентин кинулся к нему с объятиями и с разбегу повалил на кровать.       — Ты — просто идеальный муж, — с чувством выдохнул он и легонько коснулся губ супруга поцелуем.       Даниэль может и отшатнулся бы, но было некуда. Он просто ошарашенно смотрел на супруга. Тот, на первый взгляд, и не замечал вызванной реакции. Он продолжал улыбаться, но глаза были немного настороженные. Даниэль всё же поднял руки и слегка погладил его плечи. Только чтобы не пугать. И не показывать, как напуган сам.       Но Квентин, видимо, понял.       — Я… Извини.       Он вывернулся из неуверенных объятий и встал, намереваясь отойти подальше. Однако Даниэль поймал его за руку.       — Квентин… — он понятия не имел, что может сказать. Но чувствовал потребность срочно что-то исправить. — Я просто не думал, что… После всего, что с тобой случилось…       — Что именно? Что после всего этого я не могу влюбиться в собственного мужа? Или… — он зло скривился. — После охранников Эрнана мне не стоит рассчитывать, что нормальный человек захочет ко мне прикасаться?       — Нет, Квентин! Я просто не думал, что ты сам захочешь, чтобы к тебе прикасались, — Даниэль схватил его за вторую руку и нежно сжал их вместе. — Я не считаю, что ты опозорен. Вовсе нет. Ты сильный и смелый. Ты мне нравишься. Но… Твоё признание немного неожиданно для меня. Ты ведь дашь мне время?       — Я — твой муж, — уныло заверил Квентин. — Это навсегда.       Даниэль лежал в постели, прислушивался к сопению супруга и размышлял.       У него было несколько знакомых, имевших отношения с представителями своего пола. Но то были настолько дальние и поверхностные контакты, что Дэни даже не приходилось задуматься, как он смотрит на такую, как выражается дядя, душевную склонность. Это бывает, не более того. Сам же для себя Даниэль никогда отношения с мужчиной не рассматривал. Он влюблялся в девушек. Находил их привлекательными и желанными. Парней же… На самом деле он вполне мог оценить парня как привлекательного. Не для себя лично, но в целом. Это ведь объективный критерий. Или ему только так казалось?       Того же Квентина Даниэль при знакомстве, несколько лет назад, счёл весьма симпатичным. Было ли это непредвзятым мнением, или парень понравился ему лично? В платье, кстати, тот был весьма хорош. Это уже можно считать влечением, или оно ощущается как-то иначе? Даниэль в принципе обладал не слишком сильным сексуальным аппетитом. Он занимался сексом с удачно подвернувшейся девицей раз в месяц, а то и реже. И нисколько не страдал от этого. Что нужно сделать, чтобы понять, привлекает ли его супруг в этом плане? Представить его голым?       Он видел Квентина частично обнаженным только в день свадьбы, когда помогал расстегнуть конструкцию из ремней. Тогда принц был истощен и покрыт отцветающими синяками. Естественно, такая картина Даниэля не возбуждала. Но теперь-то супруг поправился и пришел в себя. Только вот без одежды больше не появлялся. Хотя спали они по-прежнему вместе.       Вот тоже интересный момент. Они совершенно не обязаны были этого делать. Многие супруги жили в отдельных комнатах, лишь иногда встречаясь, чтобы заняться любовью. Они с Квентином договорились изображать медовый месяц. Вот только он уже прошёл, а в свою комнату Квентин так и не перебрался. К тому же, если быть честным, уехав тогда на две недели и ночуя у родственников, Даниэль чувствовал себя неуютно. Ему нравилось ощущать, что Квентин рядом. Вот и сейчас он даже не подумал снять им отдельные номера. Может это и есть то самое чувство? Впрочем, уверенности не было.       Даниэль не испытывал возбуждения, лёжа с мужем в одной кровати. А тем эмоциям, которые у него всё же были, он не мог дать определение.