Самоубийственная миссия

      – Знаешь, Лас, – сказал Георг, улыбаясь, – я в тебе никогда не сомневался.       На капитанском мостике "Амбиции" царило праздничное настроение. Да, были те, кто просто откинулся в кресле и заснул прямо за панелями управления, не обращая внимания ни на шум, ни на громкий смех. Однако все остальные офицеры – флотские или пехотные – поздравляли друг друга, делились впечатлениями и повторяли примерно один и тот же разговор на разный лад:       – Я и не думал, что уцелею!       – И я!       – Хвала Императору! Клянусь, теперь я стану лучше! Буду чаще ходить в церковь, брошу пить, курить…       – Но только не сегодня.       – Ага! Именно так! Ха-ха!       Старшие офицеры подавали пример, а младшие подхватывали.       – Спасибо, Георг, – отозвался Лас. – Я же, извини, конечно, так сказать не могу.       Капитан отмахнулся, хохотнул и произнёс:       – Ну да, ну да, после Скутума я был похож на говно.       – Я тогда, кстати, тоже подумывал уходить, – сказал Лас. – Занимался бы сейчас, например, грузоперевозками. Поверить не могу…       Георг хлопнул адмирала по плечу и воскликнул:       – Так давай же выпьем за то, что всё сложилось так, как сложилось. Скучная жизнь не для нас!       Рядом прошёл Омар Уту. Георг окликнул его:       – Инквизитор! Вам амасека налить?!       Инквизитор молча отказался, и Георг разлил бутылку для соратников из ближнего круга. Лас, Мурцатто, Шай, Дейви, Вилхелм, рыцари, все они подняли рюмки, тогда как предводитель наёмного войска собирался пить из горла.       – Ну! – воскликнул он. – Вздрогнем!       Выдохнули, опрокинули.       Георг высосал всё тягучее маслянистое содержимое бутылки, а потом крикнул:       – Где тут главный связист?! Свистать всех наверх! Вызовите мне лучших шлюх! И чтобы с бухлом пришли! Живо! А-ха-ха!       Офицер связи храпел как старый грокс, и, если бы не Децимос, то, наверное, никто бы и не заметил мерцание ламп за панелью. Однако магос спустился с площадки, подошёл к оборудованию и принял входящий сигнал.       Уже через мгновение гомон стих, и наступила кладбищенская тишина, потому что многие из здесь присутствующих хорошо помнили еретика Випераю, капитана линкора типа "Инфернус" под названием "Luctus Campana".       – Ш-ш-штоит отдать вам должное, ш-ш-шобаки мёртвого императора, – прошипел предатель-Астартес. – Это было… неожиданно.       Лас Руиз опустил рюмку на край тактического голостола и окликнул Децимоса:       – Спроецируйте и его изображение, и моё, магос.       – Лаш-ш-ш Руиж, – произнёсло змееликое чудовище, когда был установлен контакт между кораблями, – надо было ражделатш-ш-ша с вами на орбите Глаш-ш-шии. Ну нич-ч-чего… Жаймуш-ш-ш этим шейча-ш-ш-ш.       – Не в этот раз, еретик, – ответил Лас. – Наша работа здесь закончена. Мы улетаем.       – Ш-ш-шпешу обрадовать, – еретик ухмыльнулся, обнажив заточенные зубы.       Его пасть растянулась от уха до уха. Он продолжил:       – Тираниды е-ш-ш-шо не повержены. Бегите, прячьтеш-ш-ш. Я вшо равно ваш наш-ш-штигну.       Виперая отключился.       Лас Руиз поморщился, хлопнул в ладони и окликнул офицеров капитанского мостика:       – Подъём! Ввести в работу авгуры и дальние сканеры! Свяжитесь с остальными судами эскадры! Отследите, где сейчас находится вражеский линкор!       – Мы больше не боимся излучения? – переспросил адъютант.       – Боимся, – кивнул адмирал, – но лучше ослепнуть на один глаз, чем искать врагов на ощупь.       Через пару минут над тактическим голостолом появилась объёмная проекция линкора еретиков, который напоминал чудовищно широкую вилку с двумя зубцами. "Luctus Campana" пережил столкновение с роем не так легко, как "Амбиция": многометровое изваяние трёхглавой гидры на корме оплавлено, одно крыло корабля укорочено вдвое, борта усеяны пробоинами и покрыты следами воздействия кислот. Однако флагман Classis Libera теперь не мог сражаться даже с калекой, просто потому что нечем было сражаться. Батареи макропушек обладали чудовищной мощью, но их нужно чем-то заряжать, а оружейные склады опустели.       Лас Руиз изменил масштаб, чтобы увидеть и своё, и вражеское судно. Адмирал провёл простенький расчёт и понял, что линкор выйдет на дистанцию прицельной дальности стрельбы к утру по стандартному терранскому времени.       И всё бы ничего.       У Ласа прорва времени, чтобы отвести крейсер на достаточное расстояние от Мордвиги-Тертиум, чтобы её притяжение перестало мешать навигатору. Однако слова еретика глубоко засели в памяти адмирала.       "Тираниды ещё не повержены".       "Как это? – Лас хотел кричать, орать, настолько ему надоели эти чужаки, настолько он был счастлив, когда они сгинули в огне большого взрыва. – Как, чёрт возьми, кто-то уцелел?!"       Адмирал нашёл ответ через несколько минут.       Да, во время вспышки сверхновой или поглощения звезды чёрной дырой, или непонятного чуда, произошедшего на орбите Мордвиги-Прайм – как ни назови, – никто не уцелел.       Но нет, тираниды не повержены.       Один биокорабль всё ещё плыл в пространстве, медленно подёргивая пучком щупалец. Он выжил потому, что был тяжело ранен и отстал от роя. Сохраняя прежнюю скорость, тиранид долетел бы до Мордвиги-Прайм только через пару месяцев.       И будь на его месте трутень, кракен или даже биопустотник, то Лас Руиз без колебаний пошёл бы на таран, но в этом случае оставалось только произнести:       – Бог-Император, примархи и все святые-мученики, что это за хрень?!       Инквизитор снова поднялся на площадку, нависающую над капитанским мостиком, растолкал рыцарей, пехотных офицеров и присмотрелся к голубоватой проекции пустотного хищника. Омар Уту совсем по-человечески вздрогнул, хотя от почти полностью аугментированного существа такого и не ждёшь.       Щупальце, атаковавшее Мордвигу, принадлежала флоту-улью Левиафан, названного так в честь мифического древнего чудовища, грозы морей. Громадный биокорабль олицетворял этого самого Левиафана. Он превосходил все космические скитальцы, которые когда-либо встречались Ласу Руизу, а Лас, ветеран войны с зеленокожими, перевидал достаточно планетоидов, извергающих огонь и смерть. Ни один из них и минуты бы не продержался во встречном бою с левиафаном.       Вытянутая челюсть пустотного хищника разделялась на четыре лепестка, усеянных тысячами клыков. Вокруг непомерно толстой шеи вздымался костяной горжет, каждый шип в котором превосходил размерами самые высокие пики на Мордвиге-Прайм. Обшивка – даже не хитиновый панцирь, а костяные плиты настолько толстые, что в воронках от снарядов километровой глубины не разглядеть ни мяса, ни капли ихора. Ближе к корме вырастал лес щупалец и как раз они пострадали от войны больше всего. Если с правого борта за биокораблём тянулись десятки подвижных мышечных наростов, то слева левиафана их обожгли до черноты, – остались лишь пеньки некогда могучих конечностей.       Омар Уту проговорил тихо, сжав пальцы в кулаки:       – Проклятье! Еретики, должно быть, жгли эту тварь всем флотом. В итоге, наверное, так и не нашли способа убить, поэтому переключились на другие цели.       Лас Руиз вынужден был согласиться. Морду и туловище левиафана разлиновали сотни излучателей, бомбардировали тысячами многотонных снарядов. Адмирал не знал, высаживали ли еретики абордажные команды, но даже если так, то единственное, чего они достигли – это замедлили чудовище.       – Что с нашими союзниками? – спросил Лас.       – Капитан де Бальбоа ссылается на критические повреждения, – отозвался адъютант. – Возможно, даже не лжёт – "Стервятник" так и не сдвинулся с места после варп-прыжка.       – Техножрецы?       – "Tibi gratias" вышел из Варпа дальше всех, адмирал. Им нужна неделя, чтобы добраться сюда.       – "Нож мадам Ши"? "Четырёхлистник"?       – Глухо. Об этих кораблях нет никакой информации, адмирал.       Лас Руиз тяжело вздохнул и помассировал виски. Он пока не знал, как решить эту задачу. Инквизитор скрестил руки у груди и сказал:       – Это работа для Караула Смерти.