***
Сидя за своим рабочим столом, в штабе, Фёдор смотрел на раскрытую уже на середине книгу и кусал пальцы, думая о том, как лучше было бы написать. Пока он работал, Николай решил прогуляться по пустому городу и, так как времени у него ещё много, прочитать какую-нибудь небольшую книгу. «Что там Федя советовал…» — почесывая затылок, Гоголь направлялся к ближайшей библиотеке. Зайдя в неё, он сразу начал осматривать полки и, наконец, нашёл какой-то сборник рассказов. «Конечно, это совсем не то… Но и это, думаю, интересно». Открыв книгу, сразу же её и захлопнул, желая начать свое «приключение» сидя в кабинете Фёдора. Как бы он не старался тянуть время, но не успев выйти из библиотеки, уже оказался в штабе. Николай давно не читал книги. Не то, что не читал, а даже не открывал. Но к совету Фёдора он всё-таки решил прислушаться. С горем пополам, он открыл книгу и начал читать. Время нужно было убить. Фёдор занят, а ему что делать? Бесцельно бродить по городу? Ужасная скука. — Ну что, как тебе? — Потянувшись и хрустнув позвоночником, темноволосый решил обратиться к Николаю, который уже был увлечён книгой. Услышав в ответ лишь «ага», усмехнулся и, устав от своего дела, сел рядом и, положив голову на плечо, вздохнул. Николай, дочитав до следующей главы, книгу сразу же отложил и улыбнулся, смотря на уставшего писателя. — Тебе отдохнуть надо, — вздохнул, светловолосый вновь посмотрел на книгу, — Спать хочешь? Сильно? Фёдор ничего не ответил, лишь что-то тихо пробормотал. Николай, до которого сразу дошло, что он уснул, обнял его и вскоре вместе с ним развалился на диване, засыпая.***
Фёдор уже приближался к концу написания своего произведения. Осталось лишь добавить некоторые моменты, чтобы книга была завершена. Пока Достоевский думал, Николай решил прогуляться по городу и вернуть книгу, которую брал, на место. Только темноволосый внезапно отложил в сторону ручку и, открыв ящик, начал копаться, пытаясь найти что-то. Тяжело вздохнув и пытаясь держать себя в руках, достал из него исписанную с друх сторон страницу. Он мог поклясться в том, что там было свободное место! Теперь страница была полностью исписана. «Фёдор станет вечным узником в мире, который сам создал» — совершенно другим, размашистым почерком была написана фраза, из-за которой Достоевского начало трясти. Почерк знакомый и принадлежал Ивану. — Предатель… Чёртов предатель! — Выругался вслух Фёдор и закрыл лицо руками, пытаясь спрятать слёзы. Вдруг послышались шаги: спеша, темноволосый убрал лист под книгу и принялся вытирать слёзы. — Федь, ты чего это? — зайдя в кабинет, Николай сразу же обратил внимание на это, — Что-то случилось? — Н. Нет, не бери в голову… — всхлипывая, он говорил тихо и неуверенно, — Я просто… Очень счастлив… «Пусть хотя бы у тебя будет шанс на нормальную жизнь» — подняв взгляд на Николая, слёзы потекли ещё сильнее. Не хотелось лишаться счастья после того, как смог его найти. — Федя… Ну какой же ты у меня милый… — Рассмеявшись, подошёл к тому сзади и заключил в объятия, — Не знал, что ты такая чувственная натура! — И поцеловал в лоб, наклоняясь. Фёдор через силу улыбнулся и прошептал: «мне нужно закончить. Скоро пойдём домой».***
Наконец, работа была закончена. Фёдор сразу после этого ушёл вслед за Николаем, к нему в квартиру. — Тут бардак, поэтому прошу прощения, — Зайдя к себе домой, Гоголь разулся и сразу направился в спальню: за окном было уже темно, — Проходи. Будь как дома. Достоевский, тоже сняв обувь, последовал за ним. Подойдя к окну, он опустил взгляд на подоконник и в этот раз сдержал слёзы: он останется один. Останется или и вовсе, умрёт? Мысль о том, будет ли всё ещё существовать этот мир завтра, когда все способности исчезнут, не давала ему покоя, а подобное поведение темноволосого Николая настораживало. — Ты сам не свой, после того, как мы нашли эту книгу, — спокойно, как бы констатируя факт, сказал светловолосый. — Я сам не свой после того, как умер, — он отвечал спокойно, не желая выдать своих эмоций. Нужно было сохранять хладнокровие. — Я тебя люблю. Ложись в постель, — поцеловав того в макушку, улыбнулся Гоголь. — Прям в этой одежде? —удивился Фёдор, но, стоило его любимому кивнуть, то сел край кровати, — Я не хочу спать. —Хочешь! Ты столько работал! Тебе обязательно нужно отдохнуть, — не отступал от своего Николай и, как только лёг в постель, повалил Федора за собой. Тот возмутился, конечно, но обнял, закрывая глаза. — Я хочу подольше побыть с тобой, — Достоевский тоже не унимался, продолжая настаивать. Николая это удивляло. — Ну Федя, у нас будет очень-очень много времени! Поэтому не вредничай, а спи, — Посмеявшись, Николай закрыл глаза и, к своему удивлению, сразу же провалился в сон. Фёдор уснуть не мог. Он до самого рассвета вглядывался в лицо спящего. Спокойный, счастливый, он спит так безмятежно, пока темноволосый тихо роняет слёзы и еле слышным шёпотом умоляет время идти медленней, а солнце не подниматься. Но увы, время взяло своё и уже солнечный свет начал протираться в комнату, через окно и Николай, всё ещё спящий, становился всё менее и менее видимым до тех пор, пока не исчез совсем. — Надеюсь, ты будешь счастлив, — поднявшись с постели, Достоевский обнял себя за плечи и закрыл глаза.***
Николай зевнул и потянулся, просыпаясь. — Доброе утро, Федь… — улыбаясь, глаза ещё не открывал, надеясь услышать голос, к которому уже так привык. Открыв глаза, он, наконец, увидел, что рядом никого с ним нет. Поднявшись с места, Гоголь подошёл к открытому окну: на улице были люди и город перестал быть скучным и серым. Погода была просто замечательной. Солнце. Ветер… — Ну Феденька, хватит, — рассмеявшись, принялся искать того, бродя по квартире и обыскивая все углы, — Это уже несмешно. С каждым шагом всё больше и больше настораживался и хмурился, начиная переживать, но никак не догадываться. И тут зазвонил телефон и заставил светловолосого вздрогнуть. Николай некоторое время находился в ступоре, но вернулся в спальню и ответил на телефонный вызов, не удосужившись даже глянуть, кто звонит. — Алло? Николай Васильевич, как вы? — раздался, казалось, знакомый женский голос. Только вот Гоголь слышал его впервые. — Кто это?! — Находясь на грани нервного срыва, он закричал, но сразу же взял себя в руки и тихо, тяжело вздохнув, спросил, — Где может быть Фёдор?.. Фёдор Михайлович… Неловкое молчание с обеих сторон. Наконец, девушка заговорила: — Вам снова приснился сон?.. Николай Васильевич, я понимаю, что вам… Все ещё тяжело… — она с явным трудом подбирала слова, словно чего-то опасаясь. Скорее всего, реакции, — Ваш супруг мёртв… Уже два года прошло, нужно двигаться вперёд!.. Алло? Телефон выпал из дрожащих рук и стукнулся о пол и вызов был завершён, то ли от удара на пол, то ли отключилась звонившая, услышав крик Николая. Он, теперь уже игнорируя происходящее вокруг него, упал на колени и, запустив руки в волосы, кричал. Из глаз текли крупные слёзы и, собираясь в одну большую каплю на подбородке, падали на пол. Только вот Гоголь, что бы ни случилось, должен был увидеть записку, оставленную Фёдором, поэтому, ранее лежавшая на тумбе, рядом с постелью, из-за внезапно подувшего ветра, упала прямо перед ним. Спустя долгое время внимания на лист бумаги оказано не было, но вот, вырвав очередной клок волос и пытаясь вытереть слёзы, от которых уже зудели покрасневшие щеки, Николай увидел его. Рассмотрев в конце подпись Федора, сразу попытался успокоить себя тем, что тот телефонный звонок — глупая шутка, а Фёдор уже на работе, которую выбрал для себя. Обнимая себя за плечи и покачиваясь то взад, то вперёд, светловолосый всё ещё тихо плакал, жмурясь. Успокаиваться сам он не умел, благо, в той же самой прикроватной тумбе было успокоительное. Дотянувшись рукой, открыл шкафчик достал таблетки и, не запивая водой, проглотил друг за дружкой три таблетки и вновь закрыл глаза, начиная прокачиваться из стороны в сторону. — Нужно успокоиться… Тише… —Тяжело дыша, шёпотом повторял себе Николай. Понемногу его начинало отпускать. Но дрожь никуда не делась. Взяв в руки письмо, читать его решился не сразу, боясь увидеть там то, что окончательно сведёт его с ума. «Я пишу в своём произведении эти строки и давлюсь слезами. Боюсь, что меня действительно уже нет. Но начну с самого начала… Дописывая книгу, я вспомнил про страницу из книги, благодаря которой создал этот мир. Я так и не успел её спрятать в более надёжное место, увы, в тот день, когда я поставил перед собой цель мы убили друг друга. Кто-то (я подозреваю… Нет, не подозреваю, а знаю, что это был Иван!) дописал на листке, что вернуться в мир живых я уже не смогу, что бы не писал в книге. Увы, но в этом мире всё несовершенно: обладать книгой может хоть кто, а поправки делать… Я отвлёкся от мысли. Я сам не свой. То ли это всё из-за нахлынувших эмоций и чувств, которые я раньше усердно скрывал, то ли я схожу с ума. Кажется, подходят оба варианта. Ты должен начать жить сначала: ты мечтал о свободе, ты достоин новой и счастливой жизни. Прости меня. P.s. Я люблю тебя. Надеюсь, что ты сможешь стать счастливым в том мире, в котором ты оказался. С любовью, Фёдор.» Закусив нижнюю губу, Николай сминал несчастный лист бумаги зажимая руки в кулаки. Он прижал записку к груди, вновь начиная содрогаться от рыданий. — Какой ты дурак, Федя… — произнёс вслух. «Но я не могу тебя за это винить» — он понимал, что Фёдор хотел как лучше. Гоголь был в глубине души благодарен и даже счастлив, что ради него Достоевский пожертвовал своим счастьем. Только несмотря на весь его ум, он не знал, что лишил счастья и того, кому желал всего наилучшего.***
Николай взял себя в руки: на работу он не придёт, но, приведя себя в порядок, он отправился на поиски книги. Видеть улицу оживлённой было уже непривычно, но он, держа на лице улыбку, направлялся в ту самую букинистическую лавку. Только вот идя по довольно людной улице, он обратил внимание на довольно знакомую фигуру: длинноволосый парень, да и лицо знакомое… Иван! — Стой! — Закричал Гоголь, но Гончаров внимания никакого не обратил. Пришлось бежать. Легче было бы использовать способность и сразу оказаться к нему лицом к лицу. Вот бы он, конечно, испугался… — Ты совсем оглох?! — схватив Ивана за плечо, резко развернул к себе и схватил за плечи, — За что? Я тебя спрашиваю: за что ты так ненавидишь Фёдора?! — Я… Я что?.. — опешил Иван, а глаза у него округлились так, будто его обвиняют в чём-то. А впрочем, так оно и было, — Николай Васильевич, ваш супруг уже как два года… — Заткнись! — толкнув собеседника с такой силой, что тот не устоял на ногах и упал, —Почему ты сделал это?! Почему Фёдор не может вернуться обратно? За что?! — Продолжал разговор на повышенных тонах Николай, привлекая внимание окружающий. Иван, тем временем поднялся с места и нахмурился, начиная отряхиваться. — Что такого нашёл умный и симпатичный мужчина в таком хаме, как вы? — Получив сильную пощечину, замолк на мгновение. На щеке сразу же появился красный след от ладони, — Вы оба ненормальные. Что он, что вы. Отстаньте от меня, иначе я вызову полицию. А там уже разберутся, в какую психушку вас отправить. Иван, гордо подняв голову, удалился прочь, а Николай, оставшись на месте, кричал что-то тому вслед. Стоило Гончарову скрыться из его поля зрения, Гоголь сразу направился в другую сторону, проходя мимо людей, что снимали на видео спор или просто наблюдали, решил продолжить свой путь к тому самому магазинчику. И пытался делать вид, словно ничего и не произошло. Когда он успел лишиться возможности скрывать свои чувства и эмоции? Отдышавшись, он зашел в помещение. — Добрый день. Я хочу купить одну книгу… М… — замолк на мгновение и осмотрелся, пытаясь не встречаться взглядом с продавцом, — Можно я сам выберу? Услышав в ответ твёрдое «Да, конечно» принялся искать ту самую книгу. И вот, наконец, среди большого количества обложек, он разглядел ту самую. — Сколько? — он не услышал, какую цену ему назвал продавец. Он оплатил картой и сразу же скрылся из магазинчика и направился домой, идя через дворы. Дорога домой была долгой: явно не потому, что далеко идти было. Закон подлости. Люди, что встречались Николаю, улыбались ему и здоровались, а ему оставалось лишь улыбаться в ответ, кивать и здороваться тоже. Сейчас это его раздражало. Мечта о том, чтобы стать известным театралом (ему было неважно кем именно: актёром, театральным режиссёром и т.п), сейчас доводила его до белого каления. Он чувствовал, как при каждой улыбке в его сторону по телу пробегала дрожь, а в горле появлялся ком, из-за которого на глаза наворачивались слезы. — В горле першит… Окна открыты были, продуло, наверно, — пожал плечами, отвечая коллеге, которого встретил впервые, но который очень переживал за его здоровье. Или делал вид. И вот наконец Гоголь заходит в квартиру, идёт в комнату, обустроенную под кабинет и кладёт книгу на свой рабочий стол. Отходит от стола подальше и смотрит. Смотрит долго, думая о том, что чего-то не хватает. «Пистолет». Выйдя из комнаты, он начинает обыскивать дом на наличие огнестрельного оружия, что пришлось бы к стати. — Нашёл! Ха-ха! — губы исказились в кривой усмешке, глаза были уже прищурены, — Ах, мой милый… Вернувшись в кабинет, который явно создал для него и себя Фёдор, Николай сел за стол и раскрыл книгу на самой последней странице. Там было немного свободного места. Наконец удача улыбнулась ему. «Николай, убив себя, возвращается к Фёдору, который остался в другом мире» — Решив, что это будет хороший вариант, Гоголь записал предложение в книгу и захлопнул её, хохоча. — «Не справился с горем, поэтому решил сделать дырку в голове»! — Взяв в руку пистолет, рассмеялся ещё громче. Рука дрожала, как и всё его тело, — Так будут говорить они, да? Так! Ну хорошо, хорошо… Пусть болтают о том, о чём хотят! Приставив пистолет к виску, закрыл глаза и тяжело вздохнул, успокаиваясь. Слабо улыбнулся и прошептал: «Сейчас мы встретимся». В тихой квартире раздался громкий звук выстрела. На шумной улице тоже всё затихло на какое-то время. Дальше — скорая и полиция, а после и новость о смерти Николая Васильевича, попавшая на экраны и газеты под заголовком: «Так и не смог справиться с потерей».