Осколки

Она напоминает ему солнце. Когда Тибо видит Катарину фон Сол впервые, её белокурая голова заслоняет его – лучи сияют вкруг неё, ласкают избранную дочь Джарлата. Она бела и тонка как его лучи, её голос слаще всего, что Тибо пробовал в жизни. Он боится её. И в то же время жаждет служить. - Куда мы едем? – спрашивает он её. - Искоренять зло, - отвечает Катарина. Она верит в свои слова. И потому всё сбывается. Тибо жесток. Тибо ежесекундно привык бороться за жизнь. Тибо видел бездны в человеческих душах. Но ни один человек никогда не пугал его так, как эта тонкая белокурая женщина, напоминающая ребёнка. И фею из сказок. Её кожа бела как молоко и не загорает, даже когда они едут под лучами Джарлата. Ни веснушки, ни малейшего изьяна. Катарина фон Сол чиста, как младенец. И как младенец вряд ли понимает, что творит. Своими тонкими пальцами она выдирает из ещё живых людей печень и кишки. Вспарывает горла. Склонив голову с длинной, почти до колен, косой наблюдает, как корчатся, проклиная её на все лады, умирающие. Тибо смотрит на неё – белую и нежную, в сверкающей стали лат, с окровавленными пальцами и щекой, которую она, забывшись, потёрла этими пальцами – и понимает, что хочет её. Прямо здесь и так – озолоченную солнцем, окровавленную, грешную и невинную одновременно. Он идёт с ней. Участвует в её зверствах. Потому что не может, не может без неё. И когда в замке барона Реймона пылает пожар, когда трупы убитых ею лежат, ещё не остыв, Тибо хватает её за руки, отшвыривает её жуткий фламберг прочь. Истово целует в губы, сжимает в руках, чувствуя запах крови от её рук, чувствуя тонкий нежный запах её кожи и волос – так должно пахнуть от святых, но не от женщин, забрызганных кровью с головы до пят. Дрожащими руками он нашаривает ремни и застёжки, снимая с неё доспехи. На губах Катарины блуждает неясная улыбка. Он поворачивает её как куклу, снимая всю одежду до последнего. Катарина прекрасна. Тибо лапает её загорелыми до черноты руками – его, наконец-то она его! – отводит к каким-то мешкам, укладывает. Быстро спускает штаны, наваливается на неё, целует в губы и шею, в грудь. Раздвигает ей ноги. И одним рывком проникает в это белое как статуя тело. Катарина девственна. Но она не издаёт ни звука, когда он, хрипя и крича, двигается в ней, опьянённый торжеством. - Тибо, мы можем ехать дальше? – лишь спрашивает она, когда он, ещё не отдышавшись – всё плывет перед глазами – лежит с нею рядом. Он кивает, не в силах ответить. Катарина поднимается – волосы растрёпаны, на бёдрах кровь – молча одевается и берёт свой меч. И они едут дальше.