***
Хогвартс оказывается не так плох, как Ремус предполагал; у него всегда была склонность чрезмерно драматизировать все в своей голове, но он довольно быстро обнаруживает, что относительно приспособился. Его одноклассники кажутся неплохими: на уроки истории магии с ним ходит девушка по имени Лили Эванс, которая, кажется, решила взять его под свое крыло. Ремус даже не может заставить себя волноваться, попросили ли ее об этом учителя, потому что она милая, забавная и, кажется, нравится людям, и это значит, что и Ремус вскоре начнет им нравится. Вскоре эти мысли сходят на «нет». На уроках зельеварения есть мальчик Северус, который, вроде как, друг Лили. Он слизеринец, но Лили, похоже, это не сильно беспокоит, а Ремус не заговаривает с ней об этом: слишком хорошо знает, что нельзя судить книгу по обложке. За исключением моментов, когда он замечает, что между ними происходит нечто странное, потому что в течение дня они могут дружелюбно болтать, но чуть позднее Северус будет смотреть на нее так, словно хочет убить. Его глаза сужаются, а взгляд пронизывает, будто она была одновременно ядовитой змеей и драгоценностью. В такие моменты Лили просто краснеет и шаркает стулом поближе к Ремусу. Он может сказать, что между ними произошла какая-то история, может Северус затаил обиду, которую не может так просто отпустить — Ремус мало что понимал, но это все равно не его дело. Важно сейчас лишь то, что он здесь почти неделю, а уже заводит друзей. Он все время хочет спросить о Сириусе Блэке. Ремус видел его пару раз в коридорах, и они вместе ходят на несколько уроков, но не разговаривают, потому что Сириус сидит в конце класса, а Ремус, не имея защиты в виде Лили, прячется у всех на виду — на первых рядах. Он знает, что они учатся на одном факультете, потому что не раз видел, как Сириус выходил из гостиной, когда Люпин шел спать. Они даже делят комнату в общежитии, но Ремус, кажется, никогда не видел там его, всех своих соседей, если так подумать. Он не знает чем они занимаются пока Ремус спит, и не уверен, что хочет знать. Сириус Блэк, возможно, самый неуловимый парень из всех людей, которых Ремус имел удовольствие не-знать. Однажды они встретились взглядом в коридоре, и Ремус подумал, что отключится прямо здесь, по дороге на нумерологию (хотя его профессор нумерологии тоже довольно горячий, так что, он многое бы потерял). Он не совсем уверен, что должен что-то сказать Сириусу; Ремус все еще ищет опору среди этих людей и не имеет ни малейшего понятия как узнать больше об этом парне, который явно находится на вершине школьной иерархии, с которым он разговаривал лишь однажды, и тот не показался слишком уж заинтересованным. Он довольно быстро узнал, что у Лили есть парень. — Джеймс Поттер, ты наверняка видел его. Он производит впечатление мудака, но, на самом деле, у него есть одно или два искупительных качества. Он может быть довольно милым, когда захочет. К тому же, он играет в квиддич, поэтому у него такой пресс… — говорила она, обмахивая себя рукой. Еще есть одна блондинка, которую Ремус считает лесбиянкой. Они сидят неподалеку за обедом, и ее присутствие, в некотором смысле, успокаивает, потому что, если ты можешь быть не убитым здесь геем, то у Ремуса на один вынужденный секрет меньше. Похоже, в Хогвартсе за пределами кабинетов происходит намного больше, чем Ремус мог представить, и он, на самом деле, не был готов к чему-то подобному: недолговременные отношения, влюбленности, распри, драки и любовные записки, пролетающие мимо его головы на уроках. Странно стать частью всего так резко, но он думает, что сумеет втянуться. — Мне нужно посмотреть на игру Джеймса в квиддич завтра утром, — говорит ему Лили в пятницу, падая рядом с ним во дворе, прислоняясь своим плечом к чужому. Ремус чувствует, как его сердце подпрыгивает от этого жеста: настолько он кажется простым и легким. Лили все время прикасается к нему, будто это ничего не значит, а Ремус все еще не может осознать, что есть люди, есть друзья, которым нравится его компания, которые ищут его компании. — Но после тренировки мы идем в Хогсмид. Тебе стоит пойти с нами. Ремус уклончиво пожимает плечами. Он мог бы пойти. Его родители подписали соглашение на посещение Хогсмида, потому что хотели, чтобы сын «прочувствовал все прелести Хогвартса», только вот, из всей группы Люпину комфортно только в компании Лили, но никак не в компании толпы незнакомцев. Когда она ощутимо пихает его под ребра костлявым локтем, тот вздыхает, но согласно кивает. Ремус старался держаться особняком изо всех сил, но, может быть, все пройдет не так уж плохо. Он задается вопросом, стоит ли ему что-то рассказать о любви к квиддичу: о том, что у него никогда не было возможности поиграть, но он всегда хотел (зная, что, вероятно, уже слишком поздно начинать, в почти семнадцать-то лет); о том, что он все равно не стал бы пробовать сейчас, когда так важно оставаться незамеченным; о том, как приятно иметь друзей после столь долгого одиночества. Однако, он не может подобрать подходящих слов и просто говорит: — Знаешь, что это действительно много значит для меня? Твое приглашение, — оставляя невысказанное как есть. Лили сочувственно смотрит на него, сжимая чужое плечо, но никак это не комментирует. Кажется, что у нее есть какое-то шестое чувство, подсказывающее, о чем людям комфортно говорить, а о чем — нет. Ремус задается вопросом, ведет ли она так себя со всеми, или они уже установили некую сильную связь. Он надеется на последнее. По стечению обстоятельств (Ремус не может точно решить, хороших или плохих), Сириус Блэк также пришел понаблюдать за квиддичной тренировкой. Лили цепляется за руку Ремуса и тащит его по траве к самому краю поля, где стоит Сириус и еще несколько человек. Он снова с девушкой, той маленькой темноволосой, с которой он разговаривал в первый день Ремуса здесь. Люпин задается вопросом, неужели она является его девушкой. Та оживленно о чем-то вещает, голова и руки быстро двигаются в такт ее словам, а Сириус наблюдает за ней с забавой или недоумением: Ремус недостаточно хорошо знает его, чтобы отличить эти эмоции друг от друга… ну, по сути, он вообще его не знает. Сириус обменивается взглядами с высоким блондином и взбалмошной темнокожей девушкой, когда Лили останавливается в паре футов от них. Ремус ничего не может сделать, кроме как стоять за ее плечом и таращиться, разрываясь между желанием чтобы Сириус его заметил и желанием сбежать, пока он этого не сделал. Затем Лили, все еще держась за локоть Ремуса, тянет его вперед и произносит: — Это Ремус. Он новенький, так что, пожалуйста, не спугните его. Лили дружит с Сириусом Блэком. И он узнает об этом только сейчас? Во что Ремус, черт возьми, ввязался? Он чувствует, что становится ужасно красным, потому что все взгляды направлены на него. Ремус ненавидит быть в центре внимания. — Интересно, как Джеймс почувствовал бы себя, узнав, что ты нашла себе еще одного игрушечного мальчика, Эванс, — говорит Сириус, глядя на Ремуса, и подмигивает ему. Лили просто отшучивается — не отпускает руку Люпина ни на секунду, и только лишь хорошие манеры мешают ему вырваться на свободу. Он впервые видит большую половину этих людей, а Сириус думает, что он положил глаз на Лили, что на самом деле не так. Они все его возненавидят,Сириус его возненавидит, а для попытки завести друзей это нехорошо и- — Я гей, — быстро произносит Ремус. Что ж, блять, этого не должно было случиться. Избегать внимания, как же. Он быстро опускает взгляд себе под ноги. — Отлично, — говорит низкий парень с тускло-коричневыми волосами и слегка заостренным лицом. Он ходит с Ремусом на трансфигурацию. Питер, кажется. — Наконец кто-то, на кого Блэк может выплеснуть все свое внимание. Погодите. Что? Ремус бросает взгляд на Сириуса, который закатывает глаза. — Спасибо, Петтигрю, за это проницательное наблюдение и твое предположение, что только потому что и я, и Люпин — геи, мы планируем вместе убежать в закат. Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы даже не утруждать себя перечислением вещей, которые в этом твоем убеждении изначально неверны. Но их список начинается с того, что ты подразумеваешь, что являясь натуралом, ты не откажешься порезвиться с Макгонагалл. Также, спешу сообщить тебе, мой друг, что ты грубо дезинформирован: в этой школе я никогда не был единственным парнем, любящим члены. Затем он поворачивается к Ремусу, и его взгляд непривычно внимателен, не такой мимолетно-оценивающий, как раньше. Уголок его губ приподнимается, и Люпин чувствует, как желудок скручивается тугим узлом. Полуулыбка Сириуса полностью затмевает факт того, что он буквально только что сказал во всеуслышание, насколько непривлекательным, по его мнению, является Ремус. На самом деле, это правда похоже на краткое описание его жизни: первый парень, в которого он действительно влюблен, оказывается геем, однако, тот самый первый парень, в которого он действительно влюблен, совершенно не заинтересован в нем. Вы поднимаетесь для того, чтобы вновь упасть. — И снова здравствуй, Ремус. Добро пожаловать в нашу маленькую группу неудачников. — Ремус выдергивает себя из состояния оцепенения, когда осознает, что Сириус говорит с ним. Но он сбит с толку — неудачники? Он достаточно осведомлен в их подростковой политике, чтобы понимать, что Сириус Блэк и его друзья, одна из которых, кажется, также является единственной подругой Ремуса, совершенно точно находятся на вершине здешней социальной иерархии. Ни разу в жизни он не чувствовал себя столь беспорядочно и неуместно. — Привет, — он поднимает руку и легонько машет ей, ужасно волнуясь. Ремус пытается понять, в какую параллельную вселенную он попал, в которой он использует свою ориентацию, как способ представления себя людям. — Ты никогда не говорил мне, что ты гей, — бормочет Лили, пихая Ремуса в плечо, опрокидывая его на траву, плюхаясь рядом, и сурово поглядывает на него. — Ты никогда не говорила мне, что ты гетеро, — отвечает он, потому что, да, может быть он и использовал «я гей» вместо «привет», но его возмущает тот факт, что ему нужно заявить о своей ориентации, предупреждая всех новых знакомых, что он не собирается ухаживать за их подругами. — Нет, я говорила, — шипит Лили, указывая на группу гриффиндорцев, среди которых парнишка в очках и с взлохмаченными волосами посылает ей воздушные поцелуи. — Парень, помнишь? — Это что-нибудь меняет? — нервно спрашивает Ремус, не зная, что он будет делать если ответ окажется положительным, пытаясь убедить себя в обратном. — Нет конечно, дурачина, — она сжимает его колено. — Просто держись подальше от Блэка. Он беда. — Неправда, — говорит Сириус с оскорбленным видом. Он падает на траву по другую сторону от Ремуса, который внезапно потерял способность дышать. Кто дал Блэку право украсть весь воздух? — Тебе просто горько, что твой парень любит меня больше, чем тебя. Что ж, позволь мне напомнить тебе, Эванс, что изначально он был моим. Он был моим, когда ты еще совершенно по-идиотски отмахивалась от его ухаживаний, и была слишком правильной, чтобы оценить гениальность нашей работы. — Я до сих пор не ценю гениальность вашей работы, — возражает Лили. — Я считаю твои выходки ребяческими, безрассудными и зачастую довольно жестокими… и я бы хотела, чтобы ты не впутывал в них Джеймса. — Не могу сделать этого, моя дорогая девочка. Ведь половина из них — целиком и полностью его идея. — Блэк залезает в карман своей мантии, а затем нависает над Ремусом, так близко, что его рука касается груди Люпина, и тот не может сдержать внезапного вдоха. Сириус бросает пурпурно-золотую коробку на колени Лили. — А теперь кушай шоколадную лягушку и перестань клеветать на доброе имя семьи Блэков. Это может произвести на Ремуса ужасное впечатление.***
Жизнь Ремуса кардинально меняется после его первого похода на квиддичную тренировку Джеймса. В течение похода в Хогсмид он оказывается в центре группы из шести или семи человек, покупая Берти Боттс, выпивая сливочное пиво и смеясь до боли в боках. Однажды, за ужином Ремус указал на ошибку в плане Джеймса по добавлению в завтрак Северуса рвотного зелья, чем заслужил уважение как самого Джеймса, так и Сириуса. Внезапно, он оказался вовлечен в водоворот школьной жизни. Ремус находит себя, свернувшимся калачиком в гриффиндорской гостиной, делая уроки с Джеймсом, Сириусом и Питером, добродушно закатывая глаза, когда Джеймс не очень-то незаметно пытается списывать. Теперь он сидит в конце класса в их окружении, а не в одиночестве на первых партах. Ремус не знает почему так произошло — действительно ли он им нравился, или Джеймс вцепился в него, чтобы сделать Лили одолжение — но не может заставить себя думать об этом слишком долго. Хогвартс постепенно становится тем самым местом, про которое ему с восторгом рассказывали родители. И он собирается наслаждаться всем этим, пока может, несмотря ни на что. Кроме того, то, что он был взят под крыло Джеймса Поттера и сумел приспособиться к новой обстановке, состоящей из друзей-мальчиков, означает, что Ремус абсолютно не одинок, и, более того, проводит время с людьми, которые ему действительно нравятся, а он, похоже, нравится им. Также, у него появилась возможность постоянно находиться рядом с Сириусом; вскоре стало совершенно очевидно, что тот редко бывает где-то, где нет Джеймса. Это работает Ремусу на руку, потому что нельзя отрицать тот факт, что он чрезвычайно сильно влюблен в Сириуса Блэка. Сириус, в свою очередь, до ужаса дружелюбный и тактильный. Настолько, что Ремус задается вопросом, знает ли он вообще что такое личное пространство. Сириус — это однорукие объятия, ломающие кости, почти жестокие регби-захваты, из-за которых вы оказываетесь в ловушке под ним, хватая ртом воздух (и разве можно осуждать Ремуса за те образы, возникающие в его голове, от которых потом невозможно избавиться?). Сириус — это прикосновения к рукам, прикосновения к ногам, рука, небрежно брошенная на плечо; это его голова, устроившаяся на чьих-то коленях, когда все сидят в креслах, а он удобно устраивается прямо на полу. Ремус, вероятно, мог бы обнаружить некий подтекст во всем этом, если бы не факт того, что Сириус ведет себя так не только с ним. Он относится подобным образом ко всем, особенно к Питеру и Джеймсу. Черт возьми, Ремус уже потерял счет тому, сколько раз он видел Джеймса и Сириуса, втиснутых в одно кресло, когда гостиная была переполнена. Поэтому Люпин не позволяет себе слишком зацикливаться на этом, убеждает себя, что это означает только то, что Сириус принял его и теперь видит в нем близкого друга. Ремус утешает себя тем, что проводит так много времени рядом с Блэком, что почти может составить карту веснушек на его носу, и этого новообретенного признания ему достаточно. Ну в смысле, этого более чем достаточно. Ремус не собирается делать что-либо неимоверно глупое и рисковать единственной настоящей дружбой, которую он когда-либо имел, только из-за того, что по уши влюблен и знает, что Сириус гей. Что делает произошедшее вечером субботы позднего ноября еще менее объяснимым. Ремус в библиотеке. Уже поздно, и в огромном помещении никого кроме него (здесь именно так, как любит Ремус: приглушенный свет и мускусный запах старых книг, витающий в воздухе). Библиотекарь где-то достаточно далеко, чтобы Ремус мог представить, что он один в этом мире, состоящем лишь из написанных им слов. По его мнению, именно так и должен выглядеть рай. Ремусу нужно написать десять дюймов по нумерологии, которую он, честно говоря, терпеть не может, но, в любом случае, старается изо всех сил, потому что горячий профессор. Ему стоит сосредоточиться, чего он точно не сможет сделать в гостиной в это время, когда Джеймс и Сириус слоняются вокруг, а Питер преследует их, как чрезмерно нетерпеливая шиншилла. Ремус полностью погружен в работу, положив подбородок на ладонь, а локоть уперев в стол. Он даже не осознает, что кто-то находится поблизости, пока не получает совсем-не-нежный тычок в руку, который заставляет его вздрогнуть. Подбородок выскальзывает из ладони, и он испуганно поднимает взгляд. — Хорошо, Ремус. Он тяжело сглатывает. Сириус выглядит невероятно. Ремус никогда не перестает удивляться, как тому удается выглядеть в этой форме — форме, которую носит каждый ученик в этой чертовой школе — настолько горячо. Сегодняшний день не исключение: на нем нет мантии, галстук ослаблен, две-три пуговицы его незаправленной рубашки расстегнуты, обнажая ложбинку на горле и едва показавшуюся ключицу. Ремусу очень очень хочется провести по ней языком. Глаза Сириуса заплясали — он всегда выглядел так, когда находился в нескольких мгновениях от того, чтобы рассмеяться, будто он знает шутку, понятную только ему одному. Его волосы находятся в каком-то крайне привлекательном беспорядке. По ночам Ремус думает о волосах Сириуса, о том, как он запускает в них свои пальцы, когда они целуются, и оттягивает их достаточно сильно, чтобы заставить его стонать. Но сейчас он едва осознает это, потому что, когда Сириус слегка ерзает, садясь на край стола перед ним, и скрещивает руки, Ремус снова видит его ключицу. У Сириуса самая сексуальная ключица на свете, что является самым нелепым заявлением из всех когда-либо существовавших. — Скажи мне, о чем ты вообще думаешь, отсиживаясь здесь в одиночестве в вечер субботы? — Я и правда хочу поцеловать тебя. И это безусловно не то, что он намеревался сказать. Реплика, которую он формировал в своей голове, была чем-то умным и колким, о том, что ему нужно отдохнуть от проявления их с Джеймсом дикой молодости, о том, что он хочет несколько часов здравомыслия; Ремус не совсем уверен, как этому удалось при преодолении столь короткого пути от его мозга ко рту превратиться в «я и правда хочу поцеловать тебя». Не то чтобы это неправда — Ремус проводит примерно 73 процента каждого дня думая о поцелуях с Сириусом. Он просто не должен никому об этом говорить. Тем более Сириусу. — О, — произносит Сириус, широко раскрывая глаза. Внезапно Ремус чувствует подступающую к горлу тошноту. Он открывает рот, чтобы попытаться вернуть свои слова назад, но затем Сириус быстро проводит языком по своей нижней губе, прежде чем прикусить ее, как он делает, когда глубоко задумывается. Ремус всегда находил эту привычку жутко отвлекающей. — Сириус, я… — Ладно, — говорит Сириус, ухмыляясь и пожимая плечом. — Ладно? — Ладно. — Сириус кивает и переводит взгляд на губы Ремуса. Парень его мечты слегка покраснел, и похоже, он имеет в виду, что Ремус правда может его поцеловать. Люпину приходится ударить себя по лодыжке, чтобы убедиться, что он не спит. (Это больно. Значит… не сон.) — Ладно, — снова говорит Ремус, потому что он, в общем-то, полнейший кретин. Сириус нервно смеется. — Каким бы захватывающим ни был этот разговор, Ремус, возможно, нам стоит перестать обмениваться одобрениями и перейти к поцелуям? — Ладно, — снова произносит Ремус. Затем Сириус наклоняется ближе, чем когда-либо, и Ремус видит вкрапления золота в его темно-карих глазах, прежде чем они закрываются, а его губы мягко касаются чужих. Это всего лишь мимолетное прикосновение, доля секунды контакта, прежде чем Сириус лишь слегка отстраняется, вдыхает и тут же выдыхает, опаляя кожу Ремуса теплым потоком воздуха. Тот все еще не до конца разобрался в том, что на самом деле происходит, что Сириус Блэк целует его в библиотеке Хогвартса, когда Сириус вновь сокращает расстояние между ними. На этот раз он чуть более настойчив. Одна из его рук обхватывает челюсть Ремуса, прижимая пальцы к основанию черепа, удерживая его на месте; и язык, язык Сириуса нежно пробегает по нижней губе Люпина. В мгновение ока Ремус вслепую протягивает руку, сжимает в кулаке чужую рубашку и притягивает Сириуса ближе, воспользовавшись вздохом удивления, нетерпеливо углубляя поцелуй. Он целует крепко и отчаянно, словно это может быть его единственный шанс — и он собирается извлечь из этого шанса все. Сириус на вкус как анис и, похоже сам Мерлин научил его так целоваться; он понимает, с каким напором нужно продолжать даже прежде чем Ремус осознает, чего он хочет: жестко, затем нежно, и снова грубо, и, в общем, Люпин рад, что все еще сидит, потому что чувствует непреодолимую слабость в коленях. Сириус втягивает его губы в свой рот, нежно покусывая их, проводя языком по зубам, издавая эти хриплые почти-стоны, которые быстро доходят до члена Ремуса. При этом он не сомневается в своих навыках, хотя и сравнивает все, что делает Сириус, с тем, что умеет сам (ему нравится думать, что звуки, которые издает тот, означают, что Ремус делает все более чем правильно); Сириус все еще удерживает его на месте одной твердой рукой, сжимая пальцами волосы на затылке Ремуса, что дает ему полный контроль, и черт возьми, как же это горячо. Наконец они отстраняются, тяжело дыша, оба покрасневшие. Сириус смотрит на него сверху вниз. Его взгляд темный и тяжелый, а губы припухли от поцелуев, когда он произносит: — Да уж, Ремус. Говорят, в тихом омуте… — Не теряя ни секунды, он немного отодвигает стул Ремуса от стола, хватая его за плечи, чтобы поставить на ноги. Руки Сириуса крепко хватают Люпина за бедра, и он слегка пошатывается. Сириус снова наклоняется, но теперь из-за изменения разницы в росте, угол становится намного удобнее, чем раньше. Ремус глупо ухмыляется и закрывает глаза, подходя чуть ближе к- — Мистер Люпин, Вы все еще здесь? — Бля, — бормочет Ремус, отступая и чувствуя, как лицо заливается краской. — Блять. — На мгновение он забыл, что они все еще в библиотеке. — Ээ, да, — отвечает он, голосом чуть выше обычного, — уже заканчиваю. Теперь Сириус тихо смеется, очаровательно морща глаза, — он не выглядит нисколько обеспокоенным. Блэк наклоняется, лишь раз мимолетно касаясь губ Ремуса, и отходит. — Она — дракониха, и она ненавидит меня. Увидимся в гостиной. И он уходит, а Ремус не может сделать ничего, кроме как в оцепенении рухнуть на свое место.