Ужасы нашего городка

Когда Нателла Стрельникова только пришла к власти, Таня обрадовалась — да, она знала, что эта дама не проста и даже опасна, но в ней взыграла какая-то женская солидарность. «Наконец-то кончится эта белиберда с Багдасаровым и прочими непонятными товарищами. Кто бы что ни говорил о "слабом поле", женщины — лучшие управленцы. Разве не так? Лучшие директора школ — женщины, главврачи — они же. Если бы только наш Девятый канал тоже возглавила женщина… — мечтательно вздохнула она, — но… вряд ли». Каково же было ее удивление, когда Нателла оказалась не мудрой, справедливой и последовательной, а помешанной на себе и собственной власти психопаткой, мечтающей ввести в стране настоящий тоталитарный режим, и делающей всё, чтобы никто и шагу не мог ступить без её ведома. Таня с ужасом наблюдала за тем, как по улицам медленно, но неостановимо, словно нефтяные пятна, растекались патрульные в отвратительно чёрной форме. Вслед за ними по закоулкам Катамарановска начали циркулировать и чёрные «Волги», которые народ звал не иначе, как «Машины смерти». Однажды Таня задержалась после работы — зашла в парикмахерскую и гастроном, поэтому возвращалась домой по темноте. Старалась не идти по самым крупным улицам — они были буквально заполонены патрулями Нателлы. С трудом балансируя на высоких каблуках и прижимая к груди свёрток с индейкой, она почти добрела до своего дома, как вдруг мимо неё со скоростью звука, разрезав ослепляющим светом фар сумерки, пронеслась чёрная длинная машина. Татьяна ахнула и выронила свёрток — благо, он был плотно запакован, и филе не оказалось на грязной дороге. Таня присела на корточки и, нащупав мясо, хотела было встать, но услышала за спиной тяжёлые шаги. Не удержав равновесия, она плюхнулась на колени и обернулась. — Ох, какая красивая барышня, да ещё и на коленях! — присвистнул подошедший. Голос у него был на редкость противный. Таня тяжело сглотнула и крепче вцепилась в индейку — замороженное филе можно было использовать как дубинку. — Ты б здесь не ходила, дорогуша, — обойдя её кругом, продолжил незнакомец, — видела машину? Чай, по твою душу, Татьяночка. Таня медленно подняла голову и увидела перед собой Нателлиного полицая, усатого, сутулого, неприятно скалящегося не самыми идеальными зубами. Она хотела было спросить: «Откуда вы знаете моё имя?», но вспомнила, что после травмы её каким-то магическим образом понимает один лишь Ричард. — Ты — красавица, — повторил комплимент полицай, — всегда смотрю итоги лотереи с тобой, — цокнул он языком. Тане стало ясно, что он просто узнал в ней ведущую Девятого канала, но успокоения ей это не принесло. — Знаешь же, — продолжил тот, — что Нателла Наумовна против всех этих развлекух, игрушек, танцулек, прочей лабуды? Таких, как ты, она приказала… — он усмехнулся, — упразднить за ненадобностью. И он, резко наклонившись, схватил Таню за ворот жакета и поставил на ноги. От страха она забыла, как кричать, но руки сработали быстрее головы — Таня жахнула свёртком с индейкой полицаю по голове и, скинув туфли, помчалась в свой подъезд. Залетев в квартиру, она закрыла дверь на замок и, не включая свет, крикнула: — Рачрди! В ответ — тишина. — Рачрди! — размазывая по щекам синие тени вперемешку с тушью, всхлипнула Таня. Похоже, Ричарда не было дома. Так и не решившись включить свет или воду, Таня на цыпочках прошла на кухню, намочила полотенце водой из графина и протёрла им лицо, грязные ноги и трясущиеся руки. Импровизированный холодный мини-душ не помог — её просто-таки колотило от ужаса. Сев на пол и обняв себя за колени, Татьяна закрыла глаза. В голове мгновенно всплыли все самые страшные истории о чёрных «Волгах», которые она когда-либо слышала. Например, что в сталинские времена сам Лаврентий Берия разъезжал на такой машине. Он похищал женщин, насиловал их где-то в «застенках КГБ» и убивал. Или что именно на «Волгах» по приказу Сталина забирали интеллигенцию и евреев чуть ли не из собственных постелей и увозили их в неизвестном направлении. От этих мыслей Тане стало ещё хуже, ведь она была и женщиной, и какой-никакой представительницей интеллигенции, да и про еврейские корни мама что-то ей говорила… Если бы сейчас Таня вела свою программу, то сказала бы, что сорвала джек-пот. Самый неудачный джек-пот из всех возможных. Внезапно кухню осветила такая яркая вспышка, что Таня, вскрикнув, открыла глаза. Свет погас, но она всё равно решила подползти к окну и посмотреть на его источник. Стоило ей поравняться с подоконником, как в дверь настойчиво постучали. — Рачрди? — сипло шепнула Таня, но тут же прикрыла рот рукой — вряд ли Ричард стал бы стучаться, у него был свой ключ. Это был не Ричард, это был он. Таня, глотая слёзы, быстро распустила волосы — высокая прическа могла легко её выдать, и медленно поднялась по стеночке, прикрываясь шторкой. В ту же секунду яркий свет загорелся вновь, и Татьяна поняла, что это были фары «Волги». — Госадип, — одними губами произнесла она. Фары всё не выключали, а полицай, продолжая колотить в дверь, заорал: — Восьмиглазова Татьяна Потаповна! Таня, прижавшись к стенке и закрыв лицо руками, тихо плакала. — Восьмиглазова Татьяна Потаповна! Фары «Волги» продолжали резать своим светом темноту. — Восьмиглазова Татьяна Потаповна! Машина зарычала, словно зверь, готовый к атаке. — Восьмиглазова Татьяна Потаповна! Дверь квартиры выломали, и она треснулась об косяк с диким хрустом. — Восьмиглазова Татьяна Потаповна! Ты, дорогуша, обвиняешься в тунеядстве и нападении на сотрудника при исполнении, то есть на меня, — прозвучал тот же мерзкий голос прямо над ухом, но Таня не открыла глаза. На вороте её жакета вновь оказались тяжёлые ручища, только теперь у неё не было никаких средств защиты. — Поедешь со мной. Машина ждёт. Дезориентированная от ужаса, Таня поплелась за полицаем, даже не обувшись. Лишь на улице она открыла глаза, встретившись «взглядом» с «Волгой». Наверное, именно так смотрит смерть. Холодно, безэмоционально и… совершенно не оставляя шанса на спасение. Последним, что запомнила Таня, был белый свет чёрной машины...