Разлом

Пустота и темнота окружали его со всех сторон, давили на него, угнетали, видимо пытаясь свести с ума. Мысли шевелились в голове медленно, будто сонные гусеницы. Тело не воспринимало никакие команды. Застыв как изваяние, мальчик не мог пошевелить даже языком. По всему телу ощущалась не боль, но какое-то неприятное ноющее чувство, страх и отчаяние всё глубже въедались в мозг. Моно даже не представлял, сколько времени уже всё это длится, но предполагал, что немало — у него не было возможности за этим следить. Ему постоянно приходилось сопротивляться всё новым и новым попыткам вторжения в его разум. И как у него только это получалось? Бесформенное чудовище невообразимых размеров окружало его со всех сторон, сотни глаз глядели прямо в душу, он самому себе казался ничтожеством. Разве можно одержать победу над этим? Но он продолжал цепляться за здравомыслие, ускользавшее от него, как песок сквозь пальцы. Интересно, сколько ещё удастся продержаться… Он бежит по рушащемуся у него под ногами мосту, он знает: ему не добежать, он закрывает глаза от страха, совершает прыжок, и в последний момент повисает над пропастью. Он спасён! Они оба спасены! Они наконец-то выберутся из этого проклятого места, и забудут его, как страшный сон… Хватка ослабевает, рука разжимается, он падает… Моно очнулся, снова сидя на высоком стуле, а огромный глаз перед ним безмолвно смотрит на него. Снова кошмар. Очередная попытка чудовища погрузить его в вечное отчаяние. Кошмары приходили к нему внезапно, и мальчик всё чаще видел Её в своих кошмарах: снова и снова его рука выскальзывала из ослабшей хватки, и только безразличный взгляд провожал его, а затем всё окутывала тьма. Как же он от этого устал! И всё же, почему она бросила его? Они же были друзьями… Или нет… Мальчик помнил, как они, держась за руки, крались по тёмным коридорам, вздрагивая от каждого шороха, как прижимались друг к другу по ночам, пытаясь хоть как-то согреться. Что вообще значит быть друзьями? Друзья должны помогать, но она не помогла в момент, когда больше никто этого сделать не мог. А может быть она хотела, но что-то ей помешало? В это верилось слабо — слишком безразличным выглядело её лицо в этот момент. Всё-таки не было у него друзей. Никогда. На глазах снова выступили слёзы. Чудовище хотело, чтобы он злился, но на это ему просто не хватало сил. Он уже столько пережил, что сейчас ему хотелось просто упасть и заснуть навсегда, но даже этого ему не позволяли сделать. Чего от него вообще хотят? Почему он до сих пор жив? В кошмарах, которые посещали его, часто появлялся образ высокого человека, того жуткого телеведущего, который когда-то разлучил его с девочкой в жёлтом дождевике. Высокий человек хватал его, и мальчику удавалось разглядеть затенённое шляпой лицо — это было его собственное лицо, только какое-то уставшее и измученное. Неужели он сам таким станет, или хуже — он станет Им? Может быть для этого он здесь и нужен? Сейчас это не казалось абсурдным, после путешествий через телевизионные экраны, дверей, которые ведут совсем не туда, куда должны, огромных чудовищ, состоящих из плоти и глаз он уже во всё что угодно мог поверить. Похоже, он и в самом деле просто сошёл с ума. Ещё немного и он точно не выдержит, ему уже нет дела до того, сколько времени прошло, нет дела до девочки, которая предала его, это чудовище уже не столько пугает, сколько раздражает его. Мысли замерзали, с трудом удавалось вспоминать то, что он знал всегда. Он проиграл, но без боя сдаваться не станет. В мозг как будто бы проникали тысячи пауков, плели там свою паутину, в которой всё больше и больше запутывалось сознание. Мальчик представил, как усилием воли разрывает их сети в клочья, давит и швыряет в стороны пауков, сжимает глазные яблоки, смотрящие на него, так, что они лопаются. Моно направил на врага весь свой скопившийся гнев: гнев на предательство друга, на чудовищ, на самого себя, и, к удивлению мальчика, что-то изменилось — плоть зашевелилась, издала протяжный щёлкающий звук, всё вокруг затряслось, глаза один за другим стали закрываться, пока не закрылся последний, ножки деревянного стула, на котором сидел мальчик без возможности пошевелиться треснули, и он упал. Очнувшись, мальчик обнаружил, что лежит на ровном деревянном полу. Как он здесь оказался? Он же был совсем в другом месте, а впрочем, он уже привык, что не может объяснить ничего из того, что здесь происходит. Моно попробовал подняться, но у него получилось только совершить какое-то странное движение, больше похожее на попытку подняться перевернувшегося жука. Он снова мог двигаться, но совершенно отвык пользоваться своим телом — лишь с четвёртого раза ему удалось встать на ноги. Радоваться он не спешил, следовало сначала понять, что вообще происходит. Не мог же он и в самом деле так просто одолеть это гигантское нечто, подобное просто невозможно. Нужно во всём разобраться. Мальчик огляделся: место, в котором он находился оказалось огромной, совершенно пустой комнатой. В одной из стен была дверь, от которой исходил тусклый свет. Не видя иных вариантов, Моно подошёл к двери, дотянулся до ручки и открыл её. За дверью был коридор, тот самый коридор, который он так часто видел во снах. Коридору не было видно конца, но мальчик шёл вперёд. С каждым шагом слышался всё яснее глухой пульсирующий стук. В конце коридора показалась дверь, она была открыта. Продвигаться становилось всё труднее, казалось, что само время замедляется, и какая-то сила стремится отбросить его, но мальчик упрямо продолжал идти вперёд. Добравшись до двери, Моно замер. Такого он прежде никогда ещё не видел: широкие бетонные стены уходили вверх, конца у них, похоже, и вовсе не было, как и начала, только бездонная пропасть виднелась внизу. В каждой из четырёх стен можно было разглядеть тысячи дверей, некоторые из них были открыты настежь, некоторые заперты. Двери были соединены сотнями лестниц, от двери, через которую он вышел, тоже уходила лестница куда-то вниз. Но больше всего притягивало внимание огромных размеров сердце, висевшее в центре гигантского помещения, оно пульсировало, перекачивая кровь чудовища по огромным кровеносным сосудам, выходящим прямо из стен. Зрелище было жутким и завораживающим. Внезапно стены затряслись, сердце забилось быстрее, раздался протяжный, полный боли, стон, который мог принадлежать только самому чудовищу, по стенам прошли трещины, одна из лестниц обвалилась в бездну. Пора бежать. Моно бросился вниз. Он спускался по бесчисленным лестницам, проходил в одну дверь, выходил из другой, а сверху доносился оглушительный рёв, осколки проносились вниз с невероятной скоростью, только каким-то чудом не задевая мальчика. Всё повторяется, снова он бежит по разрушающемуся у него под ногами мосту. Ему не успеть, теперь его даже поймать некому. Прыжок… Он снова упадёт… Упадёт вниз и его придавит каким-нибудь осколком… Почему всё это происходит именно с ним? За руку его кто-то хватает. Сейчас хватка разожмётся. Очередной кошмар. Моно зажмурился, чтобы не видеть этого холодного взгляда. Но хватка не разжимается. Кто-то двумя руками тянет его вверх. Мальчик открыл глаза и понял: это не она. Хотя растрёпанные чёрные волосы и напомнили девочку в жёлтом дождевике, никаких других сходств с ней в облике незнакомца не было. Среди спутанных чёрных локонов кое-где проглядывали серебристые, будто поседевшие пряди. Лицо его было худым, но не казалось болезненным и печальным, что было чуждо этому мрачному миру. На Моно внимательно смотрели два больших голубых глаза, но взгляд их не пугал, от него не хотелось съёжиться в клубок, напротив — казалось, в этом взгляде кроется нечто загадочное и манящее. На мгновенье Моно даже показалось, что в глазах незнакомца что-то сверкнуло. Момент спустя, Моно уже стоял на твёрдой поверхности, содрогаясь всем телом, совершенно не понимая, что происходит. Его спаситель был одного с ним роста. Он тоже был ребёнком, однако они точно не встречались раньше. Они стояли на небольшом выступе, выходящем прямо из стены, дверь перед ними была закрыта. Незнакомец вставил в скважину большой золотой ключ, висевший до этого у него на поясе, повернул, и дверь с щелчком отворилась, открывая взору уже знакомый туман. — Здесь нельзя оставаться, — крикнул голубоглазый мальчик, чтобы на фоне стоящего гула и грохота его возможно было услышать. Он снова схватил Моно за руку и потянул за собой. Последним, что Моно услышал прежде, чем скрыться в загадочном сиреневом тумане, был протяжный вой умирающего чудовища.