Разлом

Моно очнулся, совершенно не понимая, что происходит. Воспоминания постепенно стали возвращаться. Его рука ослабевает и разжимается… Яркая вспышка света… А затем его будто бы растянуло на несколько метров в длину, а потом сжало в лепёшку. Странно… — пронеслось у него в голове. Как он может быть до сих пор жив? Разве его не съел кашалот? И что стало с Немо и Гидронавтами? За запотевшим стеклом шлема была непроглядная синева, сверху пробивались лучи света. Рядом плавала какая-то жёлтая рыба с большими глазами и внимательно изучала мальчика. Похоже, он находится под водой. Моно шевельнулся, чем отпугнул любопытного морского обитателя. Он был цел, даже нигде не поранился, но в мышцах ощущалось какое-то неприятное покалывание. Скафандр тоже был в порядке, но кислорода, судя по показаниям счётчиков, оставалось совсем немного. Моно вспомнил, что в скафандре есть механизм для регулировки глубины погружения, управлялся он вручную, с помощью небольшого рычажка, расположенного рядом с воздушными баллонами. Гидронавты что-то говорили о том, что с большой глубины резко всплывать нельзя, поэтому он медленно стал поворачивать рычаг, и действительно начал подниматься. На поверхности мальчика ждал неприятный сюрприз: океан окружал его со всех сторон, суши нигде не было видно. Неужели после всего, что с ним случилось, ему суждено просто задохнуться в этом тесном костюме от нехватки кислорода? Вдруг, взгляд его за что-то зацепился. Приглядевшись, Моно различил на горизонте очертания маяка, стоявшего на небольшом островке, который, наверное, был вершиной какой-нибудь подводной скалы. Отталкиваясь длинными ластами, крепящимися к ногам, он двинулся к маяку. Путь предстоял долгий, но это был единственный шанс спастись, воздуха должно было хватить, если дышать глубоко и размеренно. Послышался протяжный гудок, Моно оглянулся: вдалеке виднелся пароход, неспешно приближающийся к маяку. И тут от самого маяка раздался ответный гудок, гудок этот звучал гораздо громче и ниже, от него у мальчика заложило уши, даже несмотря на то, что герметичный шлем плохо пропускал звук. Маяк вдруг покачнулся и начал медленно подниматься вверх. Из воды постепенно всплывал округлый, обросший водорослями и моллюсками корпус исполинских размеров судна, он походил на панцирь гигантской морской черепахи, а то, что Моно принял за маяк, стоящий на острове, оказалось лишь верхушкой этого панциря. Судно всё больше и больше вырастало в размерах, в корпусе кое-где открывались люки, из которых сливалась вода, в море были сброшены толстые якорные цепи. Размеры будоражили воображение. С морского дна как будто бы всплывала целая гора. Судно издало ещё два коротких низких гудка, на которые пароход ответил одним протяжным. Моно всё больше сомневался, что ему стоит туда плыть, но выбора всё равно не было, согласно показаниям счётчиков, кислорода в баллонах хватало ещё от силы минут на пять, и дышать уже становилось трудно, приходилось считать каждый вздох. Мальчик уцепился рукой за одну из якорных цепей, уходящую глубоко под воду. Скафандр оказался слишком тяжёлым, чтобы подняться по цепи, от него пришлось избавиться. Моно отстегнул громоздкий шлем, затем баллоны, воздуха в которых уже не оставалось, вылез из резинового костюма, и всплыл, снова схватившись за железную цепь. Промокшая одежда, которая находилась под скафандром, тянула вниз, но взобраться ему всё же как-то удалось. Он проник в отверстие, из которого выходила якорная цепь и оказался в большом, тёмном помещении, наполовину заполненном водой, солнечный свет просачивался туда через то же отверстие, на стены кое-где налипли моллюски. Наверху находился огромный вал, на который была намотана цепь. И что ему теперь делать? Снова он один, снова не знает куда ему идти, и чувство тревоги вновь не покидает его. И почему всегда так получается, что в конце концов он остаётся один? Мальчик мотнул головой. Сейчас не время себя жалеть. Нужно понять, где он оказался. Вдоль потолка проходила широкая труба, в которой находилось отверстие. Моно взобрался по цепи на якорный вал и оттуда смог залезть прямо в трубу, так как других выходов он не видел. В трубе было темно, но вдалеке виднелся свет. Моно смог выпрямиться в трубе в полный рост и неуверенно направился к свету. Труба внезапно обрывалась. Взору открылось помещение, которое было примерно таким же, как предыдущее, но, в отличие от него, было освещено белым светом трёх электрических ламп. Похоже, что это помещение было чем-то вроде машинного отсека: повсюду находились огромные шестерни, цепи и валы. Возле одного из валов кто-то кряхтел. Человеком это существо назвать было очень трудно: руки его были слишком длинными, а ноги слишком короткими; надет на нём был рабочий костюм, а на глазах были очки-иллюминаторы. Странный механик, похоже, что-то ремонтировал. Длинными руками он проводил какие-то манипуляции с механизмами, тихо что-то бормоча себе под нос. Из помещения выходила толстая герметичная дверь. Похожие двери были на корабле Гидронавтов, но там двери были отполированы до блеска, а эта была старой и ржавой. Не привлекая внимания механика, мальчик соскочил на пол, и проскользнул в железную дверь. Подойти к существу и спросить, что это за место, ему не захотелось: искажённые пропорции напомнили ему чудовищ, смотрящих телевизор, встреча с которыми не оканчивалась ничем хорошим. За дверью был коридор, подобный тем, в которых ему довелось заблудиться на «Поющем Ките». Оставалось только надеяться, что здесь никаких странностей с пространством не возникнет. Из одной из открытых дверей выбежал маленький человечек в длинном белом колпаке, он был даже меньше Моно. Заметив мальчика, он замер и уставился на него. — Привет… — прошептал Моно, боясь, что его услышит механик. Человечек​ не ответил. — Меня зовут Моно, — произнёс он чуть громче, — а как зовут тебя? Человечек снова не ответил, а затем развернулся и устремился куда-то вглубь коридора. Сзади послышались быстрые шаги, которые не могли принадлежать кому-то, кроме механика. Моно испуганно юркнул в ту дверь, из которой недавно выбежал маленький человечек, и оказался в небольшой комнате. Стены комнаты были обклеены зелёными обоями, с потолка свисала стеклянная люстра, у стен стояла мебель из тёмного дерева: высокий шкаф, письменный стол, несколько невысоких тумбочек, журнальный столик и зелёное кресло с мягким покрытием. Шаги и неразборчивое бормотание слышались всё ближе. Нужно было где-то спрятаться. Не придумав ничего лучше, мальчик забрался под одну из тумбочек. Длиннорукий человек вошёл в комнату, подошёл к письменному столу и, порывшись в выдвижном ящике, достал стопку каких-то бумаг, затем уселся в кресло. В комнате воцарилась тишина. Только изредка слышался шум перелистываемых страниц. Надо выбираться из комнаты, но только не через дверь, ведь для этого нужно пройти через всю комнату, так механик точно его заметит. Моно внимательно осмотрелся, насколько это было возможно из его положения, и заметил в стене, под потолком вентиляционное отверстие. Для того, чтобы попасть туда, нужно было взобраться на шкаф, но сделать это незаметно было гораздо проще, чем проскользнуть прямо у механика под носом. Моно осторожно выбрался из своего укрытия, затем, выдвинув передний ящик, взобрался на тумбочку, перепрыгнул на вторую тумбочку повыше, уцепился за крюк для одежды, торчащий из стены, раскачался и оказался наверху, возле того самого вентиляционного отверстия. В комнате, в которую он попал через вентиляционную шахту стоял полумрак. От единственной лампочки, свисавшей с потолка исходил тусклый, подрагивающий свет. Посреди комнаты стояли клетки, некоторые были пусты, а в некоторых сидели дети. Они сидели смирно, почти не шевелясь. Кажется, никто из них даже не заметил его появления. Моно начал поспешно озираться кругом, пытаясь сообразить, чем он может им помочь. — Лучше вернись в свою клетку, — прозвучал рядом спокойный голос, — они всё видят, всё слышат, тебе от них не сбежать. За попытку побега последует наказание, а если будешь сидеть тихо, они, по крайней мере, не пустят тебя на жаркое. В деревянном ящике с железной решётчатой дверью, облокотившись на стенку, сидел ребёнок с растрёпанными светлыми волосами. Одет он был в какие-то серые изодранные лохмотья. Безучастным, скучающим взглядом серых глаз он рассматривал Моно. — Что ты такое говоришь!? — воскликнул Моно, но тут же осёкся и понизил голос, — кто вас здесь запер? — Странный вопрос. Откуда ты вообще здесь взялся? Я тебя раньше не видел. — Я… Я случайно здесь оказался. Это долго объяснять… — Все мы оказались здесь случайно, — ребёнок странно усмехнулся, — сбежать, поверь, тоже некоторые пытались, но все они теперь мертвы. Их сварили заживо и подали к столу. У них тут такой деликатес. Хочешь жить — сиди смирно и ешь мало, чтобы не растолстеть. А не хочешь — просто не ешь до тех пор, пока от голода не умрёшь. От услышанного у моно в горле встал ком. Похоже, что он не зря вёл себя тихо. В Бледном городе жили ужасные существа, но если Моно не отвлекал их от своих занятий, то они не обращали на него никакого внимания, здесь же, похоже, водятся такие чудовища, которые могут его даже съесть. Но больше всего его испугало не описание того, что ждёт его за попытку побега, а то безразличие в голосе мальчика в клетке, с которым он обо всём этом говорит. Разве можно просто взять и смириться с тем, что ты обречён? Как все эти дети могут просто сидеть взаперти, ожидая самой ужасной судьбы с совершенно спокойными лицами? — Не хочешь меня слушать — не слушай. Вот только не возмущайся потом, что никто тебя не предупреждал, — мальчик отвёл от него взгляд и, похоже, тут же забыл о его существовании. — А… А что это вообще за место? — наконец задал Моно давно интересующий его вопрос, — я никогда не видел раньше таких больших кораблей. — Это «Чрево» — место, в котором ты сначала наедаешься досыта, а потом сам становишься кормом, — ответил узник саркастичным тоном. Моно обошёл комнату кругом. Остальные дети сидели неподвижно, словно не живые. Никто из них даже не смотрел в его сторону. Одна из клеток лежала на боку, а днище её валялось рядом. Вдруг он заметил какой-то жёлтый обрывок, висевший на клетке, зацепившись за железную решётку. В голове возник знакомый образ. Моно наклонился и взял кусок ткани в руки: это была та самая брезентовая ткань, из которой был сделан тот жёлтый дождевик… Но возможно ли такое совпадение? — Слушай, а кто был в этой клетке? — вновь обратился Моно к своему собеседнику. — Одна девочка… А какое тебе до неё дело? — А она носила жёлтый дождевик? — не унимался Моно. — Угу. Она была Шестой. — В каком смысле «Шестой»? — Шестой из тех, кто возомнил себя умнее других и попытался улизнуть, — узник вновь усмехнулся, — я их всех застал, а одного из них прямо у меня на глазах придушили. Она, наверное, уже кому-нибудь попалась… А ещё она была странной… Ты, кстати, тоже странный. Быть может, вместе вам что-нибудь и удалось бы. Хотя я в этом сомневаюсь. — И куда же она пошла? — Не помню. Помню, что она хотела попасть наверх… Слушай, вот чего ты ко мне прицепился? Даже если ты её отыщешь, толку будет мало. Я с самого начала тебе сказал, чем всё это закончится. К тому же, Шестая не слишком любила работать в команде, ей вообще на всех было плевать. Оставь уже меня в покое, — мальчик в клетке развернулся к Моно спиной. Моно был подавлен всем тем, что он услышал. Последние слова особенно его задели. Нет! Она не такая! Они же были друзьями, не так ли? Если это вообще была она… Ему раньше казалось, что его предали и бросили, но, быть может, всё гораздо сложнее? Ведь Немо тоже отпустил его руку, но только потому, что ему больше не хватало сил его удерживать (в этом Моно не сомневался). Нужно во всём разобраться, а заодно и выбраться из этого проклятого места. Нужно найти Шестую.