Распятие

      Я наверное хотел бы очнуться в каком-нибудь другом месте, где были бы мои родные, витал бы знакомый аромат завтрака и постельное белье отдавало ромашками. Мне очень хотелось вновь увидеть нашу горничную Адель, чтобы она принесла мне завтрак на подносе и успокаивающе погладила по голове, словно я вовсе и не болел никогда. И что жар в груди это лишь временно и скоро он совсем-совсем исчезнет. Стоило бы попросить на смертном одре именно этого, а не бессмысленно мучать себя мыслями о скорой смерти. Тогда может быть Господь и сжалился бы над таким червяком, как я...жаль, что я как всегда не успел.        Все вокруг было белым, я будто застрял в каком-то промежуточном мире между жизнью и смертью. Я не думал ни о чем, не чувствовал ни тепла, ни холода. Хотелось лишь уснуть наконец и больше не проснуться, но вместо этого я лежал и не двигался. Но внезапно откуда-то сзади подул ветерок, он был слабым и почти не ощущался вначале, но вскоре я почувствовал, как лед начинает сковывать мои конечности. Мне захотелось вздохнуть поглубже, но после парочки неудачных попыток, все вдруг потемнело и я распахнул глаза.        Меня несли на руках, а лицо было зарыто в мягкую черную ткань на чужом плече. Оно было похоже на замшу, или кожу...но явно что-то теплое. А вот холод шел снизу, там где были руки, открытые утреннему туману. Голая кожа без рукавов и перчаток покрылась мурашками, поэтому я интуитивно поежился и тут же ощутил резкую боль в левом плече. Нет, чуть выше, там где был удар...        — Вам лучше не двигаться, господин Кэйа, — этот голос был мне знаком, но вот от неожиданности я все равно дернулся. Тут же появилось неприятное жжение к районе шеи и вниз по ней потекло что-то теплое. Я скромно зашипел, но тут же понял, что сейчас действительно лучше не мотать головой из стороны в сторону. — Поспите, пока мы не вернемся домой.        Домой? Но он наверное не знает, о чем говорит. Мой дом находится очень далеко от этого места, дома меня никто не ждет, даже брат и тот выгонит меня взашей, если я вернусь...Мне нельзя домой.        — Только не домой, пожалуйста... — я попытался выглянуть из под мягкой ткани, в которую меня завернули, но тут же снова зашипел. Крови стало больше, а порезы, полученные недавно, продолжали вскрываться один за другим. Мне стоило молчать, но я же не хотел получить пулю в лоб...        — Господин Кэйа, я вынужден отнести вас домой. Вы в крайне плачевном состоянии.        В "крайне плачевном"? Неужели я...я выжил? Мой брат не из тех, кто смилостивится в последний момент и откажется нанести решающий удар. Я видел, как он упивался тем, что наконец-то избавит мир от такого урода. Но не мог же он внезапно передумать и дать волю чувствам? Обычно сдавался им всегда и только я, как человек более подверженный эмоциям и резким перепадам настроения, но той ночью...Он сжалился надо мной?        — Вероятность умереть от удара ножом в горло всего пятьдесят один процент, я думаю вам хватило этой вероятности, чтобы продолжать дышать даже сейчас. Но повторюсь, не испытывайте судьбу.        На секунду мне показалось, что рядом со мной находится именно тот самый человек, которому я мог бы поручить свою жизнь. Да, я делал это раньше, но не с такой уверенностью в счастливом будущем. Я предал, был предан, обманывал и был обманут, и даже сейчас я остаюсь один... Но может есть рядом хоть одна человеческая душа, которая способна заменить мне моего брата.        — Спасибо, Дайн.        — Это моя обязанность, как вашего единственного друга.        Единственного? А, точно...я совсем забыл...        — Не язви, Дайн.        — Как пожелаете.        Подтянув к груди руки, чтобы согреть, я чуть поёжился, но больше не издал ни звука. На мне осталось лишь пара жалких тряпок, чисто символично прикрывавших мой торс, но брюки были целы, хоть и испачканы. Перчатки я потерял задолго до своего бегства в лес, возможно в одной из беседок или же просто забыл их в спальне. Без них было ощутимо холодно, поэтому я принялся с усилием дышать на закоченевшие пальцы. Слава богу меня накрыли сверху какой-то накидкой, которая скрывала меня от внешнего холода, да и мира в целом. Не очень я горел желанием созерцать красоты незнакомых лесов, в то время как мой единственный друг скрипя зубами вынужден тащить меня на себе. Но в то же время это было его обязанностью, он дал клятву на крови и теперь шага от меня не ступит. Со стороны Дилюка был странным попытаться прирезать меня, не устранив перед этим Дайнслейфа. Знал же, что он вытащит меня даже из преисподней.        Между уже согревшихся пальцев я к своему удивлению нашёл несколько жидких прядок знакомых красных волос. Неужели я успел забрать себе парочку, пока мы катались по грязному мху? Или брат просто оставил мне немного взамен на те, что выдрал с холки? Достаточно милосердно, но вот с чего он взял, что я буду хранить эти жалкие обрывки...        Рука поползла к заднему карману и я постарался как можно незаметней сунуть скомканную прядку между ткани. Странно все это было и неописуемо стыдно. Но смысл был вовсе не в том, чтобы Дайн не узнал об этом. Я лишь дал ему понять, что об этом лучше не болтать ни с кем, вот и все. От моего Дайна ничего не скрыть...        — Господин, мы пришли, — Так быстро? Я был уверен, что ночь ещё не закончилась, ведь трава под ногами была совсем чёрная...неужели это я так долго спал? Точно, ведь глубокие порезы успели даже немного зарубцеваться, а голова была слишком ясной для человека, которого почти убили.        — Мы здесь надолго? — мне не хотелось пребывать в незнакомом месте слишком долго, но если его так ласково обозвали «домом»...Я бы возможно и привык называть его также, но для начала мне нужно было хотя бы осмотреться вокруг. — Дайн, если ты принёс меня в какой-то каменный и неприступный замок, то мог смело оставить меня умирать...        Дайнслейф прекрасно помнил, после чего я перестал любить холод. Возможно этот случай даже сблизил нас двоих, но вот отношения с Дилюком...я не люблю холод, потому что он отталкивает, убивает и мешает жить остальным. Когда ты холоден, ты заодно калечишь и других вокруг себя. Но к сожалению осознал я это слишком поздно.        — Вам надо поспать. Я отнесу вас в вашу комнату.        Как быстро. Я и подумать не мог, что «дома» у меня тоже будет отдельная спальня. Какого же было мое удивление, когда переступив порог, половицы скрипнули и в нос ударил вкусный запах камина. Настоящего. Я давно мечтал поставить такой у нас в поместье, но вот Дилюк, со своей внезапной ненавистью к открытому огню, каждый раз лишь отмахивался. Мол я дурачусь и надо взрослеть.        Я может и дурачусь. Но хотя бы не топлю себя в старческом маразме. Черт, надо будет пошутить так при следующей встрече. Если она конечно состоится.        Вообще познакомились мы с Дайнслейфом много лет назад, когда я был ещё юн и глуп, а мой старший брат и подавно. Только вот Дилюк старался строить из себя умного-разумного, пыжась своей отстранённостью и горделивостью, в то время как я с кнутом и палкой наперевес бегал по саду и гонялся за сынишкой нашего повара. Ох и доставалось же тому, когда я был особо расположен к дракам, но в детстве для меня это было как-то обыденно: проснулся с утра, разбудил своими криками и возней брата в соседней комнате, выскочил в коридор поязвить, а потом с чужими штанами в руках убежать на первый этаж и бегать там от Адель. Я прекрасно знал, что девушка всегда любила больше меня, чем моего напыщенного недо-родственника, поэтому спускала мне с рук все шалости. А я мог в свои круглые шестнадцать все ещё ощущать себя маленьким мальчиком, который только и должен, что портить все вокруг.        Но в один вечер, когда я умудрился убежать особенно далеко и даже оказаться за пределами особняка, я наткнулся на незнакомого мне парня. Он сидел у какого-то дерева и внимательно наблюдал за мной, что я делаю, куда иду и во что одет. Тогда мне стало немного неловко и я, вместо того, чтобы по-тихому уйти, решил его напугать. Напугать Дайнслейфа! Виданное ли дело, но в тот момент я не знал, что столкнулся с человеком, по характеру и нутру схожим с моим. Да, это было удивительно, но со временем мы начали замечать между нами двумя поразительные сходства. Например у нас у обоих был поставлен диагноз: сосудистая дистония и патологически-низкое давление. Конечно, это могло быть лишь совпадением, но и телосложение у нас было одинаковое: среднего размаха плечи, ярко выделенные мышцы на руках, а ноги составляли самую грациозную и стройную часть всего тела. А, ну и конечно мы обладали слегка вытянутой формой черепа, не свойственной ни моей приемной семье, ни людям, живущим со мной в одном городе. У нас были одинаковые глаза со странными голубыми родинками, которые составляли небольшой крестик, только вот... я был наполовину слеп. Дайн же обладал полным набором голубых и светящихся в темноте глаз, а у меня эта способность, он сказал, должна будет скоро развиться.        Тем не менее шли года и я действительно начал замечать, что иногда ночью, когда особо нужно было сходить в туалет или попить водички, в зеркале мог появится один единственный голубой фонарь. Тогда я сразу побежал к нему и даже сделал фотографию меня ночью со светящимся глазом на память. Чтобы он всегда помнил о нашей связи. Правда тогда я особо не предавал этому значения, будто лишь случайно нашёл человека похожего на меня.       Мы могли проводить целые дни вместе, когда Крепус и Дилюк уезжали по делам компании заграницу, а я должен был продолжать учиться. Тогда Дайнслейф, который между прочим был старше меня на целых три года, мог даже захаживать к нам в гости и спать со мной на одних подушках.        Конечно, я также не придавал этому значения, все наши мелкие потасовки и драки с неминуемым падением на пол были лишь дурашливостью в моих глазах. Ведь Дилюк называл меня дураком. Может это было и так, но у меня хотя бы был друг. Я не был гордецом, самодовольным и упивающимися своей фамилией самодуром. Да, именно так я могу описать моего брата в возрасте от семнадцати до восемнадцати лет.        Но вот последние взбучки от него за легкомысленность я получал где-то накануне его совершеннолетия. Тогда он был особо дёрганным и каждый раз, когда я особо долго не возвращался домой после прогулок с Дайном мог начать пороть чушь про то, что я должен быть хоть немного сдержанней и целомудренней. Возможно его в детстве мать обделила вниманием, а поскольку я ее ни разу не видел, то скорее всего так и было. Дилюк рос с синдромом отличника, защитника всех и вся, будто он мог чём-то спасти меня от самого себя. Будто он мог запретить мне общаться с «тем парнем из леса» одними своими нотациями и попридержать мой пыл одними только словами. Да, я был по уши влюблён в своего нового знакомого, но вот чувства эти оказались не искренними и лживыми. Как и я сам. Много раз я могу извиняться перед моим единственным на данный момент другом, но я не думаю, что это сможет нам помочь. Да, мы тщательно строим крепость наших отношений, не жалеем ни сил, не времени, но иногда же появляются и другие люди. Они портят, ломают, а потом уходят также внезапно, как и появились. Поэтому я наверное никогда не смогу выпросить прощения у Дайна. А он у меня.       Но не будем о грустном.        Сейчас я был вполне доволен своей судьбой и хотя пару часов назад я мог бы откинуться, но этого же не произошло? Я в уютных объятиях близкого человека, могу дышать свободно и без сожаления вздыхать о прошлом. Пить тёплое красное вино с чужих рук и улыбаться. Пускай натянуто, но я не хотел бы прерывать поток воспоминаний.        — Господин Кэйа, что таки произошло? Вы лежали один, в лесу, в лужи крови и ножем в горле... — Дайнслейф всегда нетерпелив, также как и я, поэтому иногда начинал лезть в вещи, о которых спрашивать не стоило. Но я, разомлевший от всех этих страданий и тем более - вина - даже возможно и не вспомню на следующий день, что я там наговорил про своего братца. — Хотя ложитесь лучше спать, господин.        — Дайн, стой, не уходи... — да, возможно сейчас мне действительно нужен был отдых, но нежелание покидать чужие согревающие объятия было настолько велико, что я позволил себе стать ещё чуть более раскрепощенным. Поглядев томно на своего друга из под век единственного глаза, я чуть приподнял брови и выжал ещё более лучезарную улыбку. Знал же, что Дайн перед такими фокусами не устоит.        Только вот вскоре я ощутил в рту неприятный металлический привкус крови — видимо пока я тянул губы в гримасу невинности, верхняя, потрескавшаяся, успела лопнуть. Но факт остался фактом: меня не оставили одного наедине со своей пьяной лихорадкой. Или не пьяной. Откуда мне было знать, чего добивался мой друг, накачивая меня с ложечки разогретым алкоголем?        Пролежал я ещё не сомкнув глаза где-то с полчаса, откровенно неся какой-то бред про свой побег, про спасение поместья и лучшей подруги, а так же без всяких задних мыслей благодарил своего Дайна за то, что он помог мне выбраться сухим из воды, если это так можно было назвать. В ответ мой друг был немногословен — наоборот, он мог вставить пару таких словечек, после которых нормальный человек подбирал бы следующую тему для разговора ещё пару часов. Но разогретому мне это было ни по чем. Я в состоянии полного отчуждения реальности и слияния со своими мыслями мог только выплескивать все подряд, что покажется стоящим и не очень. Много казалось ерундой, но я продолжал говорить. И о камине, который всегда хотел поставить, и о мраморной беседке, в которой получил я свою первую розу, и о чудодейственной мази Аделинды, которой она натирала меня от простуды, а затем заставляла стоять около минуты на жутком морозе. Но видимо именно в момент упоминания «жуткого мороза», мой мозг переклинило от количества обрабатываемой информации и я вырубился. Так, что даже не заметил, как напускал слюней на чужое плечо. Но моему Дайну не было противно.        Ему никогда не было противно.        — Дааайн, ты там скоро? — я кричал громко, потому что мой друг находился в ванной комнате, шурша душем и гремя чём-то ещё. На самом деле я не понял, почему там вообще что-то гремело и падало, потому что кроме мыла у нас в «бане» ничего не водилось, а всякие мази, крема и шампуни обычно были развлечениями Дилюка, а не такого простофили как я. На секунду стало обидно, что я не могу так же цвести и благоухать геранью, как мой сводный брат, но вскоре я вспомнил, насколько ненавижу ее запах и вздохнул с облегчением. Слава богу, что я не могу так же цвести и благоухать.        — Я подумал, что тебе потребуется помощь, поэтому...вот собственно... — мой Дайн был самый что ни на есть дурак. Мне хотелось плюнуть ему это в лицо, но вышло бы только хуже. Дураку же не объяснишь, что он дурак.        — Миленький мой, я же просто предложил заняться сексом, пока Крепуса нет дома. Зачем так все усложнять? — я сгорал со стыда, произнося эти сладкие речи, словно прожжённая шлюха, но эффект они возымели самый лучший. Как и всегда. Дайнслейф не мог мне ни в чем отказать только в двух ситуациях: когда глаза мои были полны невинности, или когда губы жгли воздух пошлостями и откровениями. Сейчас я как раз таки старался хоть немного повзрослить себя в глазах друга, ну или в своих, было не важно.        Тогда Дайн лишь пожал плечами, но я заметил хитрую улыбку, которая перекрывалась ярко сияющими глазами - он будто весь засветился от моих слов.        — Раз уж мы начали давать друг другу клички, дорогуша, то думаю эта тебе очень подойдёт. Твой грязный рот обезоруживает меня, вынужден признать, что твой язык достоин преклонения. Дьявол искуситель.        Я засмеялся в голос, моментально теряя весь настрой и пряча хихикающее лицо в подушках. Но тут же меня подхватили на руки, перекинули через плечо, так что я весело взвизгнул и мы галопом помчались через всю комнату в ванную.        — Вас давно уже дожидается клизма, мой господин. Если вы не против... — я шумно выдохнул через нос, понимая сколько стыда и наслаждения принесёт мне мой друг, но отказать не смог. Это было буквально не в моих силах.        — Отныне моя задница принадлежит тебе и только тебе. Делай, что хочешь, — вышло это у меня неожиданно бодро и даже весело, так что не удивительно, почему процедура «очищения во имя любви» прошла быстро и безболезненно.        Как хорошо, что моему Дайну не было противно. Я может даже и передумал бы насчёт компании в такие щепетильные моменты своей жизни, но своему единственному другу я доверял тогда как себе. Даже больше, потому что сам себя я не раз подводил и очень даже не вовремя.