И жизнь, и слёзы, и любовь.

Утро очередного дня. Павел, снова, слышал противный звон будильника. До этого, он уже несколько раз, нажимал кнопку «отложить». Так что, время поджимало, нужно было вставать, чтобы не опоздать на работу. Рыков медленно вставал с кровати, сначала спустил ноги и несколько секунд посидел, затем уже окончательно встал и пошел завтракать и собираться на работу. Мужчина решил, что его завтрак на сегодня, будет состоять из чашки черного, свежесваренного кофе, больше ему ничего не хотелось. Павел взял турку, насыпал в нее кофе и налил воды, в нужных пропорциях, все как надо. Поставил турку на плиту и стал ждать, пока содержимое закипит. В этот момент он думал о своей Оли. Вспомнил, как, часто, старался, встать пораньше, чтобы сварить ей кофе или заварить травяной чай и приготовить завтрак. Ему нравилось, создавать для нее уют и делать, какие-то приятные мелочи. Сейчас он многое бы отдал, чтобы просто позавтракать с ней, вместе. Паша задумался и не сразу, почувствовал неприятный запах: кофе «сбежал» — Вот черт! — выругался Рыков, быстро убирая его с плиты. Горячего напитка в турке, осталось чуть-чуть больше половины. Но ничего, ему и этого хватит. Он перелил кофе из турки в кружку. Взял ее, грея об нее руки. Эту кружку, ему подарила Оля. На ней была надпись: «Semper in corde meo» в переводе с латыни, она означала: «Всегда в моём сердце». «Даже в этой квартире, все связанно с тобой. И как мне тебя отпустить?» подумал Павел. Он не мог быть с Олей, но и отпустить её, тоже не мог. Не знал, что ему делать. Сейчас в его жизни было, все так запутанно, и так, противоречиво. Паша сел на диван в гостиной, с кружкой в руках. Он отпил немного кофе. Потом несколько секунд смотрел в кружку, на своё, едва различимое отражение, что было на поверхности черной жидкости. «- Я к тебе давно приклеен, суперклеем» от чего-то Рыков сейчас вспомнил этот момент. Эту фразу он сказал Оле, когда она приревновала его к Ксюше. Ага, приклеен, прям душа к душе. Да так, что «отрываться» сейчас приходится, прямо с «мясом». От этого его душа кровоточила и было очень больно. Если ему так больно, то он просто боялся, даже думать, насколько тяжело Ольге. «Бедная, моя девочка» подумал Павел. Отгоняя от себя эти мысли, мужчина посмотрел на часы и понял, что если сейчас не выйдет из дома, то точно опоздает на работу. Рыков поставил кружку на стеклянный стол, который стоял рядом с диваном и пошел собираться. Он взял: телефон, кошелек, ключи от квартиры. Надел легкую, весеннюю куртку, обулся. Открыл дверь, чтобы выйти из квартиры, тут ему, прямо под ноги, упал конверт. Он, очевидно, был всунут в дверную щель и держался, пока дверь не открылась. Паша поднял его. Чистый, белый конверт, на нем не было ни марок, ни подписи. Рыков держал его в руках и некоторое время думал, стоит ли открывать. Он уже догадывался, что там может быть. Еще пару секунд, постояв в раздумьях, все же решился и вскрыл конверт. Развернул довольно большой лист бумаги. На котором было, всего несколько строк: «Что больно смотреть, как любимая страдает? Но страдаешь, значит живешь. Не так ли?» И все та же подпись в правом, нижнем углу. Павел внимательно прочитал, каждое слово. Но и понятия не имел, кому все это надо было. — Да черт бы тебя побрал! Кто бы ты не был, — выругался Паша. А затем он яростно разорвал и лист, и конверт, просто в клочья. Будто бы, это они были виноваты, что у него в жизни, все пошло наперекосяк. Ему хотелось, хоть как-то выпустить злость и ненависть, что у него была, к тому, кто прислал письмо. Но это мало помогло, в душе по-прежнему бушевала буря. Все, что осталось от этого письма, Рыков выкинул в ближайшую урну на улице. Побрел в сторону автобусной остановки. Вот сейчас, придя на подстанцию. Если вдруг столкнется с Олей, он должен будет, делать вид, что ничего не было. Что они коллеги по работе и не более. Господи, как глупо. Ну вот, за что ему, все это? За что им, все это? Оля уже была готова, ехать на работу. Женщина стояла в гостиной и проверяла содержимое сумочки, чтобы убедиться, что ничего не забыла. В это время на диване, свернувшись калачиком, мирно спала Эбола. Вот кому, точно не надо было, никуда спешить. «Так, кошелек, телефон, косметичка, документы. Вроде все на месте» подумала Арефьева, застегнула сумочку и пошла к выходу. Сняла ключи с крючка в коридоре и покинула квартиру. Хлопок входной двери, разбудил кошку, но она лишь лениво, перевернулась на другой бок и продолжила спать. На подстанцию Ольга приехала, как раз к началу рабочего дня. Во дворе женщина, лицом к лицу, столкнулась с Павлом. — Здравствуй, —произнес мужчина. — Здравствуй, — спокойным, ровным тоном ответила Арефьева. И после небольшой паузы добавила: — Я думала и не поздороваешься. Ты же решил, избегать меня, — проговорила она, смотря ему в глаза. — Просто думал, что так будет легче, — сказал Рыков, чтобы как-то оправдаться. — Кому легче? — Оля отвела взгляд, потому что ей хотелось заплакать. Паша ничего не ответил. Он понимал, что на самом на деле, никому не легче. Ольге удалось сдержать слёзы, и она снова посмотрела ему в глаза. — Послушай, мы же взрослые люди, ну не сложилось у нас. Ну нормально работать мы же сможем? — Арефьева скорее утверждала, чем спрашивала. Поэтому, не дожидаясь какого-либо ответа. Ушла по направлению к зданию. Павел так и остался, стоять на том же месте. Из далека за этой «картиной» наблюдали Костя и Рая. Кулыгин подошел к другу, они пожали руки, в знак приветствия. Константин несколько секунд стоял молча, раздумывая стоит ли вообще что-то спрашивать. Раиса осталась на своем месте, решив не вмешиваться. — Скажи мне, а что между вами происходит, последнее время? — все же решился, задать вопрос Костя. Рыков посмотрел на своего коллегу так, будто только что его увидел. — Можно я ничего не буду объяснять, — проговорил Паша и поймал себя на ощущении какого-то дежавю. Кулыгин хотел еще что-то сказать, Рыков не дал, ему этого сделать. — Не лезь, не в своё дело, — спокойным тоном, но со злостью в голосе, произнес Павел. И ушел переодеваться, чтобы заступить на смену. К Кулыгину подошла жена, она его слегка приобняла. — Что-нибудь узнал? — спросила она у мужа, немного обеспокоенным тоном. Константин лишь отрицательно помотал головой. — Ну ничего, помирятся. Милые бранятся, только тешатся, — утвердительно произнесла блондинка и улыбнулась. Она то в этом не сомневалась. — Не, не, там походу, что-то серьёзное. Сама же видишь, какой Пашка злой, — поспешил разубедить супругу Костя. Возможно, они еще бы продолжили, обсуждать чужую личную жизнь, но им помешали. Из открытого окна своего кабинета, на них смотрела Арефьева. — Вы двое, собираетесь сегодня, работать или как? — строго произнесла заведующая. Кулыгины молча и очень быстро, последовали в здание подстанции. А то ж, если не послушаться начальство, можно и выговор отхватить. Ольга закрыла окно и села в кресло. «Вот черт» подумала она, меньше всего сейчас, ей хотелось быть предметом болтовни коллег. Но женщина понимала, что они все равно будут, обсуждать, сложившуюся ситуацию. И ничего она с этим не сделает. Ну что ж, придётся побыть героиней «сериала.» Рабочий день набирал обороты, все бригады разъехались по вызовам. Вызов за вызовом, так прошла половина рабочего дня. Двести восемнадцатая бригада, в составе Тимофеевой и Камышова, приехала на обед. Они сразу пошли в комнату отдыха. — День сегодня какой-то дурацкий. У меня сегодня на вызовах, из самого серьёзного, так это: у мужчины температура 38,3, — пожаловалась Тамара Васильевна, присутствующим в помещении Раи и Кости. При этом садясь за стол. — Так, радоваться надо, — проговорила Раиса, отпивая из кружки чай. — А я радуюсь, просто скучно, — сказала Тамара, наблюдая за тем, как Николай заваривает им кофе. — Ага, тем более что, это только начала. Рабочий день же, еще не кончился, — подхватил разговор Кулыгин. Николай подошел ближе к Тамаре, поставил перед ней: кружку и тарелку с печеньем. Затем мужчина сел на свободный стул, рядом с ней и отпил кофе из своей кружки. На некоторое время в комнате, повисла тишина. — А все заметили, c нашей Ольгой Кирилловной что-то не так. Какая-то грустная, все время ходит. И Рыков сам не свой. Поругались что ли? — начала говорить Тимофеева и тем самым нарушила тишину. — Да по ним за километр видно, что у них проблемы. И похоже серьёзные, —произнес Костя. — Да, недолго «музыка играла», — немного цинично, но тоже время печально, проговорил Камышов. — Николай Иванович! — отдернула его Рая. — А что я такого сказал, — едва слышно пробубнил Коля. Из диспетчерской по громкой связи донеслось: «двести восемнадцатая бригада, на вызов» Тамара сразу поспешила, встать и пошла на выход. А вот Николай вставать со стула, не торопился.  — Ну, ты идешь? Или мне, самой за руль сесть? — обернувшись, спросила женщина. Николай молча встал и пошел за ней. Еще через несколько минут, Рая услышала: «двести четырнадцатая, на вызов.» — Ну вот и мне пора, — встала и хотела уйти. Но её остановил Костя. — Стой, меня подожди. Чувствую, что и мне сейчас вызов прилетит, — мужчина одним гладком, допил чай и закрутил термос. Вместе они вышли из комнаты и отправились к машинам. Остаток рабочего дня прошёл, как-то быстро. Без серьёзных происшествий и интересных медицинских случаев. Арефьева снова просидела в своем кабинете допоздна. Женщина разобралась со всеми текущими делами, заполнила документацию. Оля дождалась, пока все сотрудники разошлись по домам, кажется, это превращается в традицию. А затем собралась и поехала домой. Ванна и горячий, травяной чай, вот какие у неё были планы на этот поздний вечер. Рыков снова «дежурил» под окнами её квартиры. Кажется, это теперь его традиция. Он смотрел на свет в окнах и знал, что она дома. Как же он хотел, подняться в квартиру, к ней. Очень хотел, безумно хотел. Нельзя, теперь между ними была «стена», которую он сам построил. Та, которую его заставили, построить.