◾◾◾
Овен и Козерог не относятся к прошлым главам.
- Я спокоен. - закипая внутри, произнёс Овен. Его потряхивало: внутри всё сворачивалось в тугой клубок, будто тоненькие изломанные веточки нервов запутывались ещё больше, обрываясь под давлением других. Он пытался дышать ровно, держать лицо, но полыхающий в груди огонь рвался наружу, как из пасти проснувшегося вулкана в небо вырывается столб ядовитого пепла и жара, поднимаясь по глубокому почерневшему жерлу: ещё мгновение, и расколенные до густой массы железо и камень разольются вокруг, переливаясь красками рассвета. - Успокойся. - чужой голос извне давит на черепную коробку, мозг в которой разрывается от мыслей. Овна опять бросило в дрожь, - показалось, кто-то ударил его изнутри, пытаясь пробиться сквозь рёбра. - он сжал пальцы в крепкие кулаки, стиснув до побеления кожи и покалывания подушечек. Посмотрел на свою грудь - прикреплённая к жилету бледно-лиловая хризантема очень заметно тряслась: неужели он действительно так сильно нервничает? - Я спокоен. - обманул Овен. Он и сам верил в свою ложь, хотя горящие глаза выдавали парня с головой. Всё тело было напряжено и натянуто, как струна кифары, и даже в такой показательно смиренной позе он не мог усидеть, нуждаясь в движении. Парень просто физически не мог сидеть прямо и слушать, что ему высказывают. Гнев бил ключом, клокотал в сердце, заставляя орган биться в клетке из костей и разгонять кипящую, как на седьмом кругу ада, кровь по сложному переплетению синих вен и, как правило, согревать тело, но парня било холодом снаружи и жаром внутри. - Если ты сейчас же не успокоишься... И он сорвался. Натянутая до предела невидимая пружина лопнула, вытолкнув наружу всю его злость, как пулю из револьвера, и он выплеснул из себя всё, что копилось в эти бесконечно долгие десять минут. Все его мысли летящим потоком срывались с искусанных губ, произносимые звенящим от чувств громким голосом, а руки то сжимались в кулаки, то широкими взмахами рассекали воздух. Никто не мог перебить его, да и не пытался: бесполезно. Если Овен начал говорить - он скажет. Правда, его речь была беспорядочна, но не от неумения хорошо говорить, нет, - он просто не успевал закончить одну мысль, как за ней появлялась другая, также требующая немедленного озвучивания. Овен наконец осознал, что свидетелем этого его перформанса стала Козерог, расположения которой он добивался с осени прошлого года. Скромная и робкая, она боязливо наблюдала за перепалкой парней сквозь линзы округлых очков, искренне ощущая себя мышкой на фоне двух сцепившихся львов. Она давно убедилась в излишней импульсивности и вспыльчивости Овна, но никогда не переставала считать его милым и вежливым молодым человеком. Теперь же девушка, его натурально опасалась, по крайней мере, в эти минуты. Овен решил, что теперь Козерог едва ли не побоится к нему подойти. Возможно, она больше не позовёт его с собой в библиотеку, не будет разговаривать с ним на переменах, с горящими глазами рассказывая что-то забавное, перестанет неловко обнимать на прощание (если, конечно, вообще позволит и дальше провожать себя до дома), и ему стоило остановиться, чтобы избежать этого, но начав говорить, он уже не мог заткнуть себя и старался просто не смотреть в её зелёные глаза. Дыхание сбилось и потяжелело, как после марафона. Рваные клочки воздуха едва успевали попадать в лёгкие между скупыми вдохами и глубокими выдохами. Голова опустела, и лишь обрывки невысказанных мыслей и слов копошились где-то на задворках. - Всё сказал? - Пошёл ты. - Успокойся. - Я спокоен. - Овен зло пнул стул ногой, и тот с грохотом перевернулся.