***
— А почему ты одет? — Чонгук показался из ванной с одним лишь полотенцем на бедрах, и Джин, который сидел на диване рядом с какой-то небольшой коробкой, сразу растянулся в улыбке, наблюдая, как на сильных, филигранно прорисованных мышцах кое-где еще поблескивала не стертая впопыхах влага. — Полотенце стоит оставить там, где ему место — в ванной, на сушителе. — Джин прямо посмотрел Чонгуку в глаза, затем переведя свой взгляд чуть ниже, бесцельно, но с удовольствием блуждая по столь желанному телу, которое вот-вот окажется в его руках. И Чонгук не стал противиться пожеланию Джина — он одним движением стянул с себя полотенце, оставив его, однако, на полу там, где стоял. И на этот раз Джину на суд предстала вся картина целиком, и теперь он не знал, на какой части этого совершенного тела ему стоит задержать взгляд. Это была его слабость, а он любил потакать своим слабостям. Особенно теперь, когда закатный розовый свет так красиво играл на мужественном рельефе очень по-детски недоумевающего Чонгука. — Иди сюда. — Почему ты одет, Джин? — он видел на лице актера улыбку, и она его воодушевляла, но только не воодушевляло то, что он единственный был полностью обнажен. — Тебя это смущает? — Джин придвинул Чонгука ближе к себе, с упоением схватившись за упругие накаченные ягодицы, пока абсолютно игнорируя теперь, наполовину привставший член, и с улыбкой глядя ему в глаза. — Я тоже хочу посмотреть и потрогать. — Чонгук, видя на себе теплый карий взгляд, который сопровождался мягкой улыбкой, совершенно расслабился, и Джин сразу это почувствовал. — Только если ты будешь делать все, что я скажу. А приехав сюда, ты уже дал на это согласие. Ты помнишь? — Джин, не спуская с лица Чонгука взгляд, мягко поцеловал его сексуально выпирающую бедренную кость, чуть скребнув ее зубами. — Я помню. И я… — Чонгук как завороженный наблюдал за тем, как пухлые губы медленно, но чувствительно скользили по коже, в опасной близости проходясь рядом с головкой на глазах начавшего твердеть члена. — Буду делать все, что ты скажешь. Джин сладко улыбнулся, и, наконец, его губы оказались на члене, вместе с длинными пальцами, которые нежно обхватывали длину. Он вел языком от мошонки, медленно, и Чонгук в нетерпении ожидал, что губы сомкнуться вокруг головки, но они вновь медленно, в сопровождении языка, заскользили вниз. Через несколько таких дразнящих движений, Джин оторвался от члена и потянулся к находящейся рядом с ним коробке, что-то быстро и незаметно оттуда достав. — Что это? — В голосе Чонгука не было страха, только разочарование от так и не попробовавших самую чувствительную часть его члена губ. — Эрекционное кольцо. Оно не позволит твоему члену опасть во время подготовки. — Джин ловко закрепил у мошонки плотное силиконовое кольцо. — И вместе с тем, немного обострит твои ощущения. Джин мягко провел пальцами по уретре, и Чонгук торопливо втянул воздух сквозь зубы, явно ощутив что-то более острое и приятное, чем обычно. — Видишь? — Джин поднялся, теперь слегка сжимая головку пальцами. — Я хочу, чтобы ты встал на колени. На кровать. Голос Джина звучал мягко, но при этом его слова явно не терпели возражений, и Чонгук беспрекословно послушался. — Я почти перестал сердиться на тебя за твое поведение. — Джин аккуратно подтянул к Чонгука ближе к краю. — А знаешь, что это значит? — Что? — Чонгук говорил тихо, ощущая трепетные и деликатные касания на своей коже, оставляемые пальцами вдоль позвоночника. — Что ты испытаешь, возможно, самое незабываемое удовольствие. — Пальцы Джина, едва касаясь, заскользили по пояснице, и Чонгук чуть прогнулся. — Ммм, у тебя просто потрясающее тело. Самое сексуальное из всех, что мне доводилось видеть. И Джин не лукавил. И вместо пальцев кожи теперь стали касаться пухлые губы, начав так же от основания шеи, медленно спускаясь по залегающей между сильными мышцами спины линии позвоночника, к пояснице, затем остановившись на гладкой коже ягодиц, сначала одной, а потом другой. Чонгук сразу понял, что Джина действительно впечатляет его тело, с такой любовью и нежностью он оставлял поцелуи на его коже, спустившись к бедрам и побудив Чонгука чуть раздвинуть ноги, чтобы получить доступ к более чувствительной их внутренней поверхности. Затем руки крепко ухватились за ягодицы, уверенно их раздвинув. Чонгук в волнении вдохнул, начав ощущать стеснение, которое тут же стерлось из его сознания оказавшимся между ягодицами языком. Мягким, быстрым, лишь дразнящим, потому что эта ласка продлилась недолго, и уже спустя мгновение Чонгук ощутил прохладную влажность смазки. — Расслабься, малыш, это просто анальная пробка. В век современных технологий грех растягиваться пальцами. Одна рука тут же оказалась на члене, мягко стимулируя головку и иногда оттягивая крайнюю плоть, а другая направляла ощущающийся теплым и гладким предмет, конец которого аккуратно и медленно проникал сквозь напряженное кольцо нежных мышц. Чонгук постарался максимально расслабиться, чтобы самая широкая часть пробки доставила ему наименьший из возможного дискомфорт, однако она оказалась шире, чем он ожидал. Чонгук опустил голову между предплечий, в то время как Джин стал мягко целовать его ягодицы. — Это необходимо, поверь мне. Скоро жжение пройдет. Чонгук выдохнул с облегчением, когда пробка полностью оказалась внутри. — Умница, а теперь развернись ко мне. Он послушно развернулся, все еще находясь на коленях, и руки Джина тут же оказались на его щеках. И Джин очень нежно поцеловал Чонгука в губы, дав ему возможность насладиться и прочувствовать их волшебную мягкость. Этот поцелуй как будто был призван успокоить и приободрить испытавшего до этого боль молодого вампира, и если это действительно было его целью, ее удалось достичь. Чонгук опустился на пятки и обнял Джина, который все еще находился в одежде, за шею, прижав к себе. Ему отчаянно хотелось, чтобы поцелуй стал глубже, чувственнее, но Джин не позволял. — Теперь самое интересное. — Он мягко отстранил от себя Чонгука. — Я хочу, чтобы ты лег на спину, чуть свесив голову. — Джин… — Чонгук собирался задать какой-то вопрос, но его остановил оперативно оказавшийся на губах палец. — Шшш, просто делай то, что я говорю. И Чонгук послушно лег, в то время как Джин вновь открыл свою коробку, затем убрав ее на пол. Он сел на корточки, пальцами деликатно касаясь красивого лица, попутно убирая со лба темную челку. В его руках был какой-то предмет, от которого Чонгук мог разглядеть только черные ленты. — Это расширитель для рта. — Джин продемонстрировал то, что находилось в его руках, и Чонгук увидел, что ленты были прикреплены к кольцу. — Он нужен только для того, чтобы во время оргазма ты случайно не откусил мой член. Кольцо не причинит тебе никакого вреда — это очень безопасная модель, которая продумана до мелочей и совершенно безопасна для эмали и десен. Тебе нужно открыть рот и расположить кольцо за своими зубами. Чонгук сомневался, в его взгляде было беспокойство, и Джин уже планировал применить свои ослабляющие страх и моральные принципы чары, но внезапно Чонгук взял у него из рук кольцо, не слишком ловко в своем положении справляясь со своими руками, затем быстро поместив его в рот, самостоятельно завязав ленты на затылке. — Ммм… Ты такой красивый. — Джин улыбался, с нежностью смотря на находящегося теперь с широко открытым ртом Чонгука, в глазах которого теперь была волшебно отдающая покорностью беззащитность. — Ты должен знать, что я не причиню тебе боль. Ни в коем случае. Никакой боли, только удовольствие. Ты веришь мне? Именно теперь был самый подходящий момент, чтобы, наконец, применить свой демонический дар убеждения, но Чонгук неуверенно утвердительно дернул головой без какого-либо дополнительно воздействия. Затем он безмолвно и с нетерпением ждал, когда Джин станет расстегивать брюки, но его безмолвие резко прервалось сдавленным, вырвавшимся из глубины и искаженного кольцом во рту стона. Он согнул ноги в коленях и немного выгнулся в пояснице, руками беспорядочно хватаясь за простынь. — Надеюсь, тебе нравится. — Джин показал находящийся в его руках крошечный пульт. — Это анальный вибратор. Ощущения от первого режима должны быть похожими на римминг. Похоже? Чонгук как будто собирался как-то ответить, но его глаза закатились, а шея выгнулась, сразу продемонстрировал мужественный кадык, к которому Джин быстро припал губами. Фетиш. Оторвавшись, он стал расстегивать свои брюки, с упоением наблюдая за тем, как волшебно, неосознанно от получаемого удовольствия двигалось на простынях упругое мускулистое тело, начав активно излучать из себя энергию, которая тут же впитывалась Джином. Он освободил свой член, не снимая при этом брюк, и вплотную подошел к Чонгуку, схватившись за его бедра, чуть придвинув к себе. Его член сам нашел раскрытый рот, в то время как губы Джина плотно обхватили головку члена Чонгука, затем тут же, без лишних церемоний опустившись к основанию. Свой собственный член Джин не спешил глубже проталкивать в горло, теперь лишь скользя им по высунутому языку, при этом самоотверженно опуская до основания собственные губы на члене Чонгука, который стал чуть нетерпеливо подавать бедра ему навстречу. Тело Чонгука выгибалось. Из него доносились какие-то звуки, которые быстро заглушались находящимся во рту членом, но Джин физически ощущал то удовольствие, которое он испытывал. И это был подходящий момент для того, чтоб уверенно направить свои бедра вперед и попытаться протолкнуть член в горло, чтобы и его собственное удовольствие стало ощутимее. Но это было не так просто, потому что головка члена Джина сразу уперлась в надгортанник, который невозможно было пройти с помощью силы, не причинив вреда. А Джин не хотел причинять вред. Сделав еще одно аккуратное движение, он вдруг прошел тугое препятствие, и ему пришлось выпустить изо рта член Чонгука, потому что теперь он рисковал стиснуть на слишком нежной коже зубы. Он стал медленно двигать бедрами, вынимая член, для того, чтобы Чонгук мог сделать вдох, затем проталкивая его до самого основания. Это было ни с чем несравнимо. Тугое, почти жесткое сокращение горла вокруг чувствительной головки. Ему очень хотелось бы посмотреть в этот момент Чонгуку в глаза, но вместо этого он принялся за его член, чуть приподняв его бедра, чтобы добраться до пробки. Он мягко чуть вытаскивал ее, задерживаясь на широкой части, затем погружая обратно, чтобы дать возможность мышцам расслабиться и подготовиться к более серьезным вещам. А затем он увидел, что Чонгук убрал руки с простыни, завел их себе за голову и… Джин ощутил, что его пальцы неуверенно и вслепую расстегивали пуговицы пояса его брюк, затем, насколько это было возможно, рванув их вниз. И на освобожденной от одежды коже ягодиц Джин почувствовал руки, которые самоотверженно побуждали его член проникнуть глубже. Как будто он действительно заботился о его удовольствии больше, чем о своем. Это… было по-новому. Задержавшись у основания члена Чонгука, дав ему на последок насладиться горячим давлением горла, Джин выпустил его из своего рта и аккуратно вызволил свой член изо рта Чонгука, тут же поднявшись и окончательно стянув с себя брюки. Чонгук тоже поднялся, и теперь сидел на коленях, повернувшись к Джину, стягивая ленточки и вынимая изо рта расширитель. Вся его самоотверженность теперь была на его влажном от слез и других телесных жидкостей лице. Он торопливо и как будто стыдливо утирался, но Джин мягко убрал его руки, собственными пальцами вытирая мокрые следы. — Ты больше не сердишься на меня? — глаза Чонгука были полуприкрыты, взгляд был расфокусирован и как будто затуманен, но во взгляде явно угадывалась надежда. Его то и дело пробивала мелкая дрожь от все еще находящегося в нем вибратора, и Джин ощутил, как его сердце дрогнуло. Впервые что-то в его груди дало о себе знать, и он очень мягко приложился к припухшим губам, нежно ладонями обрамляя находящееся в его руках красивое личико. — Малыш, я не могу на тебя сердиться. — Очевидно, что Джин действительно не мог, и Чонгук поднялся, встав на колени и приблизившись к Джину. — Можно? — Он потянулся к рубашке, остановив свои подрагивающие пальцы у воротника. Джин до сих пор мог наблюдать, как моментами, Чонгук закрывал глаза, как будто прислушиваясь к своим ощущениями, напряженно облизывая губы. — Только если ты действительно хочешь. — Джин уже самостоятельно расстегнул несколько пуговиц внизу, и теперь Чонгуку оставалось всего немного, прежде чем он смог спустить рубашку с широких плеч. — Твои плечи… — Пальцы медленно скользили по коже, и за ними следовал завороженный взгляд. — Они поразительные. Такие сильные… Такие широкие… Они могут закрыть от всех проблем. На этот раз Джин не ощутил обычного самодовольства, внимательно наблюдая за снующими по его телу томным взглядом, и их глаза встретились. — Я хочу такие же. Джин улыбнулся. Он побудил Чонгука откинуться на спину, и он сразу, как будто почувствовав, что от него хотел Джин, продвинулся ближе к изголовью, положив голову на подушки и раздвинув ноги, чтобы Джину было удобнее. — У тебя и так совершенное тело. — Он стоял на коленях между раскинутыми бедрами, с вожделением оглядывая находящееся полностью в его власти тело, которому теперь особенно хотелось причинить как можно больше удовольствия. Джин припал губами к шее Чонгука, затем, не без помощи увлажняющего и делающего более чувствительным путь языка спускаясь ниже, пока его губы не наткнулись на, как выяснилось, главную эрогенную зону, заставив Чонгука чуть выгнуться и сдавленно застонать. Он осторожно запустил пальцы в светлые волосы Джина, язык которого легко и чувственно порхал теперь по его соску. Ощущения были острыми и слишком сладкими, чтобы Чонгук мог заметить, что Джин стал аккуратно вытаскивать вибратор, по пути убеждаясь, что вход достаточно растянут, чтобы удовольствие не затмилось болью. Чонгук дернулся и открыл глаза, ощутив упирающийся в него член, затем, правда, вновь глаза закрыв, и Джин почувствовал, как сопротивление становится податливее, но все же туго пропуская головку члена, скользкую от оставшейся после пробки смазки. — Впервые? — губы Джина оказались напротив губ Чонгука, во взгляде которого появилось напряжение, явно не связанное с удовольствием. — Продолжай. — Он сглотнул, и Джин тут же прильнул к его губам, тем самым вознаграждая за самоотверженность. Однако он продолжил уверенно входить, пока его бедра не оказались прижаты к бедрам Чонгука. Джин нащупал на кровати справа от себя пузырек со смазкой и, под внимательным взглядом, выдавил себе немного на пальцы, затем пройдясь ими по аккуратно на несколько сантиметров высунутому члену, который затем вновь оказался внутри, с уже меньшим и более гладким давлением слизистых стенок. Чонгук прижался к нему всем телом, крепко схватившись за плечи. И Джин стал медленно, но настойчиво двигаться, пока без излишней жесткости и резкости, давая свыкнуться с этими ощущениями и подготовиться к новым. Его губы мягко и нежно, почти деликатно перемещались по шее и плечам Чонгука, в то время как его бедра начали совершать более резкие и уверенные движения. И Чонгук впервые после того, как в нем оказался член, подал голос. Из него буквально вырвался стон, который он, как будто не собирался выпускать, изо всех сил сдерживаясь. Джин принял это за хороший знак. Он немного приподнял бедра Чонгука, и оперевшись на предплечья, получил больше пространства для маневра, а точнее для точных быстрых, жестких движений. Чонгук продолжал сохранять молчание, но по тому, как выгнулась его поясница, было понятно, что он получает удовольствие. Джин чувствовал, что Чонгук получает удовольствие, потому что активно вбирал его в себя. Заметив, что одна из его рук тянется к члену, Джин остановился и приподнялся, взяв ладони Чонгука в свои руки и закинув их ему за голову, крепко зафиксировав. — Ты сможешь кончить без дополнительных спецэффектов. Однако в таком положении они находились недолго. Чонгук, уже пребывая на грани жизни и явно феерического оргазма, нашел в себе силы освободить собственные руки. Он крепко взял Джина за талию, и через мгновение и одно ловкое движение, Джин оказался спиной на простынях. Чонгук тут же потянулся за поцелуем, сразу же пустив между пухлых губ язык, который Джин на этот раз очень гостеприимно принял, даже позволив Чонгуку завладеть инициативой и выразить все буквально обуревавшее его желание и наслаждение посредством чувственного глубокого поцелуя. И пока он был увлечен губами, Джин взял его за ягодицы и, поставив стопы на матрас, сделал уверенное движение, резко подняв бедра, неожиданно глубоко для подобного положения протолкнув член внутрь. Под очень удачным углом, потому что Чонгук вскрикнул, не успев сдержать реакцию на слишком острые ощущения. После второго движения, за которым последовало третье, он протяжно застонал, бессильно от стремительно накрывающего его и топящего в себе удовольствия уткнувшись Джину в плечо. Раздающиеся стоны были музыкой для ушей, не смотря на то, что они становились все надрывнее, все более походя на что-то, чем умоляют об избавлении от страданий. Или, в этом случае, от ожидания момента, когда удовольствие, наконец, достигнет своего пика, и смертельно напрягшиеся мышцы смогут в неге расслабиться. — Откинься назад, малыш. — Шепот Джина раздался у уха совершенно потерявшегося в ощущениях Чонгука, но он опять же послушно приподнялся, завел руки за спину, уперевевшись ими в матрас между ног Джина, который взялся за его бедра, теперь лишь плавно двигая их взад вперед. Но эти простые движения заставили Чонгука запрокинуть голову, выбив из него надрывные, явно выражающие бессилие перед надвигающимся оргазмом хриплые стоны. Быстро освободив от кольца его член, Джин мягко схватился за него пальцами, пока Чонгук самостоятельно насаживался на член Джина. На его милом лице отразилась ожесточенная борьба за удовольствие. Казалось, он максимально сосредоточился на закручивающихся в невнятный вихрь острых ощущениях, которые теперь концентрировали в головке его члена и то и дело норовили лишить его сознания. И он кончил с протяжным стоном, замерев, изливаясь спермой на подтянутый живот Джина, который, не смотря на то, что не достиг пика эротического удовольствия, испытывал удовольствие другого плана, полностью насытившись от Чонгука жизнью. Именно это, а не сексуальное удовлетворение было целью, потому что Джину редко приходилось доходить до пика, довольствуясь лишь чувством энергетического насыщения. — Ты… — Чонгук до сих пор не мог привести в порядок дыхание, с закрытыми глазами прижимаясь лбом к груди Джина. — Ты не кончил… Джин запустил пальцы во всклокоченные и влажные темные волосы. — Не переживай, я получил то, что хотел. — Нет, так нечестно. Чонгук неловко подвинулся ближе к коленям Джина, до этого осторожно соскользнув с его члена. Он несколько раз провел по нему ладонями, избавив от смазки, и тут же погрузил в рот, сразу дойдя до основания. На лице Джина отразилось искреннее удивление, потому что он совершенно точно знал, что Чонгук не находился под его чарами. Это была его собственная инициатива, и эта мысль мгновенно приблизила Джина к развязке. Чонгук повалился на кровать, позабыв необходимость добраться до подушки. Он тяжело дышал, но уже через минуту засопел, перевернувшись на живот и поджав под себя руки. Сказывался переизбыток ощущений и, возможно, спровоцированный Джином упадок сил. И Джин, аккуратно прикрыв Чонгука простыней, отправился в ванну. Проблема Джина была в том, что ему не нужно было думать о том, где найти свой источник жизни, потому что он в любое время мог получить кого угодно, стоило ему лишь заглянуть в глаза, приложив немного внутренних усилий. Из-за того, что ему не нужно было думать о вещах насущных, он все чаще задумывался о вещах вечных, о которых любили рассуждать и люди, и вампиры. После того, как он встретился с Юнги, поняв, что существуют личности, от которых можно брать энергию не только сексом, но и простым, как бы смешно это ни звучало, в контексте вампира и суккуба, человеческим общением. Джин действительно любил Юнги, потому что с ним он мог позволить себе быть собой. И именно Юнги был его моральным и эмоциональным путеводителем, потому что изначально суккубы как олицетворение желания и похоти, были их лишены. Джин много снимался в кино, в разном кино, и он знал, что любят смотреть люди и какие отношения, отыгрываемые на экране, считают идеальными. По сценарию, если бы Джин был в кино, теперь плеск воды, доносящийся из ванной комнаты, должен был закончиться, из дверей бы вышел довольный и уставший Чонгук, лег бы у него под боком и начал говорить о любви в простой и потому приятной каждому форме. Простой уют, который не исключает жаркий секс, но необходимо его дополняет. А что обычно было у Джина? Плеск воды затихал, и его жертва, стыдливо собрав пожитки, бесшумно продвигалась к выходу, всем своим видом транслируя сожаление по поводу произошедшего, всегда связанное со стыдом. Люди любят иногда выпускать пороки, но не любят сознаваться себе в их наличии. Вампиры у Джина были слишком редко, а может только Юнги, потому здесь статистики не было, но вампиры в этом плане теперь несильно отличались от людей. В плане сексуальной раскрепощенности. Вот поэтому у Джина не было длительных отношений. Они были ему не нужны. Раньше так вообще категорически, а теперь… Иногда ему хотелось, чтобы внутренний комфорт, который он испытывал в присутствии своего лучшего друга, сопровождался подпитывающим его сексом. Иногда он задумывался о том, что когда-нибудь найдет свой неиссякаемый источник, который будет согревать его не только своей жизненной силой, но и теплым отношением. Возможно, он слишком часто воплощал подобное на экране, однажды задумавшись о том, что ему теперь нужно именно это. Тем временем, плеск воды затих, и Джин закинул ногу на ногу, откинувшись на спинку кресла, которое стояло напротив большого окна, теперь показывающего ночной, освещенный огнями, город. На его коленях лежала подобранная с пола разорванная им рубашка. Это всегда было эффектно, и всегда было особенно приятно наблюдать замешательство в глазах. Джин очень умело мог подстроиться под любой темперамент, кого-то распаляя решительно и непримиримо, а кого-то — лестью и всегда обманчивыми перспективами. — Ты собираешься ее зашить? — Внезапно раздавшийся голос буквально за шкирку вытащил Джина из его мыслей. Он повернул голову и увидел Чонгука, на котором были его тренировочные штаны и его же футболка, очень мило и трогательно спускающаяся с недостаточно широких для этого лекала плеч. — Извини, мне нужно было переодеться и… пришлось порыться в твоем гардеробе. Я все обязательно выстираю и верну. Чонгук выглядел немного уставшим. Его влажные после душа, очевидно, высушенные лишь полотенцем волосы были зачесаны назад, и теперь его лицо выглядело очень мужественным. Именно теперь в нем не было детской непосредственности. Но это продлилось недолго. — Джин, я хочу есть. Как ты относишься к тому, что мы с тобой поужинаем? Прямо здесь. Я попробовал одну прекрасную доставку еды, и если ты не против…. — Глаза Чонгука были опущены, и в голосе слышалась неуверенность. — Присядешь? — Джин бросил рубашку на пол, жестом приглашая на свои колени. Чонгук поднял свои широко открытые, смахивающие на оленьи глаза, затем хитро улыбнувшись. — Давай лучше ты на мои? Джин пожал плечами, а затем неожиданно для себя поднявшись и уступив место вальяжно устроившемуся на кресле Чонгуку, который тут же притянул его к себе на колени, чуть неловко взяв его за талию. — Так что насчет ужина? Я, правда, очень голоден. И хочу за тобой поухаживать. Представим, что это свидание! — Чонгук в волнении и воодушевлении смотрел на Джина, который мягко перебирал его волосы. — Знаешь, за мной никогда раньше не ухаживали по-настоящему. — И это было чистой правдой, услышав которую Чонгук искренне удивился, затем вдруг задумавшись. — Джин, мне нужно тебе кое что сказать… — Я знаю, что ты вампир. Чонгук очень искренне удивился тому, как спокоен он был. — Это значит, что ты… Это был переломный момент. И раз уж все так обернулось, Джин решился на риск. — Я суккуб. — Кто? — Во взгляде Чонгука было волнение, удивление и неотличимое от него недоумение. — Паразит, который питается чужой энергией, добывая ее через секс. Но у меня есть суперсила: своими чарами я могу соблазнить и склонить к сексу кого угодно. Чонгук очень серьезно нахмурился, и Джин внутри себя просчитал уже самые неприятные для него сценарии. — Не называй себя паразитом. Теперь пришла очередь Джина совершенно искренне удивляться. — Тебя ничего не смущает? — У всех свои недостатки. — Чонгук пожал плечами, затем прильнув к шее Джина, губами мягко касаясь того места, где у него теперь учащенно бился пульс. — Гук, подожди, это серьезный вопрос. — Джин отстранился, опасаясь, что Чонгук его недостаточно хорошо понял. — Во время нашего секса я лишал тебя твоих жизненных сил. — Прекрасно. Тебе хватило? — Кажется, Чонгук на самом деле не осознавал всю серьезность своего положения. — Я не понимаю… — Джинни, у меня столько жизненных сил, что хватит и на тебя, и на меня, и еще на кого-нибудь. — Чонгук самодовольно улыбнулся, затем, правда, наконец, посерьезнев. — Подожди, то есть я находился под чарами? Джин вздохнул. — Нет, я ни разу за все это время не применял к тебе свои чары. И именно это меня теперь смущает. — Что я так беспрекословно на все соглашался? — Чонгук улыбнулся, и его рука оказалась под тенниской Джина, теперь нежно касаясь мягкой кожи на спине. — Да. У меня такое впервые. — У меня тоже. — Голос Чонгука звучал тихо, как будто он только что признался в чем-то сокровенном. — Я никогда до этого не был влюблен. И теперь, когда ты сказал, что никак на меня не воздействовал, я совершенно убедился в том, что… — Чон Чонгук… — В голосе Джина было волнение. — Я… Я не знаю, что такое любовь и, возможно, никогда не смогу ответить взаимностью на твои чувства. — Не узнаешь, пока не попробуешь. — Чонгук вновь улыбнулся, и внезапно эта его улыбка, которая сопровождалась хитрым прищуром, смогла в чем-то Джина убедить. Возможно, в том, что именно теперь настал тот момент, когда он может воплотить так часто отыгрываемый на экране романтический сценарий в жизнь. — Ты ни о чем не жалеешь? — Джин нежно взял лицо Чонгука в свои ладони, и тот стал убедительно и при этом отрицательно мотать головой из стороны в сторону. — Ты… согласен дать мне шанс? — Нет. Я не собираюсь давать тебе шанс. Я знаю, что ты полюбишь меня, просто потому, что я всегда добиваюсь того, чего хочу. — В глазах Чонгука сверкнул огонь, который, кажется, вселил уверенность и в Джина. — Это ты должен дать себе шанс. Но мы должны поесть, потому что я уже не могу! Последнее прозвучало почти с драматическим надрывом, и Джин рассмеялся, нежно поцеловав Чонгука, впервые как будто ощущая прилив сил без какого-либо сексуального взаимодействия. — Я позабочусь о тебе. — Нет, теперь я буду заботиться о тебе! Это все, что хотел слышать Джин. И он безоговорочно поверил этим слова.Немного после
Несмотря на загруженность, связанную с необходимостью сдавать квартальную отчетность во все возможные, контролирующие законность его финансовой деятельности государственные организации, он договорился с Джином на совместный обед. И теперь Юнги направлялся в обычное их место, с вкусной едой и маленькой проходимостью, чтобы излить лучшему другу всю душу. Главным достоинством Джина в этом случае было то, что он не слишком хорошо умел утешать, потому всегда выдавая очень объективное мнение. Переступив порог ресторана, Юнги сразу наткнулся на знакомого ему администратора, который указал ему вглубь зала, к столику, который они с Джином обычно занимали — в углу, у окна. И когда он смог этот столик рассмотреть, по его лицу стремительно начало расползаться удивление. Джин, облаченный в простую белую футболку и светло-голубые джинсы, сидел на коленях у Чонгука, который был одет абсолютно так же и пытался чем-то Джина накормить. По лицу Джина было понятно, что он против, однако в следующий момент он быстро поцеловал Чонгука в губы, затем взяв что-то из его рук. — Ээээ…. Привет? — Юнги не хотелось нарушать эту идиллию, но он был вынужден. И ему нужны были объяснения. — О, мистер Мин! — Чонгук первым заметил Юнги, пока Джин что-то шептал ему на ухо. А нет, он не шептал, просто используя язык. — Вы мне очень нужны! Наконец, закончив свои предварительные ласки, во время которых рука Чонгука, находящаяся на бедре актера, слишком опасно поднялась к… интересному месту, Джин обратил на него внимание, тут же поднявшись. — Юнги! Как я рад тебя видеть! Садись! — Он отодвинул для Юнги стул, и Юнги, совершенно не ориентируясь в том, что происходило вокруг, послушно сел. Джин же опять уселся на колени Чонгука, кажется, вообще не смущаясь находящихся вокруг него людей, хоть и не многочисленных. — Мистер Мин! Вообще… — Он смутился, и на его плече тут же оказалась рука Джина. — Я должен извиниться. Мне нужно было связаться с вами еще позавчера, но я… — Юнги, это полностью моя вина! Я его сбил с мысли и отвлек! — Нет, в этом нет твоей вины. — Чонгук по-детски сердито уставился на Джина, и тот собирался ему что-то сказать, но все прервал Юнги. — Вы очень милые, но можно к сути? — Да! Еще раз извините! В общем, тебе просили передать, что нужно было срочно уехать по делам, и что все ваши договоренности в силе, и что он в скором времени вернется. Он пытался с вами связаться, но… — Чонгук явно пытался вспомнить, но не мог. — В общем, там уважительная причина! Вооооот… — Когда он приедет? — Беспокойства в Юнги стало немного меньше, по крайней мере, он больше не переживал за свой бизнес, хотя на фоне терзающих душу сердечных противоречий, это все было пустяком. — Сегодня. Он очень быстро успел все уладить. Потому что он действительно хороший бизнесмен и умеет обращаться с деньгами. — В голосе Чонгука проскочила гордость за брата. — Ладно, я пойду. — Поедешь. Бери мою машину. — Джин поднялся, чтобы дать Чонгуку возможность встать. — Нет, я возьму такси. А ты поедешь домой на своей машине. — В голосе Чонгука была такая строгость, что Джин сразу сдался. — Я заеду за тобой, и мы вместе поедем домой на моей машине. — Он улыбнулся и притянул к себе Чонгука за талию, пока тот продолжал быть непоколебимым. — Я могу задержаться. — Я подожду. — Джин поцеловал Чонгука в щеку, и на его лице Юнги не мог прочесть ничего, кроме совершенно искреннего обожания. — Нет, ты не будешь меня ждать. Ты поедешь домой и начнешь готовить ужин. Но я сначала тебе напишу, потому что я хочу тебе помочь. — На лице Чонгука была серьезность, которая сопровождалась настолько очаровательной детской капризностью в голосе, что даже Юнги на мгновение умилился. — Хорошо. Я в принципе тебе напишу, когда мы закончим с Юнги, и тогда мы все решим. — Джин улыбнулся, и Чонгук торопливо поцеловал его в щеку, успев что-то шепнуть на ухо, что заставило Джина улыбнуться еще шире. — До свидания, мистер Мин. И еще раз извините. — Чонгук виновато улыбнулся и через мгновение скрылся за дверью, оставив Джина смотрящим себе вслед. — Джин, что это было такое? — Юнги вопросительно смотрел на беспечно устроившегося напротив него лучшего друга. — Это любовь. Точно. — Джин мечтательно улыбнулся, в то время как Юнги смертельно удивился. — Откуда в тебе любовь? Сказав это и увидев на лице Джина сначала недоумение, а потом, и об этом можно было догадаться по надувшимся и без того пухлым губам, обида, Юнги поспешил исправиться. — Извини, просто я никогда не слышал от тебя о любви. — Потому что я о ней никогда не думал! — Джин сразу же все простил Юнги, явно давно мечтая поделиться с ним своим счастливым волнением. — Я знаю, что ты хотел со мной что-то обсудить, так что, скажу в двух словах. У нас с Чонгуком был секс, во время которого я вообще не применял никакие чары, и после него он не только не ушел, но и признался мне в чувствах, сказав, что ему все равно на то, что я суккуб. — Ты признался ему в том, кем являешься? — Юнги был немного поражен, затем вновь став серьезным. — Да. И ему все равно. Знаешь с чем это можно сравнить? Используя свои силы во время секса, я как будто собираю объедки со стола, потом втихую их где-то подъедая. А с Чонгуком… Ощущения, что меня посадили за этот стол и сказали, что я могу себе ни в чем не отказывать. Чувствуешь разницу? В общем, я решил, что мне стоит попробовать! — Хочешь, я тебя уверю в том, что тебе стоит попробовать? — Юнги впервые был на самом деле, по большому поводу рад за лучшего друга. — Ну? — Джин с любопытством уставился на Юнги, и тот хитро улыбнулся. — Если раньше ты выглядел как очень красивый тридцатилетний мужчина, то теперь ты выглядишь как красивый и счастливый двадцатилетний мужчина. Ладно, это я перегнул. Двадцати четырех летний мужчина. — Ты тоже заметил?! Значит, это правда! Потому что мне в моем агентстве сказали то же самое! — Джин самодовольно улыбнулся, затем вдруг став серьезнее. — Это все его энергия. Я не знаю, влияет ли то, что он отдает ее безвозмездно, зная, что я ее возьму или… В общем, пора приступить к тому разговору, за которым ты меня сюда пригласил! — Джин, я рад за тебя. — Юнги мягко улыбнулся, и на лице его лучшего друга появилась такая же, совершенно искренняя, не экранная улыбка.Объяснение
— Я готов. У меня есть несколько действующих рекламных контрактов с популярными брендами, и я могу попробовать закинуть удочку… И даже выпросить кое-какие привилегии… — В глаза Джин мелькнул блеск, который сразу стал понятен Юнги. — Полагаю, они все люди… — Юнги опять заговорщицки смотрел на своего друга-суккуба, который мог легко, если захочет, возыметь над человеком почти что неограниченную власть, ничего не обещая взамен. — И не устоят перед моими чарами. — Джин подмигнул Юнги, на лице которого заиграла очень многозначительная улыбка. — Я против. — Чонгук впервые за долгое время подал голос, и все тут же обратили на него все внимание, потому что этот голос звучал слишком непривычно для него строго и серьезно. — Против чего, Гук? — старший брат смотрел на него с сомнением, краем глаза заметив, что Джин немного напрягся. — Против того, чтобы Джин… применял чары на кого-то, кроме меня. — А что в этом такого? — Хосок искренне недоумевал. — Джин очень известная личность, и все его чары заключаются в его нереальной привлекательности и вполне заслуженной славе талантливого и востребованного актера. Но тогда причем здесь ты? — Чон Чонгук, ты хотел сказать, что не хочешь, чтобы я спал с кем-то, кроме тебя? Но, честно признаться, я даже не собирался. — Джин смотрел на до сих пор возмущенного Чонгука, затем переведя взгляд на Юнги. — Юн, я могу сказать Хосоку? Если ты надеешься на мои особые способности, наверное, главный бизнес партнер должен знать. — Да. В конце концов, он к тому же брат Чонгука. И рано или поздно обо всем узнает. — Вы меня пугаете. — Хосок с недоумением переводил взгляд с Джина на Юнги, а затем на своего младшего брата, который… сам на себя теперь не был похож. — Я суккуб. — Джин выглядел спокойно, но в его голосе все-таки слышалось волнение. — Суккуб? Я думал, они все были истреблены в средние века… — Хосок был удивлен, и в его взгляде появился холод и какая-то не поддающаяся объяснению строгость, помешанная с пренебрежением, и Джин прекрасно это почувствовал. — Судя по тому, что я здесь — не всех. — Джин поспешно встал, испытывая теперь на себе отчетливо и праведно исходившую от Хосока волну негатива по поводу его признания. Он слишком привык к обожанию, и теперь обнаружил, что непривычно тяжело переносить что-то похожее на ненависть. — Джин, ты куда?! — Чонгук вскочил вслед за ним. — Я просто выйду за дверь. Я теперь слишком хорошо ощущаю, что мне здесь не рады, и… Я лучше подожду снаружи. — Увидев на лице Чонгука сомнение, Джин мягко улыбнулся. — Я никуда не сбегу от тебя. Поверь. И Чонгук, кажется, поверил, потому что Джин покинул квартиру, в то время как он вновь опустился на кресло. — Конечно, он никуда не сбежит! Как можно сбежать от своей кормушки! — До края возмущенный Хосок теперь повернулся к Юнги. — Ты же говорил, что он вампир! Юнги! Он использует моего брата, ты вообще в своем уме?! А я доверял тебе… — Никто меня не использует. — Чонгук вновь зазвучал непривычно для себя строго и серьезно. — Джин ни разу не применял на мне свои чары, и если я делал что-то, то делал это добровольно. Он даже предупреждал меня, перед нашим первым сексом, и давал мне возможность отказаться, но я не отказался. — Ты не отказался, потому что он воздействовал на тебя! Гук! Он высасывает из тебя жизнь! — Хосок смотрел на своего младшего брата почти с отчаянием. — Он сказал мне об этом сразу после того, как мы переспали. Он сказал мне, кем является. И я не вижу в этом ничего из того, что теперь видишь ты. — Чонгук был совершенно спокоен и уверен в своих словах, как будто заранее предусмотрел возможность такого разговора. — Ты в своем уме?! — голос Хосока рисковал сорваться на крик, но он держался. Возможно, из последних сил. — Когда он сказал, какой силой обладает, единственное, что меня заботило — мои чувства. Я боялся, что они были навеяны им насильно, но Джин мне все объяснил. И сказал, что никогда не применял ко мне свою силу. А еще объяснил, что она в любом случае действует только в непосредственном присутствии суккуба, но… — Чонгук улыбнулся. — Мои чувства к нему были постоянны, и это не зависело от его присутствия рядом. Ты же помнишь, что было со мной, пока он меня игнорировал. Это не было бы возможно, если бы я действительно не влюбился. — Гук… — Хосок смягчился, но все еще всем своим видом транслировал справедливое переживание. — Ты не знаешь, чем это может для тебя обернуться. — Я знаю, чем это может для меня обернуться. Точнее, очень на это надеюсь. И да, если тебя заботит мое самочувствие — оно нисколько не изменилось. Я не чувствую вообще никакого ожидаемого недомогания, хотя мы регулярно… — На этих словах Гук смутился, опустив голову. — Хоби, Джин не причинил мне никакого вреда. Наоборот. — Чон Хосок, я не сказал тебе, кем является Джин только потому, что это не моя тайна и не мне ее озвучивать. И я прекрасно знаю своего лучшего друга. И прекрасно знаю то, что в его намерениях никогда не было причинение кому-либо вреда. Особенно Чонгуку. Возможно, я не должен это говорить, но… Он реально ожил. — Юнги взял теперь растерянного Хосока за руку, прямо смотря ему в глаза. — Назревает драма, а у нас еще слишком много дел. И я напомню тебе, что Джин согласился помочь тебе. И помог тогда, когда… Ну когда мы разбирали бумаги в моем кабинете. А знаешь почему? Потому что он желает мне счастья. Как думаешь, похотливый демон, которым ты его себе теперь представляешь, способен на такое? — Ты ему действительно настолько доверяешь? — В голосе Хосока слышалось сомнение, но не было и намека на агрессию. — Как себе. — Юнги уверенно кивнул. Хосок некоторое время молчал, о чем-то сосредоточенно думая, а затем решительно поднялся. — Значит, так тому и быть. Он застал Джина в коридоре, стоящего напротив большого окна. — Джин. — Хосок окликнул его, и он тут же обернулся. — О, я чувствую, что тебе уже что-то рассказали. — Джин улыбнулся, явно почувствовав облегчение от того, что настрой Хосока перестал быть враждебным. — Теперь я могу объясниться сам. Я достаточно сильный суккуб для того, чтобы иметь возможность постоянно находиться в человеческом облике. Мне посчастливилось пережить то время, когда почти все суккубы были истреблены, и я научился подстраиваться под людей так, чтобы они принимали меня за своего. Под людей и под вампиров, в этом нет особой разницы. Наверное, в определенный момент, давно не используя копыта и рога, я забыл о том, кем являюсь на самом деле, слишком активно примеряя на себя человеческие добродетели, которые должны были эффектно дополнять мои пороки. Я просто играл, собственно, поэтому я такой хороший актер, и не заметил, как заигрался. Я соблазнил однажды Юнги, а потом впервые задумался о том, что мне не нужна его жизненная сила — мне нужно его присутствие, как друга, того, с кем можно поговорить и разделить какие-то свои наблюдения, которых у меня за бесконечно долгое существование накопилось немало. Возможно, у меня не может быть души, но однозначно есть мысли. Я впервые доверился Юнги, и не пожалел об этом. И именно с появлением в моей жизни Юнги я стал… Я начал действительно испытывать чувства и эмоции, а не играть их. Он был моим ориентиром в этом вопросе. Пусть иногда это не было столь очевидно, но я замечал в себе изменения. А потом я встретил Чонгука. Я не буду врать — поначалу я прельстился его энергией, которая из него буквально выплескивается, но потом… — Джин улыбнулся, и в этой улыбке Хосок смог заметить мягкость и нежность, которые очень красноречиво выдавали истинное отношение Джина к его младшему брату. — Я просто по достоинству оценил его чувства ко мне. И его доверие. И его веру в то, что я тоже могу испытывать положительные эмоции, а не играть их. Испытывать светлые чувства, которые выходят за пределы обычной похоти и сексуального желания. Наверное, мне стоит сказать ему за это спасибо. И просить тебя, чтобы ты сохранил мою тайну, потому что… Я не причинил твоему брату вреда и не смогу причинить. Он и Юнги — на данный момент это две души, которые я не могу потерять, просто потому, что без них мне никогда уже не будет так хорошо и спокойно, и никакой секс никогда не сможет мне возместить эти прекрасные чувства. Хосок стоял молча, а потом просто протянул Джину руку, которую он тут же пожал. — Я рад, что ты вовремя вышел, потому что теперь мне бы пришлось извиняться за те гадости, которые я готов уже был озвучить. И судя по тому, что чувствует к тебе мой младший, он бы попытался мне отомстить за твое оскорбление. Джин засмеялся. — Знаешь, я сразу сказал ему, что, возможно, никогда не смогу полюбить его так же, как он меня, на что он просто уверил меня, что все будет в любом случае так, как он хочет. И я могу сказать… — Джин задумался, затем улыбнувшись. — Что он абсолютно прав. — Несносный мальчишка, правда? — Хосок выпустил руку Джина из своей ладони, вместо этого взяв его за плечо и направив обратно в свои апартаменты. — Да, но именно за это мы его и… — Джин остановился, как будто смакуя то, что собирался произнести. — Любим. Они вошли в квартиру, и Чонгук сразу же подлетел к Джину, крепко обняв его со спины и положив свою голову на его широкое плечо. — Ну что, покончили с трагедией? Мы можем вернуться к делам? — Юнги так и сидел на диване, справедливо решив, что не произошло ничего настолько экстраординарного, чтобы он встал. — Не закончили, подожди немного. — Хосок обратился к Чонгуку, который теперь, кажется, был совершенно доволен. — Мы все выяснили. И у меня больше нет никаких вопросов по поводу вашего союза. И, надеюсь, ты знаешь, что все лишь по тому, что я очень тебя люблю. — Я знаю, что люблю тебя не меньше. — Чонгук самодовольно улыбнулся, не выпуская Джина, протянув брату руку. — Джин такой крутой, ты сам в него скоро влюбишься!