Контракт: цена свободы

      Лязг цепей, невнятный, непрекращаемый шепот, медленный, как само время, тягучий холод, пронизывающий до самых костей. Кандалы, что уже срослись с конечностями, словно бы стали частью тела. И пустота — такая непроглядная тьма, в очертаниях которых появлялись видения, лица, образы, в которых так или иначе узнавалось что-то до боли знакомое, то ли необъяснимо пугающее. Рэйф смирился с тем, что стал узником собственных кошмаров, но пребывание на воле, пускай и не долгое, избаловало его. Успев ощутить тепло солнца, он изнемогал от воющей пустоты и могильного холода Преисподней. Каноничный Ад, как ни странно, не попадал ни в одно описание. Хардман и сам представлял себе самое обычное пекло, где в разломах земли текла бы лава, кругом котлы с грешниками, а черти устраивали бы карнавалы в честь очередной усопшей души. Но нет, все было куда более… грустным. Ад — это тьма и пустошь, завывающий где-то ветер, чей-то полный скорби вой, скрежет металла или же собственных зубов?.. Чьи-то голоса, которые, скорее всего, стали частью сознания, а, может, это было собственное бредовое бормотание. Перед взором — сгусток непроглядного ничего, абсолютное черное полотно, лишь редкие голубое пламя, что вспыхивало где-то в недрах пустоши. Рэйф познал муки Ада, но и не подозревал того, что и не ощутил себе и половины предназначенных мучений. И одного из самых очевидных — снова оказаться в кандалах после столь сладостной свободы. Лилит, демоница, вселившаяся в тело маленькой девочки, утянула его за собой, но Рэйф мало, что помнил. Кажется, он пошел добровольно. Но зачем?.. Азазель не снимал ошейника с Хардмана, и, когда отпускал на поверхность, в Асию, так и не спустил поводка, лишь ослабил хватку, позволив Рэйфу ощутить вкус мнимой свободы, но только для того, чтобы в нужный момент с силой дернуть. Хардман лишь призрачным касание ощущал послевкусие солнца на своей коже, кажется, он еще виделся с Руби… А что он вообще делал на поверхности? В голове была такая же пустота, как и перед ним последние шесть лет. Ад вытягивал из него воспоминания, душу, жизнь… И, самое главное, волю к освобождению. Рэйф становился пустой, безжизненной оболочкой, в которой медленно угасал последний огонек, превращаясь в унылый уголек. В скором времени, когда чернокнижник забудет собственное имя, ему уже не спастись. Вместе с Рэйфом, в Ад спустилось около сотни новых душ. Дань уважения и просто жертва для Люцифера, который был заключен в таких недрах, куда и сам Азазель не спускался. Но, как судачили мелкие черти, стон, что порой разносился по всей пустоши, принадлежал никому иному, как самому Дьяволу. Безусловно, у Хардмана, как у заключенного, был и личный палач, в лице которого выступал сам князь, — Азазель. Здесь, в Преисподней демон мог свободно передвигаться, а, главное, влезая в сознание своего пленника, являться ему в любом облике. Порой, изводя чернокнижника, он принимал образ Руби, что стремилась прикончить мужчину. Но чаще всего, если Азазеля тянуло на долгие, пустые разговоры, то он являлся в костюме самого Хардмана, натягивая на себя его личину, но, естественно, искажая. Поэтому Рэйф видел себя таким, если бы порча полностью поглотила его тело: черная, как сама смоль кожа, с красными прожилками, удлиненные когти на пальцах, покрасневшие глаза с угольными белками, во рту — клыки, и этот длинный, змеиный язык, который, несомненно, демон добавлял специально, для завершения образа. — С возвращением, — как обычно, появившись в облике Рэйфа пораженного порчей, заявил Азазель, не скрывая своего ликования. — Рад видеть тебя дома, маг. Хардман слабо приподнял голову, чтобы взглянуть в свое кривое отражение сквозь отросшую челку. Он был прикован цепями к пустоте, буквально висел где-то в пространстве, теряя ощущение, где верх, а где — низ. — Вижу, ты не в настроении, — щелкнув когтями, усмехнулся Азазель. — Да, в темнице было удобнее, ты мог хотя бы прилечь, а тут… Висишь себе. Ну, знаешь, я подумал, что слишком разбаловал тебя: на поверхность отпустил. — Почему… почему я ничего не помню? Я был в мире живых? — голос у Рэйфа был слабый, хриплый, словно маг очнулся после долгого сна. — Что ты натворил? — Я? Скорее стоит уточнить, что ты натворил, дорогой мой друг! — Азазель, стоявший прямо перед Хардманом, — всего в мгновение ока, — оказался где-то позади узника. — Ты натворил тако-о-о-ое! Ну просто не описать словами! — Ты забрал мои воспоминания… мою душу… свободу… Что тебе еще нужно от меня? — Чтобы ты принял свою суть, — когтистая ладонь схватила Рэйфа за подбородок, побуждая поднять голову и взглянуть самому себе в глаза. — Посмотри, маг. Смотри! Я дал тебе эту силу, эту мощь. А ты отверг. Вот таким ты должен стать, видишь? Моим верным слугой, наделенным просто сказочными способностями. Прими этот дар, дорогой друг, и я снова освобожу тебя, Рэйф. Но в этот раз — навсегда. — Принять порчу? Стать вот таким… уродом? Демоном? — Хардман сморщился и, рывком головы освободился от хватки демона. — Кажется, именно по этой причине я оказался здесь, с тобой. Но становиться таким же, уж нет, откажусь. — Глупец ты, Рэйф, — не расстроился Азазель, растворяясь где-то в темноте. — Знаешь, если раньше у меня было время всего мира, чтобы мучать тебя, истязать и просто вбивать в твою пустую головешку, что ты должен сделать для меня, то, увы! Больше такой роскоши у меня нет… — потеряв демона из виду, Рэйф напрягся, всматриваясь в пустошь перед собой, а затем вздрогнул всем телом, ведь баритон Азазеля изменился до неузнаваемости: перетек в приятный женский голос. — Думаешь, она простит тебе твое предательство? Из темноты вышла Руби, такая же прекрасная, какой он запомнил ее в последние часы своей жизни. Рэйф все отчетливее понимал, что там, на поверхности, действительно вновь виделся с девушкой, и, вероятнее всего, натворил нечто. Азазель проник в его разум, вложил злые помыслы, а теперь, придумав новую пытку, отнял воспоминания о содеянном. Хардман покачал головой и снова уронил ту себе на грудь. — Делай, что хочешь, но этот прием уже устарел, — пробормотал чернокнижник. — Вот так вот просто сдаешься, Рэй?! — Руби вдруг подлетела к нему, схватив за плечи, как следует встряхнула, побуждая мага снова взглянуть на нее. — Сдался?! Снова?! Я однажды уже потеряла тебя, я не могу позволить себе этого вновь. Пожалуйста, Рэй, ты же можешь освободиться! — Руби?.. — на секунду Рэйф поверил, что перед ним и правда та самя Руби. И стоило ему дать слабину, как порча, блеснувшая в глазах девушки, побежала по ее лицу черными венами, переходящие змеями на шею, ключицы, а затем — руки, подбираясь к пальцам, которыми она впилась в тело чернокнижника. Рэйф поздно опомнился, но тут же ощутил горячие уколы чего-то потустороннего, что так пронизывало его тело. Моргнул — снова увидел свое лицо, пораженное порчей, моргнул еще раз — черная пустота, и лишь эхо смеха Азазеля где-то в глубине. Тебе не избежать неизбежного, дорогой друг. Мне нужен верный слуга, который сможет снять остальные печати. В голове отчетливо слышался голос Азазеля, от которого не получилось абстрагироваться. Как бы Рэйф не сопротивлялся, слова демона, казалось, выжигались на подкорке мозга, пока, в какой-то момент, кандалы не исчезли, а сам он не рухнул на обожженную землю. Всего мгновение, и — воспоминания того, как он возвращался на поверхность, возродились у него в памяти. Чуть не потеряв равновесия от ощущения длительного сна, Хардман выпрямился, схватился за переносицу, а затем заметил... ...заметил, как порча поглотила ладони, снова уродуя его руки, делая их угольно-черными с красными прожилками вен, а ногти на всех пальцах деформировались, превращаясь в когти, как у настоящего зверя. Закатав рукава рубашки, убедился, что порча, как и ранее, доходила до самых плеч. Расстегнув пуговицы, увидел черные вены на торсе и груди. Сила пульсировала внутри него, и, сжав кулак, заставил на ладони заплясать голубое пламя. И только в мозгу кричал приказ Азазеля: Неси хаос, дорогой друг. Неси раздор! — Тебе идет, Рэй, — раздался позади детский голосок. Хардман обернулся, увидев среди мерзлой пустоты ее, девочку в окровавленном голубом платьице, под личиной которой скрывался один из самых страшных и знаменитых демонов Преисподней, Лилит. В свое время, изучая старинные фолианты, Рэйф неоднократно встречал это имя, но лично с демонессой никогда не встречался. До сего момента. — Судя по всему, — поправив рукава рубашки, выдохнул чернокнижник, — мы уже встречались? — Я вытащила твою симпатичную задницу из Разлома, чтобы тебя не располовинило, когда Папочка выпускал тебя из темницы. Не помнишь? — девочка оскалилась в улыбке, показывая острые, как сами шипы, зубы. Хардман сморщился от манеры общения демона в теле ребенка. Воспринимать одно из сильнейших созданий в столь безобидном облике было нелегко, но при этом буквально заставляло одергивать себя каждый раз. Рэйф с трудом сжимал и разжимал кулак, не веря собственным ощущениям: пораженное порчей тело слушалось его, при этом он ощущал, как его переполняла сила. — Дар Папочки, — пояснила Лилит, покачиваясь с пятки на носок. — Тебе это еще пригодится. — Я не намерен служить больше Азазелю, — махнул рукой Рэйф, будто бы надеясь, что чернота, как прилипший кусок бумаги, отлипнет от его тела. — Ни ему, ни кому бы то ни было. Он поздно понял, что, находясь на чужой территории, абсолютно бессилен и уязвим. Лилит понадобилось меньше секунды, чтобы появиться прямо перед ним, при этом сменив облик. И снова, каждый чертов демон в этой дыре знал об его слабости, поэтому он вновь видел золотой волчий взгляд Руби, ее прекрасное, искаженное гримасой злости лицо. Только вот глазниц девушки заполнились чернотой, а замах рукой заставил Рэйфа отлететь в ничто. Приземление оказалось не столь болезненным, как и сам удар, и тут он понял: порча укрепляла тело, была чем-то вроде бронежилета. — Знаешь, а мне даже так больше нравится, — усмехнулась Лилит в образе Руби, смахивая с плеч пепельные волосы. — Все такое… взрослое, — она провела ладонью по изгибу собственной талии, очертила грудь. — Слышала, ты успел поиграть с этим телом, Рэй. И как? Понравилось? — Какое отношение ко всему этому имеет она? — поднявшись на ноги, спросил Хардман. — Ну как, — снова оскалилась Лилит, уродуя облик Руби проявлением порчи. — Возвращение Люцифера — это великое событие, Рэй. И этой жалкой сотней жертв мне никак не обрадовать Владыку. Нужно больше. И не только люди. — И вы решили, что будете нести конец света моими руками? — выгнув бровь, уточнил чернокнижник. Он снова не успел сориентироваться, потому что демонесса опять, — как вспышка, — появилась прямо перед ним, настолько быстро, что он ощутил, как их кончики носов соприкоснулись. Хардман отшатнулся назад, но тут же уперся в чужое тело, шарахнулся в сторону — в Лилит. Она была повсюду, опережала его каждый раз, не давая возможности увернуться. — С тебя все началось, милый, — Лилит могла просто пальцем пошевелить, как Рэйф оказался прикованным невидимыми цепями к черной пустоте. — Твое освобождение сломало первую печать. Тот, кто сломал первую, может уничтожить и последующие. Кроатон — твоих рук дело. И это только начало. Она уселась на него верхом, склонилась к лицу, роняя пепельные локоны на его лоб и щеки. Черт возьми, она даже пахла, как Руби! Рэйф сжал челюсти и отвернулся от нее, даже глаза прикрыл, чтобы не смотреть, не видеть перед собой облик той, кто теперь так ненавидела его. Лилит тихо захихикала, проводя тонкими пальцами по скулам мага, намеренно задевая сухие губы. — Бедный, — глумилась она. — Не смог спасти одну девушку, теперь же не можешь угнаться за другой. А, может, все дело в том, что ты хотел их сразу двоих? Как там говорилось? За двумя зайцами погонишься… Оказывается, ты жадный, Рэй. А, знаешь, мне такие нравятся… — она наклонилась еще сильнее, чтобы опалить своим горячим дыханием его ухо. — Хочешь, я буду ею, Руби? Оставайся здесь, со мной. И вы будете вместе. Вечно. — Противоречишь, — сдув чужую пепельную прядь с лица, подметил Хардман. — Я ведь нужен Азазелю, чтобы взламывать печати, разве нет? А ты уже присвоила меня в свои игрушки. Разве папочка не разозлится? Натяжение в конечностях пропало, как и ощущение веса от того, что на нем кто-то сидел. Лилит пропала, а сам Рэйф запоздало понял, что более не скован, и вполне мог подняться. Он не спешил с этим, потирая запястья, ожидая от демонессы новых фокусов. Но вот перед ним снова маленькая девочка в окровавленном голубом платьице. — Тебя так легко не соблазнить, — хихикнула она. — Хорошо. Тогда пойдем? Лилит протянула ему теперь уже миниатюрную детскую ручку, но Рэйф проигнорировал, поднялся самостоятельно. — Ну признайся, — заговорила демонесса, семеня впереди чернокнижника, ведя его по непроглядной черноте. — Ты хотел поддаться. — Хотел, — согласился маг, вступая в темноту.

***

      Последующие дни выдались какими-то невероятно… спокойными. До подозрения и паранойи, заставляя меня то и дело всматриваться в небо, ожидая того, что я снова увижу черные крылья. Появление ангелов с того момента я ожидала, как нечто само собой разумеющееся, как снег на Рождество. Однако ничего не происходило. Буквально. Дело по пропавшим людям с больницы встало мертвым грузом из-за отсутствия каких-либо улик и следов, отчего майор весь день пропадал в местном полицейском участке. Я и рада была, на самом деле. Все морально готовилась к разговору с ним, но до этого никак не доходило. Я вообще избегать его начала, а он, судя по всему, догадался, и сам перестал на глаза попадаться. Смышленый, зараза. Старика Эллая я тоже больше в городе не встречала. И никакой нечисти. Несколько раз заходила к Лидии, справлялась о том, не поступало ли ей каких-нибудь видений, или же, может, самой Маришке. Грейфокс ничем меня не радовала, и, как успела понять, она сама была настороже. С того самого момента у меня появилось острое ощущение, что грядет нечто ужасное, потому что началось самое банальное затишье перед бурей. Но самым, наверное, странным было привыкнуть к тому, что рука снова функционировала вполне себе нормально, а на коже не было никакой черноты. Я жила с этой болью и аномалией долгих шесть лет, даже приспособилась, а теперь, мне казалось, нужно было вновь переучиваться. Мне больше не больно было сжимать или разжимать кулак, брать удобнее предметы, хвататься за что-нибудь, и я, сидя на подоконнике в номере, просто тупо рассматривала свою конечность так, словно мне ее отрезали и пришили заново. Черт возьми, все это было до одури странно. Конечно, я металась не просто так. В первую очередь искала следы Рэйфа, но, как и сказала Лидия, вероятнее всего, мелкая дрянь в лице демона в теле девочки затащила его обратно, в Ад. Я пролезла всю больницу вдоль и поперек, получала несколько предупреждений от местной полиции, а затем и от самого майора, чтобы не соваться туда. Однако бездействовать я не могла просто на каком-то уже генетическом уровне. Волчье упрямство заставляло меня вновь и вновь возвращаться туда, где все случилось. В какой-то из таких дней я снова брела в сторону больницы. Из-за этой трагедии, в которой бесследно исчезло около сотни человек, здание временно не работало, а вместо этого открылись медпункты по всему городу в других точках, по типу тех же участков полиции. Внутрь самого мемориального госпиталя никого не пускали, назначили даже круглосуточную охрану, которая не могла справиться только разве, что со мной. Я ничего против методов констеблей не имела, просто они вынюхивали по-своему, я — по-своему. Безусловно, без нужного значка я для них была обычной гражданской, которая лезет туда, куда точно не стоило лезть, но никто не говорил, что нельзя проскользнуть незамеченной. Я не успела пока решить, в какой части больницы мне стоит в этот раз прошерстить все вплоть до того, чтобы залезть в вентиляцию, если понадобиться, как увидела Сэма. Майор, как я думала, коптел над отчетами, ведь, как только было ясно, что местная полиция не справлялась, то вызвали самого Самаэля Маршалла. А ведь майор редко появлялся на местах преступлений, в его стиле было отправлять на горячие точки подчиненных, а бумажную волокиту брать на себя. Последние лет пять его ведущим оперативником была непосредственно я, как ни странно. Как он сам говорил: самая конфликтная, но при этом самая эффективная. На данный момент у него не было никого в подчинении ближе и вернее меня, поэтому, наверное, майору приходилось пока что самому и бегать и отчеты писать. Я остановилась неподалеку, благодаря звериному зрению и слуху без труда поняла, что майор с кем-то общался, но из-за его широкой спины никак не могла понять: с кем конкретно. Наконец, Сэм слегка отошел в сторону, чтобы закурить, и я увидела ее. Я даже слегка присела от удивления, вернее, от шока, на секунду подумав, что мои глаза подводят меня, но нет. В меньше, чем в метре от Сэма, стояла та самая… тварь, что назвалась мне ангелом, Наоми, а после сразилась с той штуковиной с крыльями и без лица, а затем — вылечила мою руку от порчи. Эта нечисть была попрежнему в облике блондинки в форме местной полиции. Я опомниться не успела, как уже шла к ним навстречу, из-за чего была практически сразу же замечена охраной: — Сюда гражданским нельзя! Мне хотели загородить проход, но я довольно легко увернулась от тучного служивого, поднырнула под красную ленточку. Майор уже успел успокоить поднявший кипишь, сказав, что меня, в принципе, пропустить можно. Ведь выбора иного не было: я буквально перла, как танк. — Руби! — рявкнул Сэм, когда я и мимо него пронеслась. — Шестая! Лишь позывной заставил меня остановиться, так и не дойдя до Наоми, которая, в отличии от других, стояла по стойке смирно, заложив руки за спину. Она была на вершине лестницы, что вела к парадному входу больницы, поэтому даже как-то возвышалась надо мной, при этом намеренно смотрела на меня сверху низ. — Руби, ты что здесь делаешь?! — схватив меня за локоть, прошипел майор. — Куда ты лезешь? Ты ведь отстранена! Я почему-то никак не могла оторвать глаз от блондинки, и она в ответ так же сверлила меня взглядом небесно-голубых глаз. Я вывернулась от хватки Сэма, ступила на первую ступень и выкрикнула: — Что, на людях крылышки не показываешь?! — Какого черта, Руби?.. — явно ничего не понимал позади майор. — Чего уставилась, тварь? — я поднялась еще на пару ступеней. — Думаешь, избавила меня от порчи, и я во все поверю. Что ты ангел?! Тогда где же твои небесные дружки, а?! У нас тут конец света намечается, если ты не в курсе! — Шестая, отставить! — Маршалл появился буквально передо мной, когда я снова начала подниматься выше, уже выпуская когти. Он был чертовски зол, но не так, как я в этот момент. — Уйди… — вырвался рык из моей глотки, а взор затмила красная пелена. Черт… мои глаза… — Что с твоими глазами? — ахнул майор, сменяя гнев на полное недоумение. — Почему они красные, волчонок? — Это... это неважно… — я схватилась за переносицу, тряхнула головой. Усмирив зверя внутри себя, шагнула за майора, чтобы убедиться: блондинка нагло сбежала, воспользовавшись ситуацией. Я невольно посмотрела в небо, надеясь увидеть там летящий силуэт девушки. — Сука… — Руби… — Не начинай, — отмахнулась я. — С тех пор, как ты уехала, ведешь себя странно. И с тех пор, как приехал я, ты меня избегаешь. Теперь это. Что происходит? И тут у меня внутри все вскипело, просто желчь полилась наружу. Я резко обернулась на мужчину, игнорируя тот факт, что мой крик прекрасно слышали другие констебли. Я взмахнула руками, указывая на то место, где минуту назад стояла Наоми. — Я, блять, сама не знаю, что происходит! Ты хотел, чтобы я тебе рассказала?! Так вот, слушай — эта блондинка вовсе не та, за кого себя выдает. У нее два чертовых крыла, и она каким-то чертовым образом излечила меня от порчи, — в доказательство я снова показала ему чистую руку, которую майор созерцал уже несколько дней. — Она сказала, что ангел, но я не верю. А пропавшие люди… Они заразились кроатоном, Сэм, а потом пришла демон по имени Лилит и забрала их всех. А еще воскрес мой бывший… знакомый, и, наверное, это послужило началом конца света. Это если в кратце. Закончив, я опустилась на ступеньки и уронила голову на колени, зарывшись пальцами в волосы. Спустя несколько секунд в ноздри ударил терпкий запах никотина, и я поняла, что Сэм переваривал, решив закурить. В этом они с Рэйфом даже в какой-то степени были похожи… Блять, нет, только не это! Я начинала их сравнивать… — Ты ведь понимаешь, — сделав затяжку, вдруг заговорил майор, — что это звучит, как бред сумасшедшего? — Ты ведь видел больных, верно? — спросила я, не поднимая головы, из-за чего мой голос звучал глухо. — Нет, Руби, не видел. У меня только твои показания, — вздохнул он откуда-то сверху. Я невольно подняла взгляд и посмотрела на мужчину. А ведь верно: его не было в городе, когда вспыхнула эпидемия. — Но, согласись, не могли же бесследно исчезнуть столько людей одновременно. Это не кажется тебе немного странным? — Кажется, — согласился он, выпуская дым через ноздри. — Я здесь для того, чтобы разобраться в этом, а не слепо сваливать все на… конец света. — Отлично, — я поднялась на ноги. — Не верь мне, твоя воля. Но я не слепо сваливаю все на конец света, я просто видела и знаю больше, чем хотела бы. Поэтому я не хотела, чтобы ты приезжал. — Да? — прилетело мне в спину, когда я начала спускаться. — А я думал, это связано с твоим бывшим любовником? Рэйф, кажется? — Чт… откуда ты?! — я резко обернулась на него, так и застыв на месте. — Руби, я дослужился до майора не за красивые глаза. И мне достаточно лет, чтобы понимать такие вещи. Я ведь был женат… В любом случае, ты еще не созрела на разговор, я вижу. Если тебе легче избегать меня, пусть будет так. Я не нашлась, что сказать ему, и, видимо, прочитав это по моему лицу, Сэм бросил окурок себе под ноги и ушел в здание больницы. Я еще стояла некоторое время, ощущая, как тяжкий груз образовался в районе грудной клетки, из-за которого я и не могла пошевелиться. Никогда не думала, что окажусь между двумя мужчинами, и это будет настолько… болезненным. Хотя, по логике вещей, Рэйф предал не только меня, но и все человечество в целом, поэтому я должна ненавидеть его и быть вместе с Сэмом, но… Все же что-то во мне еще побуждало в какой-то степени бороться за Хардмана и за его многострадальную душу. По крайне мере, на этот раз я должна была попытаться. В таких размышлениях я пришла к набережной, к той части, где не несло прогорклым маслом и помоями от воды. Припав к перилам, позволила себе полной грудью втянуть запах соленой воды, но вместо этого словно бы хлебнула огромной ложки отчаяния, страха, бесконечной тоски и какой-то грубой, как сама тесьма, решимости. Я широко раскрыла глаза, и до моего слуха донесся частый стук чужого сердца, и мое собственное вторило этому ритму, потому что я практически впитала в себя чужие эмоции, которые били так сильно, как бьет источник из-под земли. Я не сразу увидела его, но когда сориентировалась и перемахнула через забор, чтобы подбежать к человеку, который забрался на дамбу, не успела. Он ускользнул от меня так легко, как ветер в поле, позволив лишь рвануть за ткань его куртки, от которой в моей ладони остался только жалкий лоскут. Всего секунда, — и оборвалась чья-то жизнь. И я ничего не успела сделать, из-за чего на языке осталось такое гадкое послевкусие бессилия и бездействия. Я стояла так, держа в кулаке обрывок ткани, которая давала понять, что произошедшее действительно было реальным. Оно вот буквально случилось несколько секунд назад, и этого вполне хватило, чтобы тело уже долетело до воды и разбилось о нее. — Несчастья так и сыплются на этот город, не так ли? — в нос ударил запах зверобоя и ладана. — Я не успела… — только и смогла прошептать я. — Такова была ему уготована судьба, волчица, — вздохнул Эллай. — Этот мужчина посчитал, что ему больше незачем жить без своих жены и детей. Они ведь бесследно исчезли. — Какая нахрен… судьба? — ахнула я, выпуская лоскут из кулака, который тут же подхватил порыв ветра, унося прочь. — Он просто предпочел сдохнуть вместо того, чтобы приложить все силы, чтобы найти своих родных. О просто… сдался. — А ты уверена, что их можно найти? Что можно найти Рэйфа, не так ли? — Уверена, — стиснув клыки, кивнула я. — Поразительное упорство, — хмыкнул старик, поправляя свою шляпу. — Что ж, а если я скажу тебе, что для этого тебе потребуется, ну, скажем, м-м-м… умереть? Пойдешь на такое? Я невольно посмотрела вниз дамбы, на бурный поток воды внизу, представляя, как в труху превращается тело суицидника. — Звучит, как очень не надежный план… — Так и есть, — улыбнулся мне Эллай. — Следуй за мной, коль действительно хочешь отыскать этого идиота. Эллай двинулся к набережной, стуча по плитам своей тростью. Я какое-то время стояла на месте, все еще косясь на пропасть, которую от меня отделяло небольшое заграждение, но затем, все-таки, двинулась за стариком.