Маленькие негодники

      Большой дом затих после обеда, когда все жители разошлись по своим комнатам, чтобы доделать работу, а вечером выйти на прогулку на свежем воздухе. Их частый ритуал, сопровождаемый порой разными снеками, пивом, а потом и пробежками по спокойным улицам Стокгольма. Именно в этом городе, в небольшом частном квартале располагался этот дом, окружённый небольшим забором, с никогда не скрипящей калиткой. В таком, вроде бы обычном доме, проживали пятеро парней, являющимися не только приличными соседями, так что каждый в их квартале знал и здоровался, но и воплощениями стран, которые любят испытывать судьбу путём кидания монетки, которая уже в третий раз падала решкой, означая победу Швеции. Поэтому уже третье лето подряд, после празднования дней рождений, они перебирались к нему вместе со всей причитающейся живностью, правда мистеру Пуффину здесь не нравилось и он выносил мозг своему хозяину по этому поводу чуть ли не каждый день, поэтому в этот раз Исландия решил благоразумно его с собой не брать – пусть веселится там без него, а он отдохнёт. Но не тут то было, потому что заскучавший тупик сам влетел в окно глубокой ночью, перепугав до смерти ничего не подозревавшего Норвегию. Подумаешь, не в то окно попал, зато ему потом влетело, что волшебные блёстки от побоев от него ещё два дня отлетали.       Но в данный момент электронные часы, стоявшие на белой тумбочке в небольшой комнате с аркой вместо двери, у которой впринципе не было никакого назначения, но туда сбрасывался всякий хлам, который может быть когда-нибудь кому-нибудь пригодится, показывали послеобеденное время работы, а дом преисполнился тихим шуршанием бумажек и постукивания пальцев по клавиатуре. Но Хенке сейчас мало волновало расположение хозяина, его друзей, ему было вообще абсолютно наплевать на всё, кроме саднящего уха и побалевающей задней лапки, а ещё ужасно плотного осадка, скопившегося в кошачьей душе. Устроив серую мордочку на передних лапах, он разлёгся на самом верху шкафа из Икеи, где порядком скопилась пыль. Внутреннее чувство досады и обиды жгло его насквозь, принося не только муки слабости, но и стыда. Он, кот Бервальда, который в его глазах всегда был непримеримым авторитетом, проиграл какому-то жирному коту с соседней улицы, который и зашёл сюда чисто случайно, но начал приставать ко всем кому не лень. С беспорядком на собственных улицах Хенке мириться не мог, поэтому и напал, сделав предупреждение, как и полагает воспитанным котам. Будучи полностью уверенным в своих силах, он получил не хилый удар по спине, распоротое ухо острыми когтями и ушибленную лапу, потому что незванный незнакомец прижал его в угол забора, а ещё и порвал любимую ленточку с цветами шведского флага. Пусть он в долгу не остался и расцарапанная морда и изодранный хвост останутся с ним, но своё поражение ему пришлось признать, отчего становилось сквернее некуда, и об этом ещё не узнали Оскар и Дагрун, иначе бы его уже засмеяли. А смотреть в глаза Суло он и вовсе боялся, потому что решил однажды никогда не падать в его глазах, никогда и ни за что, потому что... Впрочем, не важно. Шведский кот уткнулся носом в свою шерсть, пытаясь вытравить это отвратительное чувство беспомощности и прекратить терзать себя бессмысленными потугами оправдаться. Ухо неприятно жгло и двигать им лишний раз не хотелось, Хенке настолько погрузился в свой мир, пытаясь найти причины неудачи, что даже внутреннее чувство и инстинкты не спасли его от внезапно приземлившейся рядом тушки.       – Чего грустишь? – мягко мяукнул Суло, расположившись между прохладной стенкой и тёплым телом своего друга.       – Мм, – коту не хотелось сейчас его видеть. Просто потому что дико стыдно за своё поражение, Хенке не чувствовал себя достойным разговаривать с котом, который по его мнению превосходил его во всём. Даже пару секунд назад он смог забраться на самый верх шкафа совершенно бесшумно, так что его не пришлось заметить.       – Ой, а почему у тебя ухо рыжее? – как всегда бесцеремонно Суло положил лапу на голову друга. Мягкие подушечки слегка расслабили шведокота, отчего тот опустил ушки и вильнул хвостом. Такое действие было ещё и жестом всеобщего доверия, ведь подушечки служили очень уязвимым и интимным местом.       – Хозяин Хаскульда постарался, – да, Исландия, который первый увидел драку двух котов и который объявил своим непримеримым долгом спасти животное от разъярённых когтей Хенке, действительно постарался. Так, что сам получил кровавые руки, из-за чего он не придумал ничего лучше, как обработать свои порезы перекисью, а вредного и неугомонного кота полить йодом. Поэтому на серой шерсти одно лишь ухо горело рыжеватостью.       – Правда, а что с самим ухом? Опять подрался с Оскаром? – усмехнулся финнокот, носиком уткнувшись в затылок Хенке, принюхавшись, отчего сам кот почувствовал легкий спазм в желудке. – Нет, Оскаром не пахнет. Зато...       – Не важно, – прервал его шведокот, хвостом хлёстнув по спине друга, переживая волну частого сердцебиения. Ему очень нравилось в обществе Суло, была бы у него возможность и чуть больше смелости он бы и спал рядом с ним, но в данный момент он чувствовал сильнейшие муки от слабости и того, что финнокот со своим нюхом и патологическим любопытсвом всё равно всё выяснит. От этого становилось гадко, прежде всего от самого себя.       Суло хмыкнул, прекрасно догадываясь об истинных причинах, но раз Хенке будет приятнее его неведенье, то так тому и быть. Он сперва легонько толкнул серую голову, как бы намекая, что хочет увидеть мордочку, а не затылок, но не почувствовав никакой ответной реакции решил действовать усиленными методами. Его весёлый нрав просто не мог жить без игр, забав и поддразниваний, потому он тут же лизнул пострадавшее ухо. Мордочка сощурилась, когда на языке появился неприятный мерзкий вкус, но финнокот лизнул второе ухо, а потом начал играть хвостом, то приближая, то отдаляя его. На первые его поступки реакции не последовало, хотя и не передать словами как Хенке хотелось забыть свою проблему, свой проигрыш и ответить на мягкую ласку, но он не поддался, а вот когда он почувствовал пушистый хвост, играющийся с кончиком его, призывающий к забаве, то решил немного порадовать Суло, а то небось расстроится и уйдёт. Серый хвост слегка обвил чужой, но тот тут же вывернулся, подождал немного и снова едва-едва коснулся. Шведокот опять предпринял попытку переплести их, но хитрющий финский кот дал себя обвить, а потом снова выскользнул, на этот раз не сдержав смеха. Хенке поднял мордочку и наконец повернулся к другу, на что тот сразу же встретил улыбающими фиалковыми глазами и коснулся холодным носиком его, оказывая приветсвие, несмотря на то, что они уже виделись сегодня несколько раз. Не особо сопротивляясь внутреннему желанию, серый кот поднялся, положил одну лапу тому на шею и принялся вылизывать шёрстку в месте где нежно-бежевый цвет сменялся на совсем белый как добропорядочная мамочка, что всегда одновременно и веселило Суло, и внутри лилось тёплой рекой мягкое нежное чувство, заставляя его буквально липнуть к Хенке каждый раз, только чтобы получить сверхдозы внимания и любви. Странно, но финнокот всегда разделял эмоции окружающих, можно сказать, был кошачьим эмпатом, поэтому когда кто-то грустил, то плохо становилось и ему. Ярким примером являлся его хозяин, который частенько пребывал в понуром состоянии, особенно в апреле, когда слякоть, снег тает, везде грязно и всё серо, тогда они вместе устраивались в тёплой квартире и старались развлечь себя как могли, а финнокот получил даже задание особого назначения – не давать Финляндии выпивать больше, чем стакан водки в день. Какой стакан не уточнялось, но в любом случае Тино всегда требовалось больше нормы чтобы дойти до кондиции, когда серые пейзажи за окном перестают заботить. Но вот сейчас Суло, льня к шведокоту, ощущал какое-то безграничное, плещущееся счастье и ему нравилось то, что это взаимно. Что он мог сквозь шёрстку и кожу слышать быстро бьющееся сердце, которое всеми силами старалось выразить томящийся океан, который Хенке старался сдерживать до последнего. Что влажный шершавый язык успокивающе гладит его, заставляя растекаться лужецой, становясь просто одним большим комочком, требующим постоянной нежности только от своего любимого кота. Ну может ещё от Финляндии, но тому уж точно было куда девать свою энергию.       – Хенке, – то ли промурчал, то ли прыснул Суло, зарывшись мордочкой в лапки, как бы подставляя голову для шведокота. Тот продолжил скользить языком по мягкой шёрстке, ощущая как то скручивающее кишки чувство постепенно стало испаряться, заменяясь восхитительным, тёплым, появляющимся от заботы о своём коте, чьё довольное мурчание служило лучшей отрадой. Всё это захлёстывало его каждый раз, стоило им с финнокотом пересечься или даже просто взглянуть на него из-за какого-нибудь угла. Когда он плавно выгибал спину после долгого сна, шуршал кормом, радостно катался по полу, бегая за шуршащей игрушкой, или засыпал в довольно странной позе порой в неподходящих местах – в любой такой момент Хенке был готов напрыгнуть на него, улечься рядом или сложить лапы вместе, но только бы быть неподалёку. Лишь бы пока его глупенький Суло весело мяукал, он получал приятно будоражещее удовольствие, дающее заряд бодрости. Для него финский кот и впрямь был объектом нестерпимого обожания, которое он смущённо старался прятать, надеясь на его невнимательность. Однако шведокоту было невдомёк, что Суло – тот ещё хитрюга, который прекрасно знает обо всех, ну или почти обо всех, чувствах к нему. Честно говоря, получилось это случайно, просто потому что любопытный финнокот наблюдал за своими друзьями, теми же Дагруном и Оскаром, которые вели себя немного по-другому. С первого раза и не отличить, но ни разу он не замечал такого странного желания постоянно отираться рядом и молча следить из-за угла у Оскара, или частого желания защитить от какой-то ерунды у Дагруна, даже брата своего он так не обхаживал. Но внимание такого кота как Хенке, который с виду казался незаинтересованным ни в чём вообще, очень подыгрывало самолюбию Суло, тем более что прекрасное кошачье чувство было взаимным. Только вот, он ни за что об этом не скажет первым, потому что ему нужно посмотреть на заикающегося, смущённого Хенке и услышать всё собственными ушами и только потом, выдержав драматическую паузу, он бросится в его шутливые объятья и признается сам. Да, в отличие от своего хозяина финнокот был тем ещё врединой, но никогда не переступал грань, чем волновал сердце шведокота ещё сильнее.       Вдоволь нанежившись Суло ловко перевернулся на спинку, сложив лапки на груди и лукаво поглядел на друга, который слегка удивлённо поднял брови на его действия. У Хенке всегда был странный раскрас на мордочке, чем-то напоминающий очки, над которым финнокот любил в тихомолку смеяться, сравнивая с его хозяином. К котам, живущим в доме, он относился с симпатией, поэтому некоторый иррациональный страх, возникающий у Тино, он старался просто игнорировать, отчётливо понимая, что Бервальд им плохого не сделает. А ещё он частенько улавливал мягкие и приятные волны, исходившие от Швеции, когда тот бывал в обществе Финляндии, но списывал подобное на многовековую дружбу, хотя порой и придавался некоторым забавным мыслям. Делиться ими он был не намерен, ему больше нравилось делать вроде бы невинные намёки, с размытым посылом. Но если вернуться к его выдающемуся шестому чувству, то всё было очевидно, однако Суло не желал заморачиваться по этому поводу, поэтому он ткнул лапкой в мордочку Хенке, извернулся и, последний раз шлёпнув друга хвостом, спрыгнул с самой верхотуры шкафа. Грациозно потянувшись, чувствуя на себе зелёно-морской взгляд изумлённого шведокота, он в развалочку отправился к дивану, на котором уже сидел закончивший дела Дания. Стоит ли говорить, что в следующее мгновение его тут же догнал любимый котик, неловко ткнувшийся в бежевый бок, и устроившийся рядом с ним на мягких сероватых подушках дивана, стреляющий грозным взглядом в Миккеля, который всё порывался погладить то его, то довольного Суло. Вся злость на себя и противное ощущение слабости ушло, стоило лишь финнокоту немного поиграть с ним и подразнить. Мягкие касания и невидимая поддержка, скрытая за амплуа беззаботного и слегка ветренного кота, действовали словно волшебное лекарство, всегда ставя на лапы. Будь Хенке полностью разбит и разгромлен, но всякий раз правильные слова и поступки Суло возвращали его из водоворота ненависти и боли. Ничто в этой, седьмой по счёту, жизни не сможет заменить его, как не смогло в предыдущих и не сделает этого в последующих. Потому что пушистый и большой финнокот сам ни за что не покинет его. Потому что их кошачие чувства вяжут друг к другу крепко, не позволяя никаким очередным препятствиям разъеденить или запугать пропавших в искренних чувствах Хенке и Суло.