Не знаю смогу ли быть победителем

– Я сейчас слезу пущу. Только не знаю от чего именно – от гордости за подрастающее поколение или просто от умиления, – Ошитари тихо хихикал, пытаясь по привычке поправить очки, но ему оставалось только чертыхаться за неимением искомого аксессуара. – Заткнись, а то ещё, не дай Ками, загубишь на корню душевные порывы нашего мальчика, – Атобе с плохо скрываемым торжеством посмотрел на Юкимуру и перевел взгляд на Тэзуку. Если бы над кортом пролетел метеорит, это вызвало бы куда меньший резонанс. Изумление вперемежку с шоком на лицах теннисистов всех трех команд были неподдельными. Несмотря на то, что хётэйцы по сути своей были экспрессивными, иногда даже агрессивными, Рёма в их команде, по мнению сейгаковцев, стал спокойнее. Юкимура неотрывно смотрел на Эчизена, продолжая улыбаться. Сэйичи не ожидал от того такой реакции и стремительного ответа. Он снова не смог просчитать этого мальчишку. – Вот оно как. А что же ты скажешь, если снова захочется перейти в другую команду? – В этой стране вряд ли найдется школа с теннисным клубом, куда я захочу вступить. Повторюсь – я нашёл, что искал, – Рёма покосился на ухмыляющегося Кейго, который не отрывал от него взгляд, и отчего-то покраснел. – Жаль, конечно. Но ничего не попишешь. Чувства сильнее разума, – из-за спины Юкимуры возник Нио и, приобняв своего капитана, недвусмысленно намекая на их отношения, пленительно улыбнулся. – Ты же это хотел сказать, Сэйичи? После слов Масахару румянцем покрылись щёки не только Эчизена. – Ну, да, как-то так, только чуть тише и не так явно. – Остался ещё один матч, – Санада не мог долго молчать, а потому прервал такую милую беседу, нахмурил брови и смотрел на капитана Хётэй с неприкрытой злостью. Казалось, что ещё чуть-чуть, и он бросится на того, чтобы задушить. Он никак не мог поверить в то, что они проиграли почти все матчи. Геничиро бросил взгляд за спину Атобе и нахмурился ещё сильнее. – Вы рано спустились с трибун, Сейгаку. – Я подозреваю, что они спустились не играть… – предположение Рёмы озадачило Санаду, но ничуть не удивило Юкимуру. – В каком это смысле? – вице-капитан Риккайдай никогда не отличался умом и сообразительностью, только силой и амбициями. – Сдаётся мне, они собираются уйти, Санада, – Нио хохотнул, выведя Геничиро из себя подобным предположением, и выудил из руки Эчизена баночку с Понтой, подмигнув ему: – Это компенсация за моральный вред, так что не пищи. – Ну, это уже ни в какие ворота! – возмущение Рёмы было напускным, он не злился и особо не вредничал, потому что по непонятной причине (а, может, наоборот, очень даже понятной) был счастлив. – Рёма, не ворчи, будет тебе Понта, – Атобе пленительно улыбнулся, едва заметно проводя по спине Эчизена рукой, вроде как, не замечая мелкой дрожи парня от такого невесомого прикосновения. Он слегка наклонил голову и со смешком обратился к сейгаковцам, точнее, к одному из них. – Инуи, ты всё успел записать? – А был смысл записывать? Вы же дурачились, – Инуи поправил очки, съехавшие с переносицы, и пожал плечами. – Я всегда знал, что Инуи-семпай обладает рентгеновским зрением, иначе как бы он понял, что мы играли не серьёзно, – Рёма улыбнулся под стать своему капитану. – Прекратите балаган! – Санада злился, и злился так, что от его крика, головы в плечи втянули практически все, кто находился неподалеку от эпицентра агрессии. – Никто никуда не уйдёт, пока не закончатся матчи! Атобе, кто должен играть одиночные, Шишидо? Отлично, вперед! А вы, – он повернулся к Тэзуке, – Сейгаку, вернитесь на трибуны! – Санада, ты уверен, что вы сможете сыграть ещё и с нами? Мы бодры и полны сил, а вы уже малость выдохлись, – Кунимицу говорил спокойно, может, даже чересчур. И этим самым спокойствием выводил Санаду из себя ещё больше. – У-у-у, Тэзука, вы настолько обленились или испугались, что не сможете достойно сыграть с Риккайдай, когда увидели, что они ещё подняли уровень своей игры? – тихое насмешливое высказывание Атобе заставило всех замолчать и затаиться в ожидании бури. – Тэзука, ну, не смотри на меня так воинственно. – Атобе, тебе не кажется, что ты слишком много себе позволяешь? – Мне кажется, что я позволяю себе очень мало, – он хотел ещё что-то добавить, но почувствовал, как его рука оказалась в тисках чужих рук. Это был Рёма, который просяще смотрел на своего капитана. – Бучо, хватит, пожалуйста. Атобе посмотрел в эти золотистые глаза, в которых помимо просьбы было ещё что-то, что он пока не мог объяснить, выдохнул и обратился к Шишидо, более не обращая на Тэзуку никакого внимания. – Рё, на корт. Юкимура наблюдал за разворачивающейся баталией с плохо скрываемым интересом и, как только Кейго сказал игроку своей команды идти на корт, сразу кивнул Ягю, чтобы тот не отставал от своего оппонента. Сэйичи не зря прозвали Полубогом – по эмоциям и лицам, он прочитал практически сразу всё, что было не высказано. – Тэзука, мы бы хотели, чтобы тренировочный матч с вашей командой состоялся. Или, может, вы сыграете… с Хётэй? – Юкимура лучезарно улыбнулся. Кунимицу усмехнулся и, поднимаясь с командой на трибуны обратно, в тон капитану Риккайдай, ответил: – Хётэй нам сейчас не по зубам. – Тэзука?! – Ойши не удержался от восклицания негодования, придерживая поскользнувшегося от неожиданности Кикумару. Кавамура был настолько обескуражен высказыванием капитана, что мог только молча таращить глаза. – Тэзука-бучо?! – Кайдо и Момоширо в кои-то веки “синхронизировались” – они одновременно, резко рванулись вперед к Тэзуке, а на лицах их была гримаса непонимания и огорчения. И только Фуджи и Инуи сохраняли спокойствие. – Я бы, конечно, поборолся сейчас с Хётэй, но спорить с нашим капитаном… нет, точно не стоит, – Щьюске снова устроился на трибунах, с улыбкой глядя на теннисистов. – Парни, игра с Риккайдай будет не менее сложной, успокойтесь. – Но, Фуджи-семпай… – Каору хотел было что-то сказать, что-то, что вряд ли бы обрадовало его семпаев, но на его плечо легла рука. – Инуи-семпай? – Кайдо, не надо. Тэзука прав. С вероятностью 99,9% сегодня мы проиграем Хётэй. Так что не говори сейчас того, за что потом придётся извиняться. В расстроенных чувствах Змей плюхнулся на ближайшую скамью и сжал в руках ремень сумки, шумно выдыхая. Рядом с ним устроились не менее огорченные Момо и Така-сан. – Ничего не поделаешь, Змей. Рёма никак не мог отцепиться от Кейго, но тот взирал на это в крайней степени благосклонно. А ещё Атобе хотелось, на виду у всех, притянуть парня к себе и поцеловать. Да так поцеловать, чтобы у Эчизена ноги подкосились, и встало всё, что должно вставать при сильном возбуждении. Но Рёма вряд ли посмотрит на всё это с одобрением, и это, по сути, единственное, что останавливало Атобе от очередных радикальных мер воздействия. А посему Неповторимый Атобе Кейго попытался сконцентрироваться на матче Шишидо и Ягю, который как раз начался. – Бучо, ты чего так закипел? – Он меня раздражает. – Тэзука? – Разумеется. – Это теперь называется “раздражает”? – Рёма тихо засмеялся, утыкаясь лбом в плечо капитана. – Хорошо, он меня бесит, – Кейго скосил глаза в сторону и полюбопытствовал, переводя тему: – Ты подрос что ли, Рёма? – Ого, ты заметил. – Я замечаю всё, что связано с тобой. Так что твой сарказм здесь неуместен. – Всё? – Эчизен спросил тихо, но Атобе услышал. Повернулся и внимательно посмотрел в глаза парня. – Да, всё. В одну секунду для Эчизена перестало иметь хоть какое-то значение всё, что происходило на кортах. В голове пульсировала лишь одна фраза Атобе: “Да, всё”. В ту минуту Рёме казалось, что что-то очень поменялось. Как бы ни хотелось, но отвести свой взгляд от Кейго он был не в состоянии. Всё очарование момента было испорчено Ошитари – он вклинился между ними, привлекая внимание покашливанием. – Вы только не начните спариваться здесь и сейчас, – Юуши покосился сначала на одного, а затем и на второго, замечая, что Атобе зол, а Рёма до карйности смущён. – Рёма, ладно ещё этот извращенец, но ты-то! – Семпай, а я что, не могу быть извращенцем? – Вообще-то, я пытался воззвать к голосу твоего разума, но, кажется, уже поздно. Вы двое, вообще, хотя бы, заметили, какую первоклассную игру демонстрирует Шишидо?! – Ну, – Атобе усмехнулся, – Рё ведёт. – Ценное замечание, Атобе, прямо… что с твоим лицом? – Ошитари внимательно посмотрел на друга, который наблюдал за тем, как Кабаджи занял позицию за спиной Эчизена. – Кабаджи? – Сейгаку смотрят. Мне это не нравится. Рёма перевёл ошалелый взгляд на Мунехиро, который, не отвлекаясь, продолжал смотреть матч, а следом, вместе с Юуши и Кейго скосил глаза на сейгаковцев, восседающих на трибунах в ожидании. – Прямо гипнотизируют. – Гейм и матч, Шишидо – 6:3! – Кажется, мы просмотрели всё самое интересное, – три взгляда снова обратились в сторону Кабажди. – Я не просмотрел. – Исчерпывающе. – Шишидо-семпай, ты крут! – Рёма поднял вверх большой палец и лучезарно улыбнулся. – Эчизен, у тебя разве были сомнения? – Рё пожал руку находящегося в какой-то прострации Ягю, и с улыбкой, ни на йоту по лучезарности не уступающей Рёминой, направился к своей команде. – Кажется, наш капитан доволен? – Ну, можно сказать и так. Но все могли сыграть лучше, – Атобе не мог просто похвалить, ему обязательно надо было сказать что-то, что смотивирует команду на упорные тренировки. Хётэйцы переглянулись и засмеялись. Всё-таки, их капитан просто нечто. – Атобе, – гул голосов стих и все обернулись к дружелюбно улыбающемуся Юкимуре и хмурому Санаде. – Спасибо за игру. Вы стали ещё сильнее. Сдается мне, нашу команду ждут большие проблемы на турнире, если мы встретимся с вами. – Спасибо за игру. Мы становимся сильнее благодаря сильным соперникам, – Кейго пожал протянутую капитаном Риккайдай руку и кивнул Санаде. – Вы останетесь на нашу с Сейгаку игру? – Конечно. Я непременно буду болеть за вас, – Атобе хохотнул. – А я за Сейгаку, – Эчизен снова смог удивить своего капитана. Тот обернулся и вопросительно посмотрел на него. – А что? Должны же у меня быть хоть небольшие разногласия с моим капитаном? – Не должны. Но, если тебе так хочется, Рёма… – Кейго подмигнул парню и стукнул костяшками пальцев по козырьку его кепки, замечая, как на лице Эчизена расплывается хитрая улыбка. Он ждал, что вот сейчас Рёма ответит ему в тон, но тот сказал напутственное слово Сейгаку, лишив Атобе маленькой радости. – Семпаи, надеюсь на вас. Даже, если кто-то из сейгаковцев искал, в сказанном Рёмой, сарказм, то найти не мог, потому что парень был серьёзен. И это сбивало теннисистов академии Сейшун с толку. А Эчизен всего лишь хотел остаться с ними в хороших отношениях. После ухода из Сейгаку он много думал. О том, как поступил и почему именно так он поступил. Он чуть не проиграл самому себе, но у Вселенной на него были другие планы. Его же импульсивность и обманные чувства помогли найти то, что истинно важно. Лжелюбовь к Тэзуке, горечь от того, что тот встречается с тенсаем Фуджи… на поверку, это оказалось таким бредом. Но только благодаря этому он нашёл место, где ему комфортно на все двести процентов – эту цифру Инуи может смело записывать в свою тетрадь. Эти чёртовы брюки в клетку и серо-белая форма теннисного клуба, этот более ранний подъём… да и фраза Старика, когда он видел скитания – уйти из Сейгаку или не уйти? Вот в чём вопрос! – своего опечаленного сына: “Даже, если ты подходишь, это не значит, что ты на своем месте”. Всё это стало настолько родным, что он начал забывать, каково это, быть учащимся другой школы. Фуджи, стоя по левую руку Тэзуки, бросал на Эчизена мимолетные взгляды, буквально на секунды отвлекаясь от корта, где Кайдо и Момоширо уверенно разбивали Джакала и Бунту. Сначала умиротворенность и какой-то внутренний восторг Рёмы его настораживали, но беспокойство отступало, хоть он сам не понимал, почему. – Щьюске, неужели ты только заметил, что Эчизен на меня не претендует и я всецело в твоём распоряжении? – Тэзука едва заметно улыбался, глядя на своего возлюбленного тенсая. – Я привык перепроверять всё. Даже то, что видят мои глаза, Мицу, – именно так оно и было. Фуджи привык к такому образу жизни, может, это в какой-то степени было занудством с его стороны, но оно имело место быть. – 7:5! Гейм и матч Сейгаку! – победа в этой игре не принесла Момоширо и Кайдо удовлетворения. Она на автомате пожали соперникам руки и молча пошли к команде. Тэзука смотрел на такое состояние своих игроков и хмурился. – Сыграешь со мной парные? – этот вопрос капитана произвёл на Фуджи впечатление. – Тэзука? – Я серьёзен. И в этой игре я хочу поставить на кон всё. – Всё? О чём ты? – Узнаешь, если согласишься. Ну, так что? – он продолжал выжидательно смотреть на Щьюске, всем своим видом говоря ему: “Доверься мне”. – Ты же знаешь, что я тебе всегда скажу да. Тэзука кивнул и повернулся в сторону Риккайдай. – Юкимура, я хочу предложить кое-что. Все обратились в слух. – Я слушаю, Тэзука, – Сэйичи улыбался, уже предполагая, что хочет сказать капитан Сэйгаку. – Я предлагаю сейчас сыграть парные: Я и Фуджи, против тебя и Санады. Исход этого матча решит исход всей игры, – по кортам пошли шепотки. Сейгаковцы, хоть и верили в капитана и тенсая, но были против такого расклада, пусть и молчали, не вмешиваясь в разговор двух капитанов. – У меня есть встречное предложение, – улыбка Юкимуры стала шире и не обещала ничего хорошего. – Я согласен. – Но, ведь, ты его даже не выслушал, – Каминоку-сан тихонько засмеялся. – Я не сомневаюсь в твоём провидческом даре и раз ты уже согласился, то наша маленькая сделка состоится, но я, всё же озвучу – игроки наших команд имеют полное право знать о сделке, – он совсем ненадолго замолчал, только, чтобы дождаться от Тэзуки утвердительного кивка. – Проигравшая, по итогам этой игры, а, значит, и всего матча, команда, добровольно отказывается от участия в национальных. Сейгаковцы и риккайдайцы смотрели друг на друга с ужасом в глазах, потому что понимали – от этой игры зависит всё. А результат, может быть какой угодно, ибо игроки, которые вступят в бой, не уступают друг другу ни на йоту. Атобе и Эчизен, сидя на трибунах, нахмурились, остальные же хётэйцы присвистнули и посетовали на отсутствие поп-корна. – Какого чёрта они вытворяют? – Атобе ещё только думал, как сформулировать вопрос своим извечным соперникам, как сбоку от него раздался голос. – Вы серьёзно решили так определить, кому место на этих национальных? Прямо вот сейчас? На товарищеском матче? – Эчизен презрительно скривился. – Рёма-кун? – Юкимуре не особенно понравилось вмешательство хётэйца. – Эчизен, – Тэзука, кажется, забыл, что Эчизен больше не игрок его команды, и попытался урезонить своим пылающим взглядом. – А ты, какого хрена вытворяешь, Рёма? – Атобе же бухтел просто из вредности. – Выставляете себя слабаками, – все знали, насколько Эчизен может быть дерзок, но такого от него никто не ожидал. Между тем, он поднялся и закинул сумку на плечо. Удивительно, а, может, и не очень, но так же поступила вся команда Хётэй. – Чтобы потешить своё капитанское самолюбие, вы хотите лишить сильнейших игроков возможности участвовать на главных для них соревнованиях? А вы спросили у Кайдо-семпая, хочет ли он, чтобы его участие в национальных зависело от того, как вы сыграете, Тэзука-семпай? А мнение Кавамуры-семпая, Кикумару-семпая, Ойши-семпая, Момоширо-семпая, Инуи-семпая? Про Фуджи-семпая я даже не говорю, потому что у него нет выхода, он не может отказать своему… капитану. Почему вы позволяете себе настолько эгоистичные выпады? Вы не имеете на это права! – сейгаковцы смотрели на Эчизена с благодарностью. – А Риккайдай? Неужели вы считаете, что в случае поражения своего капитана, будете недостойны национальных? Вы, те, кто три года подряд становились лучшими! – риккайдайцы смотрели себе под ноги, не решаясь поднять глаза ни на Эчизена, ни на капитана. Да. Всё именно так, как сказал, Эчизен, они смирились с тем, что решения по команде принимает Юкимура. – Эчизен, ты говоришь об эгоизме. Но ты сам поступил эгоистично, когда ушёл из команды, – Тэзука сузил глаза и внимательно посмотрел на бывшего сокомандника. – А чем заключался мой эгоизм? Я ушёл из команды, где каждый из игроков показывает такое мастерство, что многие могут только позавидовать. Все в Сейгаку играли до моего прихода и после моего ухода продолжают играть безукоризненно. Я не решал судьбу команды. Я решал свою судьбу. А вы, Тэзука-бучо, – эта фраза была сказана с такой интонацией, что стоящий рядом с Рёмой Атобе прыснул в кулак, но быстро собрался, – уничтожаете мечты и надежды своих товарищей. Эчизен повернулся и пошёл на выход. Он, вместе с остальными хётэйцами, уже спустился с трибун и был готов покинуть пределы корта, как его остановил негромкий вопрос Фуджи. – Рёма-кун, всё-таки, почему же ты ушёл? Он даже не обернулся, просто крикнул в ответ: – Ты же прекрасно знаешь, Фуджи-семпай, это просто тупая ревность! Которая, кстати, помогла мне многое понять и найти. – Мне кажется, что тренировочный матч между Сейгаку и Риккайдай можно считать законченным? – Нио весело смотрел на угрюмо молчавших игроков обеих команд. – Или всё ещё хотите решать, кто идёт на национальные? – Тренировочный матч ещё не закончен, – Юкимура фыркнул на слова Масахару и посмотрел на Тэзуку. Тот только едва заметно кивнул. – Придурки, – хохотнув, Нио взял в руки ракетку и легко, пружинистым движением, поднялся со скамьи: – Пури. Все хётэйцы разошлись по домам и только Кейго и Рёма неспешно шли по улице, думая, каждый о своём. Первым не выдержал Атобе. В последнее время он стал замечать за собой, что очень часто в присутствии Эчизена, его терпению стремительно приходит конец. – Рёма? – А? – парень словно только проснулся, огляделся с непониманием того, где находится и перевел взгляд на Атобе. – Бучо? – А кого ты хотел увидеть? – Тебя и хотел, – поняв через мгновение, как двусмысленно прозвучала эта фраза, он покраснел. – В смысле, увидеть хотел… – Да я всё понял, не оправдывайся, – вновь минутное молчание, к тому же очень неловкое, и очередной вопрос Кейго: – Что ты имел в виду, когда говорил, что ушёл из Сейгаку из-за ревности? – Аа… да так, думал, что люблю Тэзуку, а потому ревновал его к Фуджи. – Ревновал, любил… говоришь в прошедшем времени. Что-то изменилось? – Да. – Не расскажешь, что именно изменилось? Рёма замер как вкопанный чуть впереди Атобе, стоя к нему спиной. Ему потребовалось совсем немного времени для одного шага, который изменит всё. Он обернулся и без тени смущения, приближаясь к своему капитану, заявил: – Я не только рассказать могу, но и показать. Пока Кейго думал, что сказать, Эчизен ухватился за его майку и притянул к себе. Он хотел лишь на мгновение прижаться к губам, но попал в капкан – от Атобе Кейго никто убежать или элементарно отодвинуться не может. Тот сразу прижал к себе стройное мальчишеское тело и застонал, захватывая губы Рёмы своими губами. Проходящие мимо люди оборачивались, кто-то смотрел осуждающе, кто-то улыбался, но этим двоим было абсолютно наплевать на все эмоции, демонстрируемые прохожими. Огромного труда Кейго стоило оторваться от губ Рёмы, к которым так хотелось прикоснуться уже давно, но страх спугнуть парня останавливал. – Рёма… – Атобе смотрел на тяжелодышащего парня с покрасневшими от поцелуя губами и не мог отвести взгляд. Тот облизнулся, улыбнулся, но почти тут же нахмурился, открывая глаза. – Придурок. От такого заявления Кейго выпустил Эчизена из своих рук, и обалдело поинтересовался: – Я придурок? – Конечно, ты. Не я же. – С какого ж… – С такого. Я хотел мимолетным поцелуем тебе… а ты… зараза. Я что теперь должен делать с ЭТИМ?! – пока Атобе формулировал в своей голове ответ Эчизену, тот вывалил на него такой шквал информации, что впору растеряться. Атобе и растерялся. Правда, совсем чуть-чуть. А потому нахмурился, но проследил за взглядом Рёмы. Ниже пояса у Эчизена наметился бунт не хуже, чем у него самого. Кейго хищно улыбнулся, чем вызвал у него приступ негодования. – Скалится он тут… значит, ты капитан, а потому возьми на себя ответственность и придумай, как… куда ты меня тащишь?! А тащил его Атобе в густые кусты парка, где они прогуливались. За широкими, плотными ветвями с дорожки аллеи ничего нельзя было увидеть. Разве только услышать. Но, хоть Кейго и хотел в полной мере насладиться криками и стонами Рёмы, втрахать его в сочную траву хотелось здесь и сейчас, да и организм требовал, а потому он, оглаживая бока парня под тонкой футболкой, раздумывал, как и чем сдержать его сладкий голос. – Да хватит уже думать! Сколько можно-то, а?! Меня точно никто не услышит, – Рёма шипел, подаваясь вперед за такой невесомой, но требовательной лаской, задирая на своём капитане форму. – Займись уже делом, Обезьяний Король! – Ооо… ну, раз моя самая драгоценная обезьянка настаивает… Прижав Эчизена голой спиной к шершавому стволу дерева, Атобе впился в его губы, как Дракула в шею своей очередной жертвы. Не прерывая поцелуя, он опустил правую руку Рёме в штаны и сжал его член, левой стягивая остатки его одежды вниз. Эчизен протяжно застонал прямо в поцелуй и стиснул свои руки до побелевших костяшек на плечах капитана. Атобе дрочил ему так, что тот готов был кончить после пары движений руки, но кто бы ему позволил. С ним играли как с марионеткой, то ослабляя хватку, то, наоборот, увеличивая темп. Рёма старался двигаться вместе с рукой, но ровно до тех пор, пока Кейго не принялся разрабатывать его анус своими тонкими музыкальными пальцами, перепачканными его же, Рёминой, спермой. Уже некоторое время Эчизен попросту скулил в плечо капитана, царапая кожу на спине, где только мог дотянуться, а когда добавлялся ещё один палец, он сильнее стискивал руки на плечах Атобе, лишь бы сильно не сжиматься сзади, чтобы не сломать драгоценному Королю пальцы. – Пожалуйста… Когда Эчизен посмотрел на него глазами, полными слёз, такой раскрасневшийся и тяжело дышащий, Атобе резко надавил на простату и сжал в руке его член. Распахнув глаза, Эчизен вцепился зубами в плечо Кейго, чтобы не закричать и кончил, мелко сотрясаясь в судорогах. – Шшш… чёрт… ты прокусил мне плечо, Рёма, – он смеялся, прижимая к себе Эчизена. Тот что-то блаженно промурлыкал, слизывая капли крови, с места укуса. Бедром он задел, чуть ли не стальной, стояк Атобе и тот поморщился и повторно зашипел. Решение в темную голову пришло мгновенно. Не говоря ничего, он сполз на колени, попутно царапая пресс капитана ногтями, и стянул с него штаны вместе с трусами, являя своему взору идеальный – как ему показалось с первого взгляда ещё в душевой раздевалки Хётэя – член. – Рёма, не надо… Атобе хотел сказать ещё что-то, но захлебнулся своими же словами, потому что Рёма уже начал доставлять ему удовольствие. Ну, по крайней мере, Рёме так казалось, что он доставляет Кейго удовольствие. Приоткрыв глаза и взглянув снизу вверх, он понял, что не ошибся в своих прогнозах – доставляет. Он не знал, как делать минет, но очень старался – лизал, покусывал, сосал – когда Атобе положил свою руку на его голову, направляя, подталкивая, Эчизен уверился в том, что капитану, ну, очень приятно и решил ускорить темп. Но уж точно он не ожидал, что, делая минет Атобе он возбудится снова. Это заметил не только он сам. – Мм… ты возбудился только от того, что отсасываешь мне? – Рёма вроде что-то и сказал, но поскольку пытался ответить, не отрываясь от своего интересного занятия, получилось очень невнятно. Атобе наклонился, ухватил его под руки, заставляя с громким пошлым звуком выпустить изо рта член. – Сейчас будет кое-что поинтереснее. Ты, кажется, уже готов. – Проверь, бучо, – Эчизен вывернулся из хватки и встал коленями на свою форму, приподнимая зад, словно приглашая. – Не могу тебе отказать… Атобе вошел сразу, благо Рёму он разработал, выбивая из него глухой стон. Не двигаясь внутри горячего, дрожащего тела, он массировал поясницу парня, давая привыкнуть к новым ощущениям. Но стоило только Рёме дёрнуться назад, призывая двигаться, у Атобе сорвало крышу. Он трахал его так, будто пытался врасти в него всем телом. Как Рёма и обещал, крики он сдерживал. Почти все. Где-то через час бешеной сексуальной гонки, Эчизен, уже одеваясь, осмотрелся и хохотнул. – Надо же, это те же самые кусты, где я снимал напряжение, когда увидел твой стоящий, как изваяние, член, в душевой нашей раздевалки. – Значит, всё-таки, это была не моя сексуальная фантазия… – Глядя на тебя обнаженного даже импотент кончит. Атобе осторожно приблизился к веткам, чтобы выйти, как услышал голос Ошитари: – Выходите, никто не смотрит. – И что ты здесь делаешь? – Вот уже больше часа слушаю, как вы трахаетесь. Придурки, нельзя было дотерпеть до дома? Столько народу в парке… – И где этот народ? – Атобе и Рёма огляделись, но кроме себя и Ошитари никого не увидели. – Их разогнал Кабаджи. Сначала Эчизен и Кейго тихо хихикнули, но через мгновение смеялись в голос, не отпуская руки друг друга. Ошитари смотрел на это всё с печатью обреченности на лице, а после, махнул на них рукой и направился к выходу из парка. – Я ж говорю – придурки.