***
— Сука! Как же болит голова. — Рарити встала после того, как вырубилась от непонятного удара. — Эти шавки и впрямь думали, что могут трогать одну из элементов дисгармонии и спокойно уйти? Да и еще когда тут кругом разгуливает королевская стража? Ох, ну ты и идиотка. Теперь вас наверняка дерут во все щели, а ведь ты могла спастись сестренка. Впрочем, сама виновата. Рарити с ненавистью в глазах, вышла из порога дома, но почувствовала какую-ту страшную ауру. Она как едкий запах, глубоко впечаталась в подкорку, и парализовала тело. Невиданное, давно забытое чувство безнадежности вспыхнуло в голове, как только она попыталась осознать, что происходит. — Почему… — Сглотнув, начала она. — Почему у меня такое ощущение, что если я выйду, то меня будет ждать неминуемая смерть? На выходе светил обычный лунный свет, но будто бы всей душей было понятно, что это означало быструю гибель. На улице чувствовались тяжелые дыхания Преисподней. Врата ада медленно открывались наружу. Рарити набралась смелости поднять голову и осторожно взглянуть на причину своего беспокойства в окне. Приблизившись, она заметила как жалкие жеребята о чем-то беседуют. На внутренние вопросы, почему нет ни единого стража, последовал вполне сносный ответ… В виде вялотекучей жидкости. Бардовая, почти спекшаяся кровь текла с той кучи кишок, которые вылезали из сломанной пополам трахеи. Редкое биение его сердца, укутанное в петлю из желудка, чуть поднимало эту кашу вверх, чтобы затем вновь опуститься, запутавшись в своеобразной веревке. Влажные щеки, перемешанные со срыгнувшей полупереваренной пищей, стали дряблыми, а веки чуть приподнялись из-за выпучившихся синих глаз. Некоторые проблески белых костей позвоночника остро выпирали наружу, но тут же смазывались редко фонтанирующей кровью. Одиночные особи прилетевших мух довольно потирали лапки в предвкушении от изобилия пищи. Шайнинг Армор был сломан пополам. Совершенно невинно и даже странно выглядели остатки его стражи. Они мирно лежали на грязной земле, не шевелясь. Но даже так, даже при таких обстоятельствах Рарити не питала надежд на то, что они могут быть живыми. Она и предположить не могла, кто мог быть настолько сильным, чтобы разгромить элитный отряд, причем не оставив не единой капли крови на последних. И наконец пройдясь до конца, к горлу приступил легкий ком, когда глаз зацепился за нечто… Она поняла причину беспокойства. Темный окрас загадочного единорога переплетался со угловатыми шрамами поперек глаз, идущих книзу. Малиновый блеск глаз наверняка понравился бы ей, если бы не острое и мрачное расположение прищуренных бровей, придающих им довольно зловещий и пугающий вид. Пропорциональная, вытянутая и подтянутая фигура, которую хотят иметь все жеребцы, и о которой тайно вожделеют кобылки, а о длинной тянущей фиолетовой мантии, качеству которого позавидовали бы лучшие ателье Эквестрии, и говорить не хочется. Да, даже Рарити очень сильно оценила мастерство стиля. Весь его вид мог стать прекрасным эталоном мужественности и красоты. Самые великолепные наложники Принцесс блекнут по сравнению с его красотой, они наверняка бы сразу же схватили его в гарем и заставили удовлетворять, до самой смерти, если бы не одно но. Невидимая, внушающая ужас, мучительная аура с головы до пяток пронзила Рарити, всеми немыслимыми сигналами крича: Беги! Ощущение превосходства, умеренного снисхождения, проскальзывающее в этом пони, тяжелым грузом давило на нее, не давая и шанса попытаться атаковать или нанести вред. Если она побежит на него, то ей конец. Внутреннее беспокойное ощущение, подсознательно диктовавшее ей правильные установки и никогда не подводившее, пуще прежнего разошлось и не могло остановиться. Его уровень не меньше 70, а может даже 80. Я даже не знаю, что случится, если Твайлайт посмеет бросить ему вызов. Хотя если даже я, не особо одаренная в магии смогла распознать нещадную мощь этого пони, то Твайлайт и подавно. Такое ощущение безнадежности и беспомощности возникало, когда Найтмер Мун и Селестия стояли в тронном зале, вкидывая отрешенный взгляд своим слугам. Разумеется, этот пони явно не сравнится с ними, но даже с такой силой он умудрился одолеть Шайнинга… Нельзя оставлять это просто так! — Бежать. Предупредить Принцесс и всем вместе двинуться, чтобы одолеть и подчинить его. Такой экземпляр не должен погибнуть, принцессы перепрограммируют его. А когда он станет послушной собачкой, тогда… — Рарити возбужденно замяукала. — Мы можем сделать с ним все, что угодно.***
Быстрыми шагами, прошмыгивая через обходные тропы, подальше о города, мы двигались южнее. — Момонга-сама, а откуда вы? — Из недалека, из очень маленькой деревни. — сухо ответил я. — Наверняка вы очень сильный и известный маг. — восхищенно балаболила Свити Белль. Жеребята чуть ли не вприпрыжку ходили рядом со мной. Казалось, что то убийство произвело на них такое несгладимое впечатление, что я стал для них кумиром. И это очень крипово. Если малолетние дети считают богом того, кто на глазах уничтожил сородичей, то становится немного не по себе. Еще одна причина свалить отсюда, и как можно скорее. — Нет, я особо не светился, так что вы навряд ли найдете пони, который слышал чего-либо. Хотя бы детская любознательность пони схожа с природной заинтересованностью человеческих детей. Им тоже хочется узнать больше о мире, и это здорово. Но не тогда, когда этим объектом исследования являюсь я. Постоянно следить за тем, что говорить, оценивать ситуацию и следить за реакцией жеребят, чтобы не выдать ничего лишнего. И обычная светская беседа превратилась в жесткую психологическую игру, целью которой является усыпить их бдительность, чтобы они не замечали потока вранья, льющего со рта. Все же на ходу придумывать легенду своего происхождения, пускай и вполне клишированного — забирало много сил. Даже не знаю, что было бы, если не успокаивающая аура, которая гасит излишние выплески эмоций. Без нее, я бы все время паниковал и неразборчиво мямлил. — Момонга-сама, мы пришли. В начале леса, где всюду произрастают березы, одиноко стоял почти на середине одной из них деревянный миниатюрный домик. Он был замаскирован густой природной лиственной растительностью соседних деревьев, и если бы Свити Белль не обратила на это внимание, то я бы проморгал его. Должен отдать должное — они хорошо скрыли его от посторонних. Лестницы, ведущей наверх не оказалось, и забираться пришлось по выступам на ветках. Жеребята автоматически поднимались, точно зная от чего отталкиваться, чтобы быстро забраться. Ну, а я чем хуже? Ловко поднимаясь с глубоких бороздов, я легко цеплялся за покачивающиеся ветви, запрыгнув в домик через распахнувшееся окно. Приземлившись на пол, состоявший из круглых деревянных бревен, я удивился просторности дома. Три спальных мешка ютились в углу, пока по бокам на стенах красовались книжные полки. Посередине стоял импровизированный столик, в котором было раскинуто множество бумажек. А под ним сияла амуниция. Да, еще какая! Части брони, видимо, они были разобраны. Тут тебе и стальные подковы, грудные и защищающие спину, прикрывающие лоб спереди и поперек идущие. Даже на секунду мне захотелось остаться и пожить тут немного. Если бы не засохшие капли крови на амуниции. Это и вернуло меня из грез обратно в суровую реальность. Кто знает, откуда они ее взяли? Судя по тому, что убийства у них в порядке вещей, то не удивлюсь, если жеребята проломили череп зевающему или заблудившемуся патрульному. А тело сожгли. Одна эта мысль бросает в дрожь. — Ой, простите нас, Момонга-сама! У нас только три кровати. Мы и предположить не могли, что кто-то придет к нам в гости! — виновато опустила голову Свити Белль. — Ничего страшного. Я могу спать и на полу. — Вы ведь можете замерзнуть! Пол по ночам очень холодный! — с явным соображением безопасности заметила она. — Свити Белль, ты и вправду думаешь, что я могу подхватить простуду? Она замешкалась. А ведь и вправду — не может такой пони, как Момонга, слечь с температурой от гриппа. И о чем я только думала? Сняв промокшие от пота комбинезоны, искательницы умыли мордочки водой из бадьи. — А почему вы зовете себя искательницами? — Раньше у наших друзей были отличительные знаки отличия. Практически все получили их, кроме нас. Они смогли найти таланты — кто-то умел печь, другой хорошо играть на барабанах. У вас ведь тоже есть знак отличия, и наверное, он связан с вашими способностями к магии. Черт! Точно, у Армора и тех стражников тоже были странные символы на крупе! Их все получают? Хорошо, что у меня есть мантия, иначе бы они задали весьма не удобные вопросы… — Мы хотели найти их! Для этого мы и основали свой клуб искателей знаков отличия, и все желающие могли бы вступить в него, чтобы всем вместе найти предназначение, уготованное судьбой! — с некоторой грустью Свити Белль произнесла последние слова. — Ясно. — Невооруженным глазом видно, что им болезненно вспоминать прошлый опыт, поэтому не буду давить на рану, и просто отвлекусь на другие темы. Несложно догадаться, что дальше, скорее всего, и началась эта вакханалия. — Ой, Момонга-сама, вы наверное, проголодались? — не успев ничего ответить, я заметил как она мчалась на всех порах, что рыская в сумке. Достав шоколадный батончик, она аккуратно протянула его ко мне. Жеребята с упованием наблюдали за тем, что я сделаю далее. Черт возьми! Если я сейчас откушу его, то еда просто вытечет наружу. Все же моя иллюзия хоть и хороша, но как никак это всего лишь обычная смена внешности. Органов к телу не завезли, к сожалению. — В нашей деревне есть обычай — не есть после сражения, поэтому извини, Свити. — протянув копыта, я обхватил ими копытце Свити Белль. Они с грустью вздохнули. — Никогда не давай незнакомцам последнее! Я же вижу с какой тоской ты смотришь на него! Тебе ведь не хочется этого делать, так? — Как… как ты узнал? Может, вы и пони, но остаетесь детьми, как никак. — Я крайне сомневаюсь, что шоколад теперь у вас в избытке. Поэтому не нужно вести себя так и отдавать самое ценное, что у тебя есть. — Момонга вытянул копыта вперед, обхватил ее полностью и обнял. Такого никто не ожидал и слезы радости сами потекли рекой. Свити Белль не выдержала и тоже обняла меня. Скуталу и Эппл Блум всплакнули и присоединились к объятиям. Момонга, все-таки ты хорош! — Точно! У меня кое-что спрятано в тайнике! Я скоро вернусь! Подождите немного, Момонга-сама!