Кристалл души

На подходе к дому, Дрим и Ника остановились, глядя на виридионовое в сумерках поле, частично залитое золотым закатным солнцем, превращая это место в словно половинки совершенно разного времени суток. Там вдалеке, на солнечной его части, виднеется силуэт в длинном шарфе. Его треплет ветер, играясь, перебирая его потоками подобно тому, как делал с цветками лаванды, расцветившей темную зелень травы каплями индиго. И только в янтарных лучах предзакатного солнца, её цвет напоминал Нике оттенок его глаз, когда он смотрел на нее зрачками в форме душ. Они мигали в потоке других форм и цветов, что сменялись бесконтрольно и быстро теперь, заставляя голову едва ли не идти кругом. Но преодолевая желание отвести взгляд, вглядываясь в попытке уловить эмоции не по форме и цвету, но по самому выражению взгляда, шатенка ловила иногда сердца, подобные тем, что зажигала розовая краска. Только в этот раз цвет отличался. Он был теплее. Интересно, если от теплоты его чувств зависит оттенок, то какого будет любовь? — Иди. — Тихо говорит Дрим, подталкивая Нику в спину, осторожно надавив между лопаток ладонью, получая вопросительный взгляд через плечо. — Я думаю, он уже успокоился. Просто побудьте рядом. К тому же, тебе нужно солнце. — Усмехнувшись по-доброму на растерянность подруги, Страж жмурится, словно довольный кот и, убедившись, что она пошла к Инку, проводит взглядом до кромки леса, сам возвращаясь в дом. Было странно. Ника не знала, что именно, но чувство такое, словно она не в реальности сейчас. Это не похоже на сон, слишком реальным оказался ветер, что ударил по лицу прохладой близкого озера, стоило выйти на поляну. Запах лаванды, влажной травы и конца лета, которое все ещё грело теплом своего солнца. Предзакатного солнца, что освещало ярко едва заметную тропинку под ногами, вытоптанную немногочисленными гостями и жителем этого мира. Под ногами хрустели веточки и шуршала трава, а шарф за спиной виднелся сбоку ярким синим пятном. И Инк впереди, залитый янтарными лучами, подняв немного голову, едва заметно, умиротворенно улыбался с закрытыми глазами. Красивый... Ника шумно выдыхает, понимая – вот оно. Вот, что казалось странным и нереальным. Момент и этот мир в нем. Всё слишком похоже на фильм. Идеальный кадр, такой, какие вдохновляют на что-то: рисовать, писать, создавать. Не сидеть на месте и двигаться, делая свое окружение чуть более похожим на кино в его идеальных мелочах, что нам показывают. Только это не было фильмом и вслед за пониманием, что именно казалось странным, пришло и осознание почему все таким было. Помощником в этом стало солнце, которое согрело тело девушки, напитало собой, позволяя кристаллам стать чувствительными ко всему, разбивая хоть немного эту эфемерную сказочность. Словно стекла очков со встроенным фильтром, но это отнюдь не было разочаровывающим. Ника заулыбалась. Теперь она чувствует холод ногами, от того, что трава слишком сырая, особенно у озера, где они остановились. То, насколько на самом деле здесь холодный ветер, отчего шатенка кутается сильнее в шарф и он... тоже холодный и, увы, не спешит согреваться о её нечеловеческое тело. И Инк. Тоже уже не кажется таким как раньше, словно сошедшим с картины. Оборачивается и его умиротворенное лицо тут же показывает всю растерянность, что чувствует монстр, а глаза за секунду сменяют с десяток символов и цветов, словно в поиске подходящих. Останавливаются на фиолетовых спиралях, олицетворяющих вину или стыд, а может и все разом. Теперь нельзя по цвету точно сказать, что он чувствует, но было ясно наверняка – художник запутался. — Тебе не стоит делать поспешных выводов и говорить исходя из них, Инк. — Скелет отводит взгляд, хмурясь, но все же разворачивается лицом, перестав смотреть на подругу через плечо. В его руках букет больших подсолнухов, а поднятый на Нику взгляд, совершенно по-детски обиженный. — Так и знал, что ты в первую очередь заговоришь о нем. — Бурчит художник, протягивая удивленной шатенке букет, чем сокращает между ними расстояние, а Ника, растерянно моргнув, принимает нежданный подарок. Прижимает к груди, чтобы не выронить, ведь удержать такой огромный одной рукой невозможно и с удовольствием втягивает запах, улыбаясь и посмеиваясь с фырком. Инк будто знал, что подсолнухи вселяют в ее душу уют и тепло. Они пахнут солнцем и росой. Домом из прошлого. — Думаю, мы теперь невольно будем знать слишком многое друг о друге сильно заранее. И я понимаю, что вся эта ситуация с краской тебе не менее неприятна. Понимаю злость. Но некоторые твои слова Блуберри, — Ника специально выделяет имя друга, которое не произнёс художник, недовольно фыркнув местоимение вместо этого. — Были слишком жестокими, Инк. К тому же, не все правда, так ведь? — Девушка немного хитро щурится, словно знает наверняка. — Ты о чем? — Снова бурчит, будто обиженный ребёнок, вызывая этим очередной смешок подруги, прячущей эту улыбку в шарф. Инк любит все цвета, но этот оттенок синего на ней, почти ненавидит. — Я о том, что ты пожалел взяв его в команду. Это ведь не правда. — Ника снова хитро стреляет глазками, в которых мерцают мятные искры и одна только мысль о том, что такого же цвета теперь его собственная душа, волнуют Защитника куда больше того монстра о котором они сейчас говорят. — Ага, потому что его выбрал Дрим. — Фыркает Защитник и невольно залипает на обломок руки девушки, рвано вздыхая. Он едва открывает рот, чтобы снова извиниться, как его прерывают: — Не надо, Инк. — Ника отрицательно качает головой, глядя прямо в глаза удивленному монстру. — Как ты...? Ты понимаешь, что я хотел сказать или сделать? Это из-за разделения души? — Инк непонятливо моргает, проводя по грудине рукой, словно снова гладил свой дар. — Мне казалось, это я должна задавать вопросы тебе на этот счет, многовековой Защитник. — Посмеивается девушка, двигаясь с места в сторону солнца, которое медленно, но верно садилось и теперь не освещало лучами требующее подпитки тело, нагнав тень от находящегося леса перед ними леса, заставляя отходить к середине поляны. — Ты меня только что старым назвала? Звучит... не очень приятно, не буду больше, пожалуй, говорить такого Дриму. — Скелет посмеивается, проведя по кляксе на шее ладонью, словно хотел её стереть. И тепло смотрит на подругу, которая смеётся в ответ на его шутку. — Нет, я могу понимать, что ты хочешь сказать или сделать, только если это касается твоего чувства вины передо мной. И то, думаю, это от того, что ты ещё не привык ко всем своим эмоциям и легко транслируешь их мне, и... твое лицо очень тебя выдаёт. — Девушка поднимает взгляд на парня, который на секунду останавливается и моргает пару раз пораженно, после хмурясь. — Ладно, над этим стоит поработать, нехорошо, если все будут знать, что я чувствую, хмм. — Кивает своим же выводам Инк и тянется записать на шарфе нужную информацию, под понимающий взгляд подруги. — Ммм, кстати, — Сконфуженно замялась шатенка, упираясь взглядом в букет в своих руках и делая вид, что её ну очень заинтересовал каждый золотой лепесточек, что сейчас почти светился в лучах солнца. — У тебя проблем не будет из-за того, что душу обрёл? С работой Защитника. — Ника хмурится немного, выдавая то, что она явно взволнованна развитием в которое может свернуть вся ситуация с обретением Инком души, и художник не может не улыбнуться этому. Счастливо и тепло – так приятно ему беспокойство этой девушки за него, что скелет совершенно не уверен, что причиной тому их связь. Ему просто приятно видеть лёгкую, немного растерянную улыбку той, кто обычно очень... легко говорит о том, что думает, не только ему – существу, которого нельзя было обидеть. Но и остальным. И от мысли о том, что Ника не в меньшей мере заботится об остальных, улыбаясь им, душу колет желанием немедленно увести её отсюда. Туда, где они будут одни. Такая знакомая мысль и желание, только... он совершенно не чувствует вместе с тем злости, чувствуя тепло в груди при взгляде в серые глаза, что сейчас больше похожи на малиновые от того, что солнце бликует в кристальных волосах, отражаясь цветом в зеркальных глазах. — Нет, я же связан именно с мирами. Пока жива хотя бы одна альтернатива, я тоже буду жить и воскресать. — Художник улыбается подруге и моргает, жмурясь добродушно, подобно коту, и выглядит это чудно, потому что открывает он глаза взразнобой, да и фигуры в них сменяют одну другую, перетекая из формы в форму. Это наводит на мысль, что именно так теперь меняются его чувства. Плавно, имея промежуточные, смешанные эмоции, а не строгий набор крайностей. — Это радует, но я не только о бессмертии, Инк. А о твоём отношении к мирам... Даже душой тебе нужно будет оставаться беспристрастным в каких-то вопросах и это, мягко говоря, сложно. — Ника улыбается, но улыбка выходит натянутой, неловкой и извиняющейся. Она-то не жалела о совершенном. Но Инк мог быть или позже прийти к другому мнению. Но на такое монстр только задумчиво мычит, а после пожимает плечами, глядя на девушку с улыбкой — Ну и ладно. Ника, давай сбежим куда-нибудь? — Защитник наклоняется ближе, выглядя беззаботным и только ещё больше воодушевляется, со шкодливой улыбкой и доставая из-за спины кисть. — Что? Но Дрим и Блуберри ждут ведь... — Шатенка указывает на дом, скрытый сумерках леса, её освещенного солнцем. В окнах горит тёплый свет и там готовится вкусный ужин, но душа девушки тянется к этому скелету, видя озорство в его взгляде и улыбке, а сам Инк, создав чернильный портал, протягивает руку. Теперь она теплая. Он зовет её с собой, наплевав на дела, какие-то важные темы, что ему ещё предстояло обсудить с Дримом, а центром его взгляда, становится лишь она. И от этого ещё меньше желания сопротивляться спонтанной идее чудного Защитника, который букет подсолнухов отправляет в дом Стража через портал, давая этим другу понять, что они задержатся. Он намерен встретить с Никой ещё один закат, раз она позволила ему, протянув тонкую, куда более хрупкую чем обычно, руку. Инк не тянет девушку только за неё, перехватывая сразу за талию и вместе с подругой на руках, прыгает в чернеющую лужу портала, оставив последние лучи рыжего солнца садиться уже без их внимания. А Ника, закрыв глаза и задержав дыхание перед прыжком в портал, далеко не сразу открывает их, но первое, что накрывает с головой – шелест прибоя. Волны набегают на берег, и единственное, что слышно кроме, это крик чайки вдалеке, а вдох наполняется солью, а после телепортации кружится голова. И если бы Инк не прижимал к себе, то Ника несомненно бы упала, и эта мысль так пугает, что она цепляется пальцами за шарф художника, снова напоминая себе об отсутствии руки попыткой ею схватиться. Хмурится этому, разочарованно вздыхая, но... улыбается. Пахнет так приятно и свежо, а ослабевшее от недостатка ультрафиолета тело, пригревает солнце и, кажется, именно оно возвращает девушке полноту вдоха, стирая скованность в груди и останавливая карусель цветных пятен перед глазами. И только шатенка хотела их открыть, как на лицо ложится ладонь скелета, а мягкий голос звучит у самого уха, заставив душу ёкнуть и замереть, а от тепла выдоха на ушко в животе и вовсе щекочет, перебивая дыхание на прерывистый выдох. — Не открывай пока, хочу показать самый красивый здесь вид. — Парень немного медлит, но берет-таки подругу за локоть, у самого слома руки, обнимая и сжимая и вторую тоже. Надежно держит, чтобы не позволить упасть, позволяя идти самой. И первый же шаг приносит Нике успокоение, ведь под ногами шуршит песок, который абсолютно безопасен для ее нового тела и даже падение не станет фатальным. От этого на душе становится тепло, словно яркое солнце, пробивающееся через закрытые веки, светит прямо на половинку ее жизни. А Инк не может оторвать взгляд от ее лица, по которому гуляют малиновые и рыжеватые блики, отраженные через кристальные пряди цвета бургундского вина. Он чувствует тепло на душе. Радость и умиротворение, пришедшие в тот момент, когда Защитник, потакая своему желанию, увел ее сюда, пряча от всех. Когда она подала ему руку и теперь доверчиво идет рядом, а время, когда она шарахалась от него в страхе кажется просто ночным кошмаром. — Все, можешь смотреть. — Снова мягкий голос очень близко, но сейчас художник явно смотрит перед собой, а от его тембра отвлекает тепло ладони, что соскользнула с обломка руки на талию. Это волнует и заставляет выдохи становиться рваными и резкими от скованности, но не Ника все еще может делать вдох полной грудью, так что она делает это медленно и глубоко, открывая глаза и вот тогда выдох мешается с восхищением. — Вау... — Девушка моргает и трет глаза, вновь сменяя сколотую конечность на целую, но в этот раз совершенно не придает этому значения. Перед ней бескрайний простор розового моря и пляжа с перламутровым белым песком. Чистое безоблачное небо цвета глициний отражается в нежно-розовой воде, которая выглядит так, словно ее кто-то окрасил краской. По гребням волн бегут рыжие блики солнца, которое видно слева вдоль берега, за то по другую руку в небе уже висит диск лиловой луны и кажется, что вы и сами находитесь на планете, что имеет такой необычный цвет, иначе объяснять цвет воды, которая не меняет свой цвет, даже стоит девушке собрать ее в ладони. — Потрясающе, Инк... эта вселенная... интересно, какие же монстры тут живут, если море настолько волшебное? — Ника оборачивается, и за спиной видит широкую линию пляжа, что постепенно сменяется небольшим полем и лесом лазурного цвета. За ним, далеко впереди видно пыльно-фиолетовые горы. — Это похоже на картины, которые рисовали в моем мире, делая что-то привычное таких необычных цветов, отчего пейзажи становились сказочными. — Шатенка говорит тихо, словно боится спугнуть что-то. То ли потрясающую тишину, которую скрашивала музыка моря, то ли сам мир, который был настолько непривычным глазу, что казалось, может растаять в любой момент. — Ммм, я его создал, так то тут никто не живет за исключением животных. Если, конечно не поселился кто-то потерявший свой мир. — Инк немного мнется, отвечая на этот вопрос, словно ему было неловко и стыдно, что он не населил это место живыми созданиями с душой. Ему всегда казалось, что он должен уметь создавать монстров, но подобное было ему неподвластно. — Вот как... Много ты создал таких миров? Это было для чего-то или для тебя это как написать масштабную картину? — Ника все еще оглядывается, делая неспешные шаги по песку, отчего он хрустит под обувью. Шатенка фыркает смешливо, и разувается, зарываясь пальцами – увы не в полном составе – в прогретый песок. — Это сложнее картины и воспринимается иначе, наверное... Сродни чувству, когда кто-то делает нечто очень важное и значимое в своей жизни, связанное с призванием, которое он выбрал. Например, написать лучшую песню. Или, может, выпустить целый альбом? — Художник склоняет голову к плечу, не совсем понимая, какую аналогию провести, для более простого понимания и за этими мыслями сам не замечает как залипает на то, что Ника расстегивает и стягивает с себя теплую жилетку. И он смотрит в ожидании дальнейших действий, но девушка просто стоит глядя на море, а стоит спохватиться, скелет отводит взгляд, вперившись распахнутыми глазами в белый песок. Он сейчас, что... ждал, что она продолжит? Это понимание приносило растерянность и стыд в душу Защитника, заставляя моргать непонятливо, а фигура в глаза перетекать одна в другую, в поисках ответа на вопросы, что в голове плохо формулировались. Кроме одной: Ника не должна узнать чего он ждал. — Инк, ты чего? — Художник вздрагивает от вопроса и бегает взглядом по подруге, пытаясь быстро сообразить, что же ему отвечать. — Аэээ, хочешь, я переодену тебя с помощью Бруми? Тут жарко. Это будет удобней, чем просто переодеваться. — Парень пальцем почесывает кляксу на щеке и улыбается, особенно воодушевленно глядя желтыми разноконечными звездами на шатенку, когда она соглашается. — Есть пожелания? — Инк с готовностью достает кисть из-за спины, веселя таким рвением подругу. — Давай что-то простое, но открытое. Может, майку на бретельках. — Ника оглядывает себя, прикрывая, что именно можно было бы создать из одежды, а от того и не видит как завис художник, вперившись в нее ошалевшим взглядом. Парень и сам того не ожидал, но последние слова, вкупе с совсем недавними ожиданиями, заставляют душу замереть и притихнуть, хотя ранее она издавала тихий гул воодушевления. — Открытое? — Да, мне теперь нужно солнце, Саенс сказал, что так телом будет быстрее восполняться энергия. — Шатенка вытягивает вперед сломанную руку, глядя на то, как в ней тонут солнечные лучи, подсвечивая красный кристалл, отражаются, немного ослепляя, но душа все равно замирает и оседает похолодевшим изнутри комочком магии. Это жутко... — Ника, задержи дыхание. — Инк мягко тянет подругу за рукав, а его голос отвлекает, разом прогоняя шум, что шелестом нарастал в голове, словно навязчивое присутствие паука арт-блока. Девушка послушно вдыхает глубоко и чернила снова покрывают с головы до ног, а когда они спадают, с шуршанием на песке оказывается и прошлая одежда, а в новой так легко дышать, а солнце приятно греет кожу, что Ника улыбается, даже не сразу открывая глаза и видя во что же ее переодел Инк. А скелет ловит момент любуясь девушкой, что стоит перед ним в белом легком платье выше колен с воздушной юбкой низ которой обшит милой кружевной оборкой. — Платье? Почему платье, Инк? — Стоит открыть глаза и осмотреть себя, Ника удивляется, чувствуя неловкость от того, как смотрелся лиф платья на тонких бретельках, особенно теперь, когда без руки и пальца на ноге, девушка чувствует себя не так уверенно и сама не отдавая отчета зачем, прячет сломанную руку за спину, а ногами снова зарывается в песок, перешагнув вещи. Посмеивается, глядя на юбку и смотрит на художника весело и чуть лукаво. — Оборки и кружева, это определенно в твоем вкусе, да? Девочки-куколки. — Шатенка говорит это, а Защитник моргает пораженно, заливаясь светом смущения и отчего-то слова, которые раньше он сказал бы без стыда, теперь кажутся неловкими. — Мне просто кажется, что платья лучше всего смотрятся на девушках. Тебе особенно идет что-то такое легкое. — Инк улыбается, глядя на подругу, которая, кажется, в желании скрыть неловкость, идет вперед, ближе к морю, но совсем неспешно, наслаждаясь каждым шагом в котором ноги тонут в песке. Не обжигающем, но теплом. Улыбается солнцу и морю и скелет задается вопросом, а понимает ли она сама, что купольная внешность – это именно про нее? Аккуратное личико, большие, круглые глаза и кудряшки потрясающего цвета, что раньше, цвета молочного шоколада, что сейчас, бургундского вина, когда солнце гуляет в них малиновыми и гранатовыми бликами, цветными солнечными зайчиками бегая на ее же коже и одежде. Всем, рядом с чем кристальная девушка находится. И душу Инка тянет вниз. Сковывает, но не тяжестью, а восхищением к тому какая она. Как она прекрасно выглядит, как держится в этой ситуации. Что она вообще способна на подобный шаг. Он видит ее улыбку, видит потерянный немного взгляд и то, как неловко она прячет руку, которую никто из них так и не смог собрать и вернуть ей. И уже это толкает душу Инка виной, воспоминаниями о том, как она ныла и болела, в первый день. В моменты шока того, что девушка сделала и во что это вылилось ей. Тогда ему хотелось вырвать душу вместе с тем кусочком, что уцелел в его груди благодаря половинке души истинной и отдать это все ей. Разве он заслужил такое? Великий дар, доверие и жертву. Ведь теперь он, некогда бездушный, имеет душу даже больше, чем она сама. Ей осталась ее половинка, а у него вместе с тем сохранился кусочек своей. Это кажется таким несправедливым и неправильным, что душа сжимается, а скелет мотает головой, отбрасывая эту мысль, ведь это может влиться в пугающий исход о котором их предупреждал доктор. А после Дрим наедине предупредил Инка, что если он допустит хотя бы близко такую ситуацию, что его осколок начнет отторгать половинку подарка Ники, Страж сделает так, чтобы художник не мог думать и чувствовать хоть каплю того, что может причинить ей боль. Того, что может оттолкнуть подаренную душу и сломать ее в блестящую пыль, как то было с душой самого Инка когда-то. "Я не позволю, чтобы заплаченная ей цена была отдана зря" Взгляд Дрима тогда был пугающим, но куда больше мурашек по костям пустило другое. Тоже слова, сказанные хранителем эмоций, с которыми художник полностью согласен. Он должен сам проследить за тем, чтобы этот кусочек души его Истинной был в порядке. Не из-за угроз. А потому что это самый большой дар, какой вообще можно сделать. Она подарила ему себя. Инк открывает глаза и дыхание перебивает на секунду, потому что Ника смотрит прямо на него. Немного взволнованно и держит руку к груди, позволяя художнику быстро догадаться в чем дело, но от этого душа только сильнее дрожит. — Прости, я сделал больно? — Парень подходит ближе, касаясь пальцами ее руки и виновато заглядывая в глаза подруги. Она пожимает губы, качает отрицательно головой и немного хмурится, словно... не знает что сказать. Стоит ли вообще описывать то, что она почувствовала? То, что встревожило ее, но боли действительно не причинило. — Я постараюсь не тревожить тебя, просто... Мх, нам надо о стольком поговорить и кое-что я должен рассказать в первую очередь. Насчет... души. — Инк хмурится, понимая, что он так и не смог придумать ничего, как бы объяснить девушке то, что подобное разделение душ значило для монстров. Это сложно было бы объяснить даже другому монстру, ведь подобное они просто ощущают, когда только появляются. Понимают ценность подобного, а после узнают подробности, например, как название этому. Статусу, который обретают те, кто так сделал. И даже он, только появившись, еще имея полноценную душу, успел почувствовать, что это значит. И никогда за столько столетий он не думал, что сможет не только испытать эту тягу, но и утолить ее. — Инк, мы сейчас слишком устали, ты можешь рассказать мне потом. Подобрать слова, понять, как это объяснить той, кто понятие души обрела совсем недавно. — Ника накрывает его пальцы своими, гладит, рассматривая косточки, словно завороженная, но руку скоро убирает, сжимая в кулак и прижимая к груди и сжимая губы в тонкую полосочку. Кажется неправильным то, что она так касается его. Позволяла касаться себя... за талию или поднять на руки. Ведь из них двоих лишь она сейчас испытывает чувства и от этого тянется к этому скелету, которому с ней комфортно и спокойно лишь от Связи, что есть между ними и теперь влияет на Инка иначе, нежели раньше. Тянет к шатенке, желанием быть всегда рядом. Не желанием владеть и оградить от всего, словно она была одной из альтернатив. Теперь это более нежное чувство, но по-прежнему лишь вина Истинности, а не проявление чувств. — Нет, я... давай я попробую объяснить это. Ведь ты хочешь навестить Ласта, а я хочу, чтобы ты это узнала от меня, а не от него. — Художник хмурится, а Ника смеется, глядя на его лицо, что больше напоминает ребенка, обиженного, что котенок пришел на ручки не к нему, чем многовековое существо, сражающееся за миры. — Хорошо, тогда... Просто расскажи, как знаешь и чувствуешь сам, я спрошу, если что-то будет не понятно. — Девушка улыбается Защитнику и от этого его душа успокаивается и замирает на момент, когда подруга входит в розовое море, наслаждаясь тем, как волны набегают на ноги едва ощутимой прохладой. — Иди сюда? — Ника оборачивается к парню, улыбаясь ему и садится на пудровый песок, вытягивая ноги в море, которое облизывает немного юбку платья, намочив светлую ткань. — Мы чувствуем это сразу, как только появляемся на свете. — Защитник начинает свой рассказ, садясь рядом, обращая на себя заинтересованный взгляд подруги, которой мягко улыбается, укладывая голову на собственные согнутые колени. — Это чувство сложно описать. Но это тяга к чему-то, чего тогда ты еще и сам не осознаешь. Она трансформируется неспешно в желание... стремление даже, найти того, кто будет готов отдать тебе часть души. И принять половину твоей в ответ. — Художник долго молчит, а в глазах перетекают фигуры из одной в другую, явно думая, как продолжить, так что девушка его не торопит, лишь глядя на море перед собой и немного вздрагивая, когда скелет таки продолжает. — Это значит, что один готов не просто принять тебя самого, разделить жизнь и открыть тебе все свои чувства, которые он испытывает и будет испытывать, ведь сильные эмоции отдаются второму. Но и разделить с тобой годы жизни. Соглашаясь на одновременную смерть. Или ее отсутствие, если избраннику предначертана вечность перерождения... — Инк вздыхает, говоря явно о себе, и только сейчас Ника замирает, осознавая, что она не только обрела долгую жизнь, став монстром. Она вообще не умрет до тех пор, пока жив Инк, а значит, пока жива хотя бы одна альтернативная вселенная. И это селит в душе холодок, ведь девушка определенно не хотела жить вечность или хотя бы столько, сколько уже прожили Инк или даже Дрим. У нее не было выбора теперь? Что будет, когда она все-таки умрет? От чего это будет, ведь... она может теперь "стареть" вообще? Столько тревожащих мыслей и вопросов разом нахлынуло на нее, что голова закружилась, а в ушах зашумело и девушке пришлось схватиться за плечо скелета, сидящего рядом, чтобы не упасть. Инк замолкает и сначала непонятливо, на после и вовсе обеспокоенно смотрит на подругу. — Ника? Ты чего? Что не так? — Художник видит ее потерянный взгляд, страх, который блестит в нем на грани того, чтобы собраться кристалликами флуоресцентных слез и у самого перехватывает дыхание, а душа падает ниже, к самым нижним ребрам, теперь едва ли спрятанная клеткой тонких костей и это ощущается стойки чувством беспокойства... Инк пораженно моргает, глядя на подругу, когда приходит мысль понимания того, что... это то, что сейчас чувствует она. Тревога неопределенности. — Ох, прости. Прости, Ника, я- я не думал, что ты не знаешь... — Инк налетает на девушку с объятиями, прижимает к себе, заставив шумно выдохнуть, утыкается в ее волосы, гладит по голове и бесконечно извиняется. — Прости, прости, прости, прости... И каждое словно становится все тише и тише, но не в реальности, а ее голове. Тонет в шуме теплого прибоя, который сменяется шелестом присутствия арт-блока, а после и вовсе становится похожим на ровный белый шум с противным писком ультразвука, что нитью ровного звука, словно леской, режет не слух... а половинку мятной души. "Прости" – это не то, что ей нужно было услышать...