Блуждая в тенях

      Крюк ведал, какая сегодня будет ночь. Он уже ощущал это. И знал, что это может быть опасно для жителей городка. Если возможно, то надо предотвратить неприятности. Поэтому он и затеял патрулирование во избежание проблем. Эмма же ушла куда-то по просьбе одной из фей.       Вечер был обычным, все спешили по своим делам, в трактире у бабушки что-то шумно отмечали. Так было, пока Киллиан не выехал за черту города, где слышались голоса, крики и музыка. Ночь медленно вступала в свои права, холод второй половины осени проникал под куртку. На небе взошла полная луна. Чем ближе он приближался к месту гуляний, тем светлее становилось. Казалось, что сами растения светятся.       Крюк вышел из машины и пошёл в ту сторону. Он не собирался участвовать, лишь хотел убедиться со стороны, что всё нормально. Там на поляне, где всё происходило, царил самый разгар весны, а не поздняя осень. Зеленели растения, распускались цветы. Горели костры и были накрыты столы с невиданными яствами, деревья украшали гирлянды из цветов и листьев. А главное — множество нездешних, иных созданий. Где-то играла свирель и арфа, звуки разливались по округе. Киллиан собирался уйти, как вдруг кто-то его остановил. Это была женщина, высокая и статная, но вместо волос у неё были змеи.       — Кого я вижу. Сам капитан Крюк, — проговорила она. — Давно тебя не было, лет сорок уже.       — Я спал под проклятием Злой Королевы, — пояснил капитан, понимая, что уйти беспричинно не получится. Не может же он оставить давнюю знакомую просто так.       — Да, я слышала о нём. Пошли, тебя тут будут рады видеть. В этот раз людей почти нет. Зато есть сидхе, — с неприязнью заметила Горгона. Не слишком любили этот народ, даже среди волшебных существ.       Вскоре Крюк остался один, вокруг кружились светлячки, а вдоль кустов горели лисьи огни — явный признак присутствия аякаши — указывая дорогу ещё на одну поляну, где действо было гораздо активнее. Джонс ощущал пьянящее чувство магии, почти дикой, отличной от той, что использовали волшебники. Она пронизывала здесь всё, словно окно в другой мир. В то же время всё это вызвало неприятие у него. Долгие века Киллиан провёл в Нетландии, всё время подвергаясь влиянию волшебного острова потеряшек. И ни он, ни его моряки, те, кто жил долго там, не могли выносить подобную атмосферу. Из-за чего не задерживались подолгу на подобных празднествах. Не то чтобы люди не могли тут бывать, просто надо было соблюдать осторожность и не оставаться надолго, если нет покровителя или защитника.       Капитан сделал несколько кругов по поляне, потом пошёл проверить другую на предмет проблем и увидел там Динь, которая нараспев читала стихи, чем вызывала смех у слушателей. Киллиан подошёл поближе послушать. Заодно осмотреться. Тут мелодии были активнее, завлекая в танцы и пляски у огня, слышался смех вперемешку с криками. Над всем этим кружились вихри искр, которые вылетали из огня. В одном из костров была огненная саламандра, а поодаль лежал и отдыхал сфинкс. В воздухе порхали феи из Зачарованного леса. Редкая компания, что и не говори. Но всё это не интересовало его, видевшего это не раз и не два. А вот чувство тревоги нарастало в геометрической прогрессии. Что-то смутное на самом краю сознания.       — Динь, привет. Нет ли тут кого из жителей города?       — Киллиан, здравствуй. Ты не видел Эмму? — спросила фея, подойдя к приятелю. Её не удивило его присутствие здесь.       — Эмму? — Крюк почувствовал леденящую тревогу и нарастающую злость. Он в упор посмотрел на Тинкербелл, и той стало не по себе.       — Я пригласила её сюда. Просила не отходить от меня далеко. Что такое? — Киллиан захотелось хорошенько встряхнуть фею. Неужели она не понимает, что сотворила? Его жена в опасности здесь, среди иных существ. Он лихорадочно начал осматриваться, ища глазами Свон. Но взгляд наталкивался лишь на тех, кто пришёл на празднество.       — А что такого? Ведь ничего страшного не случилось, — удивилась она, не понимая, почему её знакомый так встревожился.       — У неё нет никакого иммунитета, — бросил Крюк и зашагал в сторону толпы. Ему сейчас не до выяснения отношений.       Его тут же закружили в бесконечном танце, не давая опомниться или осмотреться. Джонс пытался выбраться из этой круговерти, но каждый раз что-то мешало. В какой-то момент всё замерло, словно в ожидании чего-то.       Капитан воспользовался этим, ища Спасительницу. Но нашёл Тёмную, которую давно уже никто не видел. В лёгком летящем платье сапфирового цвета и с венком на голове поверх распущенных цвета меди волос, она была босой и в лунном свете казалась олицетворением чего-то столь же неизведанного и столь же опасно прекрасного. Волшебница танцевала в кругу каких-то созданий, судя по всему дриад, и под их ногами стелился вечнозелёный барвинок и распускался фиалковыми цветами. Музыка словно сама вилась среди танцующих, с порывами южного тёплого ветра развевая волосы и одежды, кружа лепестки цветов и искры магии. Их смех и пение дополняли грациозный танец и плавные движения. За ними наблюдали, словно очарованные чем-то неземным. Никому из людей не были доступны ни та лёгкость, ни то изящество, с которыми они двигались в своём кругу.       — Каждый ли день увидишь, как Хранящая Тьму и дриады вместе пляшут под звучание ветра? — Крюк обернулся, но не увидел за спиной никого. Лишь услышал тихие шаги позади.       Ведьма же схватила его за руку и утащила в круг, надевая на голову ему венок из барвинка. Он бы хотел сопротивляться, да не было сил. Его вело в этом движении при помощи музыки и визуальных образов, которые застилали глаза неземными картинами. Капитану казалось, что он всё больше путается в тенях, которые проникали внутрь, исследуя и ворочаясь, но всё это было настолько знакомо и в тоже время настолько необычно. Пусть Джонс и посещал подобные мероприятия не раз, такого ему видеть и ощущать не приходилось. Всё очарование разорвал хищный крик большой серой птицы, которая спикировала к Тёмной, при этом роняя перья. Казалось, что она сейчас нападёт на них. Острыми осколками разбилась атмосфера, разрывая наваждение, срывая его покров с затуманенного разума, острой болью взрываясь в голове Крюка и развеивая видения иных миров. Ощущение реальности ударило по нервам острыми иглами, словно он проснулся от долгого и тяжёлого сна. Ему казалось, что тьма, вдоволь растоптав все эти иллюзии, смеётся и покидает старого друга. В тоже время он почувствовал, что к нему вернулась возможность здраво рассуждать. Они сделали ещё один поворот, когда чародейка наклонилась к нему совсем близко. Её дыхание обожгло ему ухо.       — Ты кое-кого здесь ищешь, — прошептала волшебница, словно сама была опьянена воздействием праздника. — Эти цветы — символ вечной любви, отдай ей и сможешь увести. Если она добровольно их примет, — она резко отстранилась от Киллиана и поймала перо, упавшее на выставленную руку. Ведьма дунула на него, и то закружилось в воздухе. — Иди за ним, оно приведёт тебя к тому, что больше всего желает твоё сердце.       В тот момент Джонс не думал, откуда тут взялась Тёмная, и во что ему обойдётся её помощь. Перо, подхваченное ветром, уносилось всё дальше, и он поспешил за ним. Лишь на краю поляны обернулся и увидел, что птица, клёкот которой привёл его в чувство, села на вытянутую руку колдуньи и позволила гладить себя, ведя себя как ручная. Больше Киллиан не отвлекался, идя прежде незамеченной тропой. Тут тоже водили хороводы и прыгали через костёр, и плели венки из нездешних цветов. Ему предложили присоединиться к трапезе, но он отказался.       Крюк едва не задохнулся, когда увидел Эмму в окружении фей и огоньков. Держась за руки с однохвостой Кицунэ, она прыгнула через костёр, а потом весело и беззаботно рассмеялась. Он ещё не видел её такой безмятежной и радостной. Словно не было тех испытаний и печалей и всё, что тяготило её, исчезло. В белом лёгком платье с вплетёнными в белокурые волосы цветами она казалась особенно красивой, но это была не его любимая. Всё, что делало её Спасительницей — светлое волшебство и жизненный опыт — казалось, покинули ее.       — Эмма. Эмма! — позвал Крюк свою жену, проталкиваясь через толпу, пытаясь добраться до нее как можно скорее. Он чувствовал, что надо спешить. Вскоре Джонс не сможет тут находиться. Даже дышать становилось тяжело.       Волшебница повернула голову к нему, отвлекаясь от того, что ей говорили. В её взгляде ничего не отразилось. Она нахмурилась, пытаясь сбросить дурман, и сжала руку в кулак, впиваясь ногтями в ладонь. Это несколько отрезвило её. Эйфория отступила, позволяя видеть чётче. Во взоре появилось понимание, и Спасительница поспешила к мужу. Подхватив подол платья, она буквально повисла на нём. Ощущая искрящуюся радость и небывалую лёгкость, поцеловала его в щёку, прижавшись к нему как можно ближе.       — Свон, ты меня пугаешь, — напряжённо засмеялся Джонс, обнимая её. — Пойдём скорее, уже поздно. Тут опасно оставаться слишком долго.       — О чём ты, Киллиан, здесь так хорошо. Зачем куда-то спешить? Пошли, я покажу тебе тут всё, — она попыталась вывернуться из объятий, но тот не отпустил её. — Что тревожит тебя? Отпусти себя, в такой день нельзя грустить и печалиться.       — Ты права, но мы и так оставили Хоуп надолго одну. Лапочка, наше сокровище будет скучать, — он попытался воззвать к её материнским чувствам.       — Ах, наверное, ты прав. Но так не хочется уходить, ведь тут столько много всего, — Эмма попыталася объяснить, но что-то говорило в ней, что она сама не своя. Куда подевалась та недоверчивая и осторожная женщина, словно её подменили. Это было похоже на воздействие разного рода проклятий. Интуиция слабо шептала, что здесь что-то не так.       — Она никуда не пойдёт, — словно из воздуха соткался мужчина, высокий и гибкий, похожий на эльфов из старинных сказаний. — Милая, не заставляй себя, ты можешь оставаться здесь сколько угодно.       Эмма растерялась, не зная, что выбрать. Ей так хотелось остаться, и в то же время, она чувствовала, что Киллиану тут тяжело. На неё так внимательно смотрели. И тут её внимание привлёк цветок, фиолетовая звёздочка. Она потянулась к нему, словно от этого зависела её жизнь. Её попытался остановить тот мужчина, но отпрянул, стоило ему угодить в красные ягоды.       — Говорят, однажды на празднике одна дева так увлеклась танцами, что не заметила, как поранила ноги, и капли крови остались сверкать, как рубины. Была она ни мертва, ведь уже оживляли её, но и ни жива, ведь умерла она и жила в Подземном мире. Говорят, её волосы были подобны серебру, и могла она видеть то, что скрыто от других. Но возжелал её однажды один король и велел похитить диковинку, которая, по слухам, давала ей силы, чтобы после пленить её. Он ошибся, ведь то была память о её погибшем возлюбленном. Опечалилась дева, и слёзы её были, словно капли солёного моря. Пролились они над каплями крови, и те превратились в настоящие рубины. Увидел это король и захотел пленить её, да сбежала она, оставив только камни. Забрал он их и вставил в корону, а после велел преследовать деву. Много земель и стран она обошла, но нигде ей не было покоя. Последней каплей стали злые слова того короля, что нашел её. Это разозлило деву. За те несправедливости, что учинили ей, наслала она справедливую кару. Всё больше ярился король, учиняя зло, множились беды. Дети его, видя это, обратились к провидцу. Отправились к нему, надев простые одежды и отдав свои драгоценности. Тот отказался от даров и хотел прогнать детей нечестивого правителя, но, увидев, что светлы их души, дал им пророчество и наказ. За злодеяния судить по справедливости, вернуть то, что было украдено, выплатив виру, и просить прощения, а корону с рубинами закопать и поливать её. Когда даст она всходы, значит, простили их. Будет им благоденствие. Всё сделали они, поливая ключевой водой место захоронения. Однажды, когда уже никто и не ждал, маленькая девочка позвала их. Кто она, никто не знал. И куда делась после, никто не знает. Но на месте захоронения действительно выросло дерево с красными ягодами, солёными, как само море. Были те ягоды оберегом от разных напастей и тьмы, и лекарством от многих болезней. Там, где есть эти ягоды, не приходят фейри, а тех, кто ел их, не могут подчинить или же подменить, — Тёмная возникла, словно из ниоткуда и выглядела иначе она. Волосы переплетались нитями чёрного жемчуга, соцветия мелких белых цветов дополняли прекрасную картину. Одежда уже была другой, более плотной и на вид тяжёлой. — Отступи, Фаррел, это мир без магии. Оставь его жителей в покое. Не про твою честь эти герои…       — Спасительница нужна нам. Она принесёт свет, который так нам нужен. Ведь это ты отравила Тьмой наши земли, — спокойно ответил сидхе. Ждал ли он вмешательства от неё, этого они не предусмотрели. Остаётся надеяться, что это не самообман…       — И это говорит фейри Неблагого двора. Не смеши меня. Вы ещё раньше склонились к злу, задолго до того, как Мерлин вообще создал Тёмных. Кто отравил Грааль своей злобой, напомнить? К тому же разве моя вина, что вы подменили ребёнка, которого должны были мне отдать. Он жил со мной, учился магии у меня. Моя ли вина, что вы после возвели Тьму в культ, сея его семена по разным мирам. Не смей возлагать на меня ответственность за действия твоего народа, — с усмешкой сказала Злая Ведьма Запада, обходя по кругу собеседника, стараясь не выпускать других из поля зрения. Эта история давняя и неоднозначная. Мало из тех кто знал, как было на самом деле, все ещё были живы. Все вокруг затихли, наблюдая за разговором этих двоих, а волшебница видела, как круг вокруг них смыкается всё больше.       — Тебя почитали, но ты предпочла отвернуться… Я нашёл иные варианты, и не смей становиться на пути. Стоит угостить вашу Спасительницу чем-нибудь, и ты знаешь, что будет, — пальцы сидхе заискрились магией, а рядом костер сильно полыхнул, реагируя на недовольство Тёмной. — Ты вечно ни в чём не виновата, прямо святая простота. Думаешь, кто-то в это поверит?       — Какая мне разница, кто верит, а кто нет? — ведьма вскинула бровь. — Тьма лишь одна сторона силы, как и свет. Не больше и не меньше. И только самому адепту решать, как и зачем использовать магию. У вас есть свобода выбора, и как бы вы не кивали на Благой двор, вы тоже живёте прошлым, мечтая о былом величии. Идите вперёд…       — Кто сказал, что мы не идем? Спасительница — сильнейший светлый маг, ставший одним из нас. И это приведёт нас к новому величию… — он перешел на другой язык, понятный немногим.       — Или приведёт к падению. Такие игры с силами слишком опасны. Ты об этом не подумал? Мой тебе совет, не стоит нарушать баланс.       — Прибереги свои советы для себя. И не вмешивайся в чужие дела.       — Для меня нет чужих дел, есть только мои интересы, как говорил твой дед. Так поступают многие из вас. Ты, правда, считаешь, что остальные будут поступать иначе?       — Я предлагаю решить наш спор по-другому. Пусть уважаемая Эмма сама выберет, что ей больше по душе: отстать тут, или же пойти с этим мужчиной. И никто из нас не будет вмешиваться, — предложил Фаррел. Они сделали, что хотели. Теперь можно отступить на время. Конечно, оставалась вероятность того, что всё пойдёт не так. Но сейчас нельзя затевать споры, ведь это не по правилам.       — Пусть будет так, — Зелина, а это была именно она, склонила голову, зная, что выберет Спасительница.       — Здесь запрещены любые конфликты, — звонкий голос раздался над поляной. Это была женщина в боевом облачении в сопровождении ещё нескольких воительниц.       — Это праздник. Согласно старым законам, здесь нельзя проливать кровь, — сказала, Руби, пришедшая вслед за валькириями. Она как представитель от города тоже наблюдала за порядком.       — Мы вспоминали старые дни и то, что случилось в далёком прошлом, — нараспев произнесла ведьма. Её окутало зелёное облако, и она, обратившись в синицу, вспорхнула и скрылась среди ветвей, сидхе принял облик иволги, чтобы тоже исчезнуть.