Лепестки кровавых лилий

Беги на острые скалы любви. 8 сентября 1998. Она дышала. По крайней мере, старалась. Обеспокоенная Джинни так и не отошла от неё. Хотя Гермиона неоднократно просила! Вся её подушка была забрызгана кровью и лепестками. — Я в порядке, Джинни, — сказала она и тут же начала кашлять. Такого острого жжения в лёгких не было давно. Если, конечно, месяц считается приличным сроком. Лёгкие не просто жгло, они болели так, будто кто-то засунул их в тиски. — Попробуй ещё раз мне так сказать, и Гарри с Роном узнают, что с тобой происходит. Угроза была… действенной. Пока никто, кроме Джинни, не знал, что она болеет ханахаки. Ей было страшно им признаться и, хоть это был не ее выбор, было страшно увидеть реакцию. И поэтому она выбрала лучшую, на её взгляд, тактику — молчать. — Держи. — Уизли протянула ей флакон с тёмно-фиолетовой жидкостью внутри. — Поможет от жжения. Проверено на личном опыте. — Джинни усмехнулась от воспоминаний о безответной любви к Гарри и уселась на кровать. — Ты вообще когда-нибудь планируешь ему рассказать? Гермиона засмеялась и выдавила: — Ты шутишь? Нет, ты шутишь. Он разнесёт школу к чертям, когда узнает. — Она попыталась встать, но передумала, когда мир перед глазами закружился. — Но ведь когда-нибудь он узнает… — Да, но точно не от меня. Это даже звучит смехотворно. — Знаешь, мне иногда кажется, что эта болезнь просто издевается над людьми. — Улыбка мгновенно исчезла с её лица. — Она появляется у каждого, кто безответно влюблён, кто держит свою любовь в тайне. Разве это не дело каждого — скрывать её или нет? — Джинни делала частые вдохи, пытаясь усмирить свой гнев. — Не знаю, — выдохнула Гермиона и прикрыла глаза, готовясь к бессонной ночи. — Но что-то мне подсказывает, что Драко будет рассержен в два раза сильнее, чем ты. *** 9 сентября Снейп говорил монотонно, в своей привычной холодной манере. И всё бы ничего, они все привыкли. Но урок был со слизеринцами, и нервы Гермионы были натянуты, словно тетива. Она делала кое-что запретное. То, на что каждый раз ставила жирную печать со словом нельзя. Короткие взгляды в сторону Малфоя, за которые она себя каждый раз проклинала. Потому что дышать становилось легче, а затем тяжесть возвращалась с удвоенной силой. Но она просто не могла этого не делать. Его густые светлые брови часто хмурились, когда он наклонял голову, читая что-то в учебнике. Когда он отворачивался, что-то шепча Забини, она легко могла увидеть его идеально ровную линию челюсти. Россыпь родинок на его идеальной коже… Мерлин, если он за ней не ухаживает, то любая девушка ему позавидует. И она почти уверена, что в этом заслуга его аристократической родословной. — Мисс Грейнджер, внимательнее, уже пора добавлять крылья пикси. — Она виновато посмотрела на Снейпа и пробормотала: — Извините, профессор. — Густо покраснела, понимая, что ей действительно нужно быть внимательнее. Она отвернулась и полностью сосредоточилась на приготовлении Потернуса. Спустя несколько минут её зелье приготовилось, и оказалось, что она не единственная спешит к профессорскому столу. Драко. Абсолютно собранный, он идёт в одном направлении с ней. Честно, она не думала, что её тело так отреагирует, когда он окажется совсем близко. Дыхание чуть сбилось, лёгкие полностью наполнились желанным воздухом, ладони слегка вспотели, пульс участился, и она просто не может поверить, что всё это вызвал один человек. Он поставил свой флакон с зельем и поднял свой взгляд на неё, и он прошёлся по ней, будто мазками. Но во взгляде азарт, возможно, даже легкая заинтересованность. И Гермиона поняла, что он смотрит так всегда, когда они одновременно сдают задания. Ему интересно. Он ведёт между ними негласный поединок. Он ухмыльнулся и тихо прошептал: — Посмотрим, насколько ты хороша в противоядиях, Грейнджер. — Он посмотрел на флакон в её руке, и она невольно сжала его. — Лучше тебя, не беспокойся. — Она горда собой. Так горда. Потому что смогла собраться и отплатить ему той же монетой. Снейп осмотрел их зелья и, естественно, первым взял в руки его противоядие. Что-то туда капнул, и оно поменяло свой цвет на тёмно-зелёный. Снейп, наконец, вынес свой вердикт. — Идеальное, мистер Малфой, — с явной гордостью проговорил он. — Посмотрим ваше, мисс Грейнджер. Он проделал то же самое с её зельем. Но оно приобрело ярко-фиолетовый оттенок. Северус презрительно поморщился и сказал: — Теряете хватку, мисс Грейнджер. Вы почти испортили зелье. Минус 5 очков Гриффиндору. Она аккуратно обернулась и поймала несколько удивлённых взглядов со стороны гриффиндорцев и довольные смешки от слизеринцев. Повернулась обратно и посмотрела на слизеринца. Он явно доволен собой. Триумф отражается на его лице. Он снова ухмыляется и говорит уже громче: — Это было слишком легко. И она была почти готова ударить его за это самодовольное выражения лица. Открыла рот, чтобы ответить, но голос Снейпа прервал её: — Я думаю, вам стоит потренироваться, мисс Грейнджер, — протянул он. — Вашим заданием будет Спирант Витае.* — Я должна буду приготовить его одна? — немного удивлённо спросила Гермиона. — Мистер Малфой поможет вам. — Какого? — резко отзывается Драко. — Без обсуждений. Остальные тоже получат свои задания, — отрезал Снейп. Малфой не в восторге, она видела. Он не слишком аккуратно запустил пятерню в свои волосы, растрёпывая их. Гермиона медленно подняла на него взгляд, и его слова, словно впервые, хлёстко ранили её: — Надо было стараться лучше, грязнокровка. Она ничего не ответила, и он ушёл на своё место рядом с Забини. *** — Провести целый месяц в компании Грейнджер — дерьмо, — высказался Нотт. — Это так. — Драко пожал плечами. — Но она не тупая, как Уизел, и явно в этом заинтересована. — Малфой положил кусочек мяса в рот. — Не напоминай, Мерлина ради! Я не знаю, за что Снейп так ненавидит меня, но он поставил меня в пару с Уизли. Есть кто-то тупее него? — Блейз закатил глаза. — Поттер, — процедил Нотт. — Поттер, мать вашу! Этот мальчик-который-никак-не-сдохнет со мной в паре. Охуительный дуэт, просто потрясный! — Теодор поставил кубок с тыквенным соком на стол, да с такой силой, что сок выплеснулся за края. Паркинсон, чья голова лежала на его плече, вздрогнула. — Профессора зря надеются, — высокомерно заявила Паркинсон. — Слизерин никогда не сдружится с Гриффиндором. — Пэнси сморщила свой носик. — Финниган готов был меня заавадить, как только назвали мою фамилию. И в моих планах довести его до ручки. — Её тёмно-бордовые губы сложились в коварной улыбке. — Он всегда меня раздражал больше остальных. — Пойдемте, — сказал Тео, — через несколько минут начнётся ЗОТИ. *** Они договорились встретиться вечером, в восемь часов, в заброшенном кабинете Нумерологии. Вновь обыскав всю библиотеку Хогвартса, из нового она узнала лишь то, что заболеть болезнью ханахаки — всё равно что найти родственную душу. То есть по какой-то странной иронии судьбы вселенная подумала, что чистокровный Драко Малфой и магглорожденная Гермиона Грейнджер — прелестные соулмейты. Быть с ним каждый вечер в течение месяца казалось пределом мечтаний. И впервые она была благодарна профессору Снейпу. — Ты куда? — спросил Рон, когда она уже почти вышла из гостиной. — Делать с Малфоем проект по Зельеварению, — ответила она. И, не дождавшись его комментариев, вышла. Гермиона считала это волнующим. *** Драко считал это обременяющим. Мысль о том, что нужно встречаться с ней каждый вечер, была не особо заманчивой. Но как он уже сказал, слава Мерлину, она не Уизли. А значит, это будет хотя бы интеллектуально. — Зельеварение с Грейнджер? — скучающе спросил Забини. — Да, — сказал Драко и вышел из комнаты. *** День: 1 Время: 20:05 — Ты опоздала, — констатировал факт слизеринец. — Знаю. Но давай начнём? — Она положила на пыльную парту учебники, о чём сразу пожалела. Гермиона моментально начала отряхивать их. Взмах его палочки, и кабинет очистился от пыли. — Магия, Грейнджер, — с сарказмом сказал он, — всё ещё существует. На самом деле, ответ, который она только собиралась произнести, так и застрял в её горле комом. Потому что он встал позади неё. Слишком близко, по их меркам. Слишком близко для её измученных лёгких, которые дышат на полную мощность только тогда, когда он рядом. Его ладонь с тонкими, изящными пальцами вытянулась перед ней, когда он сказал: — Книга. Пару секунд её мозг обрабатывал информацию, а затем она резко отдала ему учебник. — Держи. — Она чуть перевела дыхание и продолжила: — Сначала лепестки незабудки. — Вижу и знаю, — с раздражением сказал он. Остаток вечера Гермиона периодически просто наблюдала за ним. То, как он был абсолютно сосредоточен, мотивировало её. И это было очень важно. Потому что он может вызывать в ней другие чувства, кроме наивной влюблённости. Теперь она была уверена, что судьба не ошиблась, выбрав его. *** День: 8 Время: 20:16 Все предыдущие дни они готовили зелье и разговаривали. И с каждым днём Гермионе становилось держаться всё тяжелее. Порой, в моменты, когда он наклонялся за учебником или палочкой, между ними оставались миллиметры, и ей так хотелось поцеловать его. Просто протянуть руку и ощутить под ней мягкость его платиновых волос. Почувствовать, каково это — целовать его, как делали это девчонки, с которыми она видела его. Но пока это было лишь умирающей надеждой. — Я амбидекстр, Грейнджер, — как само собой разумеющееся, сказал он. Он произнёс это после того, как увидел её удивлённый взгляд, когда он переложил перо в левую руку и продолжил писать, а правой продолжил мешать зелье. — Это врождённое? — Ей действительно было интересно. Он посмотрел на неё взглядом а-ля «какая же ты надоедливая», а затем сказал: — Нет, мама помогла выработать. — И снова продолжил писать. «Конечно» — подумалось ей. — «Он же во всём должен быть идеальным». Ей казалось, что он просто-напросто лопнет, если не будет опережать других. Наверное, эта дотошность и помогла ему быть лучшим в учёбе. После неё, конечно же. Он снова хмурился. Мерлин, помоги, но даже это он делал красиво. Гермиона проклинала каждый цветок в своём лёгком. Из-за этой болезни она слишком идеализировала всё, что он делал. И это явно было неправильно. — Грейнджер, пора нарезать корень, — раздражённо произнёс Драко. — На что ты уставилась? Грейнджер! — рявкнул он. — А? Я… задумалась, прости. — Она запнулась. — А за что я, собственно, извиняюсь? Сейчас нарежу, — буркнула Гермиона. — Испортишь ещё одно зелье, и Снейп устроит тебе сладкую жизнь, будь уверена. — Он усмехнулся. — Хотя когда это Золотой подружке Избранного было легко? Кажется, так тебя прозвал Пророк. — Теперь он слегка улыбался. Глупые бабочки запорхали в животе, и Гермиона потратила все усилия на то, чтобы не улыбнуться в ответ во все тридцать два зуба. Но даже его первая улыбка, появившаяся на его лице в её присутствии, не смогла потушить гнев, который разгорелся в ней подобно пожару. Ей явно не нравился ажиотаж вокруг неё. А уж тем более ей не нравилось это глупое прозвище, которым наградили её журналисты. Подумать только, теперь её знали не за выдающийся интеллект, а как подругу Гарри. Её буквально завалили приглашениями на разные должности. И это тоже ей не нравилось. Она хотела собственным упорным трудом добиться всего этого. — Проклятая Скитер! — гневно прошипела она. — Что, Грейнджер, не нравится этот статус? — Мне не нравится всё, что делает Пророк, — горячо ответила она. — А это прозвище тем более. Я не только подруга Гарри, но и самостоятельная личность, — с гордостью сказала Гермиона. — Конечно, конечно, — с сарказмом протянул Малфой. — Лучше следи за зельем, Малфой… — Гермиона не договорила. Кашель заполнил лёгкие. Всё тело пронзила резкая боль, а лёгкие привычно сжались и начали гореть. Она постаралась побыстрее отвернуться, дабы он не увидел, что выходит из неё. Когда кашель закончился, Гермиона отняла руку ото рта и судорожно начала вспоминать, где её палочка. Вся ладонь была в крови и лепестках. Неизменно лилии. Любимые цветы его матери. Она как-то раз услышала, как он говорил об этом Нотту. — Грейнджер, не подумай, я не беспокоюсь, но мне не хотелось бы, чтобы ты умерла от удушья во время нашего совместного задания. Она продолжала стоять к нему спиной. Сама не знала, почему. Это даже не стыд. А какая-то изощрённая форма страха. Будто он мог через лилии опознать, что она влюблена в него. — Я повернусь, а ты не будешь это никак комментировать, идёт? — нервно сказала она. Грейнджер не понимала, почему такое произошло в его присутствии. Такое было впервые. Обычно нахождение с ним просто в одном помещении производило ошеломительный эффект: лёгкие расслаблялись, кашель отпускал, а цветы в лёгких, будто под воздействием какого-то химиката, вымирали. Ей нужно было очищающее заклинание, но палочка лежала на противоположной парте. Прямо за его спиной. — Да что там такое? — Он начал быстро приближаться к ней. — Стой на месте, Малфой! Но, несмотря на её слова, он продолжил подходить. И она бы хотела кричать о том, чтобы он ушёл, но её тело почувствовало такое облегчение, будто в кровь ввели обезболивающие с приятным охлаждающим эффектом. Драко схватил её за плечо и резко развернул. Грейнджер вскрикнула и подалась ближе к его касанием. Глупая. — Что за чертовщина? — удивлённо поинтересовался Малфой. Она хотела бы ответить, да только мир перед глазами начал плавать от продолжительного кашля. — Ханахаки? Ну конечно, он знал. Его дотошность не позволила бы ему не знать, что это. А возможно, это просто объяснялось тем фактом, что он родился и вырос в магическом обществе. — Господи, нет, — прошептал Малфой. — Этого не может быть. Снова… — Парень выглядел так, будто он на грани панической атаки или ещё хуже. — Как ты заразилась? Кровь с лепестками — это очень запущенная форма. Обычно больной кашляет только лепестками. — Он говорил с таким знанием дела, что Гермиона удивлённо раскрыла рот. — Грейнджер. — Он схватил её за плечи. — Ты умираешь, ты в курсе? — Драко говорил это серьёзно, без доли шутки. А Гермиона не могла сосредоточиться на его словах, чувствуя лишь касания его рук на своих плечах. Грейнджер выдохнула с облегчением, когда его руки, будто по щелчку пальца, забрали всю боль и головокружение. Он произнёс очищающее заклинание. — Я знаю, — прошептала она и медленно потянулась к нему. Почувствовав его мягкие губы, Гермиона действительно будто вспорхнула к небесам. Малфой сначала не ответил, но потом, когда Гермиона протянула руку и с трепетом коснулась его лица, он начал медленно тянуться к ней. Ноги сделались ватными, и Грейнджер впервые поняла, что же значит «бабочки в животе». Она открыла глаза и наблюдала, что даже во время поцелуя он хмурился, будто вёл внутреннюю борьбу. Его рука коснулась её лица, и это движение вызвало мурашки по всему телу. Но спустя всего секунду он твёрдо оттолкнул её. — Какого хера ты творишь, Грейнджер? — Его штормовые глаза пылали. То ли гневом, то ли удивлением. Гермиона не могла понять. Её мозг мог воспринимать лишь то, что она наконец поцеловала его. Это был не сон, не бурная фантазия. Реальность. — Я… я… Мне надо идти, извини. — Она схватила свою палочку и выбежала в прохладный коридор. Гермиона бежала до самой своей спальни, чувствуя, как цветы привычно располагаются в лёгких, но уже не приносят такого дискомфорта. Она вычитала, что эффект от поцелуев длится максимум семь часов, а затем процессы роста корней усиливаются. Но если это плата за мгновенье счастья — то она выдержит… *** День 9. Его мантия развевалась от быстрой ходьбы, а Гермиона дышала ему в спину, стараясь не обгонять его. Она не хотела попадаться ему на глаза до вечера. Грейнджер надеялась, что чем больше она времени ему даст, тем быстрее он всё переварит. Какой-то маленький мальчик побежал против толпы и задел её. Учебники высыпались из её рук и разлетелись в разные стороны. — Прости! — крикнул мальчик и побежал дальше. — Минус 3 очка Слизерину! — гневно ответила Гермиона, взмахом палочки собрала назад все принадлежности и подняла голову, но Драко уже не было. Грейнджер завернула в пустой коридор, ведущий к классу Нумерологии, в котором они с Малфоем занимаются, чтобы забрать свои конспекты и учебник по Зельеварению. Девушка вошла в класс и почувствовала, что сердце больше не работает на износ; не найдя этому логичного объяснения, она начала глазами искать свои вещи. — Странно, вчера вечером я оставила их здесь. — Грейнджер провела рукой по пустой парте, на которой ещё вчера лежали её учебники. — Не это ищешь, Грейнджер? — произнёс чей-то голос, а затем, будто по щелчку, в воздухе материализовался слизеринец. Гермиона, испугавшись, резко дёрнулась и, достав палочку, рефлекторно крикнула блокирующее заклинание. Драко выставил щит и с удивлением приподнял бровь. Когда она сумела разглядеть его, выдох облегчения вырвался из неё. — Неплохой удар, Грейнджер, — улыбнулся он. — Ты в своём уме, Малфой? А если бы я тебя покалечила? — гневно крикнула она. — Какого высокого ты о себе мнения, Грейнджер. — Он прицокнул и укоризненно покачал головой. Гермиона дышала на износ. С самого детства она ненавидела, когда так делают. С тех самых пор, когда её кузина напугала её до такой степени, что она заикалась два дня. — Чертов ублюдок! — Она пустила в него серию заклинаний, Драко отбивался ровно до тех пор, пока ему это не надоело. Схватив её за руку, он выдернул палочку. — Остынь, Грейнджер! — прошипел Драко, смотря Гермионе в глаза. — Или я за себя не ручаюсь. — Парень силой прижал её к стене. — Пусти! — извиваясь, крикнула девушка. — Грейнджер, если бы я знал, что ты такая бешеная, никогда бы этого не сделал. А пока остынь. Ты набросилась на меня, словно я хотел тебя убить, а не просто напугать. — Он подождал, пока её глаза перестанут гореть огнём, а дыхание выровняется. — Я успокоилась, — ровно произнесла Гермиона. — Точно? — Да. — После этих слов он выпустил её руки. Грейнджер чувствовала, что их тела почти соприкасаются, и тяжело выдохнула. — Мне надо идти, — тихо сказала девушка. — Вперёд, — произнёс он, не отходя ни на шаг и расставляя руки по обе стороны от неё. Гермиона никогда не чувствовала столь сильного желания кого-то поцеловать. Серые глаза осматривали её с явным интересом с головы до ног, а затем остановились на её губах. Он с тяжестью оторвал свой взгляд и с вызовом посмотрел на неё. — Всё это очень плохо кончится. — Грейнджер произнесла это, подаваясь вперёд. Она положила руку ему на затылок, путаясь в его волосах и притягивая Драко к себе ближе. Он углубил поцелуй, и Гермиона подметила, что, кажется, ему нравится, когда так делают. Если бы она могла, из неё бы полетели фейерверки, настолько это казалось головокружительным. Малфой опустил руки на её талию, сжал её. Гермиона запрокинула голову, желая вдохнуть заветный воздух, потому что она знала: цветы в лёгких разорвут её грудную клетку от избытка чувств. Девушка подалась вперёд и потянулась рукой к его рубашке, когда они оба услышали характерный щелчок Алохоморы. Драко отскочил от неё и быстро застегнул пуговицу своей рубашки. Дверь открылась, а на пороге стоял запыхавшийся Забини. Его горящие глаза быстро оглядывали кабинет. — Не видел Нотта, Драко? — Его голос звучал напряжённо. — Нет, а что? — Его нет со вчерашнего вечера. Пошли со мной, поможешь его найти, — сказал Блейз и, не дожидаясь ответа, закрыл дверь. Парень перевёл секундный взгляд на Гермиону и, ничего не сказав, вышел вслед за Забини. Грейнджер прислонилась спиной к холодной стене, чувствуя, как та отрезвляет её. Горячие слёзы покатились по её лицу, когда до неё дошёл весь смысл произошедшего. Как бы это ни было приятно, это в буквальном смысле убивало её. Уже на утро после их поцелуя она начала откашливать целые соцветия, что было впервые за всю историю её болезни. Она не хотела умирать. Было столько всего, о чём она мечтала, но ещё не исполнила. И это было так глупо, умереть из-за каких-то цветов. Какой-то уголок её сознания кричал о том, что она умирала не из-за цветов. Она умирала от любви к нему. — Пройти войну, но погибнуть от любви. — Гермиона скатилась по стене и села на холодный пол. Грейнджер усмехнулась от того, насколько это прозаично прозвучало, и посмотрела в пустоту кабинета. По телу прошла волна мурашек, когда она взглянула на парту, возле которой они вчера поцеловались. Ей бы хотелось большего. Полностью раствориться в нём. Казалось, будто она за столько лет наблюдений за ним выучила все его привычки, характер, манеру речи. Всё. Он буквально поселился в ней. Тёк в её венах вместо крови. Тягучий, отравляющий яд, от которого не было ни единого противоядия. *** Блейз застегнул последнюю пуговицу на рубашке и повернулся к Драко. — Тебе не кажется, что увлекаться Грейнджер — это плохая затея, Малфой? Драко поднял на него удивлённый взгляд и расслабленно спросил: — Ты это о чём? — Ой, не прикидывайся тупым. Ты думаешь, я слепой и не видел тогда лица Грейнджер? Ты можешь провести кого угодно в этом замке, но только не меня. — Забини самодовольно улыбнулся. — Она всего лишь спортивный интерес. Можешь расслабить булки, мамочка, — саркастично протянул Малфой. *** 19 сентября, пятница Гермиона проснулась без чувства, что у неё день рождения. Потому что для неё этот день ознаменовал начало конца. Ханахаки не давало скрывать свою любовь, и с наступлением восемнадцатилетия начинался отсчёт. Больному оставался ровно месяц на признание и выздоровление. Или смерть… Теперь её тело постепенно покроется соцветиями. Гермиона подошла к зеркалу и в последний раз взглянула на своё чистое тело. Она провела рукой по шее, поднимаясь вверх к щеке, к которой, казалось, вечность назад прикасался Драко. Ей нравилась привилегия старост в виде отдельной комнаты. Это значило, что никто не увидит того, что с ней будет происходить… Никто, кроме неё. Грейнджер отошла от зеркала и достала из шкафа форму. Острая, стреляющая боль пронзила её плечо, когда она попыталась натянуть рубашку. Гермиона подошла к зеркалу и увидела небольшую ранку, похожую на след от ножа. Рану было невозможно залечить, лишь скрыть, чем и занялась Гермиона. *** Нотт, который, как оказалось, в день его поисков пропадал в больничном крыле после стычки с гриффиндорцами, шагал рядом с ними в Большой зал. — Из-за того, что эти слабоумные не в состоянии контролировать свою агрессию, все эти 10 дней, пока тебя не было, Малфой, я был на отработке у Снейпа. Просто, блять, охуительно, — прошипел Тео. — А за что ты отрабатывал, если это они напали на тебя? — поинтересовался Малфой. — Я покалечил какого-то гриффиндорца, — пожал плечами Теодор. Стоило перешагнуть порог Большого зала, как тут же посыпались поздравления в чью-то сторону. Забини скептически оглядел гриффиндорцев и закатил глаза. — Кажется, у твоего спортивного интереса сегодня день рождения, — тихо сказал Блейз, наклонившись к Малфою. — Не забудь её поздравить и подарить цветочек. — Забини «мило» улыбнулся и захлопал ресницами. — Иди нахер, Блейз, мне не до твоих идиотских шуток. — Драко развернулся и зашагал в сторону слизеринского стола. *** Гермиона держала в руках первое издание «Новейшей истории Хогвартса», заботливо подаренное Роном, и с наслаждением штудировала его. — Мне очень приятно, Рон, спасибо большое. — Она крепко обняла его и поцеловала в щёку. — Не за что. — Он мягко улыбнулся ей. Гермионе нравилась сложившаяся ситуация между ней и Уизли. Он завёл отношения с какой-то пуффендуйкой и, кажется, впервые со времён войны наконец по-настоящему был счастлив. Гарри был с Джинни. Луна с Невиллом. Каждый вокруг неё нашёл своё счастье, и во всём этом хэппи-энде она чувствовала себя лишней. Завидовать кому-то было не свойственно ей, но Гермиона отчаянно хотела оказаться в объятьях любимого человека. Ей хотелось, чтобы кто-то смотрел на неё так, будто был готов отдать за неё весь мир. — Ты же, надеюсь, не идёшь сегодня на занятие с Малфоем? — поинтересовалась Джинни. — Иду, — кивнула Гермиона. — Да брось, сегодня же твой день рождения, — протянул Гарри. — Мы хотели устроить праздник. — Учёбу никто не отменял. Меня не будет максимум два часа, а затем я вернусь, — улыбнулась Гермиона. Она встала, захватив собой радио, привезенное из дома, и отправилась в кабинет Нумерологии. *** Гермиона поставила старенькое радио на стол, обводя взглядом класс. Пусто. Как и в предыдущие дни. В школе Драко не было 10 дней. На занятиях он появился только сегодня. Раздражённый и хмурый, как туча. Гермиона, привыкшая к его присутствию, перенесла его отсутствие слишком болезненно. Во всех смыслах этого слова. Она начала искать нужную частоту радио с песнями, которые более-менее подходили её музыкальному вкусу, и остановилась на провозглашенном «хите» недели. Гермиона вытащила учебник и положила его на парту, раскрывая на нужной странице. Зелье будет готово через три дня. И всё. Больше никаких встреч. Никаких касаний. Ничего. Она тихо погибнет в своей комнате. Мысль о смерти больше не пугала её. Спустя годы безответной любви со смертельным исходом ты начинаешь свыкаться с этой мыслью. Поэтому она и не вернула родителям память: лучше пусть они никогда не вспомнят о ней, чем узнают и сразу же потеряют. Она не смела признаться Малфою не только потому, что знала его ответ, но и потому, что когда Гермиона погибнет, он будет чувствовать вину. Возможно. Грейнджер высыпала в котелок растолчённый корень мандрагоры и хорошо помешала. Зелье приобрело идеально красный цвет, как было указано в учебнике. Гермиона улыбнулась, давая себе мысленную похвалу. В одиночку это зелье готовить было довольно сложно: нужно было следить сразу за несколькими процессами. — С днём рождения меня, — прошептала Грейнджер, утирая слезу с лица. Дверь со скрипом открылась, и в неё ввалился Драко. — Грейнджер! — радостно вскрикнул он. — Малфой? — протянула Гермиона. Слизеринец зашёл в кабинет и уселся на парту, доставая из кармана сигареты. — Не знала, что ты куришь. — Теперь знаешь, — усмехнулся он. — Маггловское дерьмо, но затягивает, пиздец. Он казался спокойным, но Гермиона чувствовала волны гнева, исходящие от него. — Тогда открой окно… Он встал, пошатнувшись, и до Гермионы дошло, что он пьян. Она быстро прошла через ряды парт и сама открыла окно. — Тебе лучше пойти к себе, — неуверенно произнесла девушка, поворачиваясь к нему лицом. — Я сама всё сделаю. В принципе, как и в предыдущие дни. — Я сам разберусь, что мне делать, окей? Гермиона ничего не ответила, лишь глянула на него с какой-то обидой и вернулась обратно к зелью. Она не понимала, ради чего умирает. Он даже не смотрел в её сторону. Холодный. Злой. Безразличный. — Уходи отсюда, Малфой. Ты пьян и не контролируешь себя. Можешь вообще не возвращаться сюда, зелье осталось готовить всего лишь три дня. Снейпу я ничего не скажу. Саундтрек:Your Favorite Dress Lil Peep Она почувствовала движение позади себя и резко обернулась. Он смотрел на неё. Так пристально, будто пытался просканировать её, вытащив наружу каждый орган. Драко чуть наклонил голову вперёд и тихо прошептал: — А ты попробуй заставить меня уйти. — Его рука коснулась её плеча, так невесомо, будто это было касание пёрышка, и остановилась на шее. Слизеринец выжидающе рассматривал её, будто давал шанс подумать. Грейнджер лишь слегка подалась вперёд, ожидая его действий. Одним рывком он притянул её к себе и поцеловал. Резко. Никакой нежности. Гермиона ответила не сразу, а затем протянула руку и вновь запуталась в его волосах. Его руки опустились на талию и потянулись вниз к ягодицам, он подхватил её, и Гермиона обвила его талию ногами. Это было похоже на сон. Каждый раз, целуя его, она будто улетала на седьмое небо. Ни с чем не сравнимое чувство, будто ты долго куда-то бежал и наконец оказался дома. Малфой оторвался от неё и поцеловал шею, Гермиона заведомо знала: завтра там появятся яркие следы. Грейнджер протянула руку и начала расстёгивать пуговицы его рубашки, попутно снимая галстук. Драко схватился за край её толстовки и рывком снял её. Гермиона крепче ухватилась за него, боясь, что он в эту самую секунду оттолкнёт её и посмеётся над ней. Но он лишь усмехнулся её настойчивости и, крепче подхватив, посадил на первую попавшуюся парту. Он коснулся её больного плеча, и Гермиона тихо простонала, когда почувствовала, что рана заживает и больше не приносит боли. — Это пройдёт, — будто в бреду прошептал Малфой, отстранившись. — Мы сделаем это, и это наваждение пройдёт… — Да, — так же тихо ответила Гермиона. Он вновь её поцеловал. Не заботясь о чувствах. Холодный.Злой.Безразличный. Напомнила себе Гермиона. Но это почему-то не остановило её, хотя должно было. Он ведь пользовался девушками. Она для него лишь очередное развлечение. Но Грейнджер ничего не смогла сделать. Он атаковал её хрупкие хрустальные замки равновесия, а она ничего не могла сделать с этим, кроме как наблюдать. — Я не хочу потом вновь чувствовать боль, — подумала она. Гермиона громко ахнула от неожиданности, когда парта под ней трансфигурировалась в кровать, и под голой кожей спины она почувствовала холодные простыни. Гермиона взглянула ему в глаза, и в них был настоящий шторм эмоций. Каждый его поцелуй на вкус чувствовался как битое стекло. Остро. Больно. Но это сводило с ума их обоих. Слизеринец поцелуями прошёлся по её животу, отчего Гермиона резко втянула его. Он ловко расстегнул её бюстгалтер и сжал её грудь рукой. Рубашка всё ещё болталась на нём, в то время как Гермиона была уже наполовину раздета. Она приподнялась к нему, целуя и одновременно снимая с него рубашку. Драко стянул с неё джинсы и потянулся к трусикам. Гермиона посмотрела на него со страхом, и когда их глаза встретились, в его читался немой вопрос. — Я ещё никогда не… — тихо сказала Гермиона. — У меня ещё ни с кем не было… Драко будто ударило током. Да ну, нет. Он думал, что кто-то из её полоумных друзей уже давно переспал с ней. Он не мог поверить, что Грейнджер готова отдать ему нечто такое сокровенное. Большинство девушек мечтают о том, чтобы их первый раз был по любви, при свете свеч, а не в грязном, заброшенном кабинете нумерологии. Не с тем, кого они знают месяц. Он не имел права забирать у неё этот шанс лишь потому, что был пьян. — Грейнджер… Мы должны остановиться. — Он посмотрел ей прямо в глаза. В них читались страх и желание в одном флаконе. Гремучая смесь, готовая в любой момент рвануть. Она сжала его руку и провела ею вверх, притягивая его к себе. Её тихий шёпот опалил каждый натянутый нерв: — Но я хочу этого. — Гриффиндорка поцеловала его в шею, сжигая все мосты. Это была точка невозврата. Конец для них обоих. В особенности, для Гермионы. Она впервые за несколько лет дышала полной грудью, не чувствуя при этом смертельной боли. Гермиона летела вниз, видя, как пролетает десятки этажей, но не понимала, как можно остановиться, когда ты знаешь, что там, внизу, тебя ждут его руки. И потому Грейнджер сделала то, о чём мечтала с тех самых пор, как влюбилась в него — отдалась чувству, ощущая его каждой клеточкой израненного тела. Слизеринец полностью стянул с неё трусики и опустился на локти, расставляя их по обе стороны от её головы. Он расстегнул пряжку ремня, а за ней пуговицу штанов, спуская их с бельём. Драко посмотрел на неё, давая ей и себе последний шанс отступить. Но она хотела этого. А он всегда был эгоистом. На заднем фоне всё ещё играло её радио, и Гермиона прислушалась к нему, пытаясь не думать о предстоящей боли. Ни о физической, ни о моральной. Я знаю, что нравлюсь тебе, поцелуй меня с закрытыми глазами. Он сделал первый толчок. Она зашипела сквозь сжатые зубы от неприятных ощущений и вцепилась в его плечи ногтями. Гермиона сжала бёдра, инстинктивно пытаясь избежать боли. — Грейнджер, расслабься, и боль постепенно уйдёт, — сказал он, касаясь её бёдер. Песня продолжала петь из радио: «Поцелуй меня с закрытыми глазами, поцелуй меня с закрытыми глазами». — Неприятно. — Она попыталась расслабить свои руки, чтобы не расцарапать его спину в кровь. А затем разжала бёдра. Как могла такая пай-девочка влюбиться в такого плохого мальчика? Он сделал несколько медленных толчков, и Гермиона почувствовала, как боль медленно сходит на нет. Мне недостаточно поцелуев, я хочу тебя — Доверься мне, — прошептал он, целуя её в висок. И Грейнджер поверила, медленно прикрывая глаза. Поверила ему. Я бы никогда тебе не соврал, я бы никогда не обдурил тебя. Гермиона видела, как от наслаждения закатываются его глаза, как он сжимает простыни, чтобы не сорваться. И это было так приятно, видеть, как он медленно теряет контроль. Она всегда теряла себя рядом с ним, он — никогда. Грейнджер прогнулась от волны наслаждения, желая слиться с ним в одно целое. Она судорожно запоминала каждое мгновение этого вечера, хватала каждый рваный выдох, сорвавшийся с его губ, потому что знала: это больше никогда не повторится. Стон сорвался с её пухлых губ, и это будто что-то оторвало в нём. Он закинул её ногу себе на поясницу, меняя угол и заставляя Гермиону просить ещё. — Драко… пожалуйста. — Она провела ноготками по его спине, оставляя красные следы. Гриффиндорка никогда не чувствовала такого сильного желания поцеловать его, как сейчас, ей хотелось чем-нибудь скрепить этот момент, чтобы никогда его не забыть. Он ответил рвано, напористо, жёстко, не оставляя нежности никакого места. Ненавижу, когда ты ругаешься со мной, мне больше нравится, когда ты медленно раздеваешься. — Проси ещё, Гермиона. — Он ухмыльнулся, желая, чтобы она не прекращала его просить, потому что она делала это не как другие девчонки. Малфой намеренно замедлил темп и услышал недовольное хныканье на краю своего сознания. — Драко, пожалуйста, быстрее, — почти взмолилась Грейнджер. Она всего лишь хочет поцеловать меня, я видел, как загорелись ее глаза. — Пожалуйста. — Она начала оставлять мелкие поцелуи в районе его шеи. — Пожалуйста. — Поцелуй, и Драко переплёл их руки. — Пожалуйста. — Последний поцелуй в ключицу, и она навсегда затерялась среди ощущений. Он сделал ещё несколько рваных толчков и низко простонал. Гермиона почувствовала ещё один невесомый поцелуй в висок. Он расслабился и лёг рядом. Гермиона блаженно прикрыла глаза, не веря собственным ощущениям, боясь проснуться.Малфой обвил её талию руками и притянул к себе, накрывая их одеялом. Поцелуй меня с закрытыми глазами Тишину нарушало лишь их тяжёлое дыхание, и Гермиона почувствовала, как сон одолевает её, и подалась этому сладкому позыву. *** 6 часов 30 минут утра Гермиона резко вскочила с кровати, чувствуя тянущую боль внизу живота. Она моментально пожалела о собственном решении, когда её ноги подкосились. Она призвала к себе свою форму и с трудом оделась. Грейнджер провела рукой по пустой половине кровати, чувствуя острую боль. Она знала, что так будет. Она была готова. Но отчего-то её сердце ныло. И разбивалось на миллион крошечных осколков. По её лицу потекла одинокая слеза, и Гермиона быстрым движением смахнула её. Она поднялась на ноги, когда невероятная боль пронзила её запястье. Гермиона опустила взгляд и увидела нежную лилию. — Нет, — прошептала Гермиона. Пронзительный крик разрезал тишину класса, когда ещё один цветок прорезался в районе лёгкого. Эта боль была подобна Круцио от Беллатрисы. Гермиона чувствовала её каждой мышцей своего тела. Ещё один цветок появился на её ноге. Мир перед её глазами закружился, и тело, не выдержав, рухнуло на кровать. Цветы росли медленно, мучительно, разрезая её плоть. Гермиона закрыла глаза и наконец перестала чувствовать боль, оттого что потеряла сознание… *** — Гермиона, — услышала Грейнджер будто сквозь вакуум. — Гермиона, милая, открой глаза. — Чья-то мягкая рука провела по её щеке. Гриффиндорка с трудом приоткрыла глаза и увидела перед собой Джинни. Гермиона попыталась что-то сказать, но из горла вырвался лишь непонятный хрип. Всё её тело ныло от боли, будто по нему прошлось стадо слонов. — Поднимай её и неси к мадам Помфри, — яростно произнесла Джинни. В следующую секунду Гермиона почувствовала, что её подняли чьи-то крепкие руки. Она вскрикнула, когда её не слишком-то аккуратно встряхнули, чтобы не дать ей соскользнуть. Когда гриффиндорка всё-таки нашла силы открыть глаза, за окном уже был вечер, возможно, ночь, она точно не разобрала. Но в одном она могла поклясться точно: её нёс Драко. От этих прикосновений боль практически сошла на нет. — Драко, — тихо произнесла Гермиона, касаясь его лица. — Ш-ш-ш, тише, — ответил Малфой, и Гермиона вновь провалилась в тревожный сон. *** Запах зелий и лекарств стоял настолько концентрированный, что Гермионе казалось, что её стошнит прямо на белоснежный пол больничной палаты. Она попыталась встать, но к ней тут же подлетела мадам Помфри, укладывая обратно. — Милая, не вставай, тебе нужно лежать, чтобы не травмировать себя еще больше. — Мягкие руки Помфри коснулись её лица. — Что произошло? — Болевой обморок. Это абсолютно нормальная реакция организма. Но Гермиона… как? Почему ты позволила болезни продвинуться так далеко? — с ужасом спросила та. — Я… я… не знаю, мадам Помфри, — произнесла Гермиона, отвернувшись. — Ладно, отдыхайте, мисс Грейнджер. Завтра сюда придут лучшие целители и осмотрят вас, — сказала мадам Помфри и вышла из палаты, закрыв за собой дверь. Гермиона прижалась спиной к стене и почувствовала, как снотворное Поппи берет над ней верх. *** Гермиона проснулась посреди ночи от адской боли в колене. Она закричала во всё горло, понимая, что никогда в жизни не чувствовала настолько сильной боли. Гриффиндорка попыталась дотянуться до палочки, которая лежала рядом на тумбе, чтобы заглушить собственные крики. Когда древко оказалось в её руке, она попыталась наложить охлаждающее заклинание, но в эту секунду на внутренней стороне её запястья прорезалась маленькая лилия, и боль стрелой разлетелась по её телу. Рука дрогнула, руна вышла кривой, и заклинание не сработало. — Нет, — прошептала она, когда палочка выкатилась из её руки. — А-а-а-а-а! — Пронзающий крик вновь заполнил тишину её палаты. Дверь громко открылась, впуская внутрь обеспокоенную мадам Помфри. — Милая, — вскрикнула она, прикрывая рот рукой. — Ложись, я сейчас. — Поппи начала суетиться, бегать из угла в угол, собирая склянки и смешивая их содержимое в котле. Гермиона чувствовала, как покрывается крупным потом, который уже заливал ей глаза, когда Помфри наконец подошла к ней. — Давай, Гермиона, это нужно выпить до дна, и боль спадёт, — спокойно произнесла та и, приподняв гриффиндорке голову, поднесла флакон с зельем ей ко рту. — У него неприятный вкус. Будь готова к этому, но это поможет тебе, обещаю. Гермиона кивнула и почувствовала отвратительный травяной вкус во рту. «Неприятный вкус» было самым огромным преуменьшением, которое она когда-либо слышала. Грейнджер переборола рвотный рефлекс и выпила всё зелье одним глотком. Эффект пришёл практически сразу: боль затупилась и осталась где-то на задворках её сознания. — Спасибо большое, — выдохнула Гермиона и сдержала слёзы, которые норовили вот-вот сбежать с её ресниц. — Кто он? — тихо спросила Помфри спустя минуту молчания. — Кто он, Гермиона? Нам нужно знать, чтобы твоя болезнь прогрессировала не так быстро. К сожалению, остановить её уже невозможно. — В тишине тёмной палаты это прозвучало, как страшный приговор. — Он не станет тратить на это своё время. — Гермиона утёрла слезу, которая всё-таки побежала по её лицу. — Гермиона, — надавила Поппи. — Ты должна сказать, иначе… — Драко Малфой. Это Драко Малфой! — крикнула гриффиндорка. Мадам Помфри подняла на неё взгляд, и это отпечаталось на её лице. В каждой морщинке. В тёплых глазах. Осознание. Она обречена. Никогда Драко Малфой не полюбит грязнокровку. И до этого момента в Гермионе сидел крошечный узел надежды. А сейчас всё разбилось о холодные стены Драко Малфоя. Холодный. Злой. Безразличный. Она никогда не должна была об этом забывать. Не должна была доверять ему своё сердце. — Всё будет хорошо, — наконец произнесла Помфри. — Ты выкарабкаешься, Гермиона. — Она улыбнулась и вышла за дверь. Гермиона почувствовала, как горячие дорожки слёз очерчивают её лицо, и прикрыла глаза, давая волю чувствам. *** Утро, как и предыдущие, принесло за собой только боль, хотя не такую сильную, как в прошлые разы. Гермиона устало открыла глаза и, повернувшись, обнаружила перед собой Драко. Его глаза горели огнём гнева, зрачок почти полностью поглотил серый шторм глаз, его губы были поджаты, окончательно выдавая его плохое настроение. — Что ты здесь делаешь? — прохрипела она тяжёлым ото сна голосом. Он молчал. Долго. А затем наконец произнёс: — Слежу за тем, чтобы ты не откинулась, — протянул он, и Гермиона густо покраснела. Ей казалось, что после этой ночи между ними может что-то измениться. — Можешь смело уходить отсюда, я не нуждаюсь в твоей помощи, — резко ответила гриффиндорка. — Как иронично, что именно я тот, кто может тебе помочь, — сощурившись, произнёс Малфой. — Каких-то полчаса в день, и меня ждёт отменная характеристика от Макгонагалл. Эти слова больно ранили её. Она знала, что он хочет как можно сильнее задеть её, может, никакой характеристики ему и не обещали. Но в эту самую секунду это было последнее, что её волновало. В ту ночь он попросил её довериться ему, и она решила, будто между ними что-то изменится. Крохотный лучик надежды просочился в её душу, а он безжалостно закрыл его тёмными тучами своей души. — Уходи отсюда, Малфой, — произнесла Гермиона, — и больше не смей сюда возвращаться. Все будут думать, что ты приходишь ко мне. Не беспокойся, ты получишь свою характеристику и, может, сможешь отмыть свою фамилию, которую твой поганый отец… — Закрой рот, грязнокровка, — прошипел Малфой. —…запятнал своим служением у Воландеморта. Ты можешь получить хоть миллион таких характеристик — это не поможет… — Твою мать, Грейнджер. — Он рывком вскочил и приблизился к ней. — Клянусь, если ты не закроешь свой рот, я убью тебя раньше, чем эта вонючая трава! — Стакан, стоящий рядом на тумбе, лопнул от выброса его магии, и Гермиона едва успела закрыться от осколков. — Никогда. Никогда, блять, не смей говорить о моём отце. Ты нихуя не знаешь, но строишь из себя правильную. Это была война, и ты либо умираешь, либо пытаешься выжить. И не важно, как это происходит — честно или нет. — Малфой отошёл от неё и вышел, хлопнув дверью с такой силой, что Гермионе показалось, что она сорвётся с петель. *** Колдомедики обступили её с двух сторон, осматривая и щупая. Кажется, среди них были и британцы, и американцы, и китайцы, и даже немцы. Гермиона не понимала, для чего нужна такая бригада, если её участь заведомо известна. — Мисс Грейнджер, — произнёс доктор с явным акцентом. — Ваш случай очень тяжёлый, второй такой на моей памяти. Я не хочу показаться бестактным, но это просто чудо, что вы дожили до этого возраста. — Он посмотрел на своих коллег, и те кивнули, подтверждая его слова. — Сейчас единственное, что мы можем предложить, это операция. — Что за операция? — удивлённо спросила Гермиона. Молчание затянулось, и доктор наконец тяжело произнёс: — По удалению цветов и… чувств, их полная утрата. После этого болезнь гарантированно не вернётся, и… — Нет, — перебила его гриффиндорка. — Никогда. Можете не тратить своё время. — Она накрылась одеялом и легла обратно в кровать, сдержав болезненный стон от резкого соприкосновения израненной кожи с тканью. — Подумайте хорошо, мисс Грейнджер, — произнесла стоявшая рядом Макгонагалл. — От этого зависит ваша жизнь, вы не можете идти на поводу у чувств. — Простите, профессор, но я слишком устала и хочу отдохнуть. Я очень благодарна вам всем, — учтиво сказала Грейнджер, обращаясь к колдомедикам. — Спасибо. Послышался шелест бумаг и мантий, и делегация врачей покинула маленькую палату, ставшую для Гермионы за неделю новым жильём. Минерва взглянула на неё с сожалением и тихо произнесла: — Подумайте ещё раз, Гермиона, стоит ли это того. Решения, затрагивающие наше сердце, принимаются особенно тяжело, но зачастую они самые важные в нашей жизни. — Она вышла, тихо прикрыв за собой дверь. *** Малфой не приходил две недели. Две недели мучительного ада, который Гермиона круг за кругом проходила без него. Судя по разговорам, он не появлялся и в школе. Её состояние ухудшалось с каждым днём. Уже около 50 процентов её тела было покрыто цветами, приступы кашля только усилились, и никакая настойка Помфри уже не помогала. Минерва буквально умоляла её дать согласие на операцию, но Гермиона была непреклонна. Никогда. Даже сейчас, корчась от боли, она бы не дала согласия. Целительница подбежала к ней и подала обезболивающее, сваренное Снейпом. Гермиона никогда не сомневалась в квалификации Помфри, но зелье Снейпа действовало быстрее, и эффект длился намного дольше. Она подозревала, что это его личная разработка, потому что Поппи ни разу не готовила его сама. — Вас хотят видеть, мисс Грейнджер, — сказала Помфри. — Кто? — Мистер Поттер грозится разнести больничное крыло, если мы не впустим его, — улыбнулась целительница. — Я думаю, ему не стоит смотреть на то, как я умираю, — сморщившись, произнесла Гермиона. — Вы не умираете, мисс Грейнджер, — твёрдо произнесла мадам Помфри. — Я признала это. Пора и вам смириться. Вам всем. Я умираю, это неизбежно… Помфри покачала головой и спросила: — Я могу впустить его? — Да. — Она кивнула головой. В палату ворвался Гарри, его глаза горели беспокойством, когда он наконец заметил её. — Гермиона, — тихо, неверяще произнёс он, — привет. Грейнджер могла только предполагать, насколько ужасно сейчас выглядит. Помфри сказала, что она сбросила около семи килограммов, её тело покрылось цветами, а под глазами залегли синяки. — Гарри, — мягко произнесла Гермиона, — привет. Гриффиндорец наколдовал стул и сел возле её койки. Его взгляд был полон жалости, которую Гермиона так не могла терпеть. Он нервно поправлял очки, хотя в этом совершенно не было нужды. — Как ты себя чувствуешь? Она усмехнулась и сказала: — Достаточно хорошо. — Она старалась звучать убедительно. — Как давно это происходит, Гермиона? — Вот так, в лицо, без всяких увиливаний. — Ханахаки? — задала она глупый вопрос. — Да, — выдохнул Гарри. — Лет 5. Я потеряла счёт времени. — Гриффиндорка невесело усмехнулась. — И всё это время ты была одна. А как давно тебе… нравится… Малфой? — Его ладони сжались в кулаки. — Со второго курса, — отчеканила Грейнджер. Она всегда была готова к этому вопросу. — Но почему ты молчала? Несла эту ношу одна… — Потому что знала, что вы не поймёте. И я была не одна, со мной всегда была Джинни. — Гриффиндорка выдавила улыбку, стараясь не выдавать истинных чувств. — Мы бы приняли твой выбор. — Гарри поёрзал на стуле. — Мы ведь твои друзья, Гермиона. — Он протянул свою руку и мягко сжал её ладонь. — А как насчёт операции? — Кажется, он желал задать этот вопрос с самого начала их разговора. — Нет, я не дам согласия. — Кажется, уже в миллионный раз повторила Гермиона. — Но, Гермиона, послушай… — Нет, Гарри, это ты меня послушай. Представь, что ты просыпаешься одним утром и ничего не чувствуешь. Видишь Джинни и понимаешь, что она больше не вызывает в тебе тех трепетных чувств, что раньше. Ты не чувствуешь радости, счастья, да даже грусти. Ты окажешься на Рождество в Норе и поймёшь, что тёплые руки миссис Уизли больше не греют тебя. Внутри тебя пустота. Жить — значит чувствовать, Гарри. Я не хочу жизни, в которой буду лишь оболочкой. Я не хочу жизни, в которой не смогу любить Драко. — Гермиона. — Он сжал её руку сильнее. Немая поддержка. Не требовалось слов. Она чувствовала это. Зелёные глаза Гарри заблестели от слёз, и одна всё же покатилась по его щеке. — Прости, Гермиона. Мне стоило заметить это раньше. Я был так занят окружающим миром, что не обратил внимание на то, что моя лучшая подруга, моя семья испытывает такую боль… — Не нужно, Гарри, — перебила его Гермиона. — Я скрывала это слишком тщательно. Даже если бы ты знал, ты бы ничем не смог помочь. — Теперь и она плакала. От осознания: ещё каких-то две недели, и она больше никогда его не увидит. Её любовь к Гарри всегда была особенной. Их связь всегда была крепче, чем с Роном. Они понимали друг друга на каком-то ментальном уровне. Будто он тоже был её родственной душой. — Рон с Джинни тоже хотят увидеть тебя, — произнёс гриффиндорец, смирившись. — Так что же ты сидишь, зови их скорее. — Она улыбнулась. *** Понедельник, 8 октября. Третья неделя болезни. Когда пошла её третья неделя пребывания в больничном крыле, Малфой наконец появился. Он выглядел раздавленно. Никакой язвительности. Никакой злости. Лишь тяжёлый взгляд, устремлённый сквозь неё. Гермиона не знала, как себя вести. Поэтому она просто лежала, смотря на него и ожидая, когда он сам заговорит. На столе появился поднос с завтраком и свежим номером Ежедневного пророка. Гермиона не помнила, когда последний раз съеденное не выходило обратно из неё, а потому сразу потянулась к газете. На первой странице красовалась фотография красивой, изящной Нарциссы Малфой. А надпись гласила: Нарцисса Малфой погибла в собственном поместье. Всю информацию смотрите на странице 8. Гермиона судорожно раскрыла нужную страницу и вновь увидела фотографию. На ней Нарцисса была облачена в кружевное чёрное платье, её волосы были собраны в низкий пучок, белые пряди контрастом выделялись в причёске и будто делали её черты острее. По нашим данным, около двух недель назад в своём поместье скончалась последняя представительница древнейшего магического рода Блэков — Нарцисса Малфой. Миссис Малфой при жизни была удостоена ордена Мерлина за огромный вклад в победу. Дальше шла информация о её жизни, немного о юношестве и её замужестве. Гермиона заметила в конце статьи следующие слова: «Причины смерти неизвестны. Драко Малфой отказывается давать какие-либо комментарии.» — Драко, — тихо произнесла Гермиона. — Мне… — Очень жаль, — грубо перебил её парень. — Мне нахер не сдалась твоя показная жалость. — Мне действительно жаль, Малфой. Она спасла Гарри. Кто знает, как всё бы обернулось, не будь она столь смелой. — Грейнджер аккуратно села рядом с ним на небольшой диванчик. Её рука медленно потянулась к его ладони и с осторожностью накрыла её. Драко поднял на неё острый взгляд и, казалось, был готов убить, но он лишь провёл рукой по её щеке и заправил выбившийся локон за ухо. — В этом твоя проблема, Грейнджер, тебе всех жаль. А ведь ты должна ненавидеть всю мою семью, в том числе меня. Но почему-то любишь. — Последнее слово он почти прошептал и, притянув, поцеловал её. Гермиона почти простонала, когда почувствовала то самое невероятное расслабление в мышцах. Девушка протянула руку и запуталась в его волосах. Малфой потянул её на себя, усадив к себе на колени, и начал оставлять хаотичные поцелуи на её шее. Он оставлял на губах привкус мяты. Драко обожал мятный чай — она знала об этом, наблюдая за ним каждое утро. А ещё он любит, когда играют с его волосами. И знание чего-то такого будоражило её кровь. Грейнджер громко вскрикнула, когда Драко слишком сильно задел её больной участок кожи. И это было ужасно — знать, что даже его целительные касания могут нанести вред. Слизеринец отстранился от неё и начал расстёгивать пуговицы её больничной рубашки. Гермиона попыталась воспрепятствовать этому, но он с лёгкостью убрал её руки и продолжил то, что начал. — Грейнджер, — с ужасом сказал Драко. Практически весь её живот был покрыт цветами. Гермиона была благодарна, что всё ещё могла носить бюстгалтер и не предстала перед Малфоем голой. Хотя, казалось, скрывать ей было больше нечего. — Почему ты совершенно не идёшь на поправку? — Тебя не было рядом слишком долго… — Неужели это сборище врачей, которое крутилось над тобой, не сказало ничего ценного?! — выпалил Малфой. — Они сказали лишь… А откуда ты знаешь про врачей? — Гермиона начала застёгивать пуговицы. — Это неважно, — отмахнулся парень. — Нет, важно! — Нет, Грейнджер, сейчас важно лишь то, что эти идиоты не предложили ничего стоящего! — Не надо так, Драко. Ты прекрасно знаешь, что у них нет выхода. Последний случай ханахаки был зафиксирован 35 лет назад. И девушка умерла. Нет никакого противоядия… — Её дыхание участилось от нахлынувших эмоций. — Ты знаешь, что есть. — Он сказал это так тяжело, будто тащил тяжкий груз. — Никогда, Малфой. Ты слышишь, никогда! — твёрдо ответила гриффиндорка. — Предпочитаешь умереть от удушья сорняками? — саркастично протянул тот. — Может быть, и да! — Ну и пожалуйста! — Вот и поговорили! — отвернувшись, ответила Гермиона; она улеглась в кровать и накрылась одеялом. Спустя пару минут позади неё послышался шум, а затем кровать прогнулась под Драко, и он лёг рядом с ней. Его рука устроилась у неё на талии, и эффект охлаждения разлился по телу. Она не стала противиться и лишь ближе прижалась к нему. — Я не хочу, чтобы ты умерла, Грейнджер. Кто тогда будет раздражать меня? — Гермиона буквально почувствовала, как он улыбнулся. — Ты не умрёшь, Грейнджер, ты хорошо меня услышала? — шепнул слизеринец, вдыхая аромат её волос. Лилии. Цветы, которые в помещении имеют слишком концентрированный запах, на её волосах отдавали лёгким сладким запахом. Лилии, которые он так возненавидел после смерти Нарциссы, теперь связывали его с тем, что он не хотел бы отпускать. — Всё будет хорошо. Гермиона ничего не ответила… *** Понедельник, 15 октября. Последняя неделя болезни. Спустя ещё одну неделю к ней в палату вошёл высокий статный мужчина, на его смуглом лице отражалось спокойствие. В одной руке у него был чемодан, а в другой — палочка. За ним стоял хмурый Драко, который явно был напряжён. — Здравствуйте, мисс Грейнджер, — произнёс незнакомый мужчина. Его акцент был слишком явным. Кажется, французский. — Здравствуйте, — тихо ответила Гермиона. — Как вы себя чувствуете, мисс Грейнджер? — поинтересовался он, опуская свой чемоданчик на стол и раскрывая его. Заклятие незримого расширения — Гермиона поняла это, когда он достал из чемодана три больших фолианта, зелья и бутылку с чем-то тёмно-фиолетовым внутри. — Нормально, — замешкавшись, произнесла гриффиндорка. — Кажется, вы понятия не имеете, кто я такой. Меня зовут Флинн Фицирберт — я колдомедик больницы Святой Марии, специализирующейся на сложнейших магических заболеваниях. Больница является лучшей в магическом мире… — Достаточно рекламы, — в своей язвительной манере сказал Драко. Флинн взглянул на него с явным осуждением, но всё же не стал ничего отвечать. Он вернул своё внимание пациентке и, подняв палочку, произнёс: — Сейчас я проведу диагностику, мисс Грейнджер, — Он вывел в воздухе сложную руну, и Гермиона почувствовала, как тепло быстрой волной прошлось по её телу. В воздухе появилась уменьшенная копия Гермионы, но без лица и каких-либо мышц — лишь синий силуэт, покрытый ярко-красными участками. Фицирберт на секунду взглянул на диаграмму с ноткой какого-то осуждения. Видимо, ему не нравилось то состояние, в которое запустила себя Гермиона. — Выпейте это. — Целитель протянул какое-то зелье. Гермиона, сморщившись от горького вкуса, проглотила светло-голубую жидкость, пока Флинн невербально раскрыл принесённую с собой книгу на нужной странице. — Что вы чувствуете? — Ничего, — недоверчиво произнесла Гермиона. — Ладно. — Он вновь взмахнул волшебной палочкой, и в воздухе засветилась проекция мозга Гермионы. — Как много таланта и как жаль, что он канет в небытие, — едва слышно пробормотал тот. — Я привык ничего не скрывать от своих пациентов, мисс Грейнджер, да и вы, как я вижу, далеко не глупа, поэтому я скажу прямо: вам осталось совсем немного. А точнее, неделя. И я думаю, вы об этом знаете. — Гриффиндорка утвердительно кивнула головой. — Ваш случай очень запущенный, он выглядит так, будто вы болеете уже не первый год. И тут есть лишь два выхода: всем известная операция по удалению чувств или же удаление самих цветов и корней. Но, — сразу вставил он, — шанс выжить — один к тысяче. Если бы вы обратились ко мне раньше, мы могли бы, как говорится, «выжечь» цветы из организма с помощью зелья. Извините, но я ничем больше не смогу помочь… — Как это так! — взревел Малфой. — Вы же ёбаный целитель. Лучший в этом мире. — Драко подошёл к Флинну вплотную и с яростью посмотрел ему в глаза. — Лучше вас не найти. — Он вцепился в ворот халата Фицерберта. — Так, блять, помогите ей. Я заплачу. Я заплачу столько, сколько захотите, только помогите. — Его голос впервые на памяти Гермионы сквозил истинным отчаянием. Грейнджер что-то пискнула рядом, но Драко не слышал её. — Усмирите свой гнев, мистер Малфой. — Целитель скинул его руки и поправил свой халат. — Вы слишком глупы, раз считаете, что жизнь можно купить. Я ничем не могу помочь… Это звучало, как приговор. Будто ему только что сказали о том, что его ждёт поцелуй дементора. Стало как-то холодно и невыносимо тяжело. Она обречена — прозвучал в голове голос целителя. Драко поднял на него удивлённый взгляд, потому что это напомнило ему Воландеморта, который озвучивал собственные мысли в чужой голове. — Мне очень жаль. Флинн собрал свои вещи и, кивнув, удалился, Гермиона успела лишь вдогонку крикнуть неуверенное: — Спасибо! — Грейнджер, я притащил его из самой Франции, а он оказался таким же бесполезным, как и все остальные… — Драко, — прошептала Гермиона, — иди сюда. — Он сел рядом с ней на кровать и почувствовал мягкий поцелуй на своей щеке. Хотя кого он обманывал, её губы больше не были мягкими. Шершавые и потрескавшиеся. Вот какими они стали. Потому что жизнь вытекала из неё буквально с каждым днём. Она увядала у него на глазах, а он ничего не мог с этим сделать. А ведь она продолжала улыбаться, смеяться и говорить, что всё обязательно будет в порядке. И Драко охотно хотел верить в это, но не мог. Не мог, потому что видел, что с ней происходит… — Всё будет хорошо, — сказала она, и он повернулся к ней полностью и поцеловал в губы. Гермиона не говорила никому, кроме него, что всё будет в порядке. Она не знала, почему. Наверное, потому что на протяжении всей прошлой недели он приводил десятки врачей и каждый раз смотрел на них с такой надеждой, будто это могло помочь. Драко злился после каждого их отрицательного ответа, и когда надежд совсем не осталось, он отправился во Францию. Макгонагалл сказала, что ему стоило немалых усилий и денег, чтобы врач согласился осмотреть её. — Да, — выдохнул Драко ей в шею. Гермиона сжала его плечи и едва не простонала, когда он поцеловал её чувствительную точку. — Драко, — прошептала Гермиона. — Я очень люблю… — Его рука прикрыла её рот, не давая договорить. — Не надо, Грейнджер. — Он вновь поцеловал её, но на этот раз жёстче, с нажимом, будто наказывал за проявление слабости. Драко отстранился от неё и взглянул в глаза. Он будто что-то хотел сказать, Гермиона видела, как мысль в его глазах постепенно гаснет. Малфой, так ничего и не сказав, вновь поцеловал её. Слизеринец уложил её на кровать, нависая над ней, прошёлся поцелуями по её плечам. Он стянул больничную рубашку с её плеча и, увидев лилию, будто пришёл в себя. Понимание отразилось на его лице, и он тихо, едва-едва слышно прошептал: — Прости… И в эту самую секунду Гермиона поняла, что впервые в их взаимодействии он не поставил собственное желание превыше её комфорта. Кажется, он подумал, что может причинить ей боль. Несмотря на то, что его касания совершенно не доставляли никакого дискомфорта, Гермиона решила промолчать, наслаждаясь минутами его нежности. *** Пятница, 18 октября. 2 часа ночи. Ночь медленно окутала Хогвартс мраком. Гермиона лежала на кровати, слушая, как Драко вслух зачитывает «Хроники Нарнии» — потому что её зрение слишком сильно испортилось из-за болезни. Предметы и людей она видела достаточно чётко, а вот читать было неприятно для глаз, на очки она ворчала, говоря, что это слишком неудобно. И когда одним вечером Драко просто устал это слушать, он выхватил книгу из её рук и начал читать сам. — Всё ещё считаешь маггловскую литературу идиотской? — тихо спросила она. Голова Драко покоилась на её животе, и Гермиона медленно перебирала его волосы. Малфой часто отвлекался на её касания, иногда целуя Гермиону. — Я ещё не решил. Но лет в 15 я читал Шекспира, мама считала, что моё образование должно быть разносторонним. Отец этого мнения не разделял и когда узнал о том, что в библиотеке Мэнора среди книг его чистокровных предков хранятся книги маглов, он просто сжёг их. Мама была невероятно разгневана: среди этих книг были первые коллекционные издания. А потом она вновь откуда-то их достала и продолжала зачитывать их мне, и даже добилась того, чтобы отец разрешил поставить их в библиотеку. Она всегда была такая — сильная, непоколебимая, всегда стоящая на своём. Для неё не существовало ничего невозможного. Нарцисса Малфой не испугалась самого Волан-Де-Морта, и это вызывает во мне уважение. Она была предана своей семье и любила её до последнего вздоха. — Драко медленно поднял голову и посмотрел на Гермиону. — Ты напоминаешь мне Нарциссу Малфой. И, клянусь Салазаром, это лучший из всех комплиментов, что я мог тебе сказать. И ты единственная, кто его заслужил. — Он нежно коснулся кончиками пальцев её лица и очертил линию губ. — Ты не можешь вот так вот оставить меня, Грейнджер. — Клянусь, Драко, если бы был хоть малюсенький шанс остаться с тобой — я бы схватилась за него. Но я обречена, Драко, — прошептала Гермиона. Ей осталось жить каких-то 4 часа 30 минут. И всё. Она больше никогда не увидит своих друзей. Не вернёт родителям память. Не обнимет миссис Уизли. Не поцелует Драко. Ничего. Там дальше — пустота. И никакого света в конце туннеля для неё не существует. Без всех них — лишь мрак и тишина. С ней не будет никого. — Гермиона, — отчаянно произнёс он, — ещё есть шанс… — Прошу, Драко. — Гермиона накрыла его рот ладонью. — Давай просто полежим. Я хочу просто побыть с тобой. — Она желала спокойствия. С ним. Она всегда нуждалась в нём, а сейчас, на пороге смерти, ещё больше. Её тело предательски ныло от боли, будто чувствовало наступающий конец. Грейнджер ощущала себя бабушкой, за которой ухаживают. Потому что каждое движение доставляло ей адскую боль, аппетит практически пропал. На теле практически не осталось живого места — всё заняли цветы. И сейчас, ощущая свой конец, она хотела лишь одного — отпустить эту боль и быть с Драко. Гарри, Джинни и Рона она повидала утром, не смея вечером подпускать их к палате. Её состояние, как она и предполагала, действительно ухудшилось. Гермиона не желала, чтобы они видели, в каком состоянии она находится. Не хотела умирать у них на глазах. А Драко будто врос в её палату. Ни Макгонагалл, ни Помфри не сумели его выгнать. «—Мне знаком этот взгляд, — произнёс Гарри утром. — Больше всего я боялся увидеть это в глазах моих близких. — И какой он, Гарри? — Обречённый. Будто не существует иного выхода.» С самого утра эти слова крутились в её голове. Поттер знал, что её ждёт. Он читал её, как открытую книгу. — Давай спать, Драко, — произнесла Гермиона, смотря ему в глаза. Грейнджер знала — она больше не проснётся. Только вот Драко об этом не знал. Он лёг на соседнюю кровать и, протянув руку, соединил их ладошки. — Спокойной ночи, Грейнджер. — Спокойной ночи, Малфой. В палате больше не было слышно ни звука. *** Саундтрек: SYML — Wheres My Love Она проснулась от собственного кашля, который заполнил всю палату. Гермиона приложила ладонь к груди, наивно надеясь вырвать собственные лёгкие. Она прикрыла рот ладонью и попыталась вдохнуть хоть крохотную каплю воздуха. Тщетно. Её тело дернулось в ещё одном приступе, и лежащий рядом Драко вздрогнул, проснувшись. Гермиона попыталась встать, но тут же упала. — Грейнджер, какого… Грейнджер? — Его глаза расширились от удивления, и он подскочил к ней. Драко уложил её на пол, а голову положил к себе на руки. — Зелье… — прохрипела Гермиона, указав рукой на тумбу. Драко невербально призвал склянку и попытался дать Гермионе лекарство, но та лишь сплёвывала его, не в состоянии проглотить из-за кашля. — Грейнджер, давай, пожалуйста, — просил Малфой. Он взмахнул палочкой, вызвав телесного патронуса, и отправил его за Помфри. — Эй, сейчас придёт Помфри, и всё будет хорошо, — шептал он, поглаживая её волосы. — Нет, Драко, — ответила она, когда кашель ослаб. — Я очень тебя люблю, Драко. Я никогда, — она закашляла, — я никогда не просила этого от тебя… Но ответь мне, прошу. Драко боялся. Внутри него всё замерло. Впервые страх за чью-то жизнь так сильно въелся в него. Если он сейчас ответит ей, и чувства окажутся неискренними, это мгновенно убьёт её. И он не имел права забирать её жизнь. Но ему казалось, будто он действительно может ответить ей взаимностью. Не убив её. Гермиона вновь закашляла и вцепилась ему в руку. Малфой опустил на неё взгляд и увидел дорожки слёз на её бледном, фарфоровом лице. Она согнулась пополам и сплюнула на пол кровь и лилии, Драко произнёс очищающее. — Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя так сильно, что ты и не можешь представить, Драко. — Гермиона могла бы произносить эти слова вечно. Казалось, они самые правильные из всех, что она произносила. Драко смотрел на неё… с надеждой. И болью. С такой явной, что Грейнджер почувствовала её сквозь пелену собственной. — Я тоже… Я люблю тебя, Гермиона, — наконец произнёс он заветные слова. Грейнджер прикрыла глаза, надеясь на чудо, но всего спустя мгновение она почувствовала, как лёгкие сжались и она начала задыхаться. Внутри Грейнджер будто разгорелся пожар — органы горели. Каждую её мышцу будто пропускали сквозь мясорубку. Мерлин, почему так больно?.. — Гермиона! — Она слышала голос Драко сквозь пелену. — Гермиона, смотри на меня! — Его голос эхом забился в её голове. Гермиона чувствовала лишь боль. И невероятное желание заснуть. Её веки начали тяжелеть, хотя она пыталась с этим бороться. — Гермиона, не смей засыпать, — кричал Малфой. Она знала. Четко. Ясно. Никаких шансов на иной исход. Она умирает. Её вдруг охватил жуткий холод, а Драко был таким тёплым. Грейнджер потянулась ладонью к его лицу. Мерлин, почему я всё ещё жива? Это так больно. — Я умираю в обьятьях своей первой и последней любви — это не так плохо. Ты так не считаешь? — Гермиона говорила из последних сил. Слёзы Драко капнули ей на лицо. Драко Малфой плакал впервые на её памяти. — Гермиона, не оставляй меня, прошу… — О-о-о-очень холодно. — Её начала бить крупная дрожь. — Знаю, милая, сейчас… Сейчас сюда придёт Помфри. А пока держись. Я очень прошу тебя, Гермиона.  — Драко, поцелуй меня. — Она стучала зубами от пронзившего её тело холода. Малфой наклонился и оставил невесомый поцелуй на её губах. Ещё несколько слезинок капнуло ей на лицо. Боль была настолько невыносимой, что смерть для Гермиона показалась выходом. Просто уснуть и не чувствовать больше ничего. Грейнджер вдруг резко почувствовала, что её начало бросать то в холод, то в жар. И это всегда было нехорошим знаком. Особенно на пороге смерти. — Я любила тебя до последнего вздоха, Драко. — Прошу тебя, — будто в бреду шептал Драко. — Прошу тебя. Не оставляй меня. — Он прижал её бездыханное тело к себе. Гермиона прикрыла глаза и почувствовала, как прорезается последний цветок. Прямо у её сердца. Гермиона больше не чувствовала боли. Она не чувствовала ничего. Лишь свободу. — Гермиона… — Он провёл рукой по её лицу. Холодно. Она была холодной. — Как же так?.. Она больше не проснётся. Не посмотрит на него наглым взглядом. Он больше не прикоснётся к ней. Она заперта в бесконечности. Драко услышал, как в палату наконец ворвались люди. Но было уже слишком поздно. Кто-то попытался оттянуть его от неё. Но Драко не выпускал её. Не хотел. Не мог. Не был в состоянии сделать это. Где-то на фоне он слышал крики Джинни, Рона и Гарри. И впервые Драко Малфой разделял их боль. Едкую. Отравляющую. Слишком сильную. Гермиона Грейнджер умерла 19 октября в объятьях своей единственной любви. И, наверное, это был лучший из всех исходов. Мертвые кости, да, это моя любовь, Она скрывается как призрак, Знает ли она, что мы скорбим точно так же? Не хочу плакать, но я так тоскую, Остывшая постель, но где моя любовь? Я искал везде, я искал даже ночью, Знает ли она, что нам так же больно? Не хочу плакать, но я так тоскую, Убежали ли она, убежала ли она? Я не знаю, Если она убежала, если она убежала, пусть вернётся домой, Просто придёт домой, Страх, ох, в моей крови, Она была унесена в облака, высоко над ними, Если тебе больно, мне тоже, Если ты напугана, то я уже иду, Ты убежала, убежала ли ты? Мне не нужно знать. Если ты убежала, если ты убежала, вернись домой, Просто приди домой.