Это не по сценарию

Спустя два года.

      В дверь резко, но нерешительно постучали. От этого звука Арлекин выронил из рук листы, мятые и исписанные стихами. Её открыл маленький мальчик-марионетка, купленный совсем недавно. — Д-директор приказал п-позвать тебя… П-пришёл какой-то странный мужчина…       Арлекин нахмурился и сложил стихи под свой матрас. — Мужчина? Злой? — Н-нет… Очень добрый… Он меня погладил по голове и дал шоколадку…       Вот тут брови шута взлетели вверх. Подобное бывало редко, но, возможно, это какой-то крупный спонсор или он хочет купить одну из кукол… Богатый зритель мог прийти и просто выкупить своего любимчика, а уж что было с ним дальше… Некоторые возвращались, другие же исчезали из жизни театра.       Возможно, сегодня предстояло исчезнуть Арлекину… Хотя тогда гость должен быть очень богат, шут был одним из самых популярных актёров даже после исчезновения Пьеро.       Шагая по пыльному коридору, Арлекин заметил снег за окном. После побега Пьеро, Арлекин механически замечал снег и вспоминал ту ночь. Это был уже второй год. Всё устоялось, история двухгодовалой давности была забыта. Появились новые куклы, быстро вернувшие интерес зрителей. Хотя сначала было тяжело: люди требовали Пьеро, кричали, чтобы им вернули деньги… Но теперь, наконец, было спокойно.       Около двери Арлекин заметил снег и следы, но не обратил на это внимания. Этот гость просто попал под снегопад.       Тяжёлая дверь с усилием поддалась и Арлекин вошёл внутрь. Кабинет Карабаса был похож на что угодно, но не кабинет. Коробки, мусор, вещи не на своих законных местах, пыль…       Впрочем как и во всём театре, за исключением разумеется зрительного зала или фойе. Там маленькие марионетки каждое утро драили все поверхности, ведь «зрители не свиньи, чтобы сидеть в грязи».       Сам хозяин кабинета сидел за покосившимся столом и, расписывая какой-то документ, вешал гостю лапшу на уши — что-то про заслуги театра. Внимание Арлекина привлёк гость, к сожалению, он сидел в кресле спиной к двери и рассмотреть можно было только его макушку и руку на подлокотнике.       Это был высокий худой мужчина в чёрном пальто, у него были чёрные как смоль длинные волосы, собранные сбоку в низкий хвостик, а кожа шеи и кисти были белоснежными. Тонкие изящные пальцы еле слышно постукивали по подлокотнику, похоже его эта болтовня раздражала не меньше. — Вы знаете, господин Фиоре, сегодня не самое подходящее время… Из-за несчастного случая парень в не самой лучшей форме…       Гость встрепенулся. Арлекин, видимо незамеченный никем продолжал стоять у двери, подмечая всё больше деталей. Хрупкие кристальные снежинки и несколько еле заметных седых волосков в копне ночной тьмы, а также аккуратные ухоженные ногти. Рыжий шут сомневался в возрасте гостя: с одной стороны такой стройный и ухоженный, с другой, разве может быть у молодого человека седина? — Что значит несчастный случай? Он ранен?       Голос гостя нежно разрезал тишину, словно ласковый нож желе или масло. Он был красив, певуч и звонок. А также… Будто знаком. Но были в нём и нотки хрипотцы, взрослой грубости. — Нет, что вы, просто ушибы… Вы видели, что эти акробаты творят на сцене? За всеми просто не уследишь, того и гляди кто-нибудь пораниться… В общем мелочи. — Отвратительно.       Гость казался всё интереснее. Однако пора было уже подать знак. Арлекин негромко прокашлялся и встал, выпрямившись как по струночке. Мальвина иногда говорила, что после ухода Пьеро Арлекин стал слишком шёлковым, растеряв свою жестокость.       Возможно это и было так… Наверное, Пьеро назвал бы это «музой»… Хотя, может ли муза вдохновлять на жестокость? Возможно, ответ на этот вопрос был в тех стихах, но Арлекин не мог их прочесть.       На его голос оба мужчины обернулись и… Арлекин замер. Первый снег, чёрные как ночь волосы, белая словно снег кожа, холодные голубые глаза, словно из стекла, налитые кровью тонкие губы с лёгким голубым оттенком от мороза, тонкие длинные пальцы с мозолями от пера, белый верх рубашки с рюшами под воротом пальто и даже крохотная родинка под глазом, которую Пьеро магией грима превращал в слезу. Это был он. Мысли и вопросы пленили разум шута, обездвижив его тело. — Вот и он. Как я уже говорил, немного не в форме… Но уверяю вас, это лучшая марионетка театра. Силён, грациозен, красив как чёрт.       Слова хозяина улетали в небытие, оба были слишком заняты другом. «Пьеро» или как его назвал Карабас, «господин Фиоре» поднялся с кресла и подошёл к шуту. Тут Арлекин только начав отходить от шока, впал в него снова. Гость был на голову выше шута, а может и на полторы. Но при этом он казалось почти не набрал массы, из-за чего, вкупе с бледной кожей и выступающими голубыми венками, он выглядел немного болезненно. Впрочем были и другие изменения: он в целом выглядел старше, черты лица стали более резкими, плечи широкими, а походка и жесты стали уверенными, но при этом он оставался таким же красивым и грациозным. Нет, просто эта красота стала немного другой.       Пьеро тонкими холодными пальцами взял шута за подбородок и, мазнув по лицу холодным взглядом, поднял его лицо, начав рассматривать крупный синяк на шее. Та самая «случайность» из-за которой Арлекин «не в форме», на самом деле, след вчерашних побоев.       Пальцы начали по-хозяйски расстёгивать верх костюма. Красно-чёрная ткань скользнула обнажая ключицы, плечи, худую грудь, истерзанную синяками кожу. Их было много, старых, новых, вчерашних ран с засохшей коркой. Мужчина холодным взглядом осматривал синяки.       Пьеро был жесток. Сейчас они были так близко, а Барабас был занят контрактом и болтовнёй. Одно крохотное слово шепотом, жест, взгляд дарящий надежду, был бы незаметен, но Пьеро был холоден и ни один мускул на его лице не дрогнул. Разве что его сердце билось совсем рядом, а прохладное дыхание стелилось по коже Арлекина.       Пожалуй сегодня Арлекин боялся быть купленным больше всего. Несколько раз его уже хотели купить, даже так же раздевали, но… Пьеро был страшнее тех богатых толстых мужиков или капризно важных дам.       Высокий, властный, холодный, он смотрел на шута как на вещь, даже нет, как на пустое место. Нависал над ним так, что чёрные пряди касались плеча, раздевал властными руками, одаривал строгим взглядом каждый синяк, каждую ранку… Пугающий и прекрасный. Арлекин одновременно боялся и испытывал восхищение — от этих чувств было невозможно сделать и вдоха.       Холодные пальцы скользнули по рёбрам и боку, оглаживая самый крупный шрам, а после он внезапно повернул Арлекина боком и посмотрел на метку на плече. Такая была у всех кукол, небольшая пуговица с названием театра и инициалами Карабаса, эта метка и делила людей на кукол и их хозяев. При смене хозяина адрес и инициалы меняли, по слухам весьма мучительно.       Рассмотрев метку, Пьеро наконец обратил внимание на лицо. Огладил ладонью щёку, большим пальцем скользнул по губам и снял маску, рассматривая тёмно-зелёные глаза. А потом удовлетворённо кивнул и отстранился, направившись обратно в кресло. Казалось, что без него мир опустел. Пару секунд Арлекин стоял не двигаясь, а потом будто проснувшись начал застёгивать костюм обратно. — Меня устраивает товар. Цена не важна.       На стол лёг готовый контракт. Гость пару минут перечитывал все условия, явно не доверяя Карабасу, но в итоге кивнул и, взяв перо, поставил свою витиеватую подпись.       Арлекин наблюдал то, как его судьба решается и не мог определиться с чувствами, вроде бы и рад наконец покинуть этот бордель, но на душе его было неспокойно. В сердце и разуме цвёл страх. В театре каждый день был похож на предыдущий — да, побои, но зато кров и стабильная еда. Не важно, что в каморках холодно, что из еды только холодная каша да сухой хлеб, но оно было. А будет ли теперь? Испытывал ли это Пьеро когда сбегал? Скорее всего да…       За стенами огромный шумный мир, о котором марионетки знали слишком мало. Им никогда не рассказывали о нем, зачем, это ведь всего лишь куклы?       Особо никто не хотел этим заниматься в театре, Пьеро повезло и попав в театр он уже умел читать и писать, Арлекин же нет… И так до сих пор и не научился. Обычно, если требовался сценарий, то его читал или писал Пьеро, а в последние два года это пришлось делать Мальвине или кому то ещё.       Вот и сейчас контракт решающий его судьбу, казался всего лишь кучкой букв на дешёвой бумаге. «Господин Фиоре» достал из сумки бумажный чек с крупной суммой и отдал его Карабасу. Тот была проверена на достоверность и хозяин театра протянул Пьеро тонкую папку с документами о принадлежности Арлекина. — С вами приятно иметь дело. Он полностью ваш.       Пьеро кивнул и поднялся с кресла, направился к выходу, холодно маня шута за собой. Арлекин последовал за ним и выдохнул, набираясь смелости и тихо прося. — Мне нужно взять кое-что. — Я куплю тебе новую одежду, не стоит тратить время. — Это не одежда.       Пьеро вопросительно на него взглянул и пошел дальше к выходу. — У тебя минута.       Арлекин кивнул и быстро бросился к своей комнате. Волнение всё поднималось. В комнату он шел с одной единственной целью: за стихами, что Пьеро оставил из-за побега.       Только когда последний листик был сложен в старую кожаную сумку, оставленную кем-то из зрителей, шут явился к выходу.       Перед глазами встала картина маслом, «Господин Фиоре» стоял у дверей, а к нему во всю липла Мальвина. Пожалуй, она больше всех хотела свалить из театра с каким-нибудь симпатичным господином, однако, почему-то всегда покупатели были не согласны с высокой ценой. Они считали ее дешёвкой.       Возможно, это было бы даже грустно, но марионетки никогда не были «друзьями» или «семьей», они были сожителями, соперниками, партнёрами, но никогда не испытывали друг к другу теплых чувств. Каждый мог предать, обмануть, использовать для своего блага. Единственным кому мог доверять Арлекин был Пьеро, жаль что он осознал это только после побега.       В один момент Пьеро берет её за подбородок, наклоняется к ее лицу близко-близко и что-то шепчет, на его губах расцветает улыбка, улыбка которой Арлекин никогда да этого не видел, а после девушка убегает пряча лицо в голубой шевелюре.       Арлекин посмотрел ей в след и подошёл к мужчине, тот вздохнул и открыл тяжёлые двери, пропуская в здание лучики света. На земле уже небольшим слоем лежал и сверкал снег, ветра не было и холод слабо ощущался. — Я остановился недалеко в отеле… Чёрт, надо было сначала купить тебе тёплую одежду. — Да внутри было не сильно теплее.       Пьеро пошёл вперёд к отелю, Арлекин же неохотно потащился за ним. — Это ведь ты, да? — Да, я.