«Он больше я, чем я сама. Неважно, из чего сделаны наши души, его и моя – одно целое».
© Эмили Бронте, «Грозовой перевал»
Часть I
В сейфе Беллатрисы стояла такая непроглядная мгла, что с ней не справлялись даже три зажженные палочки. Гарри напряженно вглядывался в груды золотых монет, кубков и серебряных доспехов, но среди блестящего хлама никак не мог разглядеть чашу Пенелопы Пуффендуй. Продвигаться вглубь хранилища становилось все труднее: с каждым шагом количество зачарованных предметов увеличивалось, причиняя боль. Гарри снова и снова водил палочкой перед собой, до рези в глазах всматриваясь в густой полумрак, когда вдруг вдалеке что-то ярко блеснуло. Сияющий, словно луч солнечного света предмет выделялся среди бриллиантов и огромных жемчужных ожерелий. Очарованный этим мерцанием, Гарри двинулся вперед, сквозь груды умножающихся драгоценностей, уже не чувствуя их и не осознавая, что делает. Он добрался до места и наконец разглядел предмет, который привлек его внимание. Это оказались карманные часы: тяжелый циферблат испускал странный, потусторонний свет, будто изнутри был переполнен магией. — Гермиона, — позвал Гарри, переворачивая вещицу так, чтобы свет граней отражался от золота под ногами. — Что скажешь? Однако Рон оказался быстрее и, бросив оценивающий взгляд на предмет в его руках, разочарованно выдохнул: — Это не крестраж. Но Гарри его уже не слышал – циферблат переливался слишком завораживающим светом, чтобы можно было отвести взгляд. Далекий голос разума говорил, что это неправильно, что прямо сейчас он должен искать крестраж, а не стоять столбом, рассматривая зачарованные часы. Внезапно ладонь опалило жаром, и Гарри, тихо шикнув, потряс рукой. Наваждение спало, но, как оказалось, слишком поздно: стрелки на часах уже бешено вращались, смазываясь в один размытый силуэт. Кровь застыла в жилах. Встревоженный голос Гермионы донесся будто издалека: — Гарри! Брось это! Немедленно, — крик сорвался, когда подруга бросилась к ним. Вокруг множились проклятые сокровища, раскаленные докрасна. Крюкохват теперь казался крошечной фигурой вдалеке. Гермиона подняла руку, намереваясь выбить карманные часы, Рон потянулся одновременно с ней – и в тот момент, когда их ладони соприкоснулись на циферблате, помещение затопила яркая вспышка. Казалось, прямо из часов вырвался свет – невыносимо яркий и ослепляющий. Все звуки поглотил оглушительный шум, похожий на тот, что издает проносящийся мимо поезд: страшное нарастающее гудение – с каждой секундой оно становилось сильнее и громче. Судя по ощущениям, внутренности Гарри сначала пропустили через мясорубку, а потом криво сшили ржавой иглой. Перед глазами все кружилось и падало; пространство вокруг заволокло тяжелым, вязким туманом, который полностью поглотил хранилище. Должно быть, все заняло не больше пары мучительных мгновений, но для них происходящее растянулось на целую вечность. Гарри захрипел. Агрессивное давление воздуха становилось практически невыносимым: его легкие разрывались, и он сжимал руку Гермионы так сильно, что почти слышал звук ломающихся костей… Он мог видеть только свет – ослепительно белый и нестерпимо яркий… А потом все прояснилось.***
Гарри тяжело рухнул на колени и руками уперся в землю – ладони мгновенно начало саднить от впившихся в кожу мелких камней и острых веток. Голова все еще жутко кружилась, но ощущение болезненного сдавливания исчезло. Пошатываясь, он с трудом поднялся на ноги и вскинул палочку. Прояснившаяся перед глазами картина заставила его оцепенеть. Должно быть, это иллюзия. Рон и Гермиона уже стояли рядом и потерянно оглядывались по сторонам, предупредительно держа палочки наготове. — Мы вернулись сюда? — ошарашенно спросил Рон. — Какого черта? Сердце Гарри все еще заходилось от пережитого, а в крови разливался адреналин от проникновения в Гринготтс. Случившееся казалось нереальным. Они были в хранилище Беллатрисы – не здесь, не в окружении зелени и деревьев. Ради всего святого, они были под землей. Не рядом с большим темным озером и хижиной, которую Гарри узнал бы где угодно. — Почему мы оказались в Хогвартсе? — он нахмурился, сильнее сжимая палочку Малфоя. — Гермиона… Гермиона была очень бледной. — Крюкохват, — она схватилась за голову. — Гарри, он все еще там! Гарри почувствовал, как внутри что-то сжалось. Гоблин все еще был в хранилище, среди груд умножающихся сокровищ. — Он исчез, — хрипло сказал он. Исчез ли? — В тот момент, когда мы перенеслись. Гермиона выглядела так, будто сейчас заплачет. Ее одежду – мантию Беллатрисы – испещряли дыры, а концы болтались лохмотьями чуть ниже колен. Они с Роном были покрыты красными волдырями – следами ожогов, и Гарри подумал, что сам он выглядит не лучше. — Если Сами-Знаете-Кто узнает, что мы в Хогвартсе, — многозначительно сказал Рон, — нам конец. Отсюда нельзя аппарировать. Они должны были быть в Гринготтсе. Но прямо сейчас они – самые разыскиваемые люди в Волшебном мире – находились в месте, которое контролировал Волдеморт. — Лес, — нашелся Гарри. — Давайте переждем в лесу и что-нибудь придумаем. Они попятились к темным деревьям, уходя глубже в мрачный и неприветливый пролесок, прочь от озера и тропинок. Силуэт Хогвартса начал постепенно размываться. — Все из-за дурацких часов, — хмуро процедил Рон, — напичканных темной магией. — Зачем ты вообще их поднял, Гарри? — подхватила Гермиона, и ее голос стал резким: страх перерос в раздражение. — Если бы не твой опрометчивый поступок, мы бы все еще были в хранилище. Гарри сглотнул, пытаясь подобрать нужные слова. — Я будто… находился под действием чар, — он поморщился. — Это было похоже на Империус, я… не мог себя контролировать. Более того, внутри поселилось навязчивое ощущение, что даже простая мысль сопротивляться желанию поднять эту вещь была губительной для него. Он хотел эти дурацкие часы больше всего на свете. Опустив голову, Гарри разжал руку, в которой до сих пор крепко сжимал циферблат, и Гермиона судорожно ахнула. Тот был полностью разрушен: металл, окружавший грань, расплавился, а стекло разбилось. Поверхность испещряли крупные трещины, и все почернело настолько, будто взорвалось изнутри. Просто держа часы в руке, Гарри чувствовал, что они в любой момент могут развалиться на части. Стрелки больше не двигались – замерли на отметке 8:32. Теперь это был не сильный магический артефакт – он держал в руке обычное, сломанное барахло. — Просто… положи в карман, — неуверенно предложила Гермиона. — Должно быть, это портключ. — Ловушка, — скривился Рон. Ловушка. И Гарри втянул их в нее. Разговаривать больше не хотелось. Погрузившись в тяжелые раздумья, они зашли так далеко в лес, что высокие деревья полностью скрыли небо над головой, а изредка пробивающиеся сквозь кроны тусклые лучи, казалось, сделали тени еще гуще, усиливая мрачную атмосферу. Гарри успел несколько раз споткнуться о корни деревьев, прежде чем они остановились – только тогда Гермиона перестала тревожно оглядываться. Она вздрагивала каждый раз, стоило кому-то из них с громким хрустом наступить на сухие листья или прутья, которые сплошным покровом устилали землю. Ноги Гарри неприятно зудели – это давали о себе знать ожоги. Сейчас больше всего на свете ему хотелось достать настойку бадьяна из сумки Гермионы и почувствовать на разгоряченной коже ее успокаивающее, целебное действие. Внезапная мысль прервала его унылые размышления и накрыла резким приступом паники. Однако нырнув пальцами во внутренний карман пиджака, он облегченно выдохнул: мантия-невидимка была там. Палочка, мантия и мешочек из ишачьей кожи все еще находились при нем, слава Мерлину. Вскоре они достигли поляны, на которой было темно и устрашающе тихо: в округе не доносилось ни пения птиц, ни шелеста листьев – ничего. Лес будто затаил дыхание. — Что будем делать? — негромко поинтересовался Рон. — Мы не можем приближаться к замку или Хогсмиду. — Что на другой стороне леса? — так же тихо спросила Гермиона. — Стадо акромантулов, — пробормотал Рон. — Пауков не называют стадом… Даже их шепот казался криком в звенящей тишине леса. Гарри не мог отделаться от мысли, что кентавры или Пожиратели смерти с минуты на минуту обнаружат их и наверняка устроят облаву на это импровизированное укрытие. — Когда стемнеет, — нетерпеливо перебил он начинающуюся перепалку, — мы выберемся с территории и аппарируем. Он надеялся, что Волдеморт не выставил патрули, хотя фактически директором школы был Снейп… Воспоминание об этом подняло в Гарри такую лавину гнева, что он крепко сжал палочку Малфоя, и из нее посыпались зеленые искры. — Гарри, — настороженно окликнула его Гермиона. Сначала он подумал, что она собирается прочитать ему очередную нотацию, но подруга, прижав пальцы к губам, испуганно смотрела в окружающий мрак. И тогда Гарри услышал. Звук ломающихся веток, хруст листьев. Чьи-то шаги. Они застыли на местах, не издавая ни звука. Гарри никогда еще так отчетливо не осознавал свое дыхание и стук сердца. Шум становился громче: кто-то приближался. А потом сквозь деревья стал виден силуэт человека. Сначала ему показалось, что глаза обманывают его: или деревья стали меньше, или человек казался неестественно большим. Послышалось низкое пение – глубоким, раскатистым баритоном. Гарри услышал слова «гиппогрифы» и «нюхлеры», и это напомнило ему детский стишок. Страх испарился. — Хагрид, — неверяще позвал он, а затем уверенно двинулся вперед. Пение прекратилось. — Кто здесь? — голос был странным. Звучал выше, моложе; без мягкости и тепла, к которым Гарри привык. Он остановился как вкопанный, когда человек наконец вышел на свет. Высокий, вдвое выше Гарри, знакомая грива каштановых волос, темные глаза… но его лицо. Гарри в полном шоке вытаращил глаза. Хагрид был… Хагридом, однако выглядел как подросток: на его гладких розовых щеках не было и намека на бороду; ни морщин, ни складок на лбу или вокруг рта. Для Гарри он выглядел огромным ребенком. Невероятно. — Что за… — его голос сорвался. — Вы кто? — пробасил Хагрид и отступил назад. В руке у него было ведро сырого мяса. — Мне не нужны неприятности. Он выглядел настороженным. — Хагрид, что случилось? Почему ты… — Гарри неопределенно обвел его рукой, но на лице у того не промелькнуло ни капли узнавания – наоборот, его напряжение лишь усилилось. — Нужно срочно доложить профессору Дамблдору, — Хагрид не слушал. — Это владения Хогвартса! Здесь не должны шататься посторонние вроде вас. Дамблдору? Но Дамблдор мертв. Гарри почувствовал, как в жилах стынет кровь. — Вы не могли бы подсказать, какой сейчас год? — неожиданно вмешалась Гермиона. Ее высокий голос звучал взволнованно. — Понимаете, мы потерялись и совершенно запутались. — Потерялись? Сейчас… э-э… 1944 год. 1944 год?.. В наступившем гробовом молчании Хагрид, казалось, начал нервничать еще больше. Голова Гарри закружилась так же сильно, как и в хранилище. 1944 год. Да быть этого не может. — Дамблдор, — первым пришел в себя Рон. — Нам нужно поговорить с ним. Ты можешь… То есть вы можете отвести нас? Пожалуйста. — Директором у нас значится профессор Диппет, — Хагрид неуверенно почесал в затылке и переступил на месте, отмечая их растрепанный вид. — Стало быть, вам он нужен. — Нет. Нам нужен Дамблдор, — решительно возразил Гарри. Грудь сжалась, когда он произнес это имя. — Похоже, произошла огромная ошибка.***
Хагрид в последний раз окинул их настороженным взглядом и повел за собой на территорию школы. Казалось, что дорога обратно заняла больше времени. Или, быть может, восприятие времени обострялось той мыслью, что они попали в ловушку, и их заманивали мнимым ощущением безопасности прямо к Волдеморту. Ловушка, ловушка, ловушка. В дороге никто из них не разговаривал. Гермиона прижимала к груди свою расшитую бисером сумку, словно та была единственной вещью, которая у нее осталась. 1944 год. Какая-то часть Гарри уже знала, что это не ложь. Его рука опустилась в карман, рассеянно касаясь разбитых часов. Зачем он вообще их поднял? Почему не смог бороться с охватившим его желанием? Когда они приблизились к опушке леса, расстояние между деревьями увеличилось, и в воздухе заиграли переливы солнечного света – от этого стало чуть спокойнее и как будто даже легче дышать. Гарри, хотя и не сводил глаз с земли под ногами, все равно умудрился споткнуться – высокие корни скрывались под недавно опавшими листьями. Подождите… Опавшие листья? Сейчас же май. — Хагрид, — позвал Гарри, стараясь не отставать от его широких шагов, — студенты уже в замке? — Сентябрь же, — тот беззлобно усмехнулся. — Где им еще быть-то. Он не обратил внимания на задумчиво нахмурившегося Гарри и двинулся дальше как ни в чем не бывало. Только когда они миновали опушку леса, Хагрид, видимо, набравшись смелости, обернулся к ним. — Так чего говорите… Как вас звать? — Я Гарри. Просто Гарри. — Гермиона. — Рон. Хагрид приподнял густые брови. — А я вот Рубеус, но все зовут меня Хагрид, это все знают. И вы это знали, — его большие, наивные глаза подозрительно прищурились. — Откуда? — Вот почему нам нужен Дамблдор, — даже произнеся слова вслух, Гарри не мог поверить в реальность происходящего. — Мы не должны были оказаться… здесь. «Ужасные вещи случались с волшебниками, которые вмешивались в ход времени», вспомнились слова четырнадцатилетней Гермионы. Восемнадцатилетняя она, судя по всему, думала в том же направлении. Они уже поднимались по каменным ступеням, когда Хагрид толкнул огромные дубовые двери. «Будет здорово, — невесело подумал Гарри, — если ужин закончился, и нас увидит толпа студентов». Гермиона все еще была одета как Беллатриса — зрелище, определенно, стоящее. Да чего греха таить, они все выглядели как потерпевшие крушение поезда или пережившие апокалипсис. Гарри мысленно хмыкнул: может, их внешний вид так напугает Дамблдора, что он немедленно найдет способ вернуть их обратно? Двери открылись, и коридор, слава Мерлину, оказался пуст. Из Большого зала доносились голоса, но Хагрид повел их вверх по лестнице, к кабинету директора. — Нам нужен Дамблдор, — напомнил Гарри. Он с сомнением посмотрел на каменную горгулью. — Не… — Диппет, — подсказал Рон. Хагрид почесал в затылке. — А если и Дамблдор, и директор? Вы, вообще-то, все еще не сказали, что здесь делаете. Он пробормотал пароль слишком тихо, чтобы его можно было услышать, и вместе они поднялись по спиральной лестнице в кабинет, который отличался от того, каким запомнился им при Дамблдоре. Он казался обезличенным: исчезли все волшебные безделушки, не было ни маленького столика, ни Омута памяти, ни жерди с фениксом. За массивным столом сидел невысокий человек и курил трубку. Его голова была практически полностью лысой, за исключением нескольких прядей. Казалось, он не сидел в кресле, а кресло окружало его со всех сторон. — Директор, — почтительно прогундосил Хагрид и неловко поклонился. Гарри подумал, что он похож на дерево, которое пытается расколоться пополам. — Вот, нашел их в лесу, хотели вас видеть. Диппет вынул изо рта трубку и посмотрел на них маленькими, глубоко посаженными глазками. — Нашел в лесу, говоришь? Откуда ты можешь знать, что это не сторонники Гриндевальда? Мерлин, вы что, сражались? — Прошу прощения, сэр, — начала Гермиона. — Мы в бегах. И нам нужно поговорить с профессором Дамблдором. — Дамблдором? — Видите ли, нас здесь быть не должно. Портключ… — У портключей нет доступа в Хогвартс. — Но у этого был! Мы попали в неприятности, и он перенес нас сюда… — Гарри не был уверен в актерском мастерстве Гермионы, но ее голос становился все тоньше и выше, как будто она вот-вот собиралась… — Рубеус, — недовольно оборвал ее Диппет. — Не мог бы ты пригласить сюда профессора Дамблдора? Хагрид попытался – впрочем, безуспешно – не выражать слишком очевидной радости от возможности покинуть кабинет. Гарри не мог его винить. После его ухода в неуютном, пыльном и прокуренном помещении повисла неловкая тишина, и он уставился себе под ноги, пытаясь собраться с мыслями. Скажут ли они Дамблдору правду? Им придется, если они хотят вернуться. Однако Гарри не мог избавиться от укола глухого разочарования, ведь Дамблдор отправил их за крестражами, но при этом так много всего утаил. Впрочем, в этой ситуации было одно существенное отличие: тот Дамблдор уже мертв. Спустя некоторое время, проведенное в напряженном молчании, дверь кабинета наконец открылась, и на пороге появился мужчина. Он выглядел достаточно молодо: его длинные каштановые волосы были убраны назад, а борода оказалась намного короче той, что Гарри запомнил. Он почувствовал, что не может сделать вдох: весь воздух из кабинета будто выкачали. Это был Дамблдор. Живой. Во рту пересохло, а внутри что-то оборвалось, разливаясь по телу тянущей, застарелой болью. — Сэр, — выдавил Гарри. Он закрыл рот прежде, чем ляпнул что-то вроде «я скучал». — Мы точно не знаем, как оказались здесь, но… Непривычно серьезные голубые глаза за очками-половинками окинули троицу внимательным взглядом и остановились на нем. — Вы хотели меня видеть? — без улыбки поинтересовался он. — Вы аппарировали? Охранные амулеты… — Мы не аппарировали, — остановил поток его размышлений Гарри. Он бросил осторожный взгляд на Гермиону. Могут ли они сказать ему? И тихий голос в его голове, словно издеваясь, шепнул: «Если ты не можешь доверять ему, чего ты вообще добьешься?» Они никогда не выберутся отсюда. Им придется делать все втайне, и Дамблдор… Гарри не знал, сможет ли он солгать ему. К тому же, он хотел получить ответы немедленно, а грань между этим Дамблдором и его Дамблдором (мертвым) стремительно блекла и истончалась. Он взглянул на Диппета и произнес самый опасный приговор за всю свою жизнь: — Мы оказались здесь с помощью маховика времени.***
В итоге они все рассказали. Дамблдор отвел их в свой кабинет – небольшую, скромно обставленную комнату с книжными полками во всю стену. Рядом со столом располагалась высокая жердь, на которой сидел Фоукс – пока еще совсем маленький птенец. В основном говорил Гарри, но Гермиона и Рон иногда вмешивались, дополняя рассказ. — Крестражи. Понимаете, вы поручили нам миссию: найти их все и уничтожить. Когда Гарри это произнес, лицо Дамблдора застыло, а глаза утратили блеск. И хотя Гарри никогда не видел его моложе, чем сейчас, тот сразу будто постарел на добрый десяток лет. — Так вышло, — почему-то начал оправдываться Гарри. — Эта война… — он вздрогнул от одного только воспоминания. — Волдеморт… — Он всех убивает, — хмуро продолжил Рон, — но его самого убить почти невозможно. — Поэтому мы должны вернуться, сэр, — заключила Гермиона. — Вы должны понять: если мы задержимся здесь, все изменится. Мы можем стереть наше собственное существование или вызвать миллионы смертей. Поэтому если у вас есть хоть какие-нибудь идеи, что угодно – мы сделаем это. «Даже если придется полгода бродить по лесам, — невесело подумал Гарри, — питаться объедками и жить в палатке». — Будь добр, покажи мне это устройство. Гарри вынул из кармана часы – старые, разрушенные и потемневшие. Они все еще больше походили на кусок мусора, чем на магический артефакт невероятной силы. Он не знал, чего ожидал от Дамблдора – может быть, каких-то древних заклинаний, пассов руками или столп света, который внезапно вспыхнет перед ними и отправит обратно. Но ничего не произошло. Дамблдор несколько раз перевернул маховик в руках и испробовал с десяток заклинаний. Никакой реакции: Эскуро не удалил грязь, Репарo ничего не починил – какие бы заклинания ни использовал Дамблдор, ничего не работало. Он вернул карманные часы, и Гарри неохотно принял их. Он не хотел держать хронометр в руках. Это было слишком материальным напоминанием его собственной ошибки. — К сожалению, я не могу дать ответ прямо сейчас, — медленно проговорил Дамблдор, обводя их сочувствующим взглядом. — У нас еще нет возможности отправлять людей в будущее, как у вас. — В том-то и дело, — горячо возразила Гермиона, — что у нас тоже. Максимум, куда может вернуться человек без серьезных последствий – это пять часов. Не пятьдесят лет. Дамблдор помолчал, задумчиво перебирая бороду. — Говорите, вы нашли этот маховик времени в хранилище Лестрейнджей? После того, как… ворвались в Гринготтс? — Нам нужно было найти крестраж, — сразу отреагировал Гарри. — Волдеморт… — Он самый могущественный Темный Лорд всех времен, — веско сказал Рон, заканчивая его мысль. — И причинил гораздо больше разрушений, чем Гриндевальд. Гриндевальд. Лицо Дамблдора сменило сразу дюжину эмоций, прежде чем наконец приняло мрачное выражение. — Я не буду спрашивать о Гриндевальде, — глухо сказал он. — Ужасные вещи могут случиться, если мы позволим знанию будущего повлиять на наш выбор. Но, боюсь, вы вынуждены остаться здесь до тех пор, пока мы не найдем решение. Он поднял глаза и мягко улыбнулся. — Конечно, время может естественным образом повернуться вспять, и в один момент вы будете здесь, а в следующий уже там, откуда прибыли. Время – самая загадочная вещь… — Вы хотите сказать, что мы можем застрять здесь навсегда? — Рон от шока даже рот приоткрыл. — А как же наши семьи? — Я сделаю все возможное, чтобы помочь вам, мистер… — Уизли. — У нас есть Уизли на шестом курсе – Септимус. Вы похожи. Глаза Рона расширились. — Это мой дедушка. На этот раз улыбка Дамблдора стала теплее. — И я надеюсь, вы не сообщите ему об этом? — Конечно, нет. — Очень хорошо. Обещаю, я постараюсь найти способ вернуть вас в ваше время. А пока, думаю, будет лучше, если вы закончите учебу. Вы должны были поступить на седьмой курс, верно? Они кивнули. Гарри открыл рот, чтобы спросить – какой, черт возьми, в этом смысл? – но Гермиона опередила его. — Но как нам избежать последствий? — она нервно теребила в руках края своей одежды. Гарри знал, что она сдерживается изо всех сил, чтобы не схватиться за волосы. — Одно наше существование здесь может привести к катастрофе в будущем. — А что вы можете предложить взамен? — спокойно поинтересовался Дамблдор. — Сам факт того, что вам удалось перенестись так далеко, указывает, что это был не обычный маховик. Возможно, вам суждено было оказаться здесь. — Нет, — решительно отверг эту идею Гарри. — Этого не может быть. В будущем происходил полный хаос. Там была война, кровь и ядовито-зеленая вспышка, которую он видел каждый раз, когда закрывал глаза. Но еще там были Уизли, была Джинни. Что произошло после того, как они исчезли? Ведь было ясно как день, что чем дольше они будут оставаться здесь, тем больше людей Волдеморт убьет там. Он будет искать Гарри. — Мы должны вернуться. Рон мрачно кивнул. Уизли – а они были его настоящей семьей – все остались там. Родители Гермионы находились в Австралии. Я должен вернуть их. Дамблдор обвел их задумчивым взглядом, и Гарри задался вопросом, кого он видел перед собой. Солдат? В лохмотьях, с суровыми и напряженными лицами, но полных решимости продолжать бороться? Или детей, которых не мешало бы хорошенько отмыть? С дикими глазами и неуклюжими конечностями, покрытых болезненными, красными ожогами; с торчащими костями от постоянного недоедания и слишком юными лицами для тех, кто успел пережить столько ужасов? — Вижу, с моей стороны было наивно полагать, что после Гриндевальда Волшебный мир не увидит другого Темного Лорда в течение столетий, — он тяжело вздохнул, вновь запуская пальцы в бороду. Книга Риты Скитер всплыла у Гарри в голове. Фотография Годриковой впадины. Подозревал ли Дамблдор что-то? Или в глубине души он знал? Он хотел спросить о Дарах Смерти. Но здесь Гриндевальд причинил столько боли и отнял множество невинных жизней – это уже невозможно было предотвратить. И для Дамблдора настоящее, без сомнений, являлось свежей раной, еще не затянувшейся от времени. Однако Гриндевальд был в прошлом или вскоре будет, но что, если… Гермиона говорила, что нельзя менять будущее. Эффект бабочки: за попыткой вмешательства в ход истории непременно следовали массовые разрушения, масштаб которых в полной мере невозможно было себе даже представить. Возможно, вам суждено было оказаться здесь. Гарри не мог допустить, чтобы все повторилось снова. — Мы можем остановить Волдеморта сейчас, — запальчиво начал Гарри. — Еще до его появления на свет. Есть магл – Том Реддл, Меропа Мракс напоит его приворотным зельем, и у них родится сын. Если бы мы могли предотвратить это, он бы вообще не родился. Рука Дамблдора застыла в бороде. И Гарри понял, что что-то не так; понял, что упустил нечто важное. — Ты сказал, Том Реддл? Пожалуй, я должен был догадаться. Гарри осторожно кивнул. Его охватила неуверенность, и ему совсем не понравилось выражение лица Дамблдора. — Том Реддл – наш староста школы.***
И как он мог забыть. 1944 год. Ну конечно. После стольких воспоминаний о детстве Волдеморта, которые он видел, как он мог забыть? Если тот был старостой, значит, он уже сделал по крайней мере один крестраж – дневник. Миртл уже была мертва. Хагрида подставили. — Это был не Хагрид, — без перехода выпалил Гарри. — Это он убил Миртл. — К сожалению, главный вопрос в том, сможешь ли ты это доказать, Гарри, — остудил его пыл Дамблдор. — Я всегда знал, что Том как-то связан с этими нападениями, и с тех пор внимательно за ним наблюдаю. «Пристально за мной следил», — было записано в дневнике. — Остальные профессора в восторге от Тома, и никто в здравом уме не захочет иметь его в качестве врага. — Вы хотите сказать, что мы должны позволить этому мудаку вырасти и убить всех? — ошарашенно спросил Рон, на мгновение забыв, с кем разговаривает. — Я лишь прошу предоставить это мне. Сейчас вы обычные студенты, поэтому предлагаю вам сосредоточиться на насущных проблемах, — произнес он негромко, но весьма убедительно. — Итак, седьмой курс. Говоря откровенно, я не вижу необходимости в вымышленных именах, потому что вас все равно никто не узнает. Теперь подумаем над легендой… Мистер Поттер, вас и мисс Грейнджер в детстве усыновила семья мистера Уизли. Все это время вы обучались на дому в Ирландии, но из-за недавнего нападения Гриндевальда ваша семья погибла, вследствие чего вы были вынуждены приехать сюда, на незавоеванную землю. Серьезность и свежесть этого происшествия не позволят студентам задавать вопросы, да и студенты по обмену – явление нередкое. — То есть мы просто притворимся, что… все нормально? — пребывая в явной растерянности, уточнил Гарри. — Думаю, это будет лучшим решением, пока мы не найдем выход из сложившейся ситуации. Вас распределят сегодня за ужином. Я представлю вас студентами и удостоверюсь, что никто ничего не заподозрил, а вы продолжите учебу, как обычно. — Будем пытаться вернуться домой, — поправил Рон. — Верно. Нам нужно получше проработать легенду. И вы не должны враждовать с Томом Реддлом. Неважно, кем он станет в вашем времени, он уже не обычный семикурсник. Когда я говорил, что он преуспел в магии, это было мягко сказано. Он не должен ничего узнать о будущем, иначе последствия будут непоправимы. Он задержал взгляд на Гарри. — Даже если он больше чудовище, чем человек. Я не смогу помочь тебе, если ты попадешь в Азкабан, понимаешь? Гарри понимал, но, вероятно, не совсем так, как подразумевал Дамблдор. Он должен найти дневник и уничтожить его – здесь его цель была точно такой же, как и в будущем. Разве не этого хотел Дамблдор? Избранный. Разве не для этого его растили? — Я понимаю, сэр.***
Чем дольше они сидели в кабинете, тем больше Гарри хотелось двигаться. Он не привык сидеть без дела. Постоянно находясь в бегах, он буквально чувствовал мишень на своей спине, и это вынуждало его оборачиваться каждые пару минут; всегда ждать нападения от Пожирателей смерти, егерей. Держа руку в кармане, он сжимал маховик времени. Внутри еще теплилась надежда, что что-то произойдет, что он нагреется или начнет сиять, но нет – разрушенный артефакт по-прежнему оставался куском бесполезного мусора. Гермиона хотела отрепетировать их легенду в десятый раз, и Гарри с Роном обменялись мученическими взглядами. Рон склонил голову, взглядом показывая «ненормальная». — А вдруг мы что-нибудь случайно сболтнем о будущем? Например, какой-нибудь счет матча по квиддичу, — осекшись на полуслове, Рон резко выпрямился. — В 1945 «Осы» выиграют чемпионат мира. Будь у меня галлеоны, чтобы сделать ставку, мы бы разбогатели! — Зачем нам деньги? — осадил его Гарри. — Когда мы вернемся, они нам не помогут. — Гарри прав, — согласилась Гермиона, бросив на Рона осуждающий взгляд. Друг отвернулся и буркнул себе под нос, что тогда он не против притвориться провидцем, как это делала Трелони. Дамблдор прочистил горло, и ребята повернулись к профессору. — Думаю, вам следует посетить Больничное крыло, ваши ожоги выглядят ужасно. И нельзя исключать возможности, что путешествие во времени могло негативно сказаться на вашем состоянии. Гермиона округлила глаза и согласно закивала. Ее лицо сделалось таким взволнованным, будто она всерьез забеспокоилась, что они вот-вот взорвутся. Друзья последовали за Дамблдором через весь замок и проторчали в Больничном крыле около часа. Хлопочущая медсестра несколько раз просканировала их диагностирующими чарами и наложила лечебные мази на порезы и ожоги. Через какое-то время, когда их состояние наконец сочли удовлетворительным, Дамблдор трансфигурировал их грязную одежду в простые черные мантии с гербом Хогвартса. — Полагаю, пришло время ужинать, — проговорил он. — И пройти распределение, — в его глазах сверкнул задорный блеск. — Как декан Гриффиндора, буду рад видеть всех вас на своем факультете. Они вышли из Больничного крыла и спустились по каменным ступеням. Замок почти не изменился: не хватало только нескольких портретов, а залы и коридоры выглядели намного светлее и чище, будто за их состоянием тщательно следили. Рон вслух предположил, что нынешний смотритель справлялся со своими обязанностями лучше Филча. Достигнув Большого зала, все трое нерешительно переглянулись. — Кто-нибудь еще чувствует себя первокурсником? — с нервным смешком спросила Гермиона. Рон слабо усмехнулся. — По крайней мере, нам не нужно сражаться с горным троллем – мы сделали это заранее. Когда двери Большого зала распахнулись, они вошли внутрь. Под потолком, мягко освещая огромное пространство, плавно парили тысячи свечей, и отовсюду слышались негромкие голоса студентов. Однако стоило им заметить вошедших, как все разговоры сразу стихли. Гарри уже должен был привыкнуть к вниманию, но ему все равно захотелось провалиться сквозь землю. Впрочем, стоило признать, все было не так уж плохо: тихо и безопасно, без сотен неприязненных взглядов и шепчущихся голосов. — Друзья! — объявил Дамблдор, встав за высокую трибуну. — Позвольте представить наших новых студентов, зачисленных на седьмой курс. После разрушений, учиненных Гриндевальдом, они были вынуждены найти убежище в Хогвартсе, и я надеюсь, вы сделаете все возможное, чтобы они чувствовали себя как дома. Мы все заслуживаем немного утешения в эти темные времена. Под сдержанные аплодисменты началось распределение. Гермиона была первой. Ее ноги дрожали, когда она садилась на высокий табурет – в какой-то момент даже показалось, что она просто с него упадет. Шли минуты. Какого черта эта шляпа там копается? — ГРИФФИНДОР! Стол Гриффиндора приветственно зааплодировал. Когда Гермионе сняли шляпу с головы, на ее лице светилось непередаваемое облегчение. — Держу пари, ее пытались запихнуть в Когтевран, — хмыкнул довольный Рон. Уизли вызвали следующим. Его распределение прошло намного быстрее: шляпа на секунду закрыла ему голову, а в следующую разразилась оглушительным: «ГРИФФИНДОР!» Остался только Гарри. Он взглянул на гриффиндорский стол: Рон уже уселся на скамью и показывал ему большие пальцы вверх. Гарри оглядел зал, замечая множество незнакомых лиц, затем увидел знакомые, но уже за преподавательским столом. — Гарри Поттер, прошу. Он сел на табурет. «Гриффиндор», — сразу подумал Гарри, едва Дамблдор надел распределяющую шляпу ему на голову. Та не закрывала глаза, как на первом курсе, но он все равно опустил веки. «Еще один маленький путешественник во времени», — проскрипела шляпа. — «Но у тебя есть амбиции, очень много. И сильная решимость». «Мне нужно быть в Гриффиндоре с Роном и Гермионой», — не слушал Гарри. «Гриффиндор? Но мы это уже проходили, верно? В тебе есть храбрость, что подходит для факультета Годрика, но если ты хочешь покончить с этим, тебе нужен факультет Салазара. Нужна хитрость». «Мне нужны мои друзья», — настаивал Гарри. — «Гриффиндор». «Если ты действительно хочешь осуществить свои планы, это должен быть…» — СЛИЗЕРИН! — по Залу прокатилось раскатистое эхо ее трескучего голоса. Гарри снял шляпу с головы и – оглушенный, потерянный – оглянулся на Рона и Гермиону. Друзья вытаращили глаза. Рон выглядел так же, как когда застал их с Джинни целующимися в гостиной. Словно он не знал, что и думать. Аплодисменты слизеринцев были куда более сдержанными. У Рона и Гермионы был теплый и гостеприимный Гриффиндор, а у Гарри – стая недоверчивых скользких змей. Словно в трансе дойдя до стола, он неуверенно замер. Ничто не могло его подготовить. Это было похоже на резкий удар под дых. Здесь, изображая из себя школьника, сидел сам Волдеморт. Он первым привлек внимание Гарри. Среди прыщавых и растрепанных подростков в школьной форме – с угловатыми чертами лица, перекошенными галстуками и помятыми джемперами, – Волдеморт казался чем-то неестественным. Он был как Флер на турнире Трех Волшебников. Гарри смотрел на него, не в силах отвести взгляд. Тот выглядел таким бледным, что его кожа почти светилась, черные волосы были аккуратно уложены, а на высоких скулах мерцал рассеянный свет. И его темные глаза… Красные, змееподобные, нечеловеческие. …следовали за Гарри, пока он не уселся между девушками помладше. Его совершенно не волновало, что он сел где-то на галерке среди младшекурсников. Ему нужно было держаться подальше от Волдеморта. Как можно дальше. Желательно на другом конце зала с гриффиндорцами. — Не смотри так потрясенно, — хихикнула одна из девушек. — Мы не кусаемся. Гарри нахмурил брови. Наверняка они сейчас вели себя наилучшим образом, как послушные питомцы Волдеморта. Остаток ужина он украдкой поглядывал на Рона с Гермионой. Что будет, если он просто встанет и пересядет? Хотя бы просто поговорить. — Итак, зачем ты на самом деле прибыл в Хогвартс? — внезапно спросил парень с длинным крючковатым носом. Он был примерно того же возраста, что и Гарри. — В смысле? — Ты шесть лет был на домашнем обучении – ты и эти двое гриффиндорцев, а потом родители просто решили отправить вас сюда? С чего вдруг? — под любопытством в его глазах промелькнуло что-то жестокое. — Можешь выкопать их и спросить сам, если хочешь. Парень уже открыл было рот, когда рядом кто-то хмыкнул. — Очень тактично, Эдвин, — произнес голос. — Ты знаешь, как заставить кого-то чувствовать себя желанным гостем. Гарри узнал бы его где угодно. Голос не был высоким и холодным, каким ему запомнился, но он однозначно принадлежал Волдеморту: такой же глубокий, плавный и ядовитый. Гарри повернулся и встретился с ним взглядом. Ему потребовалось огромное усилие, чтобы усидеть на месте. Руки дрожали, и он с такой силой сжал столовые приборы, что металл начал гнуться. Прямо там, всего в полудюжине мест от него сидело чудовище, убившее его родителей. — Прошу прощения, — пробормотал слизеринец, уткнувшись пристыженным взглядом в стол. Отвернувшись, Гарри сосредоточился на своей тарелке и не разговаривал ни с кем до конца ужина. Он расправился с едой так быстро, как только смог, потому что в Хогвартсе кормили до смерти вкусно – и особенно это было заметно по прошествии долгих месяцев в бегах, – а потом снова с тоской оглянулся на гриффиндорцев. Как только студенты начали вставать со своих мест и выходить из Зала, он тоже встал, намереваясь подойти к друзьям, но не успел сделать и пары шагов, как кто-то схватил его за руку. Гарри дернулся и, вырываясь, резко развернулся, но сразу как-то стушевался, глядя на застывшую перед собой девушку. Когда та с недовольным видом потерла свое тонкое запястье, Гарри понял, что не рассчитал силы. — Прости, — коротко выдохнул он. — Рефлексы. Она выглядела смутно знакомой, хотя он точно не знал никого с бледными, то ли серыми, то ли голубыми глазами и вьющимися черными волосами. Но было что-то знакомое в этих возмущенных чертах лица: надменный вид ей придавали тонкие, почти незаметные морщинки вокруг рта, и Гарри знал только одного человека, который, забывшись, демонстрировал точно такое же выражение. — А ты?.. — вопросительно начал он. — Лукреция Блэк. И тебе повезло, что я даю людям второй шанс. Блэк. Сириус. Его голова, запрокинутая в приступе смеха. Удивление, застывшее посмертной маской на лице, когда он падал в Арку Смерти. Беллатриса. Спутанные волосы, сумасшедший взгляд. Смех, гремящий словно кости, бьющиеся друг о друга. — Мы идем в гостиную Слизерина, — сообщила она, как-то странно глядя на Гарри. Понять, о чем она думала, было сложно. — Тебе тоже следует пойти. Ты должен представиться, да и Слизнорт захочет поговорить с тобой. Гарри совсем забыл. Согласно легенде, он же никогда раньше не был в Хогвартсе. — Да, — кивнул он. — Конечно. Предложение Лукреции звучало вовсе не как предложение, а скорее как требование. А затылок все еще неприятно покалывало от пронзительных взглядов учеников, сидящих за слизеринским столом – они таращились на него с таким видом, с каким обычно волки смотрят на свою добычу. Он вел себя странно? Подозрительно? Гарри снова посмотрел на Волдеморта, но тот был занят, разговаривая с кем-то из студентов. Пожиратели смерти. Он мог бы прикинуться типичным замкнутым недоумком, свалить свое состояние на глупость или душевную травму – ведь его опекунов убил Гриндевальд. Потом он бы починил маховик времени… (убил Волдеморта) …и вернулся в настоящее. Спустя несколько мгновений директор Диппет дал знак об окончании ужина. — Прошу всех вернуться в свои гостиные. Заканчивайте домашние задания, и, будьте добры, покажите все новым студентам. Оставшиеся ученики начали подниматься, и Большой зал наполнился скрипом деревянных скамей. — Ты слышал, что следует делать, — прозвучало рядом с Гарри. Говорил незнакомый парень, кожа которого выглядела болезненно бледной, а длинные, почти лишенные цвета волосы были убраны сзади в низкий хвост. Гарри с кислой миной отметил, что его голос и манера речи, без сомнения, звучали очень благородно. — К слову, я Абраксас Малфой, тоже семикурсник. Следуй за нами в общую гостиную. Гарри ничего не оставалось делать, кроме как, скрепя сердце, направиться следом за небольшой колонной учеников. Миновав широкий холл, они свернули в подземелья. В окружении всегда сдержанных и хладнокровных слизеринцев Гарри не видел необходимости симулировать свое удивление замком, ведь несмотря на все отличия, Хогвартс оставался прежним – и, господи, как же он скучал по нему. Они прошли несколько одинаковых на вид коридоров, когда наконец достигли тупика и замерли перед серой каменной стеной, которая ничем не отличалась от предыдущих. Студенты медленно расступились, и вперед вышел Волдеморт. — Пароль «змеиный язык», — произнес он, поворачиваясь к Гарри. — Очень изобретательно, правда? Гарри не ответил. Он молча отвернулся, не заметив, как нахмурился Волдеморт. Его странная попытка пошутить напомнила Гарри, насколько неестественной была вся эта ситуация – ходить в школу с человеком, убившим его родителей. Вход открылся, и он последовал за остальными слизеринцами в гостиную, которая выглядела почти так же, как и на втором курсе. Здесь было темнее, чем в гостиной Гриффиндора, и всю комнату заливал зеленый свет, исходящий от свисающих круглых ламп. Пламя, мерцающее в камине, тоже было изумрудным, будто кто-то должен был с минуты на минуту воспользоваться летучим порохом. Несколько круглых окон напомнили Гарри иллюминаторы на морском корабле. За ними виднелись темные, мутные воды озера. — Спальни мальчиков находятся слева от лестницы, — начал вводить в курс дела Волдеморт, но Гарри упрямо смотрел на ковер, покрытый изображениями змей. — Спальня семикурсников в конце коридора, там одна комната, так что не потеряешься. Кто-то захихикал. Гарри не решился оторвать взгляд от ковра и кивнул, сосредоточившись на уродливых змеях под ногами. Пусть лучше слизеринцы думают, что он напуганный, нервный идиот, лишь бы не привлекать внимание Волдеморта. — Одна комната? — уточнил он. — Не тесновато ли? Он не будет спать в одной комнате с Волдемортом. Он просто… не сможет. Тот улыбнулся, но тепла в этой улыбке не наблюдалось. — Мы справимся, — ответил он. — И, Гарри? Гарри поднял глаза. — На этом факультете есть свои традиции. Правила, которые ты скоро узнаешь. Что-то вроде «маглы – грязь» и «не попадайтесь». — Ты все поймешь. В конце концов, ты попал сюда не случайно. Он не мог больше этого терпеть. Каждая фраза Волдеморта источала двусмысленность. А пока он говорил, остальные, казалось, затаили дыхание, и Гарри потребовалось приложить немало усилий, чтобы не начать швыряться проклятиями направо и налево. — Я иду в спальню, — уклончиво бросил он. — Ну, знаете, обоснуюсь. Гарри почти бегом поднялся по лестнице, уже второй раз за сегодня оказавшись под прицелом множества внимательных глаз. И среди прочих он почти кожей чувствовал на спине прожигающий взгляд Волдеморта – тот преследовал его до тех пор, пока Гарри не скрылся в спальне, плотно закрыв за собой дверь.***
В гостиной внизу студенты наблюдали за быстрым уходом Гарри. Девушка, сидящая так близко к камину, что практически стала его частью, сузила глаза: — Параноидальный тип, да? — фыркнула она. Том Реддл встал рядом с ней, полностью заслоняя свет от камина. — Весьма. И, быть может, не зря. Она ухмыльнулась. Ее белые ровные зубы в мерцающем свете смахивали на оскал акулы. — Однако он слизеринец. Реддл пожал плечами. — А его друзья – гриффиндорцы. Ты видела, как он смотрел на них? — Как потерянный щенок. — Он может стать угрозой или союзником. Если ты завоюешь его доверие, Белинда, и позволишь излить тебе свою душонку, у нас не будет проблем. Она нахмурилась – это выражение резко контрастировало с ее обычно хладнокровным лицом. — Конечно, милорд. Но разве ты не лучший в этом? В завоевании доверия. Темные глаза странно блеснули, словно скрывающийся в ножнах клинок, и Белинда вздрогнула. — Кажется, я ему не нравлюсь. А тебе не стоит себя недооценивать, — Реддл легко провел пальцами по ее руке. — Если он самозванец, то рано или поздно оступится. — А если всего лишь поганая грязнокровка? — Тогда он не станет проблемой.***
Спальня была такой же, но в то же время другой. Исчезли плакаты «Вест Хэма» Дина и Мимбулус Мимблетония Невилла. Не было разбросанной на полу одежды или полуоткрытых сундуков, о которые спотыкались в темноте. Гарри заметил, что из-под чьей-то кровати выглядывают носки, а в углу сложено квиддичное снаряжение. Шесть кроватей образовывали полукруг. Гарри прошел возле каждой из них, но было очевидно, какая из них его. Пустая, без плакатов вокруг, без чемодана, без вещей на тумбочке. Он прочитал имена: Гарольд Эйвери, Эдвин Розье, Альфард Блэк (ему принадлежали носки), Абраксас Малфой… Том Реддл. Его кровать была рядом с кроватью Гарри. Прекрасно, Мордред его раздери. Может, кто-нибудь из Пожирателей смерти захочет поменяться местами? Стать еще ближе к своему господину? Он задернул полог и сел. По крайней мере, его кровать находилась рядом с дверью, и при необходимости он сможет тихо и незаметно улизнуть ночью. Он понятия не имел, как долго просидел без движения. Казалось, прошло несколько часов. Гарри погрузился в глубокие размышления о том, как убить Волдеморта и вернуться домой. Но стоило ему услышать звук открывающейся двери и мельтешение людей вокруг, он лег на непривычно-белые простыни и пожелал поскорее заснуть. Темнота вместе с зелеными бархатными занавесками создавала впечатление ветвей над головой. Это напомнило ему все те ночи, когда он засыпал, дежуря за палаткой, и просыпался от холодного воздуха под открытым небом. Он все еще был одет в мантию, которую трансфигурировал Дамблдор. Нырнув в карман, Гарри вытащил часы. Они совершенно потеряли прежнюю форму, и треснувшее стекло впивалось в кожу. Он сжал в одной руке палочку, а маховик времени в другой, надеясь, что утром, возможно, каким-то чудом все придет в норму. Пока он смотрел в темноту, к нему наконец пришел сон. И Гарри абсолютно ничего не снилось.