Побочный эффект

      Life is not separate from death. It only looks that way.

      Если бы только Майлз и Вейлон знали, что происходит там, во внешнем мире… Возможно, их путешествие не затянулось бы так надолго. Возможно, удалось бы избежать многих проблем, с которыми они уже столкнулись и с которым им еще предстояло иметь дело, однако лишились бы и того, что готовит для них будущее, неотвратимо надвигающееся с каждым днем ноября 2013.       Новый маршрут, по которому они двигались, в итоге должен был доставить их в пункт назначения, но оказалось, что он куда длиннее их прежнего. И куда опаснее. Саймон заявил, что необходимо путать следы, выбирать как можно более сложные участки дорог, которыми мало кто пользовался. И проблема была не только в крутых горных поворотах, старых тоннелях и узких мостах. Вдоль этих дорог почти не встречалось мест для отдыха, да и остановиться толком было негде, поэтому им часто приходилось ехать без перерыва сутки, двое, а то и больше. Это уже были далеко не туристические маршруты.       Погода тоже портилась. С каждым днем становилось все холоднее, вместо дождей часто шли затяжные мокрые снега, которые таяли днем, а ночью превращались в опасную для летних шин гололедицу. Туман стал их неотъемлемым спутником, а солнце и вовсе забыло, как это, светить.       Кончалась и еда. На каждой редкой стоянке или заправке Майлз покупал бензина до отказа, потому что не ясно было, когда и где он в следующий раз иссякнет, а деньги стремительно заканчивались — пришлось сильно экономить на еде. Никто не жаловался на голод, оба понимали, что они не в том положении, но и это немало портило настроение.       И поэтому когда на их пути наконец-то появился мотель, и Майлз и Вейлон ощутили его как уголок рая на земле. Конечно, была огромная опасность ловушки, «Меркофф» запросто могли подослать туда кого угодно, но они настолько измучились (а Вейлон еще и простудился), что даже не попытались отговаривать Саймона, пожелавшего их там встретить. Это была их первая встреча спустя столько времени.       — Держись. Скоро будем на месте. — Майлз услышал, как Парк закашлялся на заднем сидении. Они и не подумали взять с собой зимнюю одежду, поэтому состояние Вейлона было не удивительно. Да и ледяная вода и скудная пища не способствовали хорошему самочувствию.       — Все в порядке. — Вейлон сел ровнее, выглянул в окно, недовольно морщась. От простуды даже ногу, что уже вроде давно зажила, задергало болью. — Как думаешь, зачем Саймон нас позвал?       — Да черт его знает… Может, опять пристанет с расспросами о Волрайдере. Хорошо бы он нам что-то о «Меркофф» рассказал. Может мы не знаем, а их уже закрыли к чертовой матери.       — Было бы неплохо. — Парк глухо хохотнул.       В воспоминаниях пронеслись последние две недели, которые они провели в бесконечном движении вперед. Однако, кое-что поменялось за это время. Тот случай с убийством подтолкнул Майлза на один очень рискованный, но очень полезный шаг, а именно — научиться контролировать Волрайдера. Да, теперь они называли это именно Волрайдером, потому что за все время их странствий существо уже успело приобрести для них свои характерные повадки, особенности, свою личину технологического ужаса.       Случилось это на третий день поле инцидента в «Приюте лесника». Майлз тогда был хмурый и молчаливый с самого утра, а в один прекрасный момент просто затормозил на обочине леса.       — И… Что мы тут делаем? — осторожно поинтересовался бывший программист, зная, что в такие «молчаливые» дни Апшера лучше не злить.       — Я хочу научиться контролю. — просто ответил Майлз, покидая машину. — Я знаю, что от него так просто не избавиться. Никак не избавиться. Поэтому, либо он убьет меня, либо я подавлю его в себе.       — Ты что? — охнул Вейлон, выскакивая следом. — Каким образом?       — А вот сейчас и выясним. — и пошел вглубь леса.       Вейлон двинулся за ним, чувствуя, как нарастает тревога. Да, в тот момент он здорово испугался за свою жизнь, и хоть все его существо гнало его обратно в машину, в безопасность, он почти бежал за Апшером, понимая, что уже не может оставить его одного. А бывший журналист в этот момент думал о том, что сейчас произойдет одно из двух — либо он убьет их обоих, либо…       Остановился он только тогда, когда достаточно согрелся от быстрой ходьбы. Это была небольшая полянка, еще покрытая утренней изморозью, хорошо скрытая от глаз тех, кто вздумал бы искать его взглядом с дороги. Послышался скрип веток — к нему сквозь кусты продрался Вейлон. Он был бледен, но отступать было уже поздно. Ничего не сказал, просто принялся восстанавливать дыхание, не сводя глаз с Майлза.       — Все просто. — тихо ответил последний на его немой вопрос. — Я попробую отпустить его, а потом загнать обратно в… Э… В рамки. Но если все выйдет из-под контроля — беги. Понял?       Вейлон кивнул. Он внутренне собрался, не смея отвести взгляд от Апшера, глаза которого тоже выдавали немалый страх, но вместе с тем и отчаянную решимость. Бывший журналист отошел на некоторое расстояние (примерно, метра четыре) и закрыл глаза. Наверное, так будет проще. Он попытался воспроизвести перед внутренним взором моменты, когда Волрайдер брал свое, когда особенно ярко проявлялись его свойства. Убийство в «Маунт-Мэссив», в доме у Парков, ярость… Много ярости на Вейлона, который стал причиной всех его неудач, убийство в «Приюте лесника»… Эти подонки из «Меркофф», которые точно не дадут им покоя, которые даже сейчас идут по их следам, которые готовы лишить сотни людей жизни, из-за которых он вынужден скрываться как преступник… Майлз не заметил, как кулаки его сжались, а в голове будто пропали все мысли, оставив место только для ненависти и холодно желания расправиться со всеми, кто когда-либо причинял ему вред.       Грани, когда это желание из человеческого стало звериным, он не заметил. Теперь для него весь мир стерся и было совсем не важно, где он, кто он. Важна была только цель — уничтожение всего и всех.       Вейлон вскрикнул, когда заметил, что Майлз меняется. Еще ни разу ему не приходилось наблюдать, как это происходит, а сейчас — будто в каком-то фильме ужасов — его окутывает все более плотная черная дымка, из-за которой смазываются все человеческие черты, становятся нечеткими, роящимися, опасными… И тут же воздух вокруг раскалился, словно от сильного жара, задрожал и потяжелел. Парк почувствовал сильнейшую головную боль, перед глазами замелькали пестрые пятна, но он покрепче обхватил руками дерево, намереваясь выстоять и сохранить рассудок. Он из последних сил наблюдал за перевоплощением, не имея сил на большее.       А внутри Майлза уже происходила борьба. Как только он полностью погрузился в состояние этой непрекращающейся ярости — он абсолютно точно забыл, что хотел с этим бороться. Апшер будто вернулся в особую зону комфорта, когда пропадают все чувства, уже ни о чем не нужно думать — за тебя все сделает искусственный интеллект. И единственное, на что был способен истинный Майлз — это попробовать открыть глаза. Свои, настоящие глаза, глаза человека. Просто открыть глаза, вот и все, это нормально для существ, которым нужно зрение. И Апшер чувствовал, с какой дикой болью этот импульс от мозга перемещается по его живому телу, к его живым глазам.       Абсолютная мощь пошатнулась. Это не входило в программу. И тут же в почти мертвом мозгу зародилась чистая, человеческая мысль:       «Я в лесу.»       Снова сбой в программе. Каждое такое свое усилие Майлза ломало ее, загоняло в рамки. И возвращало его к жизни. Но вместе с жизнью возвращалась и боль, бывший журналист закричал бы, если бы мог, но с каждой такой вспышкой он ощущал все больше своего тела.       «Только бы не потерять сознание.»       — Ра-а-х! — голос наконец подчинился, он вскрикнул, мотнул головой, морщась. Программа выдавала сбой за сбоем, уступала ему.       Все это время Вейлон ждал, что Майлз, точнее, Волрайдер, нападет, но этого не случилось. Темная взвесь просто застыла на месте, а потом и вовсе начала улетучиваться — кажется, у Апшера все получилось. Но, ликовать было рано. Парк бросился к бывшему журналисту, придержал его под руку, когда тот покачнулся.       — Блять… Сука… — Майлз сдавленно выругался и закашлялся. Он выглядел немногим лучше, чем в день убийства. — Как это было?       — Невероятно! — Вейлон помог ему распрямиться, утер пот волнения со лба. — Ты даже не упал, он тебя послушался! Ты… Ты ведь понял, как он работает?       — Мх-х-х… Не совсем. Но у меня есть догадки. По своей сути Волрайдер — программа, ошибку в работе которой можно устроить только одним способом… — тут Майлз задумался, подбирая слова. — Сконцентрироваться на чем-то, блять… Человеческом? Эмоции, вещи… — он снова немного помедлил. — Другом человеке. Нано-рой отторгает то, что ему чуждо.       Апшер откинул со лба взмокшие волосы, его слегка лихорадило и вело по сторонам, а голова и вовсе раскалывалась от сильнейшей боли, но разве это имело значение теперь? Он ведь смог, у него все получилось. И это было только начало. Может удастся и вовсе запереть эту тварь глубоко внутри, на такой глубине, что она больше никогда себя и не проявит. Ах, какими родными и чудесными показались эти серые деревья, этот сырой и очень холодный воздух, этот снег, что успел пойти, пока они экспериментировали… И пока Вейлон пересказывал то, что увидел, пока они шли к машине, Майлз очень четко ощутил, насколько ему хочется жить. Раньше он не задумывался об этом, доверяя судьбу лишь случайности и, кажется, смирившись со всем. Но сейчас, ощущение легкой эйфории придавало ему немного уверенности в завтрашнем дне.       С тех пор они останавливались для такой своеобразной «тренировки» еще пять раз, и хотя они не очень отличались друг от друга по результативности, но то, что они были до сих пор живы и что Майлз сохранил рассудок — отличный показатель. И с каждой попыткой Апшер все больше уверял себя в том, что он загнал монстра в рамки и что возможно вскоре и вовсе научится использовать его в своих интересах. Например, попросту припугивать всех неугодных, но это, естественно, были только шутки. Бывший журналист мечтал только об одном — загнать Волрайдера настолько глубоко, чтобы даже в в моменты сильнейшего эмоционального напряжения наниты не смогли сломить его «я».       — Приехали.       Майлз затормозил на обочине подъездной дороги, но выходить ни один ни другой не торопились. Свежа еще была память о «Приюте лесника» и ощущение слежки не покидало их ни на секунду, где бы они не находились. Что их ждет на этот раз? Естественно, местность в округе была не особенно оживленной, но здесь неподалеку находилась деревня, куда Майлзу и Вейлону точно не стоило соваться, ведь лучше места для засады, чем в узких проходах между домами, не придумаешь. Да и вообще, из-за относительной близости горнолыжного курорта, этот мотель был любимым пристанищем для экстремалов победнее. Апшер и Парк и вовсе не стали бы тут останавливаться, если бы не письмо Саймона и простуда Вейлона.       — Что-то я не уверен… — программист вздохнул, разглядывая приземистое сине-белое здание. — Как долго мы тут пробудем? Может зайдем к Пикоку и в путь?       — Нет. — Апшер решительно толкнул дверь. — Тебе нужно выздороветь, плюс, я не отпущу нашего «помощника» до тех пор, пока он не выложит мне абсолютно все подробности расследования «Меркофф», он ведь явно многое знает. Интересно, как его бывшие друзья к этому относятся.       В ответ Вейлон только закашлялся. Пока они шли к мотелю, вглядывался в каждую машину — не засел ли там очередной киллер? Не является ли эта женщина в розовой куртке слежкой? Паранойя гнала их вперед, к спасительно двери. Увидев возле стойки регистрации двух полицейских, Майлз побледнел — неужели их нашли? А что, если он не сможет удержать Волрайдера и снова погибнут люди? Он сглотнул, вспоминая, что у них поддельные паспорта а на дне рюкзака Вейлона — пистолет.       — Доброе утро. Чем могу помочь? — обратился к ним представительный мужчина за стойкой.       — Нам бы номера… Э-э-э, какие-нибудь подешевле.       К этому моменту Вейлон уже успел осмотреть просторный холл на наличие камер и не заметил ни одной. Зато полицейские, что до этого разговаривали о чем-то своем, наконец обратили на них внимание. Парку тут же начало казаться, что их выдаст какая-нибудь ерунда, вроде бледных лиц, или где-то на одежде остались пятна крови, или эти двое расследуют убийство и ищут виноватых…       — Есть номер на две персоны на четвертом этаже. Подойдет?       — Да. — Майлз торопился поскорее разделаться с регистрацией. Администратор протянул ему бумаги для заполнения и как только он над ними склонился, полицейские зашевелились.       — Доброго дня. — Вейлон действительно почти вздрогнул, когда к нему обратился один их них. — Вы здесь надолго?       «Ну все, пропали…»       — Нет, всего на три дня. Мы проездом. — выдавил он как можно более дружелюбно.       — Туристы что-ли? — безразлично спросил второй. — Вы, главное, в лесах аккуратно, знаете ведь, что происходит, черт бы подрал этих волков…       — Нет… — Парк понял, что эти двое здесь явно не по их души. Пока что. — А что случилось? — он прямо почувствовал, как напрягся Майлз.       Полицейские обменялись взглядами, и тот, что обратился к нему первым, все же заговорил:       — Да вот, около похожего отеля волк человека задрал, ну или какое другое существо, вот нам и приказано информировать постояльцев в других забегаловках округа. Якобы сейчас сезон у этих тварей такой, вот они и приближаются к людям.       — Спасибо. — Майлз подхватил ключи. — Хорошо, мы будем очень осторожны.       — Хотя, если хотите знать мое мнение, — все не унимался стаж порядка, которому явно наскучило стоять без дела, — это был вовсе не волк.       Вейлон похолодел, но все же остановился и спросил наигранно-будничным тоном:       — А… Кто по-вашему мог это сделать?       — Да маньяк какой-нибудь конченный, вот что думаю. И плохо, что верхи отказались от расследования, дескать, не мог человек такое натворить. Но помяните мое слово: скоро появятся еще жертвы!       Последняя фраза прозвучала особенно зловеще, Майлз выругался сквозь зубы и покинул холл. Вейлон — за ним. Он параноидально обернулся — не преследуют ли их? Но полицейские уже отвернулись и, кажется, забыли про них. И только в номере Парк почувствовал облегчение — он постепенно осознавал услышанное и до него доходило, что полиция действительно их не ищет. Эта мысль и успокоила и встревожила: «Меркофф» постарались? Конечно, они ведь не желают привлекать к себе внимание.       — Надо найти Пикока. — Майлз бросил вещи на свою кровать. — Хочу поскорее покончить с этими разговорами. Где он там остановился?       Вейлон припомнил комнату, в которой обитал их информатор. Оказалось, что это совсем рядом, только этажом выше. Вообще, этот мотель хоть и мало отличался от тех, где они останавливались ранее, но все-таки имел некоторую претензию на роскошь — ковры, растения в кадках, странного вида картины… Множество посетителей, каждый из которых мог стать лишним свидетелем. Не было ли слишком опрометчивым назначать встречу именно здесь? Видимо, Саймону виднее. Не зря же он выбрал себе далеко не самый худший из номеров — «Меркофф» явно не обделяла бывшего сотрудника финансами.       Дождавшись, пока из коридора выйдет случайный жилец (тот довольно долго возился с ключами), Майлз коротко постучал в нужную дверь. На сей раз, их даже не спросили кто там — просто молча открыли дверь. И стоило Апшеру увидеть Саймона Пикока в свете тусклой настольной лампы, что едва-едва выхватывала черты комнаты, как он тут же почувствовал — с ним что-то не так. С последнего раза Майлз запомнил информатора бесцветным человеком, который не отличался особенным разнообразием мимики и жестов и походил больше на уставшую лягушку, но сейчас… Сейчас Пикок вел себя суетливо, даже немного рассеяно, и пока они усаживались на предложенные им стулья, успел что-то уронить, споткнуться и слишком сильно дернуть шторы, так, что те слетели с петель. Он без остановки что-то бормотал себе под нос, а уголки его губ чуть подергивались, как если бы он едва-едва сдерживал улыбку.       «Это точно Саймон?» — подумалось Вейлону. — «Больше походит на тех психов, что мы оставили в Маунт-Мэссив».       — Итак, мистер Апшер, вы убили человека. — без всяких переходов начал информатор. Он даже не присел, продолжая прогуливаться по номеру. — Как это вышло?       — Это был не человек, а ищейка «Меркофф», да ты и сам в курсе, сам ведь предупредил. Я по-твоему должен был дать ему возможность убить Парка? — бросил Майлз, начиная раздражаться. Странное поведение Саймона нервировало, казалось, что тот что-то скрывает и не решается рассказать. Страшные секреты?       — Ладно, не важно! — резко оборвал его тот и махнул рукой. — Вам обоим следует знать, что полиция не ищет вас лишь потому, что «Меркофф» приложили все усилия, чтобы это дело замять. Я знаю, на что способен отдел по смягчению последствий… Но не суть. Вам сейчас предстоит самый сложный отрезок пути — пересечь границу штата, а там…       Тут Саймон вдруг закашлялся, мотнул головой и с размаху упал на кровать, а когда отнял ладони от лица, то даже не смотря на полутьму Майлз и Вейлон явственно различили на пальцах кровь.       — Что с вами? — осторожно поинтересовался Вейлон, косясь на дверь — не слишком ли много внимания привлечет Пикок своим кашлем?       — Потом, черт возьми… — выругался тот. — Сейчас вам нужно быть еще осторожнее, потому что мои бывшие друзья (тут он хрипло и отрывисто рассмеялся) готовят для вас кое-что посильнее, чем один полудохлый киллер. Так что на вашем месте я бы и вовсе затаился на время где-нибудь, хотя какой смысл… Если они захотят вас найти, они вас найдут!       Он снова кашлянул и улыбнулся. По его губам, вниз, к подбородку, стекала тонкая струйка крови. Майлз и Вейлон переглянулись: они понимали, что Пикок не в себе. Причем, довольно серьезно.       — Что именно они готовят? Чего нам следует опасаться?       — Понятия не имею. Но в штате Небраска у этих тварей куда меньше рычагов давления, вам главное вовремя отнести оригиналы видео тамошней полиции и все — дальше они сами все сделают. Вы ведь помните про компромат?       Верно, они помнили. Но тогда, когда приходилось убегать с места преступления, о том, что видео скомпрометировано, уже времени не было думать. А потом беглецы как-то отодвинули эту мысль на задний план и не возвращались к ней, будто боясь прикасаться.       — Все считают, что это глупая постановка, но к счастью, у вас еще есть все шансы донести правду. Лишь бы выжили… — снова кашель, на сей раз, почти в унисон с простывшим Вейлоном.       — А как же сопроводительная статья? Что с ней стало?       — Понятия не имею. Наверное, умудрились удалить. В любом случае, теперь все будет зависеть только от вас двоих, я уже вряд ли смогу вам помочь.       Повисла тишина. Казалось, что и Майлз и Вейлон прекрасно понимают, почему, но догадка была страшна и никто не торопился высказывать ее вслух. Вейлон поежился — его слегка потряхивало от поднимающейся температуры, но разве мог он сейчас думать хоть о чем-то, кроме дела?       — Я смертельно болен. Давно уже. Мои сроки подходят к концу — я слишком близко работал к опасным производственным материалам и веществам, слишком неосторожно распоряжался своим здоровьем — вот и расплачиваюсь. — его наигранный тон говорил о неприкрытой, наглой лжи, но ни Майлз ни Вейлон даже не попытались выспрашивать правду. Саймон действительно выглядел умирающим и нужно было бы быть совсем слепым, чтобы не увидеть здесь последствия морфогенетического кондиционирования.       — А что нам делать сейчас? — спустя небольшую паузу медленно спросил Апшер. — Как много «Меркофф» знают о нашем нынешнем местоположении? Рассказывайте все, вам уже нечего терять.       — Я почти на сто процентов уверен, что они за мной следят. Так же, как и за вами. И если двигаясь по моему маршруту вы свели эту возможность к минимуму, то тут вы как на ладони. Впрочем, как и я.       — Тогда какого хера мы здесь делаем? — Майлз злобно сверкнул глазами. — Зачем…       — Да потому что не решатся они напасть здесь, идиот. — холодно оборвал его информатор. — Слишком много свидетелей. У них ведь там тоже не дегенераты сидят, они явно учли ошибки прошлого раза. Ах, черт, чуть не забыл…       Он подхватил с пола свой потрёпанный рюкзак и вытащил не менее потрёпанный конверт. Создавалось ощущение, что личные вещи теряли в качестве вместе со своим хозяином. Пикок небрежно бросил конверт на колени Вейлону, даже не озаботившись, поймал тот, или нет. Парк с отвращением приподнял его, различая размазанные пятна крови на желтоватом конверте.       — Берите-берите. Вам двоим это нужнее. Здесь остатки моих сбережений «на черный день», между прочим, немалая сумма…       — Нет уж! — тут же запротестовал бывший программист. Не то чтобы он был таким уж совестливым, просто брать такие деньги от подобного человека было как минимум странно, он ведь еще и болен. — Мы не можем.       — Бросьте, Парк, в благородство играть, вы его потеряли ровно тогда, когда согласились на работу в «Меркофф». Вам и самому не мешало бы подлечиться, поэтому берите деньги и точка. Не забывайте, что если вам обоим удастся выйти живыми из всей этой истории, придется очень постараться, чтобы отстроить жизнь заново. Не думаю, что у вашей семьи есть на это так уж много ресурсов.       Дальше он снова попытался расспросить Майлза о Волрайдере, видимо надеясь, что деньги его разжалобят и развяжут язык, но бывший журналист ни словом не обмолвился о своем плане. Да и вообще хоть о чем-нибудь, что по его мнению, было «лишней информацией». Даже о подавлении — теперь Апшер чувствовал, что дело Волрайдера — его и только его личное. Ну, может еще и Вейлона, но тот исключение.       На том и разошлись. Вейлон брезгливо и нервно забросил конверт на дно своего чемодана и постарался забыть о нем — он искренне надеялся, что ему никогда не придется прибегнуть к этим деньгам. Теперь, когда их «дорожное приключение» близилось к завершению, в нем все сильнее крепла надежда на лучшее будущее, оно уже не казалось таким далеким и невероятным, учитывая, что до границы им оставались какие-то полторы недели и всего две остановки. Единственное — трагический образ умирающего Саймона Пикока был жутким предзнаменованием, будто предупреждением о чем-то, о чем оба пока что не имели никакого понятия. ***       Утром Вейлон почувствовал себя куда лучше — он выпил на ночь необходимые лекарства и наконец поспал в тепле, спасибо Майлзу, который не поленился сходить для него в аптеку на первом этаже и за горячей едой в кафетерий. Это было удивительным проявлением заботы с его стороны, но Парк не мог не заметить, каким притихшим и задумчивым стал Апшер. Программист, кстати, уже не в первый раз ловил его на таком состоянии, но попытки расспрашивать оборачивались крахом — Майлз либо замыкался в себе, либо огрызался, либо переводил тему, делая вид, что ничего необычного не происходит.       Хотя даже если бы его старания увенчались успехом, Майлз вряд ли смог бы до конца объяснить, о чем таком он думает. Потому что только путешественник, прошедший долгий, полный опасностей путь и оказавшийся у последней развилки на пути домой может понять это ощущение. Оно очень похоже на тревогу с примесью радости, какого-то дикого возбуждения и надежды на то, что дверь дома не захлопнется у тебя перед носом. А еще это может понять смертельно больной, которому врачи заявили: либо вы в ближайшее время станете здоровее всех здоровых. либо умрете, но это уже как повезет. Все это смешалось в душе бывшего журналиста, примешиваясь и к без того здорово изменившемуся за это время мироощущению. Кажется, это был совсем не тот Майлз, который в начале вспыхивал как спичка, стоило хоть чему-то его разозлить. Долгие испытания и «тренировки контроля» сделали его более сдержанным и спокойным, но от того и более опасным человеком.       — Прогуляемся?       — М-м-м?       Вейлон отвлекся от своих записей — он начал очередное «письмо» жене. Майлз стоял рядом, упорно стараясь показать, что он не заглядывает в его блокнот. На его лице не было ни тени улыбки — просто спокойное выражение.       — Погода хорошая, снаружи красиво.       — Пошли, почему нет.       — Отлично. Жду у выхода.       Майлз удалился, а Парк принялся спешно припоминать, вел ли себя Апшер так раньше. Очевидно, что нет. Но после последних недель такое поведение не вызывало большого удивления. Он начал собираться, и когда уже застегивал ворот куртки, вглядываясь в снежную погоду снаружи, вдруг снова поймал себя на мысли — я что, привязался к Майлзу Апшеру? Вейлон тут же постарался прогнать назойливый голосок правды, нарочито громко спускаясь по лестнице, но все же…       Но все же, произошло то, что было неизбежно — он привязался к Майлзу Апшеру. Если личность подверженная влиянию и с разбитой жизнью и душой оказывается рядом с сильной и подавляющей все и вся личностью, то неизбежно происходит такой момент как привыкание, а затем и нужда в нахождении рядом. Не то чтобы Вейлон Парк был слабой личностью. Нет. Здесь все было куда сложнее, ведь он лично наблюдал изменения Майлза, его страдания, моменты его слабости, знал подробности его жизни, в конце-концов, делил с ним кров и все остальное уже более двух месяцев, а это не могло не сблизить.       Но когда случился момент, что мысли о Майлзе начали рождаться сверх тех, что принадлежали простому попутчику?       — Пошли?       — Ага.       Они медленно побрели в сторону лесопарка, небольшого облагороженного хозяевами мотеля участка леса, сейчас здорово усыпанного снегом. Вейлон чувствовал себя странно — разворошенные таким предложением глупые мысли лезли наружу, требовали, чтобы о них сказали вслух.       — Вейлон, слушай.       Парк оглянулся на Майлза — тот смотрел прямо на него. Лицо его было все таким же спокойным, в нем даже читалось что-то вроде заинтересованности происходящим здесь и сейчас.       — Ты ведь очень боишься за свою семью. — тут он помедлил, понимая, что не правильно начал, но все же продолжил: — Расскажи мне о ней. Расскажи мне о своей жизни в целом, если конечно, это не секрет.       — Да нет… — Вейлон перевел невидящий взгляд куда-то вдаль. Он окунулся в воспоминания. — Да, я очень боюсь за них, очень. Если бы мне дали гарантию, что Лиза и мальчики будут жить, если меня все-таки похитит «Меркофф», я бы без раздумий сдался бы ей…       Он повел рассказ о них с Элизабет, о детях и работе, и чем дальше они уходили в парк, тем яснее он осознавал — вся эта жизнь уже не его. А была ли когда-то? Но сейчас страх за близких был сильнее рефлексии на эту тему. Апшер заставил его разворошить большой кусок своей жизни, и от воспоминаний болезненно защемило сердце. На глаза навернулись слезы, но Парк сделал вид, что это всего лишь снежинки.       Майлз не перебивал и не спрашивал, просто слушал. Он-то давно перестал отрицать некоторую довольно неправильную со многих точек зрения потребность иметь Вейлона Парка постоянно поблизости, просто воспринял это как нечто закономерное. Какая разница, какие мысли приходят в его больную голову, если совсем скоро их пути разойдутся и Вейлон вернется к нормальной жизни и любимой семье? И все это по той же причине, в которой, казалось бы, все предельно ясно, но простым языком не объяснить.       Нездоровые фантазии еще никогда не служили призывом к действию.       — Все будет хорошо, Вейлон. Вы обязательно встретитесь. — Майлз прекрасно видел слезы и если бы раньше они его разозлили, то сейчас, скорее, вызвали чувство глухой жалости. — Конечно, мне тебя не понять, но все же.       Тут он вдруг обнял Вейлона, осознав, что в по природе своей не способен выдавить из себя приличные слова поддержки. А когда обалдевший от такого поворота Вейлон обнял его в ответ и поднял глаза то увидел, что Апшер улыбается. Наверное, впервые за все это время. И это была не саркастичная ухмылка или гримаса боли, а самая обычная человеческая улыбка.       А тем же вечером, когда Вейлон готовился ко сну, дверь их номера распахнулась, и окровавленный, обезумевший от ужаса Майлз произнес:       — Я убил невиновного.       И рухнул на колени.