Троя

Утро, если не задалось, то не задалось. Спать дальше усилиями Ташки уже не хотелось, вставать и выходить из комнаты не хотелось еще больше. Так бы и валялась, если бы не природные потребности в завтраке. Одеться, зачесать волосы и собрать их в высокий хвост, чтобы не мешали и не лезли в глаза, чуть подкраситься, совсем незаметно, много времени не занимало. За окном накрапывал дождь. Погода исправляться в ближайшие дни не собирается, но так даже лучше. Можно торчать в доме и никуда не выходить. Зато потом грибы попрут после дождя, вдруг подумалось девушке. Даже вдруг ощутила запах леса, прошлогодней листвы, опавшей хвои, ощутила под пальцами смолянистую шляпку мокрой от дождя сыроежки, на которую налипли листья и сосновые иглы. Вспомнила себя, маленькую, с папой за руку, бредущую по густому подлеску в резиновых сапогах. Грустно усмехнулась и скривилась. Где он, папа-то… Скотина. Ни папы, ни сыроежек, ни вымокшего после дождя леса. Чужой дом, чужая жизнь, чужое имя. К черту все. Нужно выпросить выходной у Жданова, нажраться, накуриться, может, и легче станет. В гостиной Ташка с чем-то играет, предоставленная сама себе. — Тась, а что там у тебя? — Катя прищурилась, по привычке. Ташка подняла руку повыше. В ладошке блеснула длинная золотая цепочка. — Вот! — ребенок заулыбался. — Красивая, да? — Очень, — заверила ее Катя. — А где взяла? — У бабушки в комнате! — Ташка махнула цепочкой, зажатой в кулаке, а потом обмотала ей шею плюшевой лошади. — Это моя, но бабушка говорит, что отдаст мне ее, когда я подрасту, а то я ее потеряю. А она так хорошо смотрится на принцессе пони, смотри! — Принцессе идет, — Катя присела рядом, с улыбкой пожала копыто новоявленной принцессе, у которой на диване прямо сокровищница Али-Бабы образовалась. — Но, мне кажется, такая цепочка для нее будет слишком тяжелая, и ей будет неудобно ходить. Может, положишь на место все сокровища? А я, когда домой поеду, привезу тебе цепочку потоньше, но тоже очень красивую. Согласна? Принцесса пока сможет походить без украшений? — Ну… Я с ней поговорю, — Ташка наморщила лоб и посмотрела на игрушку. — Думаю, она согласится. Только тут в сокровищнице много украшений!  — Тогда возвращай на место свою цепочку и все остальное, — Катя улыбнулась. — Будут твоей принцессе украшения, не переживай, Таш. Я пойду позавтракаю. На кухне уже воцарился Мишка, что-то резал к обеду. Увидев Катю, недружелюбно фыркнул и ушел куда-то, сказав, что на кухне им двоим тесно. Да и черт с ним, псих ненормальный, со своими кастрюлями, наверное, ночует. Ну, хоть над душой стоять не будет. Особо есть не хотелось, так, пары бутербродов и чашки крепкого чая, наверное, будет достаточно. Все равно придется обедать потом с Ташкой. Позавтракать Катя не успела. Только села, как на кухне материализовался Малиновский. Нацепив одну из самых доброжелательных улыбок, он облокотился на кухонную тумбу возле холодильника и поприветствовал девушку. — Катенька, вы сегодня отчего-то не в настроении? — Роман ухмыльнулся. — Наш общий начальник благополучно вернулся домой, может, проведем все-таки вечер вдвоем? Вы, наверное, устали в четырех стенах сидеть. Развеемся, пообщаемся. Что скажете? — То же, что и обычно. Нет, — ответила Катя без тени кокетства. Как же он ей надоел. — Катенька, ваш отказ меня буквально убивает и оскорбляет. Для мужчины это такой удар по самолюбию, — мужчина сделал шаг к девушке, — Я по ночам спать перестал. — Выпейте снотворного, — к плохому настроению прибавилась злость. Чего он добивается? — Думаю, вы переживете этот эпизод. — Вы себе цену набиваете? Может, хватит ломаться? Я ничего страшного вам не предлагаю. Просто посидеть, поговорить, выпить по бокалу вина… — Катя насмешливо глянула на него. — А там как пойдет. — Ну, что вы, — тихо ответила Катерина. — И подумать о таком не могла. А, впрочем, вы правы, мне просто необходимо развлечься. — Вот, уже другой разговор, — Малиновский сделал еще шаг, притянул девушку к себе, и Катя усмехнулась. — Не с тобой, милый, — процедила она, двинув коленом в пах Роману. Несильно, но ощутимо. — Запомни раз и навсегда, еще раз полезешь — кастрирую без наркоза. К чести Малиновского, пополам он не согнулся, только втянул воздух сквозь сжатые зубы, прорычав: «Вот же сука!». Катя холодно улыбнулась, и, позабыв о завтраке, вышла прочь, на ходу подзывая собак. Андрей дома, за Ташкой присмотрит сам. А ей необходимо пройтись. — Кать, — о, легок на помине, Андрюша, — ты куда? — Прогуляюсь схожу, — зло отозвалась Катя, пристегивая поводки к ошейникам крутящихся под ногами Зары и Тойфа. — Жак, ты дома остаешься. — Дождь на улице, — Жданов кивнул на входную дверь. — И холодно. — Просто прекрасно. Схватив с вешалки ветровку, девушка выскочила под лениво моросящий дождь. На улице было не по-июльски свежо, после многодневной жары казалось, что лучше погоды и быть не может. Собаки трусили рядом, не натягивая поводки, не отвлекаясь на пометить и понюхать. Знали, хозяйка не в духе, лучше не капризничать, может, потом обломится что-то интересное. Запала хватило до леса, где асфальтированная дорожка закончилась. Тропинку размыло вчерашним ливнем. Катя чуть притормозила, раздумывая, хочется ли ей отмывать обувь, собак и амуницию после прогулки, а потом взглянула на уже испачканную Зару и решила, что хуже не будет. Возвращаться обратно после такого фееричного ухода через десять минут было глупо, да и сама она еще не остыла. В кармане зазвонил телефон, но Катя попросту проигнорировала его. Кто бы ни был, ничего хорошего он ей не скажет. — Твою мать, не берет, — пробурчал Жданов, швырнув мобильник на стол. — Ром, ну вот на хрен ты к ней полез, я же тебя просил по-человечески не трогать ее! Все еще морщившийся от неприятных ощущений в паху Малиновский наблюдал за другом, нарезающим круги по кабинету. И чего он бесится-то так? Можно подумать, не он месяц назад собирался отправить девчонку пинком под зад на улицу. И ладно бы она ему хотя бы нравилась, а то ни себе, ни людям. — Жданчик, где твоя мужская солидарность? Она меня чуть самого ценного не лишила, — Рома надул губы, изобразив обиду. — Представляешь, какая утрата для всей столицы была бы? Ты-то давно вышел из игры! — А мозги у тебя где? Или тебе сейчас последние отшибли? — Жданов ухмыльнулся, чуть успокоившись. По крайней мере, метания свои прекратил. — Ты мне все планы так похеришь, дружище. — Планировщик, нет бы с другом поделиться, может, подсказал бы тебе чего, — одна из излюбленных ухмылок. — Вообще перестал со мной обсуждать свои многоэтажные комбинации. А раньше, помнишь, какие мы фокусы проворачивали? Вся Москва гудела! — Неа, не поделюсь, — Андрей вернул ухмылку, — сиди в неведении, мон ами. Просто извинись перед ней и больше не отсвечивай, умоляю! Почти как в юности, когда Андрей мог отмочить что угодно чисто для развлечения. Театральное вставание на колени, руки сложены в молитвенном жесте. Только смотрит без былого задора. Повзрослел друг, заматерел, пообтерся в большом бизнесе. Все больше напоминает покойного Павла Олеговича. Один Ромочка продолжает перепархивать с цветка на цветок, и вот обломался жестко с последним. Зубастый цветочек, хищный. Росянка прямо. — Мне яйца чуть не отбила эта стерва, а я извиняйся? — Ромка приподнял бровь. — Андрюша, ты бредишь! — Ромочка, — Жданов усмехнулся, — дружище, мне позарез нужна лояльность этой девчонки, вдруг сумеет решиться на смену хозяина? Ты просто представь, какие перспективы открываются! — Это какие же? — Я прижму ту тварь, которая мне сейчас пытается устроить веселую жизнь, — Андрей зажмурился от предвкушения. — Совершу благородный поступок по спасению заблудшей души и останусь с отличной няней для Ташки. Смекаешь? — Все для себя любимого? — переспросил Малиновский. — А ты коварный тип, Жданчик, прямо в дрожь бросает. И что, ты намерен ее в себя влюбить? Не поддастся, имей в виду. Хотя кто этих баб знает… — И зачем мне влюбленная дура? — Андрей успокоился окончательно и сел. — Их и так пруд пруди. Ладно, черт с ней, все равно не не уйдет надолго. Андрей достал бутылку коньяка и наполнил два чистых стакана прозрачной янтарной жидкостью на треть. В конце концов, напиваться с утра — моветон. А вот так, посмаковать напиток, не возбраняется. — Держи обезболивающее, Ромка, — Жданов широко улыбнулся. Дальше разговор свернул с личных планов господина президента на дела фирмы. За неспешным разговором время идет незаметно. Сорок минут бесцельного блуждания по уже знакомым тропинкам под внезапно усилившимся дождем. Ну просто твой день, Катерина! Собаки отпущены, бегают сами по себе, довольные. От непогоды капюшон уже давно перестал спасать, еще немного, и она вымокнет до нитки. Хочется того или нет, придется возвращаться обратно. Снова звонок. Максимов. Ну его в пень, пусть нервничает. Все равно кроме как «катись к чертям» она ему ничего не может сказать. Надо заняться своими прямыми обязанностями, согласна, но… не хотелось. Не смотря на все происходящее под крышей этого сумасшедшего дома, несмотря на осмелевшего и обнаглевшего Андрея, расставаться с ними будет мучительно. Слишком глубоко она увязла в жизни этой странной семейки и с каждым днем увязала все глубже, как в топкой трясине. Может, не будь задания от Макса, Катя не сопротивлялась бы так отчаянно попыткам Андрея позаботиться о ней. Может, расслабилась бы и получала удовольствие от жизни. И, по-хорошему, прийти бы к Андрею и рассказать, все, как есть. Может, просто выгонит, может, ментам сдаст, как добропорядочный гражданин… Исход-то один: пуля во лбу, если, конечно, она не вышибет себе мозги самостоятельно. И, впервые, наверное, закралась мысль о том, что сделай она все, как приказано, в живых бы ее не оставили и уйти бы не дали. Макс обещал работу поспокойнее. Что ж, на кладбище очень тихо и спокойно. Катя глупо усмехнулась своим мыслям. Может, действительно, отпустить Тамару, пристрелить мамашу, собак, а напоследок пустить-таки пулю и себе в голову? Одного взгляда на виляющую хвостом Зару достаточно, чтобы забыть об этой идее. Так, под дождем, погруженная в мрачные мысли, дошла до дома, уже втайне мечтая о чистой сухой одежде, какой-нибудь не сильно полезной для желудка гадости и Ташке рядышком с ее невероятным количеством вопросов и предложений. Но, если день не задался с самого утра, то он не задался… — Тебе так сложно убирать за собой свинарник на кухне? — практически с порога вызверился на нее повар. — Уборкой у нас занимается Лида, — впервые за все время напомнила Катя пока еще ровным голосом. Пусть проорется, на вопли спустится Жданов, а у него голос погромче будет. — Я, если помнишь, няня. — Встаешь, когда хочешь, делаешь, что хочешь, — фыркнул Мишка. — Как ты меня уже задрала! Сложно тебе за собой убрать? — Некогда, — почти ласково отозвалась девушка. Не объяснять же ему, что двинула Малиновскому коленом в пах и практически сбежала. Холодно от мокрой ветровки, липнущей к телу. Это не под теплым ливнем после жаркого денька бродить. — И для уборки все еще есть Лида. А если тебе хочется так повопить, то поведай мне, кто бычки на газоне возле кухни раскидал, а? — А мне-то откуда знать?! — Миша перешел в наступление. — Я за этим не слежу. — Ты кроме своих кастрюль ничего не замечаешь, понятно, — Катя пожала плечами и повернула к повару боком. Так почему-то было комфортнее раздеваться. — Считаешь себя царем на кухне, и раз шефа на месте нет, то можно и кидать что попало и где попало. За собой следи, Миш. Все произошло буквально в какие-то доли секунд. Катя рванула молнию на куртке вниз, Мишка возмущенно взмахнул рукой, сказав, что привычки свинячить в отличие от Кати не имеет, и Куджо, спустившийся со второго этажа, чтобы поприветствовать девушку, расценил Мишино движение как атаку. Пес напал без единого звука. Одним мощным прыжком ротвейлер сбил с ног мужчину, опрокинул его навзничь и только после этого оскалился, целясь клыками в горло. Из Мишиного кармана с тихим звоном, поблескивая, выпали побрякушки, с которыми игралась Ташка, чуть смятая пачка тонких сигарет, ключи, какая-то мелочь и телефон. От первого укуса Миша успел загородиться рукой, инстинктивно. Клыки Куджо оставили рваную рану на предплечье, а второго укуса, смертельного, не последовало. Катя среагировала быстрее собаки. — Куджо, фу, — скомандовала она, одновременно схватив пса за ошейник и рывком оттащив его от перепуганного насмерть повара. Разгоряченный борьбой пес не сразу разобрался, что происходит, и переключился на девушку. Убрать руку она не успела. Извернувшись в ошейнике, ротвейлер лязгнул клыками, без усилий разорвав тонкую ткань ветровки и оставив на предплечье глубокую рану. Катя только пискнула от боли и побледнела. На шум и возню спустился Андрей в сопровождении Ромы, первым делом снял с Кати пса, вышвырнул его за дверь пинком и только после этого обратил внимание на то, что указал ему Ромка. — Вот, значит, как. Мило, — быстро и зло проговорил Жданов, рассмотрев на полу золото. — Зарплата не устраивает, что ли? — Че с ним делать-то будешь, Андрюх? — спросил Малиновский. Андрей задумался на миг, поджал губы, потом оглянулся на бледную, как полотно Катю и нервно дернул уголком рта. — Отведи его к Семену, перевевяжи, чтобы не изгваздал все кровищей, скажи Лиде, чтобы убралась тут, пока Таиса не увидела. Я после подойду, — распорядился Андрей, немало удивив друга жесткими интонациями. — Катя, пойдем. Тяжелая рука мужчины на плече заставила прийти немного в себя и осознать, что ей больно, что от слабости дрожат ноги и она готова рухнуть в обморок. Андрей тихо зло выругался и уволок ее на второй этаж, к себе в кабинет, и пинком захлопнул дверь. — Скажи мне одну только вещь, на хрена ты-то полезла? — ледяным голосом поинтересовался Жданов, проворно сдирая с Кати пропитавшуюся кровью ветровку. — Не дергайся, я просто посмотрю. Катя молчала, только тихонько вздрагивала от каждого его прикосновения, как от удара. И надо бы ответить ему, да только язык все равно, что к небу прирос...