Три фамилии. Песнь Афродиты

Гарри стал символом протеста. О том, что его посадили в Изолятор, знала вся школа ещё до вечера. Если не брать в расчёт слизеринцев, то возмутились все. И дело было не в том, насколько он виноват или невиновен, а в том, что Амбридж покусилась на свободу студентов — ту, которую всегда гарантировала школа «Хогвартс» всем, кто приезжал учиться. Все знали школьные правила: нельзя было бродить ночью по замку или ходить в Запретный лес, но эти ограничения были придуманы для безопасности, и ученики, хоть и неохотно, но принимали их. Формулировка «тревожащее поведение студента» не понравилась никому, потому что никто не знал, где у этого определения грани и как себя вести, чтобы не загреметь в Изолятор. А сама идея ограничения пространства провинившегося вызывала гнев у каждого, кто проводил верные параллели — это та же тюрьма, но в замке. Обсуждения были горячими. За ужином все ходили меж столов, возмущались, пересказывали детали, бегали к деканам и просили пояснений. Деканам нечего было сказать своим подопечным, они были как никогда растеряны и за преподавательским столом тоже можно было услышать тихие, мрачные перешёптывания. Амбридж сияла, как начищенный галеон. Её не смущали презрительные взгляды коллег и откровенно ненавистные учеников. Она забрала свой трофей, изолировала Гарри от друзей. У неё не было доказательств существования подпольной организации, иначе дело не ограничилось бы одним Изолятором. Она не знала, кто состоит в отряде, не знала, где они собираются, поэтому просто решила обезглавить протест. Только она и не представляла, чем это обернётся. На следующее утро, когда Гермиона спустилась в Большой зал, глядя себе под ноги, чтобы ни с кем не разговаривать, она услышала нечто, заставившее её сердце вздрогнуть. Её появление в зале встретили двумя ударами ладоней друг о друга все ученики Гриффиндора. Они продолжили завтракать как ни в чём не бывало и даже нельзя было с уверенностью сказать, кто именно хлопал, а кто нет. На следующий день всё повторилось, только на этот раз к гриффиндорцам присоединились когтевранцы и пуффендуйцы. Два хлопка, которые спонтанно выбрал Гарри, чтобы выразить своё недовольство Амбридж, стали условным звуковым сигналом — мы с вами, мы против. Генеральный инспектор ничего не могла с этим поделать. Ничего противоправного в этих неуловимых аплодисментах не было, но она понимала, в чём суть и теперь смотрела на Гермиону тем самым тяжёлым взглядом, которым преследовала Гарри, пока не сцапала. Хлопками дело не ограничилось. Вскоре на стенах в коридоре стала появляться надпись «Протест». Маленькая, выцарапанная пером, огромная, намалёванная красной краской, заколдованная, переливающаяся всеми цветами; печатными буквами и прописными, на дверях кабинетов, мелом на асфальте во дворе, на рыцарских доспехах, на каменных подпорках сводчатого потолка, на партах в кабинетах и на столах в Большом зале. По замку летали бумажные самолётики, с «Протестом» на крыльях, двойные хлопки всё чаще звучали в коридорах, теперь так ученики приветствовали друг друга. Амбридж тут же назначила новые наказания за вандализм и запретила портить школьное имущество, но это никого не остановило, а проследить, кто именно малюет надписи она не могла — таких вандалов было слишком много. Филч носился по замку с тряпкой и волшебным моющим средством, как угорелый, бросался на учеников с обвинениями, требовал выворачивать карманы и сумки, в поисках волшебных красок, которые смывались тяжелее всего. Но ему никто не помогал: ни студенты, ни старосты, ни преподаватели. На второй неделе после произошедшего, на стенах стал появляться новый символ — молния. Гермиона знала, что это идея Джинни, но была удивлена, когда и эту затею подхватила вся школа. Фред и Джордж осмелели настолько, что начертили молнию даже на двери кабинета Амбридж, на что та отреагировала новым указом о запрете протестной символики в стенах школы. Только теперь она могла сколько угодно издавать указов, проблема была в том, что нарушителей было так много, что легче было просто распустить всех студентов по домам и собрать новых. Амбридж потеряла контроль над учениками и над собой. Всё чаще можно было заметить, как передвигаясь по школе, она оглядывается, а за столом во время приёма пищи держит палочку в руке. Вскоре у неё появилась охрана — два мракоборца сурового вида, которых выделил ей Корнелиус Фадж. Ходили слухи, что Амбридж стали поступать анонимные угрозы, то ли в шутку, а то ли всерьёз. Но она знатно перепугалась. Тем не менее, свой козырь она не отдавала. Всё, что грело ей душу, так это её победа над Гарри. С момента его заключения проходила неделя за неделей. Изолятор разместили глубоко в подвалах Хогвартса, но подступиться туда можно было только с личного письменного разрешения Амбридж, территория была заколдована. МакГонагалл удалось добиться еженедельного визита к узнику, она хотела удостовериться, что он здоров. Гермиона бегала к ней каждый день и мучила вопросами. - Я не знаю, когда его выпустят, мисс Грейнджер. Тогда, когда Долорес Амбридж посчитает нужным. Директор требует от неё условий освобождения, но она молчит, растягивает удовольствие, и, к моему огромному сожалению, имеет на это все формальные права. Гермиона каждый день хотела написать Сириусу, рассказать, что произошло, пожаловаться. Но она понимала, чем это обернётся и всегда вовремя себя останавливала. Поддержка Фреда, Джорджа, Джинни и Невилла стала для неё спасательным кругом. Рон тоже постоянно крутился рядом, но чувствовал себя в компании Гермионы неловко, а она так и не смогла довериться ему снова, что-то мешало. Ребята почти не оставляли её одну, Джинни даже упросила Джудит временно поменяться комнатами и переехала в спальню пятикурсниц. Если бы не они и не общий мятежный школьный дух , Гермиона бы просто опустила руки и впала в депрессию. Амбридж оказалась слишком сильной соперницей. Нужно было придумать что-то новое, вывернуться, найти лазейку, только без Гарри ей было очень тяжело бороться. Без каких-либо пояснений она поняла, что значила его последняя фраза: «веди себя хорошо, ладно?». Это значило — не лезь на рожон, не повторяй моих ошибок, но и не сдавайся. Поэтому Гермиона продолжала собирать ОД в Выручай-комнате. Сначала было неловко — ребята ведь пришли, чтобы учиться у Гарри, а не у неё. В первое собрание после изолирования их лидера, Гермиона не знала, с чего начать и что говорить. - Можно действовать по намеченному плану, - рассуждала она неуверенно, сидя на шёлковой подушке рядом с остальными. - План его занятий у меня есть. Только я не знаю, смогу ли объяснить и показать… - Расскажи про Протеевы Чары, - попросила её Сьюзен. - Ты ведь использовала их для наших монет, а это уровень ЖАБА. - Почему ты не на Когтевране, Гермиона? - спросила Падма Патил, разглядывая свою монету. - Ну, я не знаю… Так вышло, Шляпа отправила меня на Гриффиндор. Хотя думала она долго, это да, - неловко улыбнулась Гермиона. - Если никто не против, могу рассказать про Протеевы Чары. Боевая магия — это не совсем моё. Чжоу фыркнула и переглянулась с подругой. - Да, мы с удовольствием послушаем, - сказала Джинни. - А кто не хочет — пусть выметается, могу помочь. Чжоу и Мариэтта в тот день не ушли, но на следующее собрание не явились. Полумна передала, что они вернутся, когда их снова будет учить Гарри. - Ты слишком добра к ней, Гермиона, - рассуждала Джинни в один из ноябрьских вечеров, лежа на кровати Джудит и задрав перед лицом журнал. - Она тебе прямо сказала — претендую на твоего парня, а потом ещё напала. Я бы её за волосы оттаскала ещё за первый пункт, вот как. Гермиона её почти не слушала. Она только вышла из ванны и, проходя мимо зеркала в нижнем белье, остановилась и внимательно к себе присмотрелась. За последнее время она сильно похудела и это не «пару лишних килограммов сбросила», а изрядно так, заметно. Она всегда была недовольна своим телосложением, смотрела на Лаванду с лёгкой завистью, когда та переодевалась в комнате. У неё и плечи округлые, и талия тонкая, грудь на месте, ноги плотные, подкаченные. А что у Гермионы? Впалый живот, руки поднимешь — рёбра можно посчитать, острые коленки и плечи. Ей совсем не нравилось то, что она видела перед собой. Джинни, заметив, что Гермиона давно молчит, опустила журнал на живот и повернулась в её сторону. - Ты что там увидела? - Себя, - задумчиво ответила Гермиона. - Давно не видела? - Давно не приглядывалась. Я похожа на вешалку для пальто. Такое никому не может понравится. - Вообще-то я бы много отдала за плоский живот, как у тебя, - поднялась на локтях Джинни, разглядывая подругу. - Но если тебе хочется немного набрать, то надо хорошо питаться. Тебя на ужине раз в год можно встретить и… - Джинни вдруг прищурилась. - А почему ты вдруг заинтересовалась, как выглядишь со стороны в нижнем белье? Гермиона всё ещё изучала своё отражение и ответила Джинни не сразу. - Да просто, - покачав головой, она взяла со стула халат и накинула на плечи. - Гермиона-а-а, - хитро улыбнулась Джинни, вскакивая на ноги и усаживаясь с ней рядом. - Сейчас же расскажи мне! - Что рассказать? - Что ты задумала? - Я… Я ничего не задумала, - зарделась Гермиона, поняв, к чему ведёт Джинни. - А если бы и задумала, то не стала бы об этом трепаться. Но я ничего не задумала! Джинни смотрела на неё исподлобья, закусив нижнюю губу и нетерпеливо подёргивала ногой. - Ну что ты так на меня смотришь? - рассмеялась Гермиона. Джинни посомневалась, прикидывая что-то в голове, а потом сказала: - Ладно. Расскажу, так уж и быть, только никому ни слова, а то если братья узнают... - теперь пришла её очередь краснеть, но она справилась с собой. - В общем Майкл, он уже давно намекает мне, ну… сама понимаешь на что. - Майкл? - Ну а кто ещё? Я же с ним встречаюсь. - Подожди, - разволновалась Гермиона. - Что значит намекает? - Говорит, что нам пора перейти на новый этап отношений, лезет постоянно… - А ты что? - Говорю как есть: не хочу спешить. Для меня это не просто так и всё такое… Но он не понимает, - Джинни немного погрустнела. - Говорит, что раньше у него таких проблем с девушками не было, а я какая-то странная. И я постоянно думаю, а может и правда странная? - Джинни, - грозно начала Гермиона. - Он не имеет права тебя торопить, упрекать и с кем-то сравнивать. А если вздумает настаивать — вообще с ним больше не общайся. Для того, чтобы сблизиться с кем-то настолько, нужно чуть больше, чем идти на поводу у стучащих в голове гормонов. Вы должны быть уверены друг в друге, должны прийти к этому вместе, а не он пришёл, а тебя насильно потянул. Поняла меня? Джинни разглядывала свои пальцы. Было видно, что она с Гермионой согласна, но не успокоилась. - А если он меня бросит? - И что? Земля перестанет вращаться? Может это и к лучшему будет, он не единственный парень в школе. - Ну конечно, - нахмурилась Джинни. - Если бы тебе такие ультиматумы ставили, я бы посмотрела, как ты не согласилась. - Гарри никогда не поставил бы мне такого ультиматума, мы поговорили об этом однажды, я попросила время и он больше даже не заикнулся, - на эмоциях призналась Гермиона и тут же пожалела. Джинни округлила глаза. - Так значит разговор был? - опять хитро склонила набок голову Уизли. - Был, - вздохнула Гермиона. - Говорю же, всего один. - Расскажи, пожалуйста, - взмолилась Джинни, но Гермиона и так сказала достаточно. И даже больше, чем хотела. - Поверь, ничего интересного для посторонних в этом разговоре не было. Так что перестань выуживать и лучше хорошенько запомни всё, что я тебе сказала. Джинни разочарованно скуксилась, но, помедлив, кивнула. - Ладно… Тем временем тоска Гермионы по Гарри принимала пугающие масштабы. Она постоянно о нём думала: то ругала, то переживала, то мечтала скорее обнять. Анимагический обряд снова застопорился, без Гарри Гермиона не продолжила, хотя лист мандрагоры носила под языком как положено до полнолуния. Она надеялась, что он успеет к тому времени выйти, но заточение затянулось уже на месяц и конца этому безумию не было видно. Только в начале декабря Гермионе стало известно чуть больше. Произошло сразу два события. Сначала утром в коридоре её поймала профессор МакГонагалл. - Она объяснила, чего ждёт, - поведала профессор. - Поттер выйдет из Изолятора, когда его эмоциометр ни разу не поменяет цвет с зелёного на протяжении трёх дней. Профессор Амбридж считает, что тогда можно будет считать, что он научился контролировать свой гнев. - А кто будет проверять? - Она и будет. - А вы ей доверяете? - разозлилась Гермиона. Они проходили по коридору седьмого этажа, где, сидя на корточках у кабинета профессора Флитвика, Колин Криви выводил на стене волшебной палочкой слово «Протест». - Мистер Криви! - воскликнула МакГонагалл. Парень вскочил на ноги, пряча за спиной палочку. - Слово «протест» пишется через «о», глупая вы голова! Уже сколько лет говорю профессору Дамблдору, что нам нужны уроки английского языка, - покачала она головой и продолжила разговор с Гермионой как ни в чём не бывало. - Я не доверю Долорес Амбридж и пустой пластиковый стакан, мисс Грейнджер, но скажите, есть ли у нас выбор? Конечно, директор не сидит сложа руки, но вы должны понимать, что в сложившихся обстоятельствах бороться против Корнелиуса Фаджа — задача не из простых. Я предупреждала ещё в начале года, что с профессором Амбридж шутки плохи, Поттер никого не послушал, вот вам и результат. Теперь мы должны только ждать и оставаться благоразумными. Гермиону эта новость сильно расстроила. Три дня полного спокойствия в то время, как он уже месяц изолирован от общества и непонятно в каких условиях существует, а из посетителей у него только Филч и Амбридж? Такая проверка сдержанности для Гарри могла растянуться очень, очень надолго… И ровно в тот же день Фред и Джордж довели-таки Амбридж до кипения. Сорвали её урок, взорвав в кабинете Защиты десяток фейерверков, разнесли половину учебной комнаты и до смерти перепугали профессора и её охрану. В итоге — они тоже загремели в Изолятор. Рон и Джинни, как и Гермиона в своё время, не знали, стоит ли рассказывать о случившемся мистеру и миссис Уизли. Они очень переживали за братьев, но понимали, что беспокоить родителей такой вестью — только пустая нервотрёпка, ведь даже Дамблдор не может ничего поделать. Ещё никогда Гермиона не видела их в таком мрачном расположении духа. Анджелина тоже схватилась за голову: на место Гарри временно взяли Джинни и она даже сыграла один матч против Пуффендуя, но где в середине сезона взять ещё и двух загонщиков по щелчку пальцев? Искать замену не пришлось. Фреда и Джорджа выпустили уже через десять дней. Гермиона, спустившись в гостиную утром, глазам своим не поверила, когда увидела близнецов в окружении однокурсников. Выглядели они неплохо, хотя непривычно усталыми. Завидев Гермиону, Фред и Джордж тут же направились к ней. - Ну как вы? - сочувственно спросила Гермиона. - Эта коза знает толк в наказаниях, - сказал Фред. - Мерзкое место этот её Изолятор. Но Гарри мы не видели, прости, Гермиона. - Помещение маленькое, тёмное и холодное, - продолжил Джордж. - У нас было две койки и один железный стол на двоих, стулья — непозволительная роскошь. - Подъём в семь часов, питание раз в день, Филч приносит. Нацепила на нас эмоциометры. Срок — день без изменения цвета, с семи утра до полуночи. Казалось бы не так сложно, но она ведь приходит и устраивает тест-драйв. - Хотя одного её появления достаточно, чтобы взбеситься. Приносит учебные материалы утром, а вечером приходит проверять, что мы усвоили. Задаёт вопросы, молчать нельзя — за молчание наказывает. - Не сильно, - увидев, как изменилось лицо Гермионы, пояснил Фред. - Сквозь решётку пользуется палочкой — тычки, пинки, пощёчины. В такие моменты она особенно пристально следит за эмоциометром. Он должен оставаться зелёным. - Угнетает то, что ты не знаешь, когда это закончится. Уже на четвёртый день мы справились с собой, эмоциометр цвет не поменял, но она этого не заметила. - Что значит не заметила? - напустилась на них Гермиона, словно в этом была вина близнецов. - То и значит, - мрачно сказал Джордж. - Условия она назвала только для видимости, а вот когда выйдешь зависит только от того, насколько сильно ты ей поперёк горла. - От нас она быстро устала. - Заскучала. - Припёрлась вчера с охраной, сняла эмоциометры и велела убираться. Гермиона в полной беспомощности прикрыла глаза. - Да, - понял её без слов Джордж. - Хреново всё это. Испоганила последний наш год в Хогвартсе, сумасшедшая старая дева. - Но мы устроим ей ещё, - усмехнулся Фред, тряхнув Гермиону за плечи. - И за себя, и за того парня. - Что вы задумали? Не надо, пожалуйста, хватит давать ей поводы для радости! - Поверь, Гермиона, радости она не получит, а нам уже будет всё равно… - сказал Джордж, таинственно улыбнувшись брату. - Недолго осталось. *** За несколько дней до рождественских каникул Гермиона сидела в гостиной одна. Разложив на столе книги, она пыталась вызвать Патронуса. Отряд уже давно хотел научиться этому заклинанию, просили Гермиону. Она тренировалась вечерами, но в последнее время её жизнь состояла сплошь из проблем и тревог, а счастливые воспоминания померкли где-то вдалеке, так что из её палочки раз за разом вырывалась только хилая серебряная дымка, которую Патронусом можно было назвать с большой натяжкой. Она сосредоточенно смотрела перед собой, отыскивая в памяти хоть одно яркое счастливое воспоминание для очередной попытки и не услышала, как скрипнул портрет. Когда холодные руки закрыли ей глаза, Гермиона так перепугалась, что тут же вскочила, выставив перед собой палочку, обернулась, готовая сразиться с любой напастью, и увидела Гарри. Он осторожно поднял руки на уровень груди, глядя с настороженностью на направленную в его сторону палочку. - Похвально. Гермиона не пошевелилась. Она не верила, что это он. Узнала помятую, несвежую одежду, в которой его забирали почти два месяца назад, узнала родное лицо, хоть и осунувшееся, узнала и голос. Но палочку не опустила. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. - М-м… - неловко промычал он, глядя на её суровое лицо. - Может опустишь? - Что ты тут делаешь? - Меня отпустили. - С какой это радости? Гарри вздёрнул брови, не зная что ответить. - Я не знаю. Может, потому что скоро каникулы и… Гермиона, опусти палочку, это я. - Ты? А откуда знаешь пароль в гостиную? Его сменили дважды, пока Гарри сидел в Изоляторе. - Меня проводила до портрета профессор МакГонагалл. - Как удобно! Что было в пунше на Лютой вечеринке Фреда и Джорджа? - Сыворотка правды. Гермиона всё ещё не верила. Это он? Правда он? Палочка дрогнула в руке и медленно опустилась. Они смотрели друг на друга всё так же настороженно, Гарри сделал к ней несколько шагов, но остановился. - Я сяду? - спросил он, указывая на кресло у камина. - Замёрз ужасно, хочу немного согр… Гермиона бросила ему на шею с разбегу, едва не повалив его на пол. Он с трудом устоял, приподнял её над полом, крепко прижимая к себе. - Знаешь, меня водили в душ две недели назад, не хотел тебя обнимать, - зашептал голос у её уха. Но Гермионе не было до этого дела, она только слушала его громкое сердцебиение и прерывистое волнительное дыхание. Закрыла глаза, пропитываясь его теплом так жадно, как затерявшийся в пустыне путник у долгожданного холодного ручья. Наверное ему было тяжело её держать, но Гермиона никак не могла справиться с собой и отпрянуть. Казалось, если она отпустит его, то он снова исчезнет и ничего не будет. Опять только тяжелая темнота в сердце и жизнь на автомате. Огромных усилий ей стоило спуститься на пол и немного отстраниться, ровно настолько, чтобы заглянуть ему в глаза. - Я чуть не сошла с ума, - сказала она. - Немного, кажется, сошла, - усмехнулся Гарри. - Самую малость. Он всё-таки отстранился сам и подобрался к огню, растирая холодные ладони над пламенем, Гермиона села напротив: - Почему она не сняла эмоциометр? - заметила она на его запястье умиротворённо зелёный браслет. - Фреду и Джорджу сняла, как только выпустила. - Они сидели в Изоляторе? - удивился Гарри. - Да, десять дней. Когда вышли, она сняла им эти браслеты. - Не знаю. Может она мне так предложение руки и сердца сделала? Он шутил, но Гермиону этим было не обмануть. Как только радость первой встречи утихла, лицо его помрачнело, но не от гнева, как это было раньше. Какая-то незримая тень отрешения и покорности играла в его глазах, читалась в ссутулившихся плечах, слышалась в тихом голосе. - Браслет зелёный… - осторожно заметила Гермиона, не зная, как подобраться к тревожащей её теме. - Да, - он покрутил обруч вокруг запястья. - Давно уже, на самом деле. - Три дня? - Скорее двадцать три, но я сбился со счёта. Что ты делала, пока я не пришёл? - он заглянул в её книжки, разложенные на столе. - Патронус? - Я вела занятия ОД, пока тебя не было. Ребята давно просят научить их вызывать Патронуса, вот решила потренироваться. - Научим, раз просят, - кивнул он. И ничего не отозвалось в его голосе интересом, хотя раньше разговоры об ОД сильно его вдохновляли. Заметив в лице Гермионы испуг, Гарри тяжело выдохнул. Запустив в волосы обе ладони, он опустил локти на колени и низко склонил голову. - Я просто устал, Гермиона. Безумно устал. - Тебе надо выспаться и отдохнуть. - Нет, дело не в этом. Я запутался. Мы потеряли столько времени: отряд, анимагия, всё пошло не по плану из-за моей глупости. Я устал ошибаться. Уже не знаю, что правильно, понимаешь? Ощущение, что я только и делаю, что ошибаюсь, что это — цель моего существования. Я забыл, ради чего стараюсь и больше ни в чём не уверен, не доверяю себе. Эта женщина хотела меня сломать и я боюсь, что у неё получилось. Говорю себе — нет, это не так, она всего лишь обезумевшая, помешанная, злобная карга, опускать руки из-за неё это преступление. Но они сами опускаются, потому что я запутался и не знаю куда идти. Что бы не сделал, всё выходит боком, вредит. Я устал. Гермиона не знала, как себя вести. Боялась промолчать, боялась говорить, она не знала эту его сторону, да он и сам её не знал. Она уже привыкла к его эмоциональности, научилась успокаивать, но как напомнить Гарри, кто он такой? Как объяснить, что ничего не потеряно? Гермиона призвала на помощь логику. - Она знала о нашей встрече в «Кабаньей голове». Не смогла доказать, не нашла место встреч, взбесилась и решила отрубить Отряду голову. Вот это была её цель, Гарри. Если ты думаешь, что она действительно хотела, чтобы ты встал на путь истинный, то ты глубоко ошибаешься. - Я так и не думаю. - Тогда почему тебе опротивели собственные ошибки? Если ты хочешь прожить жизнь не ошибаясь, то не вставай с этого кресла. Все ошибаются. Не обязательно всегда всё делать правильно, твой поступок… Он вдохновил всю школу. Ты даже не представляешь, как они тебя поддерживали. Они перестали бояться. С ОД всё хорошо, мы встречались каждую неделю и выучили кучу всего полезного. Анимагический обряд начнём сначала, это не беда. Сириус предупреждал, что ни с первого, ни со второго раза ничего не получится. У нас ещё есть время. Если ты завтра выйдешь к ребятам с опущенной головой и скажешь, что устал и больше не будешь бороться — вот это и будет твоя самая большая ошибка. Они нуждаются в тебе. Я нуждаюсь в тебе, Гарри. Он молчал, продолжая ерошить свои волосы и смотреть в пол. Гермиона не торопила, она хотела, чтобы её слова дошли до его разума добровольно. Она не знала, что на протяжении двух месяцев с ним происходило в подвалах Хогвартса и какие меры усмирения Амбридж выбирала для Гарри. Для того, чтобы перекрыть её старания нужно было время. Он слишком долго оставался один и запутался, за один вечер Гермионе не удастся напомнить ему о важном. - Надо всё-таки принять душ, - в итоге сказал он, тяжело поднимаясь с кресла. - Если ты не против, я вернусь и мы немного поговорим. Расскажешь мне, что произошло за время моего отсутствия, ладно? Гермиона задумчиво кивнула. Сидя с ровной спиной, она смотрела в огонь и принимала одно из самых важных для себя решений. Гарри ушёл и его не было долго, Гермиона за это время даже не пошевелилась. Раскладывала всё по полочкам в голове, но запуталась и решила поступить так, как всегда поступал Гарри — просто сделать, а потом посмотреть, что из этого получится. Когда он спустился, Гермиона, наконец, поднялась, заправляя за уши волосы. - Могу попросить тебя снова подняться? Нам нужна мантия-невидимка. - Зачем? - Гарри остановился посреди гостиной. - Прогуляемся. - М-м… Ладно, - пожал он плечами и снова скрылся на винтовой лестнице. Вернулся быстро, расправил невесомую ткань и накрыл их с головой. Волосы его всё ещё были влажными после душа, от кожи пахло мылом, Гермиона вдыхала этот аромат и чувствовала, как волнительно бьётся сердце. - Куда пойдём? - спросил голос над её головой. - Я покажу, - взяв за руку, она повела его за собой по тихим, полутёмным коридорам замка. Шли молча. Гарри несколько раз останавливался, рассматривая на стенах в свете играющего пламени факелов протестные надписи, которые Филч не успел отмыть. Вопросов не задавал, но руку Гермионы, сам того не замечая, сжимал сильнее. Первый вопрос прозвучал, когда они вышли в коридор восьмого этажа и двинулись знакомой дорогой к статуе Варнавы Вздрюченного. - Мы идём в Выручай-комнату? - недоуменно спросил Гарри. Гермиона не ответила. Ей сейчас сложно было говорить, всю дорогу она составляла про себя совсем другую речь. Вынырнув из-под мантии одна, Гермиона сосредоточилась на своей цели и медленно пошла мимо стены — один раз, второй, третий. Открыла глаза и увидела дверь. Гарри тоже снял мантию, пошёл к двери, но Гермиона остановила его и решила заглянуть в комнату сама. Помещение походило на спальню любого студента Хогвартса, с разницей, что интерьер был рассчитан на двоих. В комнате царил синеватый полумрак, в квадратное окно лился лунный свет, ветер трепал тонкие белые занавески, надувая их, как паруса. На аккуратном столе у окна стоял кувшин и два стеклянных стакана, рядом два глубоких кресла, на ручках которых висели пушистые полотенца. Очаровательней всего было то, что в воздухе, без видимой на то причины, как будто звенели тонкие переливы колокольчиков, тихие, нежные, успокаивающие. Гарри всё-таки зашёл за ней и закрыл дверь. Гермиона обернулась. Он разглядывал убранство комнаты с лёгким недоумением и как только его взгляд метнулся в сторону кровати, Гермиона взяла его за подбородок и развернула лицом к себе. - Я хочу тебе кое-что рассказать, - сказала она севшим от волнения голосом. - Это очень важно, а я и так переживаю, так что попрошу тебя не перебивать. Обещаешь? Он всё ещё не понимал, что происходит, но кивнул. Гермиона забрала у него мантию-невидимку, ткань с лёгким шелестом опустилась им под ноги. - Когда мы впервые встретились в поезде, то я уже знала про тебя больше, чем ты сам, - её дрожащие пальцы расстегнули верхнюю пуговицу его рубашки. Гарри проследил за её руками и горло его нервно дёрнулось. - Я много читала до того, как приехала в школу, знала к тому времени, что к маглорождённым волшебникам многие относятся предвзято и собиралась доказать всем, что я лучшая, несмотря на своё происхождение. И планку я себе задрала сразу повыше — Мальчик-Который-Выжил. Мы с тобой попали в один поток, на один факультет, я решила, что обойду тебя во всём, и плевать, что за твоими плечами уже числится победа над самым могущественным тёмным волшебником. - Вторая пуговица тоже была расстёгнута. Гермиона радовалась, что он надел рубашку, а не свитер, потому что этот неторопливый ритуал помогал ей успокоиться. - Сначала мне показалось, что всё получается. Я стала лучшей по всем предметам, знала больше всех, управлялась с любым заданием самая первая… Но меня это не успокаивало. Я постоянно смотрела на тебя и замечала, что ты не стараешься. Мне хотелось соревноваться в успехах, а ты был занят совсем другими мыслями. Я так старалась, а все всё равно говорили только о тебе. Я злилась, - улыбнулась Гермиона и третья пуговица поддалась её пальцам. - Пока мы не стали общаться, я не понимала, почему же все так к тебе тянутся? Что такого умеешь ты, чего не умею я? Зато потом всё встало на свои места: я поняла, что не умею дружить как ты, быть смелой как ты, помогать другим как ты, волноваться о серьёзном, сопереживать, рисковать... И я пообещала себе, что научусь. Каждый день я брала с тебя пример, Гарри, пыталась вырасти над собой, вдохновлялась. Я научилась у тебя тому, о чём не расскажет ни один учебник, и давно перестала соревноваться. Новая тревога поселилась в моей душе. С ним постоянно что-то случается! — твердила я сначала с возмущением, а потом с диким страхом. Потому что я боялась, что в какой-то момент случится нечто непоправимое и я тебя потеряю. - Четвёртая пуговица вылезла из петли неохотно, потому что Гермионе нужно было сказать ещё кое-что, а пуговиц осталось всего две. - До недавнего времени я даже не представляла, что буду всё это тебе рассказывать. Но сегодня я хочу напомнить тебе, для чего стоит бороться. Потому что если тебя не будет рядом, если тебя снова отнимут, если ты не станешь сопротивляться и уйдёшь, оставив меня одну — меня не станет. Той, которую ты знаешь, больше не будет. - Пятая пуговица, шестая. Гермиона неуверенно потянула с его плеч бледно-голубую ткань и та опустилась рядом с мантией. - Ты спас меня в прошлом году от самой себя, напомнил, кто я такая. Сегодня я хочу напомнить тебе, кто ты. Мой самый дорогой человек. И ни одна твоя ошибка этого не изменит. Гермиона закончила свой монолог. Проводя пальцами по пожелтевшим синякам на его груди, она боялась поднять взгляд. Он сделал это сам. Поднял её лицо за подбородок, в темноте можно было заметить как блестят его глаза. Его рука потянулась к галстуку на её шее. Он расслабил узел и заговорил. - Я не умею говорить так, как ты. - Галстук полетел на пол и Гарри начал расстёгивать её рубашку. - Но ты должна знать, что всё, что я делал, всегда, каждый день — это было ради твоей улыбки. Мне так важно было, чтобы именно ты сказала: у тебя получилось. Снова. Ты смог, справился. Я долго не понимал, почему мне так важна именно твоя реакция. - Её белая рубашка упала поверх его. Гермиона съёжилась, обхватив себя за плечи, но он осторожно опустил её руки. - Но сегодня у меня есть ответ на этот вопрос. Просто я люблю тебя, Гермиона. - Скажи ещё раз. - Люблю, - повторил он, касаясь её губ нежным поцелуем. Гермиона отстранилась. - Ещё раз. - Люблю тебя. Даже не представляешь как. Иногда мне кажется, что этих слов мало, чтобы объяснить… Но других у меня нет. Больше ничего говорить не требовалось. Она потянулась к нему, обнимая за шею, особенно сильный порыв ветра зашевелил волосы на их головах. Оступаясь, они пятились к кровати и когда Гермиона опустилась спиной на холодное покрывало, она снова поймала его взгляд — последний осознанный. Её перестало волновать то, что ещё недавно было так важно. Глупости о собственной нескладности вылетели из головы — каждый изгиб её тела был создан под него и Гарри не считал, что с ней что-то не так. Его прикосновения говорили о любви. Сначала неуверенные, боязные, затем такие, что у Гермионы не осталось мыслей в голове, кроме одной — всё правильно. Если они не оказались бы здесь сегодня вдвоём, то мир сошёл бы с ума. Гермиона ловила каждый его горячий выдох и слышала в нём важные слова. Сама шептала что-то безумное, несвязное, но Гарри её понимал. В какой-то момент она почувствовала обжигающее прикосновение эмоциометра на своей шее и в этот же миг металлическая застёжка лопнула с тихим, горячим свистом. Алый обруч тут же был откинут в сторону и ещё долго простыни медленно тлели под его жаром… *** Гермионе снился сон. Это был потрясающий сон, она заново проживала воспоминания об их первой ночи. Не смогла насытиться этими эмоциями наяву, они пришли к ней и во сне. Тихий мелодичный перезвон в Выручай-комнате смолк. В сон Гермионы вдруг вихрем ворвалась темнота, без предупреждения, и разогнала волнующие образы. Девушка открыла глаза, как будто и вовсе не спала. Прижимая одеяло к груди, она поднялась на локтях и обернулась. Гарри спал рядом. Глаза его были плотно закрыты, без очков лицо выглядело беззащитным. Гермиона прислушалась к его дыханию — хриплому, медленному. Рука, которая ещё недавно обнимала её во сне, подёргивалась на белой простыни в мелких судорогах. Гермиона села. Тревога вонзилась в сердце так же, как это случилось в прошлом году, пока он проходил испытание в Лабиринте. - Гарри, - громко позвала она. Он не отозвался. - Ты должен проснуться сейчас же, - прежде, чем осмыслила слова, выпалила Гермиона, наклоняясь к нему. - Ты слышишь? - она трясла его за плечо, но парень не открыл глаза. Вдруг из его рта вырвалась фраза на незнакомом языке, похожая на шипение. - Нет… - пролепетала Гермиона и затрясла его за плечи с новой силой. - Проснись! Пожалуйста, Гарри, проснись! Он не реагировал. Руки затряслись с новой силой, он снова что-то сказал. Сказал на змеином языке. Гермиона вскочила. Продолжая звать его изо всех сил, она принялась собирать с пола их одежду. Юбка… где её юбка? Не могла же она прийти сюда без неё! - Чёрт… - шептала Гермиона, - Чёрт! Гарри, проснись, умоляю! Застегнув рубашку на пару пуговиц, она снова бросилась к нему. Он перевернулся на спину, лоб покрыла испарина, тело дёргалось всё сильнее и сильнее. Гермиона в панике просила его проснуться, пыталась успокоить дёргающиеся конечности, но это не было похоже на сон. В какой-то момент он выгнул спину, рухнул обратно на простыни и широко раскрыл глаза. - Гарри… - успела произнести Гермиона и с криком отскочила. Он перегнулся через борт кровати и вырвал. Закашлявшись, поднял на неё измученный взгляд. - Мистер Уизли… Он умирает… - Ч-что? Его била крупная дрожь, тяжело дыша он сел на кровати. - Нужно позвать на помощь, сейчас же… - он попытался встать, но снова упал на кровать. - Гермиона, иди скорее! - М-мы пойдём вместе, - не помня себя от волнения, сказала она, подавая ему одежду. - Одевайся скорее. Она бросилась собирать остатки их вещей, в висках гулко шумела кровь. Кое-как одевшись, она бросилась к нему и помогла надеть рубашку. Трясущиеся руки никак не могли справиться с пуговицами. - Что случилось? - спросила она. - На него напала змея, я видел это. Нужно сообщить Дамблдору сейчас же, мы теряем время, он истекает кровью… - Мы не можем позвать его сюда, нам надо выйти. Ну же, поторопись. Ты сможешь идти? Он кое-как поднялся, Гермиона нырнула ему под руку и помогла одолеть расстояние до двери. Шёл он тяжело, как только дверь Выручай-комнаты слилась со стеной, его зашатало и снова вырвало. Упершись лбом в холодную стену, он сказал: - Иди за Роном, я пойду к МакГонагалл. - Я не оставлю тебя в таком состоянии одного! - Гермиона, счёт на минуты! Иди сейчас же! Пожалуйста… Она не сомневалась ни секунды, что это важно. С тяжёлым сердцем Гермиона кивнула и со всех ног помчалась по тёмным коридорам замка в гостиную.