***
Следующие три месяца для Старателя тянулись целую вечность, и в тоже время пролетели как несколько минут. Противостояние с ФБГ вылилось в полномасштабную гражданскую войну, с последующей полной сменой управления. Диктатура сменилась демократией, во главе нынешнего аппарата власти стал Всемогущий, а новый совет по контролю работы героев, было решено избирать каждый год по результатам рейтинга одобрения обществом и личной полезности каждого кандидата. Все это время, покой героям только снился. Что касалось Даби и Красной Гарпии, в тот день они официально погибли. Тодороки не был уверен, знал ли Шота Айзава, что это не было правдой, но Сотриголова молчал, и Энджи это устраивало. Тогда у Кейго хватило сил, чтобы добраться с Тоей в нужное место. Старатель несколько раз к ним приходил, и они много разговаривали с девушкой. К сожалению, Даби всё это время пришлось держать в состоянии искусственной комы, так как парню было необходимо серьёзное лечение, и, в особенности, у хорошего психиатра. У Тодороки Энджи было достаточно связей и средств, чтобы организовать и обеспечить Тойе нужное лечение, последующие корректировки внешности сына и Кейго и новые документы. Старатель очень надеялся, что он принял верное решение.***
Когда теплым июньским вечером Энджи обнаружил дома своего младшего сына, интуиция подсказывала, что ничего хорошего ему ждать не стоит. — Добрый вечер, папа, — с непроницаемым лицом вещает Шото. Старатель в этот момент не слабо пугается, очень ясно понимая, что каждый из его детей произносит это слово только в очень и очень серьезной ситуации. «Что же высокомерный засранец выкинул в этот раз?» — думает Энджи, а вслух лишь произносит: — Добрый вечер, сын. Они напряжённо смотрят друг на друга, пока один собирается с силами, чтобы начать, а второй мысленно перебирает все свои связи, чтобы как можно скорее разрулить ситуацию, которая вынудила Шото назвать его «папой». — Я никогда ничего у тебя не просил, но сейчас мне нужна твоя помощь, папа. О, Энджи мог бы с ним поспорить, но вместо этого лишь отвечает: — Да я уж как-то заметил, сын. Шото мнется, явно не зная как лучше сказать, что ему нужно. — Дело в Изуку-чан. Её мать погибла, квартира, в которой они жили — разрушена, и либо её возьмёт под опеку совершеннолетний опекун, либо по закону её должны будут отправить в специализированное заведение. Это не то, что ожидал услышать Старатель. Честно говоря, он был уверен, что девушка всё ещё в коме, потому что с того дня он не испытывал ни единой чужой эмоции. — Это всего на полгода, пока я не стану совершеннолетним. Ты даже не заметишь её присутствия. — Почему это не сделает Тошинори? Вроде бы у них были хорошие отношения. Поговаривали, что девушка его протеже. Шото опять начал неловко мяться. — После случившегося, они не могут нормально общаться. Каждый раз, когда Тошинори-сенсей навещал Изуку-чан, у них не получалось нормально поговорить. Мне кажется, она не хочет его видеть. — Тогда пусть вернеться в общежитие ЮЭЙ. Это будет не первый ребенок под опекой академии. По выражению лица Шото, Старатель ясно видел, что сын уже пожалел, что он обратился к нему. — Ты же знаешь, что твориться в академии сейчас. Учителей не хватает, многие здания ещё нужно восстановить и все кто может, сейчас живут у родителей. Тем более, Мидория-чан не хочет больше быть героем, и утверждает, что не может использовать свою причуду. Я знаю, что с нового учебного года, она начнет обучение на другом факультете в академии, но пока… — С чего ты вообще решил, что она на это согласится? — Честно говоря, я думаю, что ей сейчас почти всё глубоко безразлично, — немного грустно заключил Шото, а потом поспешил добавить. — Если это, конечно, не связано с Всемогущим. Я клянусь, Изуку-чан ничем тебе не помешает… Старатель задумался. На самом деле, в его доме было достаточно места, чтобы здесь жили все его дети с их семьями. Он работал целыми днями, так что вряд ли бы они пересекались. Изуку уже видела его в гражданской одежде и не узнала, значит, волноваться особо было не о чем. В конце концов, это могло бы улучшить отношения с Шото. Сын чаще станет приходить домой. С другой стороны, если потом Шото узнает, что девчонка его родственная душа, и он на абсолютно законных основаниях мог помочь ей и не сделал этого, с большей вероятностью это окончательно разрушит их отношения. Так что он просто сказал: — Ладно. — Ладно? — казалось Шото не мог поверить своим ушам. — То есть, ты согласен? — Да. Пусть живёт в гостевой комнате сколько нужно.***
Решить вопросы с документами было не сложно. Заставить медперсонал подписать бумаги о неразглашении тоже. Ну и правда, с него не убудет, если мелкое недоразумение какое-то время поживет в его доме. Так даже будет проще — меньше шансов, что она вляпается в очередные неприятности. То что Изуку никуда теперь не вляпается, он понял сразу как только её увидел. На лице у девушки не было не единой эмоции, зато в наличии был потухший взгляд и полное безразличие ко всему происходящему. Она даже не стала с ним здороваться, просто подняв руку в приветственном жесте. Это был первый раз на памяти Энджи, когда Шото говорил больше, чем его собеседник. Девчонка похудела килограмм на десять, и на ней, чудо чудное, не было извечных красных ботинок. Это было странно. Зато объясняло почему он больше не чувствует её эмоций. Поначалу, Тодороки даже нравилось, что он больше не отвлекается из-за чужих переживаний. Пока шли разбирательства с бюро и последующие события, это был как подарок с небес. К тому времени, когда девушка переехала в его дом, тишина почему-то перестала его радовать. За почти семнадцать лет он привык к фоновому шуму в своей голове. Это создавало иллюзию, что он причастен хоть к чьей-то жизни. Конечно, это было не так. И у него не было ни права, ни желания лезть в чужие проблемы.***
Шото оказался прав, и Энджи действительно не пересекался с девушкой. Честно говоря, он вообще иногда забывал, что она живёт в этом же доме, потому что практически никогда её не видел. Когда через месяц он всё-таки случайно с ней столкнулся, оказалось, что Изуку ещё больше похудела. Не то, чтобы это волновало Энджи, но, ёлки зелёные,***
Всю ночь перед восемнадцатилетием Изуку Старатель отчаянно нервничал. За последний год, он привык, что дома кто-то есть, с кем-то можно поговорить, кто-то оставит тебе ужин. Но, конечно же, теперь девчонка съедет в общежитие, и при встрече будет переходить на другую сторону улицы. Потому что, ну кто в здравом уме согласится принять (то есть просто согласится с самим фактом) такую родственную душу, как он? Получить вместо нормального парня, мужика на 26 лет старше, с говнистым характером, шрамом на пол лица, четырьмя детьми, а самый младший из них будет твоим лучшим другом. Конечно, блин, это мечта каждой девушки. Так что, этим утром он шел в кухню, как на расстрел. Тодороки мысленно приготовился выслушать всю боль и негодование кудрявого недоразумения, но вместо этого лишь получил чашку с кофе. В какой-то момент, мужчина даже начал думать, что перепутал какой сегодня день, или когда у Изуку день рождения. Но смартфон говорил, что все верно. Окружающая действительность говорила об обратном. — С днём рождения? — неловко уточнил он. — А? Да, спасибо, — вполне спокойно ответила девушка. — А… Эм… Ну… Это… Изуку по птичьи склонила голову, пытаясь взять в толк, что ей пытаются сказать. — Если разговор сейчас об этом, — девушка задрала безразмерную футболку и продемонстрировала Энджи его имя, — то я знала. — А?.. Да?.. Это… Ну… — мужчина всё ещё пребывал в ступоре, переваривая новость. Девушка вновь склонила голову, а затем не выдержала и рассмеялась. — Да нормально всё. Я правда знала. В любом случае, это ничего не меняет, — а затем всё-таки уточнила. — Да? Тодороки кивнул головой. На самом деле, для него это много чего меняло. Если она легко восприняла эту новость, значит у него всё же будет шанс попробовать заманить её в агентство. Энджи действительно нужен был хороший преемник, которому бы не страшно было оставить своё детище. Он всю душу вложил в агентство, но никто из его детей не захотел у него работать. Более того, оставь он им агентство в наследство, они в тот же день продадут его подешевке, а вырученные деньги отправят в фонд борьбы с домашним насилием. Хм, но теперь у него был шанс оставить своё детище в хороших руках. И он попробует этого добиться.***
— Подожди, подожди, я правильно сейчас поняла? — Рей недоверчиво уставилась на бывшего мужа. — Ты уже четыре года живёшь в одном доме с девушкой, которая является твоей родственной душой, трудиться на благо твоего агентства, готовит твою любимую еду и проводит все выходные дома, так? Потом, ты, какое-то время назад, вдруг, начал чувствовать, что она влюблена в кого-то и киснет от неразделённых чувств? И теперь ты спрашиваешь у меня, чем можешь ей помочь? Серьёзно? После того, как открылась правда о Тойе, стена между Энджи и Рей внезапно перестала существовать. Сначала нужно было разобраться с насущными проблемами, а потом они просто иногда разговаривали, как старые знакомые, возможно, даже как друзья. Сейчас бывшие супруги сидели на кухне в доме Фуюми. Когда девушка была беременна, ей наконец удалось уговорить мать переехать к ним. А та уже постаралась, чтобы дочь наладила контакт и с отцом. Тодороки кивнул, явно понимая, что до него что-то не доходит. — Энджи, ты дурак? Старатель уже открыл рот, чтобы начать кричать, но осекся о злобное шипение Рей: — Только попробуй разбудить эту плаксу! Будить слишком требовательного внука совершенно не хотелось, потому рот был поспешно закрыт. — Если серьёзно, то подари ей цветы. А лучше пригласи на свидание. — В смысле? — Тодороки явно подвис. — Да в прямом смысле. Как ты, вообще, раскрыл самое большое количество дел, если элементарных вещей не понимаешь? — Ты какого обо мне мнения, женщина? Да ей же всего 21. — У меня в 21 уже двое детей было. — У тебя был муж, и, между прочим, всего на два года старше. — А она четыре года живёт под одной крышей с человеком, предназначенным судьбой, — парировала Рей. — Вот уж счастье-то, — скептически произнес мужчина. — Знаешь, уж получше, чем без. Тем более, ты и сам говорил, что вы отлично ладите. — Но я же не в этом ключе имел ввиду. — Ой, да перестань трусить. В худшем случае, она просто съедет. В худшем случае, это испортит единственные по-человечески нормальные взаимоотношения Старателя с другим человеком, и лишит его подходящего преемника. С другой стороны, если она собиралась с кем-то там встречаться, то вряд ли этому человеку понравится где и с кем она сейчас живёт и работает. Может, действительно, был смысл прояснить ситуацию. — Я ничего не боюсь, глупая женщина! — Ага, ага, — флегматично протянула Рей. — Жду рассказ о подаренных цветочках.***
Прогнав в голове эту мысль так и этак, Тодороки вдруг увидел многие вещи несколько в другом свете. Он замечал, что последнее время Изуку часто краснела в его присутствии, стала по другому одеваться, странно на него смотрела или как будто специально пыталась его порадовать. Но он-то думал, что дело в другом. Хотя, вообще-то, он и сейчас может ошибаться. И, как там говориться, лучшее — враг хорошего? А потом он почувствовал как Изуку волнуется, и позвонил, чтобы уточнить все ли у неё хорошо, и сказать, что он немного задерживается на работе. Волнение тут же стихло, а Энджи вдруг осознал. Да кого он тут, вообще, пытается обмануть? Правда, у дверей своего дома, с букетом цветов в руках, он чувствовал себя нашкодившим школьником. Вот сейчас выйдет учительница, и заругает его. Но в коридор вышла лишь Изуку и даже не сразу поверила, что букет для неё. А через секунду он так отчётливо почувствовал её ликование, что сомнений как-то и не осталось. В тот вечер они вместе ужинали, вместе смотрели фильм, вместе целовались. У них, потом, ещё будет много разных вместе, потому что у судьбы свои причуды.