Пять минут до рассвета

      Влад провел в городе еще день, валяясь на кровати в гостинице и смотря на грязный потолок над головой. Короткой вспышкой приходил страх, что снова захочется пить, не останавливаясь до самой смерти. Но Владу так и не захотелось затуманить мысли алкоголем. Он заглядывал внутрь себя и видел лишь спокойно текущие мысли. Он видел в них Ренату и Аврору, но касаясь их, не падал в зубы беспощадной боли. Влад спрашивал себя, что же он чувствует. Найти ответ не получалось. Ему казалось, у него уже есть ответы на все вопросы на свете. Но не на этот.       После разговора с Ягой собственная жизнь, все чувства и потери предстали перед ним всего лишь списком на ровной белой бумаге.       Он должен был родиться окультом. Он не мог избежать встречи с Ренатой или рождения Авроры, потому что ничего не знал о себе.       Их жизни вели к смерти из-за него.       Никакого выбора, и ничего не исправить. Смерть — сносящее леса и деревни пламя, не зло и не добро. Всего лишь то, что никогда не остановить.       Борьба с ней ни к чему не приведет. Влад мог лишь ожидать, когда она придет к нему.       Варя написала ему сообщение вечером. Солнце не садилось, жара постепенно уходила, но небо еще не расцвело воспаленной краснотой. Варя предложила встретиться на кладбище. Влад сразу заметил ее темную фигуру вдалеке, когда зашел за ограду. Она надела черное свободное платье до колен и распустила волосы. Они заканчивались ниже лопаток. Владу она тут же напомнила мать. Он шел к ней, поглядывая по сторонам.       Он ненавидел кладбища. Он не хотел идти на кладбище к Авроре не потому, что боялся, а потому, что его тошнило от крестов, цветов, оградок, памятников. В особенности сильно он не любил смотреть на такие памятники, как у Авроры, — красивые, изящные, словно аксессуар. Украшенные ангелами. Влад не обращал никакого внимания на кладбища, будучи на охоте. Он ненавидел их сейчас.       Рената Самарина. Аврора Самарина. Пока лишь одно нежное молочное надгробие с именем семилетней девочки. Будто смерть нуждается в украшении. Будто ухоженная могила среди других могил может уменьшить боль. Люди ведь все на самом деле понимают. Ритуалами смерть не сделать краше, так зачем продолжать вырезать имена на камнях, украшать росписью, одевать покойников в платья и костюмы?       Он медленно подошел к Варе со спины, прекрасно зная, что она чувствует его приближение, совсем как Янез не так давно, только не слухом, а интуицией, усиленной в разы магией. Что еще интуиция говорила ей о сегодняшней встрече с матерью и Владом? «Ничего», — понял внезапно он. Варя слишком погрузилась в собственную ненависть, что больше ничего не замечала, ничего больше не имело для нее значения. Влад видел ее чувства так же отчетливо, как в зеркале – собственное отражение.       Варя постояла еще немного, словно собираясь с силами, и повернулась к нему. Смерила долгим холодным взглядом. Раньше Влад почти ничего не мог в нем разобрать. Теперь что-то видел.       — Хорошо, что ты приехал сюда. Это правильно — закончить все здесь, где все началось для меня и Марка.       — И для меня. Ты не спросишь, почему я здесь?       — Наверное, из-за упыря. Я даже не думала, что ты сможешь его отыскать. Ты убил его? Как?       — Колом в сердце, как и обычно, — Влад нахмурился.       — Кол используют, чтобы разорвать связь тела упыря с его душой. У Янеза не было души. Но на самом деле это уже неважно, — голос как холодный шелест Леса Вечности.       Из него окончательно ушла жизнь.       «Да, — подумал он, неожиданно для себя, — неважно». Его погоня за Янезом, длившаяся слишком долго, больше ничего не значила.       Пауза в разговоре всё тянулась. Влад ощущал себя застывшим — застрявшим в одном моменте времени, где не было ни боли, ни ненависти, застрявшим в Лесу навсегда. Ему пришлось собрать все силы, чтобы вернуться в реальность. Он несколько раз мысленно повторил себе, зачем сюда пришел.       Ради Ренаты.       — Ты уничтожила душу Ренаты?       Ее лицо походило на лицо фарфоровой куклы, случайно увиденное в темноте. Варя покачала головой.       — Только Янеза?       — И всех его жертв, кроме Мишель, — спокойно произнесла она. — Что моя мать тебе сказала?       — Что ты никогда не сдаешься. Потому что для тебя важно лишь одно.       — Марк, — пробормотала Варя, опуская глаза. — Я все делала ради него.       — Совсем не он, — Влад усмехнулся.       Она убивала и приносила жертвы, причиняла себе боль, видя в мыслях лицо Яги, слыша ее голос. Мать стояла за ее спиной, невидимая, как воздух, давила на плечи руками, тяжелыми, как смерть.       — Марк бы возненавидел тебя, и ты это знаешь.       — Я верну его, он тогда поймет. Пожалуйста, пойдем со мной, — выдавила Варя, глаза заблестели, она сжала руки в кулаки.       — Ты убила Ренату, — Влад попытался остановить мысли в том моменте, когда он произнес эти слова. Он даже не дрогнул. Когда он считал, что ее убила Яга, ему казалось, что он набросится на нее как дикий зверь.       Он пристально смотрел на Варю. Та смотрела в ответ, и будто только его взгляд заставлял ее не отвернуться. Держал железной хваткой. Варя сглотнула.       — Мы не можем дать миру погибнуть. Мы с тобой — вместе сможем все исправить, когда Яга исчезнет. Возьми все в свои руки, не совершай того, что делала она. Никаких окультов, никто больше не умрет из-за ваших сил. Ты сумеешь сделать все как надо. Но только если я буду рядом, если я смогу показать тебе, что делать, чтобы все удержать. У этого дня может быть только одно окончание, иначе утро не наступит вовсе, — прошептала Варя. — Ты понимаешь? Прос… — она оборвала себя.       Варя убрала выбившиеся пряди волос с лица дрожащей рукой. Отвернулась. Владу так хотелось увидеть ее лицо. Она боялась: живые все еще беспокоили ее. Она сумела бы стать мортасиларом, таким, каким ее хотела видела Яга.       Влад ничего не ответил.       — Ты ненавидишь ее больше? — Варя не смотрела на Влада. Он должен был заставить ее посмотреть.       Он подошел ближе к ней, совсем-совсем близко, настолько, что мог бы ударить или схватить за шею. Успела бы она защититься, атаковать в ответ? На ее стороне магия. Он протянул Варе руку, она медленно, механическим движением обхватила его ладонь.       — Пошли в Лес.       Влад столько мертвых встречал в своей жизни. Варя казалась ему сейчас мертвее многих из них. На фотографиях жгучая ненависть горела внутри нее вечным огнем. Влад больше не мог его разглядеть.       Он знал, что его глаза выглядят иначе. Видела ли Варя?       Они вдвоем шагнули в Лес. Моментально перешли границу между мирами. Лес замер в ожидании — деревья застыли в непроглядной темноте как в янтаре, небо не переливалось, а горело неподвижным мертвым светом ламп.       В нескольких метрах от себя Влад увидел знакомую фигуру в пальто — Марка. Парень даже не заметил его, смотрел только на Варю. Не шевелился. Варя вздрогнула, глаза расширились. Должно быть, она долго себе представляла их встречу — как бросится в объятия, желая никогда не отпускать, как поцелует. И Марк представлял то же самое.       Никто из них даже не двинулся.       — Она не врет. Никогда. Но я все равно сомневаюсь и не верю. Я столько времени хотел просто поговорить с тобой, а сейчас не знаю, что сказать, — Марк сглотнул, — Я… я даже не знаю. Что ты сделала? Скажи, что ничего.       — Марк… — губы Вари дрогнули, голос прозвучал надрывно, — я делала все только ради тебя.       Марк побледнел, тьма Леса окутала его еще сильнее, как будто он сам хотел раствориться в ней.       — Они были нашими друзьями. Что ты сделала? Ты понимаешь, что ты сделала?       — Это было ради тебя, — повторила Варя тихо.       Марк недолго стоял, низко опустив голову. Затем сделал пару быстрых шагов к Варе, а она — несколько неуверенных к нему. Он обнял ее, крепко прижав к себе, будто она собиралась исчезнуть. Варя держала его так, словно не хотела отпускать никогда. Когда Марк отстранился, она цеплялась за него, как падающий с обрыва хватается за тонкую ветку, но он отошел, не сказав ни слова.       — Ну, что, закончили? У нас много дел, — раздался сухой голос.       Яга.       — Вы пришли убить меня. Наконец-то, — она улыбнулась. — Вы же здесь поэтому?       — Да, — прошипела змеей Варя.       — Я жила слишком долго. Для меня не имеет значения, отправлюсь ли я в такое далекое и неизвестное «дальше», или убьете меня вы оба. Но я прошу тебя в последний раз — займи мое место. Только ты можешь – больше никто, — Яга внимательно посмотрела на дочь. Впервые Влад увидел в прорезях маски ее глаза — светло-голубые, почти прозрачные. — Я не могу просить у тебя прощения, ты не примешь его.       — Я давно все решила, — Варя на несколько секунд так сильно сжала губы, что они побелели. — Мне даже нечего тебе сказать. Столько слов вертелось в голове все эти годы, но только теперь я поняла — они мне не нужны.       Яга кивнула. Одарила Влада долгим взглядом. Он не смог понять, что видит в ее глазах. Они походили на сияющие небеса над Лесом, если бы однажды здесь все-таки наступил день.       — А ты? Все решил? — без выражения спросила она.       Бушующее пламя в груди Влада утихло, наступил покой, как после бури. Впервые он за последние дни он ощутил полную ясность — словно все мысли превратились в прозрачные острые льдинки. Вся боль, тело Ренаты на его руках, жизнь, потерявшая смысл, незнакомая магия, превращающая душу в нечто чужеродное, все линии свелись в одну точку.       Деревья шумели, и шум проникал в голову, мягко касаясь мыслей, заставляя течь в унисон с шевелением каждого листочка и травинки в Лесу.       — Мы делали все ради мести, не ради любого из них, разве нет? — он повернулся к Варе.       Та замерла, глаза расширились. Так не похожи на глаза матери. Он не сдержался — уголок губ чуть поднялся вверх, сердце забилось чаще. Она показала ему свой страх. Но только его недостаточно.       Варя медленно покачала головой, неотрывно глядя на него.       — Ты этого не сделаешь, я тебя знаю, ты всю жизнь спасал людей. Ты не поступишь так просто ради мести.       Спасал слишком долго. Мир уже не станет лучше, если он спасет еще кого-то, от того, что пожертвует собой. Ренаты и Авроры нет. Больше незачем их спасать. Ведь ради кого еще делать мир лучше, как не ради тех, кого любишь?       — Стань мортасиларом, — он глянул прямо в глаза Вари, — и никто не погибнет. Прими уже свою роль, никто больше не способен занять ее место.       — Я не могу, — по ее лицу текли слезы. — Я всю жизнь боролась с ней. Мы должны убить ее. Из-за нее умерла твоя дочь! — она сорвалась на крик.       — Ты убила Ренату, — спокойно произнес Влад. — Ты говорила, что у этого дня может быть только одно окончание, ты была совершенно права. Существует лишь один хороший вариант, последствий худшего ты не застанешь.       Он не знал, чего хочет больше — увидеть, как она становится той, кем ее хотела сделать Яга, или убить. Возможно, было бы лучше, если бы она выбрала первое, так она испытала бы больше боли.       Упоминание Ренаты и Авроры не резануло по животу. Влад повернул голову влево, заслышав мягкие шаги. Серо-коричневая волчица смотрела на него блестящими черными глазами. Он вспомнил равнодушную темноту, затуманивающую взгляд Инги. В той темноте разрастался Лес, в ней маленькой искоркой в самом центре горело вечное северное сияние на его небе. Он подозвал к себе волколачку, та подошла, и Влад потрепал ее за ушами.       — Она тебя не послушает, — Яга глубоко вздохнула и подошла ближе, вставая совсем рядом с ним. Тоже коснулась загривка волколачки.       — Ты же собираешься сделать так, как сказала Варя? — раздался дрожащий голос Марка. Влад не посмотрел на него. — Ты ведь не поступишь иначе? Ты не можешь поступить по-другому.       — Ну, хватит тебе уже, мальчик, — скрипуче усмехнулась Яга. — А ну брысь отсюда, — краем глаза Влад увидел, как она взмахнула рукой, и Марка снесло в темноту, будто тень.       Затем она положила руку Владу на плечо. Мороз тут же продрал его сквозь одежду.       — Теперь выбор за тобой. Он будет правильным в любом случае. Мир больше не принадлежит мне, мне неинтересно, что случится дальше.       Она исчезла в мгновение ока. Варя уставилась на место, где стояла мать, с чуть приоткрытым ртом. Владу казалось, что рука Яги все еще лежит на плече — такая тяжелая, что не вынести. Ощущала ли Варя то же самое, всю жизнь боясь матери? Мир застыл. Влад услышал детский крик. Белый свет больничной палаты, новорожденный мальчик, мама смеется, ничего не соображая от счастья, усталости и долгих мук. Прогулка в парке, ему всего год, он не должен помнить, но он помнит. Родители ссорятся на кухне, папа потерял работу, мама пьет, когда никто не видит. Он не знал, он понятия не имел, никто не рассказывал ему. Снова все хорошо, они едут в поход в горы, неделя до школы, четвертый класс. Он влюблен в учительницу, она похожа на маму, только моложе, у нее очень грустные глаза.       Мельтешение воспоминаний. Карусель в парке, мир превращается в яркие пятна. Школа, университет, детский сад, практика, Рената, Рената, Рената! Сердце замирает — он впервые вскрывает мертвое тело, наверное, лицо у него совсем серое.       Серое лицо Авроры, он продолжает твердить: «Все будет хорошо», – держит дочку за руку. Надежды нет, Рената плачет целыми днями, почти живет в хосписе. Что сказала ему Аврора? Самое последнее? Он не помнил. Как он мог забыть? Разрывает от боли на мелкие кусочки: сердце, голову, душу. Маленький белый памятник на кладбище. Он может только напиваться каждый день, иначе жить просто не получится, он не выдержит. Волчий оскал Инги. Она смеется, он улыбается. Глаза у нее грязно-желтые.       Он снова прожил жизнь, которая принадлежала ему, казалось, так давно. Прошло всего несколько секунд. Влад открыл глаза и глубоко вдохнул густой темный воздух чужого мира. Слух уловил шум машин за окном, шепот ветра, тяжелые вздохи облаков, гудение самолетов.       — Пожалуйста, — Варя вжималась в стену, бледная, как мертвец, — пожалуйста, мы еще можем все исправить.       Она ошибалась. Все, что осталось, — это пыль. Влад посмотрел на свою ладонь, будто на ней и правда лежала пригоршня пепла. В той пыли так мало его, она развеивалась по ветру слишком быстро.       — Но самое важное еще здесь, — он посмотрел на Варю. Мир висел на тонкой ниточке над бездной. — Моя ненависть.       Варя молниеносно сплела заклинание, и слова на латыни осветили комнату вспышкой. Влад увидел магию в ее руках. Она походила на сверкающую змею — cмертоносное для человека заклинание, мгновенно вызывающее кровоизлияние в мозг. Он перехватил его с легкостью и сломал пополам как тростинку. В несколько шагов оказался рядом с Варей и ударил по лицу.       Он мог бы убить ее, даже не прикасаясь. Но это не его убийство, его заслужил совершить Влад Самарин.       Он схватил Варю за горло, и она захрипела, кровь текла из носа по его пальцам и казалась слишком горячей. Девушка вцепилась ногтями в его руки, царапая, как взбесившаяся кошка. Он совсем ничего не чувствовал, только продолжал давить на трахею, наблюдая, как закатываются чужие глаза. Так странно — она создана магией, но умирает как человек.       — Почему? — прохрипела она.       — Потому что ты чудовище, — оно еще осталось внутри него. Знание. Обязанность. Убивать чудовищ. Он не помнил, ради чего поклялся их убивать, — Тебя должен был кто-то остановить.       Варя тяжело дышала. Смотрела на него, не моргая. Он больше не видел в ее глазах страха.       — Но ты такой же. Чудовище, — еле прошептала ее, две тонкие полоски слез на ее щеках намочили его руку. — Но тебя уже никто не сможет остановить.       Он чувствовал биение ее сердца.       Он слышал, как в подвале умирает кошка. Высоко в небе, когти хищной птицы пронзили хрупкое тело синицы. В больнице в двадцати километрах отсюда оборвалась на операционном столе жизнь попавшего в аварию мужчины.       Лес Вечности плавно качал ветвями.       Влад продолжал давить, даже когда Варя умерла, затем отпустил руки, позволяя телу упасть на пол. Она выглядела живой, всего пару секунд, потом по щеке пошла трещина, перекинулась на плечо и на спину, кожа посерела, и дочь мортасилара развалилась на черную землю и кроваво-красную глину. Ее душа не попала в Лес: искусственно созданная сложная субстанция внутри нее исчезла вместе с таким же искусственным телом.       Удивительно, насколько Лес оказался маленьким — Влад мог осмотреть его в мгновение ока. Увидеть каждую веточку, каждую трещинку в коре деревьев, каждую травинку. Он мог бы закрыть глаза и представить себе Лес точно так же, как мог в любое время представить расположение собственных органов.       Такой маленький Лес и в нем — миллиарды мертвецов, напуганных и разъяренных. Влад не знал, как их сдержать, как успокоить гнев шумящих деревьев. Он родился и вырос всего лишь окультом — существом, так похожим на человека. Не ребенком мортасилара. Он и не должен был ничего знать. Он родился не для того, чтобы управлять Лесом, все, что он мог, — поддержать его существование. Пусть мир мертвых разрастается вширь и вверх, пусть становится ненасытным злобным чудовищем и забирает-забирает-забирает.       Люди уже заметили и услышали. Заволновались. Тыкали пальцами, громко переговаривались. Кто-то нервно смеялся. Лес вырастал из мягкой летней ночной полутьмы. На месте высотных домов, полей, рек появлялись призрачные деревья.       Люди закричали. Скоро их смерти обрушатся на него прохладным нежным дождем. Ему не терпелось ощутить его на коже.       Он посмотрел на то, что осталось от тела Вари.       Он забыл, зачем убил ее.       «Это было ради Ренаты!» — раздался внутри крик, но его эхо тут же затихло. Ради Ренаты? Но Рената Самарина две недели как мертва, разве есть смысл убивать кого-то ради нее?       Ему казалось, что он не может понять что-то важное, что понимал еще совсем недавно. Он упускал нечто, связанное с несколькими смертными. Рената, Аврора, Инга, Григорий Самарин. Знакомые имена. Умершие, давно ушедшие, ничего не значащие.       Только…       Аврора.       Красивое имя. Пройдут сотни тысяч лет, и он назовет так свою дочь. И вторую. И третью. Он не допустит ошибки. Они не восстанут против него, не испугаются собственной судьбы. Займут они его место или же нет, будет зависеть лишь от их силы, а не желания. Влад заберет у них способность чего-то желать, чтобы сделать идеальными.       Он распахнул окно, впуская внутрь крики и острые ветви Леса Вечности, и спустя секунду растворился в темноте.