Три богатыря: Змеиное Иго.

Метель. Светлое, пусть и бесцветное, утро, которое часто случается зимою. Когда роняешь на салфетку густую капельку чая, в начале она крохотная и бледная, но так лишь в наипервейшее невидимое мгновение, после этого она погружается в недры мягкой поверхности, темнея и расползаясь. Таким же образом во всей этой мраморной белизне снежного туману возникла огромная тень богатыря. Богатырский конь размахивал своей длинной золотой гривой при каждом шаге. Несмотря на то, что это был конь, не бык и не корова, он что-то пережёвывал. Пережёвывал чательно. Его толстые губы обнимались и извивались, как жирные черви. Ноздри выталкивали густющий пар. Цок-цок. Цок-цок. Как тяжёлые булыжники, копыта гремели по тропе. Даже слежавшийся снег не был способен им помешать. Сам всадник покачивался в седле туда-сюда, как мачта на каком-нибудь кораблике, во время шторма. Киев со всеми своими башенками и высокими теремами походил на посажанные в несколько рядов длинные и острые акульи зубы. Такой же широкий, угрожающий и белый. Город делил обозримое пространство со всем остальным миром пополам. Он бы и вовсе слился с ним в единое бесцветное целое, если бы не чёрные столбики дыма, растущие из крыш киевских посадов, чётко обрисовывающие контур кремля. Илья Муромец дошёл до Андреевского Спуску. От него - всего десять минут пешком подыматься по сутулому склону до Киевских Ворот. Илья высоко задрал голову, чтобы оглядеть стоящий перед ним город целиком. Он замер ненадолго. Покивал головой, мол "Да... Вот так махина!..". Затем обернулся, попрощаться взглядом с пройденным путём. Вдруг, в далеке он заметил очертания двоих человек. Знакомых человек. Очень знакомых. - Они? - пронеслось у него в голове, - не, не они... А может всё-таки они? Две маленькие точки направлялись в сторону Муромца по бескрайнему простору. Наконец, они подошли достаточно близко, чтобы можно было рассмотреть их лица. - Они! Алёша Попович и Добрыня Никитич верхом на конях неторопливо топали навстречу старому товарищу, оба широко улыбались. Илья Муромец тоже расплылся в широкой улыбке. И вот все они оказались рядом. Минуту первую они молчали, рассматривая друг друга. Первым сказал Алёша: - Ну ты и растолстел!.. - обратился он к Илье, качая головой. Все троя залились громким хохотом. Спрыгнули со своих коней и давай обниматься! - Серьёзно, у тебя пузо как перина! - Что, Алёшка, вылупилась щетинка? - Борода у тебя, аки у боярина! - Чертяка!! Иди сюда! - Дай обниму тебя, родной! Нарадовавшись встрече, богатыри пешком направились к воротам, ведя своих коней за поводы. Свежий снежок поскрипывал, проглатывая их сапоги. - Ну, как у вас? - спросил Илья. - Да хорошо всё, - ответил ему Алёша. - Как, как... Змей Горыныч умер, - прежняя радость утекла с лица Добрыни, на место ей пришла угрюмость. - Ох Господи.., - воскликнул Попович, - внегда же це? - Около двух недель назад. - Хоронисте як? - спросил Илья. - Сначала бяхом хотели по-христиански, но в церкови нам бяху отказали, речели:"Не имам читати молитву по бесу!", чтоб их. Пригласихом волхвы из Новгорода, хоронихом Горыныча по-старому. - Курган, небось, большой ся есть получил? - поинтересовался Муромец. - Ещё бы! И домовина - як клеть настояща, - Добрыня развёл руками в стороны, показывая размер. - Тебе его следовало к нам в Голобородько привезти. Наш протоиерей за рюмку березовицы и за козла бы помолился! - пошутил Попович. - Ага... - покивал Добрыня, устремив свой взгляд куда-то вдаль, - ну полно уж, не устраивать же нам траур! - он отряхнулся, попытавшись сменить так своё настроение, но частичка печали оставалась в нём ещё долгое время, - у кого чего хорошего случилось? Алёша Попович на это возбуждённо хмыкнул, мол "А вот это как раз ко мне!" - Отцом имамь стати! - заявил он гордо, уперев левую руку в бок и высоко задрав свой большой подбородок, - сын будет! Коловратом звать его. - Хорошее имя, - сказал Илья. - Разумеется! Это ж я придумал! Любава так распереживалась, когда меня на службу призвали. Она хотела чтоб я рождение сынка увидел. Вот я и говорю ей:"Назови его Коловрат, как рассвет увижу - так мне родненький и припомнится". - Романтичненько, - прокомментировал Илья, - у вас с Любавой хорошо всё? - В целом да. На моей памяти, у нас в браке было всего две крупные ссоры, хотя "крупные" это слишком громко сказано. А у вас с Алёнушкой как? - Так же как и у тебя, на самом деле. Иногда спорим друг с другом, но в целом, у нас в доме мир. - Завидую я вам двоим. Мы вот с Настасьей наоборот, каждый день скандалим. Хотя, вот если просто поразмыслить, ну такая ерунда! Ерунда - ерундовина, а мы из-за неё так цапаемся, как будто всякий раз возвращаемся в лето шесть тыщ четыреста девяносто шестое! - Руку на неё подымаешь? - спросил Илья. - С ума сошёл еси? Если я ей вдарю - она на другой край света улетит. - Всё, пришли! - прервал разговор Алёша Попович. Троица дошла до Киевских Ворот. Ворота были сотворены из тёмного железа, их тяжесть можно было ощутить просто взглянув на них. В левой двери была сделана небольшая калитка, а в ней проделано маленькое окошко. Илья Муромец подошёл к воротам, доверив поводы своего коня Алёшке, и постучался. Небольшое окошко в калитке, скрипуче чихнув, отворилось, и из него высунулся большой усатый нос, компанию которому составила пара крохотных глазок. - Кто есте? Камо грядеште? - нос задал вопрос. - Мы есмо три богатыря, аз есмь Илья Муромец, а оне еста Алексей Попович и Добрыня Никитич, - ответил богатырь, - Ся явили есмо по наказу княжескому, - с этими словами Илья протянул собеседнику в евоное оконце грамоту с надломленной княжеской печатью. Тот на неё посмотрел, повертел в руках, понюхал, на зубок попробовал и отдал назад. - Ждите здесь. Аз имамь сказати Князи. - Как, ещё раз? - переспросил, прищурившись, Князь Киевский. - Ох... Последний раз говорю: ФА ЛАН ГА! - отчаянно простонал Юлий. - Фа.. Фаланга! - неуверенно повторил за ним Князь. - Ну наконец-то! - воскликнул конь так, как восклицают тогда, когда неприятность прекратилась, но длилась она так долго, что даже окончанию оной радоваться не хочется. Князь Киевский, его верный советник Юлий и ещё с десяток бояр прильнули, как стайка голубей к хлебным крошкам, к продолжительному столу, на котором лежала карта той местности, которую через несколько столетий будут называть "Восточно-европейская Равнина". Князь со свитою своей собрался для продумывания похода. Главным стратегом вызвался Юлий. Сейчас он передвигал копытами по карте деревянные свистульки, пытаясь объяснить всем, что же такое эта мистическая "Фаланга". - Вот смотрите: Дружинников мы ставим в шеренгу... - Это ещё что? - раздалось откуда-то. - Угх... Это когда воины стоят ровно в линию. - А, так бы и сказал сразу, чего за просто так слова выдумывать! - Угу. Так вот, дружинников мы ставим в линию, всего таких линий нам нужно шестнадцать. - А сколько в одной линии бойцов надо? - спросил боярин Милонег. - Ух ты! Наконец-то сносные вопросы! В одной линии так же должно быть шестнадцать бойцов. - гордо ответил Юлий с лицом, говорящим "Да, я долго этого ждал, и я в этом хорош!". - Шестнадцать на шестнадцать, - начал складывать в уме боярин, - подожди-ка! Это ж двести с половиной! В моей дружине всего сто восемьдесят! - Так вы ведь, батенька, не один воевать будете! Ваши дружинники просто встанут с другими, делов-то! - Эй нет, так не пойдёт! - возмутился другой боярин, по имени Даромир, - если мы будем так вот дружинников друг с другом мешать, как тогда мы различим кто чей? - А это ещё зачем? - Как зачем! Чтобы ясно было, кому больше славы достанется! - Едрён-Матрён.., - Юлий закрыл свою морду копытом. - И вообще, бред это всё! - раздался голос ещё одного боярина, - Планировать надо то, как обоз будет стоять, кто откуда ударит, где лучников расположить... А все эти ваши фаланги, ширинки.. - Шеренги. - Неважно, это всё - пустословие обыкновенное! Предки наши всех этих греков-арамеев с их шеренгами и без всяких фаланг гнали! - Правильно! Дело говорит! - поддержали его другие бояре. В этот момент деревянные двери с визгливым скрипом разбежались и в комнату вошёл большой усатый нос. - Княже, не вели казнить, вели слово молвить, - обратился он к государю. - Велю. - К Киевским Воротам прибили трое богатырей. Впустить их? - Пфух, - возмущённо выдыхнул Князь, - Конечно! - Вас понял, - низко поклонившись, нос удалился из помещения. Три богатыря стояли перед воротами, неспешно оглядывая округу. - Хей, - Алёша пихнул Илью в плечо, - видишь вон ту башню? - он указал рукой на далёкую башню, стоящую в двух сотнях шагов от ворот. Густой снежный туман полностью закрывал всё, что находилось за ней. Построена она была из белой плинфы, форму имела в виде шестиугольной призмы. По периметру башни располагались небольшие окошки, а верхний этаж с бойницами был чуть пошире этажей, ему предшествующих. Крыша начиналась как низкая усечённая шестигранная пирамида, из каждой грани которой торчало по острой крыше, в центре находилась самая высокая крыша и на верхушке каждой наливался синевой Рюриковский стяг. - Ну, вижу, - ответил Илья. - Это я её строил, - со скромною гордостью сказал Попович. - Ага, красиво! - Да... - Алёшка легонько покивал, - Ха, помнишь как Юлий постоянно бегал всюду и кричал "По разметке строить надо! По разметке!" - Хе-хе-хе, конечно помню. Он имал такие широкие дощечки, на которых он угольком чертёж выводил, обижался на всех, что мы его не слушаем. Вот прислушались однажды всё-таки, в намеченном месте приступили к возведению стены. Фундамент заложили, а грунт возьми и осыпайся! Он оправдываться начал, мол в сей раз не учли, а потом учтём... - Илья посмотрел в небо, вспоминая милую старину. Ворота завыли и раскрылись. Вошли богатыри в город, посмотрели по сторонам. Давно они здесь не бывали. Киев остался тем же. Пускай и разросся ввысь и вширь, а по духу он всё прежний. Улицы и перекрёстки заполонили торговцы-крестьяне. Купцы-то все, в первую очередь, были воинами в дружине. Днесь, когда русские войска сбираются до походу, они все до одного на службе. Ну а как такой возможностью не воспользоваться? Да никак! Сбор проходил на Большом Ярославовом Двору. Чем ближе Илья, Алёша и Добрыня к нему подходили, тем больше солдат встречалось им на улице. Полностью каменные посады чередовались с деревянными кварталами на пути героев. Городская дорога сотворена была из длинных, широких досок, которые матерились и извергали из под себя волны грязи, стоило лишь потревожить их покой своим шагом. Наконец герои подошли ко дворцу. Сам Большой Ярославов Двор был вымощен простым, грубым камнем. Своим размером он соответствовал названию. Это был не то что двор, а целая площадь! Все русские войска, а это приблизительно тысяч пять, без преткновений на оном помещались, кроме того, оставалось достаточно пустого месту. В правой стороне от ворот, в далеке, росло несколько елей, слева от внешнего кремля внутрь уходила продолжительная стена, завершающаяся высокою башнею. Перед ней приходились большие деревянные хоромы. Напротив ворот стоял дворец князя Ярослава. Огромный. Растянулся он во всю площадь. От елей справа и до стены слева. Первый этаж построен из плинфы, а второй и третий так и остались деревянными. Там встретили богатыри княжьего приказчика. Тот их сразу узнал. Поклонился из уважения великого и поспешил к государю. - Они уже при... - задал было вопрос Князь Киевский, когда его приказчик пересёк порог всё той же палаты, но возбуждённый Юлий перебил его. - ОНИ УЖЕ ПРИШЛИ?? - Да, Ваша Светлость, они ожидают Вас на улице, - ответил Князю Киевскому приказчик, не обращая внимания на Юлия. Как только приказчик договорил, конь сорвался с места и стрелою рванулся из помещения. Князь Киевский улыбнулся неловко, будто родитель какого-нибудь очень шального и лихого сорванца, и так же вышел из палаты. Выбежав на улицу, Юлий, как малое дитё, вцепился объятьями в Алёшу Поповича. - ЪУй! - успел он только, пока конь не выдавил из него весь воздух. - АЛЁШЕНЬКА!! - радостно закричал Юлий на всю ивановскую. Просто обнять своего старого друга ему показалось мало. За сим, Юлий извлёк изо рта свой толстый язык и, как щенок, стал лизать богатырскую Алёшину рожу . - йЙйу-ЮлИйЙЙ! А-АА!! У тя слюни вонючиеЕЕЕ!!... - Попович зашатался по всему княжескому двору, силясь освободиться от хватки Юлия. Друзья его на всё дело это смотрели и ухахатывались, пальчиком показывали. Однако смех их не был слишком долгим. Наздоровавшись с Алёшей, Юлий устремился в сторону двух его товарищей. Илья с Добрынею, осознавая, что сейчас то же самое и с ними проделают, растеряли всю свою богатырскую храбрость и нерешительно попятились назад. В этот момент на крыльцо вышел Князь Киевский. Даже Юлию пришлось угомониться. Все присутствующие сняли свои головные уборы в знак приличия. Все, кроме богатырей. Князем им лично было дозволено на раздевать головы при нём. По одной сей детали можно было приметить важность сих троих для государства. Из-за спины Князя вышел глашатай. Громким басистым голосом он объявил: - Божиею милостию, Великий Государь Князь Игорь Позвиздович Святославич всея Руси, Киевский, Новгородский, Псковский, Переяславльский, Черниговский, Пересеченский, Вышгородский, Искоростеньский, Витичевский, Вручийский, Белгородский, Роденьский, Туровский, Перемышльский, Червеньский, Василёвский, Владимирский, Волынский, желает обратиться к рати русской! Когда глашатай объявил о желании Князя, он сделал несколько шагов назад, удалившись из поля зрения люда. Князь, как бы с благодарностью, кивнул в сторону глашатого и повернулся к войскам. - Братцы! - начал он, - Напасть, напасть страшная случилась на друга нашего - Хана Бекета солнцеликого, того, что из Ханства Крымского. Страшный варвар Змий терзает его народ. От слов одних о его деяниях - власы дыбом встают! Говорю я вам, люди родные, люди русские, что не от роду Божьего, а от роду Чёртового происходит это страшилище! И скажите же вы, люди русские, люди Православные, когда встанем мы на суду страшном, когда предстанем пред самим Христом - пред Богом-Вседержителем, когда в очи ему взглянем, и рече Он нам:"Что ж вы, крещёные, да Диавола проклятущего не остановили, да по Земле-Матери ходить ему дозволили?", что ответим ему? Что ответим мы ему, коли не придём мы на помощь к другу нашему - к Хану Бекету солнцеликому? Да гореть нам в Геенне, коли не остановим мы Беса! Явят наши мечи и копья в бою ратном, в бою праведном, волю Божию, волю Христову! Мы - русские, с нами Бог! - С нами Бог! - подхватили хором дружинники и застучали копьями по земле. - С нами Бог! - подхватили хором три богатыря, вынули мечи из ножен и направили их в небо. - С нами Бог! - подхватил не хором Юлий и запрыгал на месте. Договорив, старый Князь спустился во двор к богатырям. - Ну, дорогие вы мои, гои есте! Як ся сюда добрали? - спросил их Князь Киевский, неглубоко поклонившись им. - Грешно ся це есть жаловати, Княже! Добра бе дорога! - ответил Илья, после того как все трое отпустили Государю земной поклон. - Аже знати будем, что на защиту Родины идем, а и через болото на легке имамо прошагати! - прибавил Алёша Попович, потряся перед своим лицом крепко сжатым кулаком. Князь широко улыбнулся, кивнул эдак по-доброму и направился обратно во дворец. Князь прошёл по длинному пёстрому коридору, возвращаясь к палате с боярами. Когда он прибыл к двери, то отвлёкся внезапно. Ему показалось, что его фибула сейчас соскочит и плащ спадёт с него. Пока Князь её поправлял, неумышленно, он стал прислушиваться и даже стало получаться у него различать слова, произносимые за дубовою дверью. Там имел место бурный разговор бояр. Князь прицепил свою фибулу обратно, однако продолжил слушать голоса за дверью, ибо показалось ему, что расслышал он в них некоторые слова, требующие разумения. Это было подобно наблюдению за работою художника. Сперва его холст бел и пуст, после на нём появляются наброски, очертания будущих фигур, а за тем уже на этих очертаниях и набросках вырастает, как трава на земле, полная картина. - Пф, дверка-то толстенькая! Да и коли услышит, чего страшиться того? Что сотворит он нам? Ничтожество этот князь! Позор Владимира! - раздался голос боярина Ивана. - Позор! - поддержал его боярин Викар. - Позор Владимира! - а за ним и остальные бояре. - Да как вы смеете! О Князе-то! - это возмутился старик-Антипка, - О Государе нашем державном! - Державном-то? Ха! Так он эту самую Державу, давеча, пню в напёрстки проиграл! - ответил ему боярин Глеб. Бояре залились хохотом. - А помните, как он, ещё до этого, Русь собирался к Шамахании присоединить? Не Шамаханию к Руси, а Русь к Шамахании! А-ха-ха-ха! - сказал боярин Вячеслав. - Или как этот недоумок навлёк на нашу землю гнев Царя Морского. В том потопе, слыхал, десяток горожан погибло! - молвил боярин Кнуд. - Вы что, забыли как он сбежал из Киева, аки настоящий трус, когда Колыван с Бабою-Ягою на киевский трон сели? Вы можете себе это представить? Чтоб какая-то престарелая язычница и ростовщик захватили власть в городе! Если б только видел это отец его Князь Позвизд Владимирович... - прозвучал голос боярина Гостилы. - И не говори... Князь Позвизд - великий Государь! Достойный наследник Владимира! Не то что сынишка его... - поддержал его боярин Доброжир. - Уймите рты свои поганые! - не выдержав, разъярённо, взревел своим старым, хриплым голосом Антипка, - Да, были у Князя ошибки... - Тц, "ошибки".., - перебил его голос боярина Судислава. - Но он их всегда исправлял! - продолжил Антипка, - И Киев он возвращал! И народ он спасал! - ОН спасал?! - выкрикнул, едва удерживая себя от того, чтобы не сорваться на смех, боярин Велемудр, - Когда это ОН кого-то спасал? Богатыри - вот кто спасители наши! А Князь этот ничтожный без богатырей своих давно б повторил судьбу известного тёски!(намёк на князя Игоря, убитого древлянами) - Вот именно! - поддержал его боярин Борис, - Богатыри - вот кто сила! Причем все троя его посылали! И Добрыня им вертел, и Алёша Попович ему угрожал, аж на пиру(!) и Илья от него уходил, тот потом к нему в село приезжал, упрашивал. Без богатырей, Князь - никто! - Без богатырей Князь никто! - поддержали его остальные бояре. Князь Киевский почувствовал, что ноги его делаются вялыми и что трудно сделалось ему стоять. Прожить всю свою жизнь, от пелёнок до седых висков, слыша лишь лесть в свою сторону, но теперь, вдруг, стать собственноличным свидетелем того, что всё это было лишь притворством... Слышать, как люди, льстившие тебе не то что вчера, а этим самым утром, в твоё отсутствие говорят о тебе столько пакостей, и так радуются тому, что такую пакость сказали... Голова Князя слегка закружилась, в животе и нижней части лёгких случилось какое-то давящее чувство, похожее то ли на голод, то ли на рвотный позыв. Государя пробил озноб. Как же ему хотелось просто смяться, сжаться в комок, забиться в какой-нибудь угол и найти в оном своё неизменное отныне и навеки пристанище... Что делать ему? Сбежать? Сковать в себе обиду и униженное своё существо? Постараться отвлечься от всего этого, попробовать сказать себе "Ха! Чего же я так беспокоюсь о них? Подо мной они как ходили, так и продолжат ходить. А что они про меня там говорят - да плевати есмь желаю!"? Нет, Князь так не мог. Ему же не безразлично, что о нём думают. Без богатырей не может он? Да как же! Он бы и без них мог справляться, если бы только те вперёд не шли! Сами рассудите: Вы, скажем, превосходный пахарь. Но, стоит лишь вам взяться за плуг, как внезапно другой пахарь берёт и вспахивает всё ваше поле заместо вас. Разумеется, выглядеть это будет так, как будто бы он вам всё сотворяет, а сгинь он - да и вам конец. Но вы-то, на самом деле, и вправду превосходный пахарь! Князь опустил голову. Глубоко вдохнул. Собрав всё своё мужество в один несмянаемый оплот, загоревшейся, будто куст пред Моисеем, в его сердце, Князь Киевский усиленно выдохнул плотной струёю воздух, моментально сделавшийся на морозе густым паром, и ворвался в палату. Бояре, от неожиданности, подпрыгнули, вздрогнули. Но не до всех сразу дошло, что улыбки с лиц следовало бы убрать. Осознав, домыслив до этого, они в миг скорчили серьёзные гримасы. Князь Киевский окинул всех взором. Взгляд его был пропитан злобой, обидой и презрением. Никогда прежде ни одна живая душа не видела у него такого лица. Пускай это был всё тот же "ничтожный князёк", над которым потешались ещё мгновение назад, его лик напугал некоторых. - Услышал аз есмь ваши словесы! - громко выкрикнул Князь. Голос его прогремел как гром, словно пришёл давно забытый Перун, - не такой есмь, каким отец мой бяше? Да чтоб знали вы, псы есте смердящи, что родимый мой, Князь Позвизд Владимирович, вас за такие речи лишил бы ваших бессовестных голов! И родственникам вашим он бы глаза выколол, да языки повыдерал! Ну что, хотите чтоб я стал как отец? Бояре пытались изобразить, что им стыдно. Пусть какая-то опаска и заплясала у них в грудях, Князя они боялись не настолько сильно. - Пошли вон! Готовьтесь к походу! Живо! - на последнем слове, Князь топнул ногой. Толпа из нескольких десятков бояр поспешила, гусиным шагом, покинуть помещение. И Князь и бояре понимали, что отменять поход уже слишком поздно. Выйди они к воодушевлённой рати да скажи ей, что тот многодневный путь, ими пройденный, был напрасен, их бы подняли на копия свои же. Но вот сие происшествие сотворило ужасающий раскол между Князем Киевским и его окружением... Три богатыря, вместе с Юлием, расположились в просторной истобке. В ней не было ничего кроме длинных лавок, пары лучин на высоких кованных подставках, и, в самом конце, небольшого размеру печи. Изредка внутрь заглядывали хозяева, чтобы проследить, не требуются ли печке ещё дрова. Друзья уселись на лавке. - Ну, рассказывай, Юлий: как жизнь в стольном граде? - спросил Алёша. - Да не много изменилось, по-правде, - Юлий махнул копытом, - разве что смотреть за столь огромным городом - та ещё морока! Раньше-то Киев был намного меньше, его - выйди, с башни, той, что стояла за дворцом Князя Кия, весь оглядеть можно было. А теперь - теперь нет. Он огромный стал. Его навряд ли даже птица разом весь оглядит! И за каждым концом глаз да глаз! На какой улице сколько стражников, на какой стене сколько дружинников, какой дружинник куда купцом пошёл, откуда какой горожанин пришёл... Одним словом - морока! - Морока... - повторил, соглашаясь, Попович. - А у вас как дела, мужики? - сияя от радости задал вопрос Юлий. - Я вот, представь, скоро стану отцом! - похвастался Алёша. - Ух ты!! - воскликнул Юлий, - мальчик или девочка? - Мальчик. Коловратом звать! - Вот как! Я так рад за тебя, Алёша! - конь опять прилип к шее богатыря, - А я помню, как ты ещё был отрок неотёсанный! А теперь ты усы отрастил, родителем стал, сделался совсем зрелым! Как же они быстро растут... - Юлий смахнул с глаза ностальгическую слезинку. - Ой полно тебе, друг ты мой милый, - покраснел слегка Попович, - я-то, хе-хе-хе, как был дуболомом, так им и остался, по большей части! - Чего ты, дорогой, не ругай ты себя так! - ответил ему Юлий. - Мэ-эх... - отмахнулся рукой Алёша, скромно улыбаясь. - Кстати, а как там Колыван? - внезапно спросил Добрыня. - Чёрт, - рассмеялся на это Илья, - да так ведь можно вообще обо всём разговор почать, знаешь, вот бают люди о чём-то, а тут ты "Кстати, а вас катали на бороне?" Ха-ха! - Да. Ну так что там с Колываном? - повторил свой вопрос Никитич. - Колыван-то? - ответил Юлий, - Слышал давеча, что страшное с ним случилось. Он дал денег в долг разбойникам, а когда пришёл к ним и потребовал ихнего возвращения, то тати приколотили его за уши к липе и спустили на оного собак... - Жаль мужика. Был хоть и сволочь, а такого не заслужил, - отозвался об этом Алёша. - Царствие ему небесное... - молвил Добрыня, сотворя на себе крестное знамение. - Через сколько нам в дорогу? - поинтересовался Илья. - Буквально с минуты на минуту, - ответил ему Юлий, - лучше нам выйти на улицу. Четверо друзей так и поступили. Встали, вышли. Неспешно пошагивают по улице. Смотрят по сторонам. Не прозевать бы в нужное время. Юлий с богатырями вернулись к Большому Ярославову Двору. Там, как раз им на встречу, свирепо топал Князь. За ним, нерешительно, поспевал Антипка. Лицо его было скорбное и взволнованное. - Ну что, Княже, выдвигаемся? - обратился Илья Муромец к государю. В ответ он получил озлобленный взгляд. Князь Киевский остановился. Из его ноздрей вышел густой пар. Пару мгновений он простоял так. После повернулся в сторону богатырей и, можно сказать, прорычал: - Вы остаётесь в Киеве! Тишина. На лицах богатырей и Юлия выступило удивление. До них дошло сказанное Князем. - Как так!? - возмутился Алёша, - мы ж на супостата идти собирались! - Собирались, - рявкнул в ответ государь, - но помыслы переменились! Не могу же я оставить столицу без присмотру? Так тому и быть: рать наша идёт на супостата, а вы смотрите за Киевом. Ясно? - Несуразица какая-то... Почему именно мы? Оставил бы кого другого, мы-то лучшие воины на Руси! Нам бы в бою сражаться, а не в городе просиживаться! - воскликнул Илья. - Я СКАЗАЛ что вы остаётесь в Киеве, значит ТАК И БУДЕТ! Я первый на Земле после Бога! Слово моё - закон! Али ты с моею властию поспорить смеешь!? - закричал правитель. Князь, ещё пуще разгневавшись, направился в сторону войск. - Пошли, Юлий, - повелел он коню. Тот было хотел возразить, но не хотел злить государя и покорно побрёл за ним. - Эм.. Думаю, пока, ребята? - попрощался он с богатырями, недоумённо смотрящими Князю и его свите вслед. Юлий приблизился к Антипке и тихо прошептал ему: - А что вообще случилось?? Старый боярин рассказал Юлию всё, что произошло во дворце. Как другие бояре стали над правителем глумиться, как пытался он их усмирить и как Князь глумление ихнее услышал. Юлий растопырил глаза и мигом бросился к правителю. - Княже, - начал он, чуть задыхаясь, пытаясь угнаться за скоро идущим Князем, - я, будучи твоим советником, долгом своим священным считаю тебя осведомить о том, что сия затея - мягко говоря, вельми и вельми сомнительна! Ты окружён неверными вассалами, которые тебя презирают, ты собираешься на ВОЙНУ(!) и отказываешься от богатырей, на чьей славе держится твоё правовластие? - Моя власть НЕ держится на славе богатырей! - накричал на Юлия Князь Киевский. - Н-Но... - Я всё сказал! Юлию осталось только присесть на холодной земле в позе обиженного ребёнка в песочнице и скорчить плаксивую мину, выпучив щенячьи глазки и выставив нижнюю губу... Князь подошёл к своему коню. Это был жилистый бурого цвету жеребец. Наголовник был выполнен из золота. С самого лба смотрела икона Богоматери. Грива скрывалась под золотым кринетом. Нагрудник и накрупник были сшиты из голубой ткани, расписанной Рюриковскими гербами, отделанной внутри мехом. Прежде чем сесть в седло, Князь Киевский обратился к своему оруженосцу. - Мои доспехи готовы? - Да, Ваше величество, - ответил оруженосец, цепляя к седлу большую суму, в которой был сложен доспех. - Хорошо. Государь запрыгнул в седло. Огромная железная волна, из которой ввысь торчали копья и над которой развивались стяги, неспеша вылилась из Киевских ворот. Вслед за дружиной жирною змеёю выполз обоз. Внезапно для всех, посреди дня, на землю спустился мрак. Темным темно сделалось. Зимою, конечно, вечереет быстро, но не настолько же! И тут все с ужасом воззрели на небо - на нём, в самом его центре, светилось яркое рыжее кольцо. Солнечное затмение. Дружинники не могли оторвать от него взгляду, войско взволнованно залепетало. Илья Муромец выбежал из города вслед за вополчением. - Дурной знак се есть, Княже! - крикнул он государю, оказавшись от него на достаточном расстоянии. Князь Киевский развернулся к воям. - Чего вы ся есте успугали? Язычники! - воскликнул он с насмешкою, - один только Христос есть властен над судьбами нашими, а не Дажьбог или Сварог! А тебе, Илья, приказал есмь сидети в Киеве, так ступай же в город! Прочь с глаз моих! "Самому Илье нагрубил!" "Самому Муромцу повеливает!" послышалось среди дружинников. Эти перешёптывания достигли княжьего слуху. На лице его появилась самодовольная ухмылка. Лихо дёрнув своего коня за повод, заставляя того повернуться вновь, Князь Киевский гордо двинулся вперёд.