***
Во внутреннем дворе, у конюшен, рос можжевельник. Сейчас несчастный куст переживал явно не лучшие времена — рыжеволосый мальчишка лет восьми, одетый, как и все дети в Моргрейге, в мешковатую рубашку и штаны неопределённого цвета, с нешуточной злостью лупил его палкой. Кобыла вздрогнула и шарахнулась в сторону, когда очередной удар заставил ветки затрещать. — Эй? — позвал его Эрланд. — Ты чего? Можжевельник снова содрогнулся под ударом палки, иголки посыпались во все стороны, кобыла выгнула шею и шумно втянула воздух. Не любила, когда перед её мордой кто-то чем-то махал. — Сами они ублюдки, — град быстрых ударов снова обрушился на многострадальный можжевельник. — И никакой я не нелюдь! И на гребёнке у меня лучше их получается! Это, вообще, предрассудки! И ксеноморфия! Эрланд присмотрелся к мальчишке внимательней. Черты лица, слегка заострённые уши и тонкие кости выдавали в нём полукровку-эльфа. Что ж, к Альзуру и всей его шайке всегда попадали самые ненужные — ни своим родителям, ни всеми миру — дети. За все эти годы ничего не поменялось. — Ксенофобия — это скверно. Но растения здесь ни при чём, — он протянул руку. — Я Эрланд. Эрланд из Ларвика. А ты? — Гезрас. Из Лейды, — мальчишка сжал его ладонь, немного замешкался. — Ну то есть, не из Лейды, потому что Лейда — это что-то навроде этого, грознизона, но я решил, что лучше уж так, чем… Он запнулся, будто сомневаясь, не наговорил ли уже слишком много. — Хорошо, — ответил Эрланд, — рад знакомству. А теперь пойдём-ка, поможешь мне с лошадью, а потом мы с тобой немного прогуляемся. — Угу, — пробурчал мальчишка, отложив своё орудие для убийства можжевельника в сторону. — Пошли. Видно, успел привыкнуть, что в Моргрейге, если кто-то из старших говорит тебе что-то делать — делать это нужно немедленно.***
— А Ларвик — это где? — спросил Гезрас, когда рассёдланная лошадь уже жевала сено в конюшне, а они шли наверх, к крепостной стене, что врезалась прямо в гору. — На Хиндарсфьялле. На Скеллиге, — Эрланд махнул рукой на запад. — Далеко отсюда, в общем. — А что там? Ему понадобилось некоторое время, чтобы сообразить, что значило это «что там, на Хиндарсфьялле, есть интересного», а не «что там, куда ты показываешь рукой, происходит». — Море. Гнилые лодки. И рыба, очень много рыбы. — А ты его любишь? Ну, море? — Не знаю, — честно ответил Эрланд. — Никогда об этом не задумывался. — Ну и правильно. А правду говорят, что люди сюда, — Гезрас сделал круговой жест, — по морю приплыли? — Ну, сюда, — улыбнулся Эрланд, — сюда — точно нет. Потому что нет здесь никакого моря. Я вот на лошади приехал, и она, клянусь тебе, не кэльпи и не морской конёк. Гезрас засмеялся, звонко, искренне. Эрланд улыбнулся шире. Был рад, что удалось его хоть как-то развеселить и отвлечь. — Вот здесь, — сказал Эрланд, когда они наконец добрались до нужного места. Башня, которая торчала в углу крепостной стены, много лет назад развалилась на кирпичики, и теперь здесь было очень удобно сидеть и смотреть на горы. Эрланд и сам так делал когда-то давно. Он похлопал ладонью по груде камней. Гезрас тут же появился откуда-то у него из-за спины, уселся туда, поджав под себя ноги. Эрланд сел рядом с ним. — Знаешь, что я думаю? — начал он. — Я думаю, что те, кто дразнил тебя, неправы. — Ещё бы, — пробурчал Гезрас. — Не только потому, что ксенофобия и предрассудки — это плохо. А потому, что все мы, считай, семья. Кровь, говорят, не водица, но Испытания, и всё то, что тебе ещё предстоит — это будет посильнее даже крови. И совсем не важно, кем ты родился — важно, что теперь ты станешь ведьмаком. — Но я не… — начал Гезрас недовольно. — … не выбирал быть ведьмаком? — перебил его Эрланд. Гезрас нахмурился. Видно, обиделся, что какой-то незнакомый татуированный тип, весь обвешанный латными пластинами, сходу угадал его самые сокровенные мысли. — Я тоже, — кивнул Эрланд. — Но семью никто из нас тоже не выбирал. Считай, что тебе выпал второй шанс. Как думаешь, было бы лучше, если бы не забрали тебя чародеи? В ответ он услышал только невнятное «угу» и обиженное сопение. Что ж, первое время все они были ужасно обижены. Он, Эрланд, тоже не был исключением. — Подумай над моими словами, пожалуйста. Когда-нибудь потом, может быть. — А зачем ты вообще сюда приехал? — после минутного раздумья сменил тему Гезрас. — Разве ведьмак не должен быть, ну, в Пути? — По таким дорогам не больно-то попутешествуешь, — ответил Эрланд. — И потом, я хотел повидать одного моего знакомого чародея. Мальчишка заметно скривился. К чародеям он явно тоже не питал никаких тёплых чувств. — Это которого же? Который кашляет всё время? Интересно, когда это в Моргрейге успел объявиться чахоточный магик. — У него, говорят, аллегрия. Да только брехня это, кровью он кашляет, — мальчик заглянул Эрланду в глаза, задумался. — Нет, не его. Хм, не Альзура же? Нет, тоже не его, он зловредный и иголками тыкает. Точно не его. Эрланд усмехнулся. Уж кто-кто, а Альзур, несомненно, был зловредным. Вдруг глаза Гезраса сделались круглыми, как у котёнка, который увидел цепную дворнягу. Сложил, верно, всю мозаику у себя в голове. — Что, этого?! С когтищами?! Ты чего вообще? — он в каком-то неопределённом порыве схватил Эрланда за руку. — Он же… — Ну, — Эрланд сжал его узкую ладошку в своей, — скажи, сколько минут назад ты убеждал меня, что судить людей по внешности не стоит? Гезрас насупился, зыркнул на него своими зелёными — впрочем, это только пока что зелёными — глазами. Эрланд примирительно похлопал его по плечу. — Он очень хороший, вообще-то, — сказал, и вышло это у него как-то совсем глупо, будто он всерьёз оправдывался перед ребёнком, которого встретил едва ли час назад, почему хочет увидеться со своим старым другом. — Просто ты его не знаешь. — Как ты? — вдруг спросил Гезрас. — А меня-то ты с чего хорошим считаешь? — удивился Эрланд. — Ты меня не обзываешь нелюдем, — начал загибать пальцы Гезрас. — И иголками не тычешь. И не заставляешь есть всякое. И разговариваешь так, как будто я, ну, тоже человек. И вообще… Эрланд усмехнулся, легонько приобнял его за плечи. — Немного же тебе надо… — произнёс задумчиво. — Но если так, то точно нет. Не как я. Гезрас огляделся по сторонам, немного подумал, а потом доверчиво прижался к эрландову боку. — Тогда я с тобой буду дружить. А с ним всё-таки не стану. Он страшный. — Договорились, малыш, — ответил Эрланд. — Так тому и быть.***
На следующий день, вместе с первым снегом, в Моргрейг заявился Идарран, при встрече даже — то ли в приступе невиданной сентиментальности, то ли из-за чего-то ещё — позволив Эрланду обнять себя. Два года они не виделись, как-никак. И Эрланд остался, не на два дня и даже не на неделю, а на всю зиму. Помогал с охотой и рыбалкой, а иногда — с обучением тех из детей, кто постарше, часами рассказывал Идаррану, что делал на Пути — и что ещё могло бы ему там пригодиться — и часто навещал удивительно хорошо перенёсшего испытания травами — может, всё-таки сказалась эльфская кровь — и успевшего изрядно привязаться к нему Гезраса. А весной, когда горные дороги и перевалы очистились от снега, снова, как и полагалось, отправился в Путь.***
Через месяц, под Беллетэйн, в Моргрейг прибыл гонец из замка Стигга. Местные чародеи просили предоставить им десяток хорошо перенёсших испытания травами детей. Для апробации нового мутагенного состава, обещавшего сделать психику будущих ведьмаков устойчивой к любым потрясениям.