Камень становится песком

Меч со свистом рассёк воздух и остановился в паре дюймов от его лица. Ведьмак скосил глаза, глядя на кромку клинка. Сталь с примесью вольфрама и молибдена, выкованная в Махакамских горах в особенно суровую зиму, после закалки помещенная в лёд — и оттого идеально сочетающая в себе прочность, твёрдость и остроту. Действительно хорошая работа. Не обошлось здесь и без магии — ведьмачий медальон слегка подрагивал и жёг кожу под курткой — хотя определить точно, где она была скрыта, не получалось. Может быть, в простой, ничем не украшенной, но при этом прекрасно сбалансированной и удобно ложащейся в пальцы рукояти. Может быть — где-то ещё. Понадобись Гезрасу новое оружие — за этот меч он бы не пожалел никаких денег. Клинок опустился ниже, и ведьмак ощутил легкий удар плашмя по своему предплечью. Я, вообще-то, всё ещё здесь. — Нет, — сказал Гезрас. — Не годится. — Нет? Точно? Час назад ты рассказывал мне, что это всё суеверия недалёких кметов — ведьмачьи клинки ничем не отличаются от любых других хороших мечей, и полагаться нужно не на какое-нибудь чудодейственное оружие, а на собственную скорость, ловкость и умение предсказать, куда противник ударит в следующий момент. А сейчас ты говоришь «не годится» уже про четвёртый меч. — Рукоять под правую руку, — объяснил он. Аэлирэнн перехватила клинок поудобнее, крутанула пируэт и рубанула снизу вверх быстрым ударом. — Вроде неплохо, — с некоторым сомнением произнесла она. — Не особенно мешает. Гезрас бросил на несчастный меч уничтожающий взгляд. — Неплохо — это недостаточно! — сказал он, и вышло это много резче, чем он бы хотел. — Если у тебя уже есть преимущество, нельзя от него так отказываться! Нельзя драться, если твоё оружие тебе мешает! Одно неправильное движение, и ты… Скулишь и корчишься от боли, подбирая вывалившиеся внутренности. Судорожно пытаешься зажать фонтан крови из повреждённой артерии. Смотришь, как твоя собственная рука, которой ты мгновение назад неудачно замахнулся для удара, остаётся лежать на земле. Он вздрогнул, пытаясь отогнать слишком яркое воспоминание. Подвал замка Стигга, медленно капающая с потолка вода и успевшие окоченеть пальцы, мёртвой хваткой сжимающие его запястье. Холод, запах страха и смерти и чудовищное, выворачивающее все внутренности наизнанку одиночество. Аэлирэнн набрала было в грудь воздуха, чтобы что-то возразить. А потом посмотрела ему в глаза — долго, внимательно — и махнула рукой. Отложила меч на прилавок, подошла к ведьмаку ближе, обняла за шею и коснулась губами его виска. — Ладно, котик, — сказала ему тихо. — Тебе, как-никак, виднее. Поищем где-нибудь ещё.

***

Краснолюд-оружейник, проводив странную парочку и закрыв за ними дверь лавки, долго бухтел про себя, убирая подальше свои лучшие товары, которые показывал только самым взыскательным посетителям. Он никак не мог решить, что же, всё-таки, хуже: так непотребно смотреть друг на друга или держать меч в левой, мать её за ногу, руке.