Hello or Goodbye

- Будем жить как жили, только связанные законом. Нахуй эту любовь вонючую, её может вообще не бывает, а все просто придумали для себя фигню какую-то, оправдания для своей похоти, привычки и безысходности. - Я во многом сомневаюсь, но мне кажется любовь все же есть, просто её немного трудно найти, добиться, уловить и не потерять. - Правда? Ты любила кого-нибудь, так чтоб и эйфория, и бабочки в животе, и нежность с заботой вместе? - Чувак, не всё так просто, мне ещё не встретился мой человек. Меня любил папа, пока был жив. И мама, когда у неё было на это время. Я знаю, что это точно есть. - Похуй, мы не философствовать собрались здесь, отвечай давай да или нет – отдаёт кольцо ей. - Нет. - В смысле нет? Тебе ж больше не предложит никто никогда. - Лучше умереть старой девой, чем твоей женой. - С твоим несносным характером тебя точно никто не возьмёт, так и сдохнем, я от передозировки, ты от одиночества и не нужности. - Я рожу ребёнка, и мы будем нужны друг другу. - От кого, от духа святого? Ты себя видела? С таким недовесом и состоянием здоровья в целом, сколько не кончай ни хера не приживётся или потом проблемы пойдут. Или чё, думаешь волосы и ногти не растут, а ребёнку там норм будет? - Всё? Закончил или ещё что-нибудь сказать хочется? Я уезжаю с мамой, навсегда. - Никуда ты не уезжаешь. - У меня нет ничего за что я могла бы ухватится и остаться. Я точно еду. - Для чего? Чтобы продолжать мешать своей матери жить, как было до восемнадцати? Она предложила, а ты уши развесила, слюну пустила и повелась сразу же, ну конечно, думать своей башкой у тебя никогда не получалось – ухватывается за что только можно парень, размахивая татуированными руками. - Даже если я и буду мешать им, никто не станет мешать мне. - Мы дети тупой пьяной страсти, у меня, например, никогда не закрадётся мысль, нахуй она родилась и сломала всем жизнь, мне не помешает твоя музыка, я не забуду о тебе из-за какого-то мужика, не скажу, что устал от твоего вечно плохого настроения, меня не бесят твои слёзы – давит на самое больное. - Да хватит! Вы все вокруг постоянно водите меня за нос, а ваша любовь, это либо использовать моё тело, не особо переживая в каком оно состоянии, либо мои навыки, чтобы экономить деньги. Я тебе не верю, как же ты не поймёшь, что под предлогом мы дети случайных залётов, невозможно прожить всю жизнь бок о бок! – резко накатывает истерический приступ у девушки. - Если ты бросишь меня, я специально приму много и виновата будешь ты, и ещё колоться начну. - Принимай, колись, делай что хочешь, друг, это твоя жизнь, ты в праве сам решить, когда её закончить – разводит руками. - Я поеду с тобой. - А на хуй ты мне там нужен, тем более это даже не мамин дом, они у Бориса живут. - Недоразвитая, я тебе нужен, потому что без меня ты никто и звать тебя никак! – в ход идёт самый крайний аргумент, после которого градом летят оскорбления, обвинения и насмешки. Горькие слёзы рекой. Претензии. Манипуляции. Максимальный всплеск агрессии. Обнаженная девушка с разбитой опухшей губой в холодной ванне стирает кровь подрагивающей ладонью и тут же смывает её в воде. Дышит через рот и с прикрытыми глазами наслаждается периодом апатичного спокойствия и эмоциональной пустоты внутри. А парень с исцарапанным в кровь лицом и синяком на предплечье курит самокрутку в приоткрытую форточку кухни. Они заложники отклонений, давно правящих их жизнями, потому что поддаваться им гораздо проще, чем поддаваться лечению. Желудок Наталки ныл и болел от голода. Силы совсем покинули тело и пришлось поесть немного роллов из дневной доставки. Она делала вид, что Тошика здесь нет и он судя по всему придерживался той же политики. Недоверие и страх захлёстывали с головой, после таких ссор бывало неуютно даже на секунду отвернуться от него и потерять из виду. К врагам спиной не поворачиваются. Спать хотелось очень сильно. Но ночи на трезвую голову с каждым днём становились всё более невыносимым временем. Тревоги, страхи и рой неугомонных мыслей сводили с ума, стоило голове коснуться подушки. А если уснуть всё же удавалось, то топот за стеной, внезапно срабатывающая сигналка чужой машины и даже просто порывы ветра заставляли перевернуться, поморщится и умолять себя поспать покрепче. Утро, как и всегда настало неожиданно. Из-за такого сна подниматься было смерти подобно. Она села на кровати. Бросила короткий взгляд на часы. Потом на спящего с другого края бледного как снег Тошика. - Бля – с безразличием откидывает одежду, которой укрывалась и медленно встаёт. Наташка проспала на три часа дольше, чем следовало. Апатия и меланхолия накрывали так сильно, что торопиться не хотелось совершенно. Душ. Горячий крепкий чай. Пару ложек лапши быстрого приготовления, чтобы не сдохнуть с голоду. Небрежный мрачный макияж. Волосы в две косы. Мятая тёмная одежа, первая попавшаяся в руки. Пухан и ботинки на каблуках. Убитый лифт в полумраке из-за перегоревшей лампочки. Серое небо улицы. Грязные сугробы. И единственная чистая, уютная и удобная машина. Сюда не ступала нога Антона. - Алло, Катюша, я еду. - Высоких, три клиента по записи! Ты прошляпила три постоянных клиента по записи! Пришлось сказать, что у тебя аппендицит. - Ну не похоронила и Бог с ним – медленно отвечает парикмахерша и сбрасывает звонок. На работе все шумят, суетятся. Улыбаются. И на душе становится ещё хуже. От того что все счастливы. А она и сама не рада, и другим портит настрой своим унылым видом. В подсобке оставляет сумку. Нацепляет лёгонькую, непринуждённую улыбку и рабочий фартук. Работа сходу затянула в круговорот постоянных клиентов и одновременно людей с потока. - Высоких, ты смотришь на часы? У тебя женщина с осветляющей смесью на голове уже больше часа сидит – тихо, без укора предупреждает коллега, пока Наталочка молча заканчивает окантовку машинкой. - Уф, точно же, но я брала полуторапроцентный оксид, всё должно идти аккуратненько – в зеркало смотрит на вторую клиентку. Бросает эту девушку на произвол судьбы. Ничего не объясняет. Уходит в другой угол и проверяет прядь. - Пойдёмте смывать – суетливо идёт к мойке. - Что-то не так? - пугается клиентка. - Нет, всё хорошо, не волнуйтесь – с мягкой улыбкой произносит мастерица и осторожно гладит по плечу женщину. Ждёт пока человек усядется в кресло. Начинает смывать, а мелкие прядки волос потихоньку остаются в раковине. С ужасом поднимает ошалелые глаза на коллегу и одними губами говорит: - Отвалились! - Продолжай мыть – так же без звука отвечает знакомая. Парикмахерша всё тщательно смыла. - Сейчас посидите вот там, с волос стечёт лишняя водичка и будем тонировать – услужливо улыбается. - Хорошо – кивает женщина. Торопливо заканчивает с клиенткой, которой делала стрижку. Тонирует оставшиеся волосы у блондинки. - А Вы не хотели никогда попробовать стрижку Пикси? Это так смело и неординарно, мне кажется Вам бы просто чертовски подошло – трясущимися руками причёсывает мокрые волосы средней длины. - Не знаю – неуверенно тянет клиентка и пожимает плечами. - Это Вам такой страстности и изюминки придаст – убеждает Наталка, а на второй руке держит пальчики скрещенными и умоляет Бога. – Это и глазки визуально побольше сделает, и форму лица скорректирует. - Давайте – радостно соглашается она. Высоких облегчённо выдыхает и стрижет. К вечеру садится выпить чаю и перекусить на небольшом обеде с коллегами. - Впервые в жизни у меня такое. - Считай боевое крещение прошла – хихикает девушка с контейнером спагетти в кетчунезе и парой тефтелек. - В самый первый раз, за четыре года учебы и год работы, я просто в шоке, у меня руки не помню, когда в последний раз так сильно тряслись – делится Наталочка и пьёт чай. - Чего такого страшного, всё же обошлось, ты смогла спасти ситуацию, и дамочка даже ничего не заметила. Это же не химический ожог, не под корень же отвалились. - Сам факт того что, я человек, который обязан делать красиво и идеально, поднимать самооценку, дарить счастье, такое позорище сотворила. - Знаешь, я не хочу тебя обидеть, но ты действительно виновата сама, в последнее время ты такая рассеянная в работе, раньше меньше часа тратила на стрижку, а сейчас можешь с клиентом по полтора, два часа возиться. - Я это тоже заметила. Устала, наверное… Уже даже на птичек в окне отвлекаюсь. Уходить отсюда хочу, не для меня такой ритм по два клиента сразу, на обед не больше десяти минут, на одного клиента не больше часа, штрафы. Сложно при таких условиях создавать качество и творчество. Это слишком изнашивает. - И я здесь не задержусь, тоже уже не выдерживаю, дочку с мужем либо я спящими вижу, когда ухожу и прихожу, либо они меня спящей на выходных. - Да, это жестоко. Поздним вечером Наталка вернулась в пустой дом. Голова болела так сильно, что хотелось заплакать. Потому что других способов унять эту боль и сбросить напряжение не существует. Или ей так казалось. Она приняла душ в надежде на успокоение. Выпила обезболивающее. Позвонила матери и со слезами усталости на глазах рассказала о своём решении оставить всё и уехать с ними. Переезд занял несколько дней. Вещи по сумкам и коробкам приходилось тихонечко упаковывать и прятать, пока друг пропадал на работе. И вот… Заявление об уходе на столе владелицы салона. И связка ключей на комоде в прихожей. Наталка в последний раз оглядывается по коридору. И вдруг осознаёт, что это место за год так и не сумело стать домом для её души. Здесь тошнит. Душит. Страдания. Ненависть. Скандалы. Отсюда хочется поскорее уйти и не возвращаться никогда. Здесь она всем чужая и для всех плохая хулиганка. Смотрит на исхудавшую девушку в зеркале. На ней чёрное платье-футболка по щиколотки с двумя разрезами, через которые виднеются тёплые колготки. Высокие толстые каблуки зимних ботильонов из-за низкого роста. Чёрная шапка. Через тёмный макияж проглядывают болезненные синяки под глазами, следы от прыщиков. Она мажет сухие бледные губы бальзамом и кидает его в карман. Нижняя всё ещё подпухшая. Застёгивает пуховик. - Кто же ты такая? – наклоняет голову чуть в бок и прищуривается, спрашивая сама у себя. Начинает сносить сумки в машину. Старушка в розовом берете и потрёпанной куртке сидит у подъезда. А Высоких замечает на себе странный взгляд светло-зелёных глаз и после последней ходки, закрывает багажник. Спокойно подходит и садится рядом на лавочку. - Здравствуйте – решила заговорить брюнетка. - Здравствуй, внученька. - Вам чем-то помочь? - Ты переезжаешь, да? - Да, возвращаюсь в родительский дом – опускает голову. - Оно и правильно. Я давно за тобой смотрю. Помню, как ты приехала на старенькой, ржавой машине с горой весёлых друзей. Целовалась с волосатым парнишкой в шляпке, который из рук не выпускал баян и радостно скакала со своими сумками. С длинными белыми волосами, в ярко-жёлтой как солнце курточке и джинсах с большими цветами. А как блестели твои зелёные глазки. - Спасибо большое – искренне по-доброму улыбается она и хихикает, представляя, как любовник с негодованием отчеканивает – Это аккордеон! - А где сейчас этот высокий парень? - Он сейчас высокий мужчина, женатый на серьёзной рыженькой девушке, а вместо игривого каре длинные волосы по самые лопатки. - А мне подумалось, что вы развелись и поэтому ты такая стала. - Нет, мы и женаты не были. - Ну ладно, удачи тебе, внученька, пусть тебе на пути встретится столько любви, сколько ты хочешь. Ты всё делаешь правильно. Езжай – с одобрительной улыбкой кивает соседка. - Спасибо огромное! – окрылённая словами шпилькует к машине и садится. Дверь с другой стороны открывается и подсаживается Тошик. - Ну что, поехали в новую жизнь? – с издевательской улыбкой пристёгивает ремень безопасности. - Я в новую жизнь со старыми проблемами не езжу – поджимает губы и смотрит на руль. - Думала сделаешь всё по-тихому, а я ничего не замечу? - Хочешь правду, друг? Парень кивает. - Мне было абсолютно наплевать, что ты думаешь и что ты там замечаешь. - Заводи, поехали. - Что ж ты, родной, без вещичек поедешь? – заливается смехом от безысходности, таким нездоровым, что у самой мурашки бегут. Тошик на секунду хмурится и отодвигается подальше. - Ты чё отодвинулся? – кричит, смотрит ошалелыми глазами и медленно наклоняет голову в бок. - Ты долб..долбанулась? – заикается парень и вжимается в кресло. - Я спрашиваю, ты трусы собрал, чтобы со мной ехать? – с улыбкой разворачивается к нему и расслабленно поправляет шапку. - Ты что-то употребила? – дрожащими руками отстёгивает ремень безопасности. - Фу, так кровью воняет, да? – резко дёргает головой и доброжелательную улыбочку сменяет взгляд исподлобья и жуткий хохот. – Дай ладошку, на любовь тебе погадаю – бледная рука тянется к Антону. - Ты же говорила по приколу гадаешь, делаешь вид – отдёргивает свою руку подальше и пытается улыбнуться. - Давай погадаю – будто не слышит девушка и смотрит в глаза напротив таким пустым стеклянным взглядом, словно в никуда. - Иди на хуй – не выдерживает Тошик и выходит на улицу, запинаясь за камень. - Лох – одними губами шепчет абсолютно трезво и адекватно. Ладони трут белое лицо, а после крепко обхватывают руль. Следит за тем как друг уходит в подъезд и расслабляется. Восстанавливает немного сбитое дыхание и окончательно возвращается из образа. Выезжает со двора и звонит аккордеонисту. - Приветик, сонная вишня, чем занята? – бодрый голос любовника делает в сердечке тепло, а на душе хорошо. - Паш милаш, передай Смирнухе, она может засыпать спокойно и не сжимать в объятиях, чтоб не сбежал. Я уезжаю домой. - Вот так по англичански, не прощаясь ни с кем, а как же Юра, Анечка Серговна, Кикирон, Димка, Вадик, Альта? - Вы все буквально душа моя, я поручаю тебе ответственно попрощаться со всеми от меня, особенно жену свою засоси там покрепче. - Ладно, я буду скучать. - Я тоже. Всё, целую, родной. - И я тебя, будь уверена, пересосусь со всеми в обязательном порядке. Лечи нервишки, Натуська. - Всё, давай – хохочет подруга и сбрасывает звонок.