неполноценные

«давайте соберёмся в гараже в 3» «пожалуйста» — меня отчислят за прогулы из-за тебя, — с улыбкой пробурчал джено и притянул своего парня к себе для поцелуя. джеминово сердце затрепетало, потому что чужие большие руки слишком хорошо подходили его талии, а в родном голосе слышалась та нежность, которая была доступна только ему, только джемину. на знал, что джено плевал на учёбу и всегда нуждался в физическом контакте (только) с джемином, но всё равно пошутил: — так значит это я тут порчу хорошего мальчика? они покачивались из стороны в сторону. джено ощущал вес чужих рук на своих плечах и не мог, точнее даже не хотел стирать свою глупую счастливую улыбку от вида такой же улыбки напротив. они стояли у входа в лавку со свечами, благовониями и ловцами снов, пока редкие прохожие оставляли на них заинтересованные и осуждающие взгляды, но ли даже не мог описать то, как безразлично ему это было. — выбери: один или два? джено вопросительно поднял бровь. — что за игры такие? — хочу подарить кое-что. — один. ты у меня один единственный и неповторимый. джемин искренне засмеялся. было слишком ванильно, слишком не по-дженовски, хотя на определённо нравилось, чертовски нравилось. он отпрянул и достал из левого кармана куртки цепочку, на которой висел белый камень, переливавшийся голубым, будто внутри в густом-густом тумане замерло голубое пламя. подвеска была в форме капли, гладкая и прохладная наощупь. — это лунный камень. чаще всего о нём говорят, что он помогает сохранять спокойствие, а ещё его называют талисманом любви. якобы он, — джемин хмыкнул, — помогает найти любовь и построить отношения. джено замер. на привстал на носочки и сосредоточенно застегивал цепочку на его шее. улыбка джемина перестала быть настоящей, быть счастливой. ли казалось, что постой на так ещё какое-то время и его лицо треснуло бы и рассыпалось, словно хрустальная маска. слишком натянуто, слишком искусственно. — джемин, — с надеждой. — джено, — несклоняемо. никто не улыбался. между ними было расстояние в полшага, а казалось — бездна, снизу веет холодом, страхом, безнадёжностью. во взгляде шоколадных глаз, в любимом, единственном для джено взгляде стояла нечитаемая серьёзность. в ли сиреной, красно-синими огнями стала бить тревога. — давай пройдёмся до реки? примерно пятнадцать минут ушло на дорогу, примерно пятнадцать минут грабового молчания, но тепла ладоней, крепко державшихся друг за друга, расставили в джено всё по полочкам. что происходит? то, к чему он готовился, или то, чего желал? нет, джено не хотел отпускать руки, к которой привык, но джемин встал напротив, когда они подошли впритык к перилам. за ними, под ногами парней, стояла вода. мимо пробежала девушка в спортивном костюме и наушниках, за ней в нескольких метрах бежали двое парней. тёмные облака и город на том конце берега, отражавшиеся в воде, казались видом из голливудского фильма про разрушение мира во спасение людей. спасение кого? и зачем же? — джено, ты много для меня значишь. почему джемин это говорит? зачем он это начал? ли было жаль, но он не мог, как бы не старался не мог утихомирить беспокойный океан в себе, остановить поднимавшийся в глазах ветер и утешить завывшее в груди сердце. — когда я приехал сюда, то был абсолютно разбит. во мне не было ничего, что стоило бы жизни, но встреча с тобой её в меня вдохнула. тревога возрастала, доходила до макушки головы и растворялась в теле, уходила из-под ног. джено не понимал, дышит ли он. — ты спас меня, джено, и я всегда буду благодарен тебе за это, за каждую нашу встречу, каждый поцелуй. джемин сглотнул, и только тогда джено заметил, как сильно трясутся его руки, и услышал, как сильно дрожит голос. — прости меня. за нашу встречу, прости. белоснежные зубы, едва заметные щёчки и слёзы в уголках глаз, которые сияли так же ярко, как эта улыбка. больше всего на свете в этот момент джено хотел остановить время, чтобы запомнить в мельчайших деталях, зарисовать, снять на камеру и после всю оставшуюся жизнь смотреть только на это: от всего сердца улыбающийся и сдерживающий слёзы джемин, который, казалось, исчезал их с джено будущего, оставляя его одного. — тебе она принесла много боли, да? я знаю, что да. знаю, что не случись её, ты бы не сомневался в себе, не пытался бы доказать своему парню-душевному калеке его для тебя значимость, не думал бы о тех мелочах, которые для него, с какой-то стати, ужасно важны. джемин хмыкал, вытирал нос рукавом и стекающие слезы пальцами, но не переставал говорить. джено уже точно не мог дышать: ком в горле разрастался, намереваясь разорвать глотку. ну и пусть, так даже лучше. — прости. — не надо. не извиняйся. голос чересчур низкий, надломленный. голос треснувший, но не разбитый. голос хрипящий, сдерживающий рыдания и много чего другого постыдного и ненужного сейчас. голос сильный, просто временно ослабевший. — будет лучше, если мы расстанемся. стало совсем-совсем тихо, но джено пока не осознавал, что это не мир перестал существовать, не время остановилось. это его сердце сорвалось с тонкой ниточки, ни за одно ребро не зацепилось и рухнуло. даже треска не было слышно. оно исчезло в той самой бездне, без вести пропало. — для кого? — для нас. я раню тебя, за что после раню и себя. — я в порядке. — на твоём лице синяки, джено, а ещё всё тело в них, я прав? я требовал от тебя того, на что не имел права. — ты мой парень. — ты правда не думал о том, что не предложил бы мне встречаться, вернись сейчас в прошлое? ни разу не мечтал постыдно о том, чтобы я сделал это — предложил расстаться, разорвал всё сам? джено отвёл взгляд. — джено. и снова вернул, но уже такой же стеклянный, полный слёз, что стали стекать по впалым щекам с первым словом. — ты ни в чём не виноват, ты же знаешь? джемин медленно покачал головой, аккуратно улыбнувшись уголком губ. — если бы знал, разве стоял бы тут? — дело не в тебе. это не из-за тебя происходит. мы оба совершили ошибки. — твоя — встреча со мной, моя — рождение. — джемин, ты… — второй камень… на перебил его, и ли позволил. он достал из правого кармана другой камень: ярко-красный, меньше чем тот, что висел на джено, но привлекающий внимание. он горошенкой висел на двух нитках. браслет. — гранат. ненастоящий, конечно. символ любви и верности. его дарят друг другу возлюбленные или друзья. они одновременно оторвали свой взгляд от камня и посмотрели друг на друга. — ты сделал правильный выбор, джено, и я верю, что я тоже. неуверенный шаг к своему парню, и вот джемин уже слышит его аромат. — я люблю тебя, джено, а ты всего лишь меня тоже. ещё один — неровное дыхание, рвано вздымающаяся грудь. — я люблю тебя не меньше. — но всё ещё недостаточно. мне никогда не будет достаточно. в этом и проблема, и она моя. я не хочу, чтобы она и дальше тебя касалась. — но я… джемин вдруг резко подался вперёд, взял лицо джено в руку и прижался к его губам своими, втянул их обоих в поцелуй, вновь и вновь пробовал джено на вкус, запоминал, по ноткам разбирал и каждую наизусть вызубривал. от неожиданности джено отшатнулся назад, а через секунду ответил на поцелуй, снова взял джемина за талию и прикусил его нижнюю губу, когда почувствовал солёный вкус слёз. это как будто вернуло на в реальность, и он отпрянул. теперь они оба тяжело дышали, смотрели друг на друга с жадностью, не подходили. — я люблю тебя, джено, но тебе нужно идти. ли не хотел. ему нужно было ещё так много сказать, но в голове каша из мыслей, полный хаос, а пустота под рёбрами вводила в оцепенение. — пожалуйста, уходи, — особенно дрожащим голосом прошептал джемин, и джено резко развернулся, не знал точно, чтобы не видеть чужих рыданий или уберечь от них себя, но он зашагал в обратную сторону, увеличивал расстояние между ними и на пятом шагу всё-таки услышал. джемин плакал. не просто лил слёзы, а рыдал, закрывая рот ладонью. джемин плакал так не впервые, даже не в сотый раз, но перед кем-либо — да. джено его всё ещё не видел, но на пятом шагу остановился, до белых костяшек сжал ткань толстовки на груди, там, где ничего не билось, но должно было. — уходи! джено вздрогнул, зажмурился и быстрым шагом продолжил идти, оглушённый, ослеплённый, разбитый. через какое-то время джемин пришёл в себя, как и всегда, и, со всей силы бросив несчастный браслет в реку, развернулся в ту же сторону, что и его бывший парень.

***

в гараже было холодно, потому что за его пределам тучи укрыли весь город плотным занавесом. собирался дождь. погода портилась на глазах, поднимался ветер. ченле грелся в объятьях джисона, сидя на диване и не поднимая глаз, в которых можно было разглядеть тоску и тревогу. даже донхёк притих, а ренджун с марком всё время бросали быстрые взгляды на джено, который сильно сгорбился и разглядывал стёртый грязный ковёр под ногами, спрятав глаза под чёлкой. — я уже вернул обратный билет. джемин стоял перед ними ровно, говорил решительно, но нервничал и впивался ногтями в ладони. марк смотрел с непониманием, с вопросом, как и ренджун, а донхёк злился, смотрела из-под хмурых бровей, смотрел и во взгляде не прятал свою обиду. — ты обещал остаться ещё на неделю, — словно преданный произнёс он. — у меня будут проблемы дома, если проведу её не с родителями. донхёк, я бы правда… — что?! — ли резко встал. его повышенный тон бросил джемина в дрожь, а остальных заставил напрячься. — ты бы что? правда хотел остаться, но не можешь не послушать родителей? ну да, ты же всегда всё делал, как они хотели. даже поступил на выбранный ими факультет! — донхёк, — пытался успокоить его марк, с неодобрением смотря на него. — хватит. — признайся, ты уезжаешь из-за него. донхёк вытянул руку и пальцем указал на безучастно сидящего с краю от младших джено. тот лишь нечитаемо посмотрел на друга, ничего не сказав. — вы расстались, и ты бежишь от него? бежишь от своего теперь уже бывшего парня? а о нас ты подумал? — донхёк, прекрати молоть чушь. — ренджуна новость тоже задела, но он считал, что ли перегибает палку. — он прав, мы расстались. спокойно произнесённые слова и мягкая улыбка не смогли спрятать, укрыть от чужих глаз хотя бы половину той боли, что в этот момент разрывала на изнутри. даже ченле посмотрел на джемина, который будто рассыпался подобно песку. — это не наше дело, поэтому вы не обязаны рассказывать, — сгладил бестактность донхёка джисон, на чьи слова закивал чжон. — было бы несправедливо по отношению к вам не сказать. вы же наши друзья. тем более вы бы итак всё поняли рано или поздно. — а джено, походу, решил прикинуться глухонемым. — донхёк, успокойся уже, — начинал злиться на друга хван. на пару минут все замолчали. с улицы доносился шум ветра и хаотичный звук удара капель воды о ворота. — мой поезд отходит через полтора часа, — виновато прервал тишину джемин. — мне нужно ехать. — мы можем проводить тебя до вокзала, — предложил ченле. — не стоит. — на сглотнул. — мне так будет тяжелее. — но ты ведь ещё приедешь? пак улыбнулся своей самой обычной улыбкой, но в этот напряжённый и окрашенный в голубой момент она стала зажжённой в темноте свечкой, к которой все сразу же потянули свои замёрзшие руки. — обязательно, — улыбнулся ему в ответ джемин. — и вы приезжайте. я буду ждать. марк сделал шаг к своему брату и приобнял его одной рукой. — приедем как-нибудь. отметим поступление джисона все вместе. ренджун присоединился к ним, когда ченле пошутил про то, что у джисона теперь нет варианта завалить вступительные. — приедем, да так часто будем это делать, что ты пожалеешь о том, что позвал. — я обычно ни о чём не жалею. — а я люблю становиться исключением, — подошёл к ним донхёк, который уже полностью успокоился и расслабился. он втиснулся между ренджуном и джемином, обняв их за талии и широко улыбнувшись. — только попробуй не поднять хотя бы один мой видеозвонок, уяснил? — как часто ты собираешься звонить? — каждый день. — просто смени номер, — предложил ченле, и они с джисоном встали, чтобы подойти к остальным. пак через плечо посмотрел на джено, который в нерешительности хрустел пальцами, и в следующую секунду просто потянул его за руку за собой. они образовали круг, стояли тесно-тесно друг к другу, потому что не было места, но больше просто не хотелось отдаляться. джемин и мечтать о таком не мог, но эта реальность действительно был его: шестеро парней, шесть пар глаз, в каждой из которых он мог найти поддержку и понимание, братскую любовь и заботу, а ещё в этот момент искреннюю тоску — доказательство его для них значимости. — не забывай нас, — тихо произнёс ченле. — никогда. объятья. незамеченные другими слёзы. тепло чужих тел, рук, дыхания. истерика, застрявшая в горле, но любовь, текущая в венах вместе с кровью, проникнувшая в лёгкие с кислородом. джемин ещё многое хотел сказать, а ренжун — многое посоветовать, но время безжалостно утекало, не слушало их просьб. оно не истекло, для них оно просто закончилось, обещая начаться в другой обстановке. такси слишком быстро приехало, а поливший, как из ведра, дождь не позволил остальным выйти вслед за джемином, чтобы проводить да самых его дверей. на помахал им, когда садился в машину, загрузив сумки в багажник, и (не) в последний раз улыбнулся, опустив окно. капли дождя на его лице смешались со слезами, но слёзы ченле были видны, было не спрятать. день — эмоциональная мясорубка. дни, как этот, принято называть худшими, давать им статус «убийц», потому что в дни, как этот, умирает какая-то часть в человеке, умирает что-то, отвечающее за способность быть счастливым, различать вкус счастья во всём остальном. у джемина в голове был штиль, хотя над головой — грозы, гром да ливень. у джемина на душе ничего, а на сердце уже покрывшиеся корочкой раны. джемин просто пообещал и твёрдо решил это обещание исполнить: не забывать, никогда.