perfect now

В кабинете непривычно тихо, воздух словно застыл, лишь размеренное тиканье настенных часов разрезает густое безмолвие. Днем в отделе буквально балаган, от которого хочется спрятаться под столом — хлопают двери, гудят голоса, ухают почтовые совы — но сейчас спокойно, и от того, наверное, должно накатывать желание поспать. Должно, но не накатывает. Драко натянут, почти ерзает на стуле, безуспешно пытаясь сосредоточиться на скопившейся за неделю документации. Безуспешно, потому что Поттер смотрит со своего конца стола, и сейчас Драко очень хорошо понимает, что обозначает этот взгляд. В аврорате всё неправильно. Неправильно поделены смены, неправильно расставлены столы, неправильно сформированы группы... Драко мог бы назвать тысячу способов сэкономить пространство, грамотно распределить время, установить в коллективе более ровные отношения. Тогда у каждого был бы свой стол и не пришлось бы делить один, сидя друг напротив друга; выходные можно было провести иначе, чем лежать на софе и отсыпаться, и Драко был бы в безопасности. Нет, с Поттером он в полной безопасности. Поттер умеет выхватывать палочку за секунду, точно применять самые сложные заклинания, действовать по плану, но в критическом случае решать по ситуации... На самом деле Драко раздирают противоречивые чувства. Когда их поставили работать вместе, что-то радостное детское подпрыгнуло в груди, но было тут же загнано в угол, потому что Малфой разучился мечтать и надеяться раньше, чем сумел научиться этому. Драко сказал себе: «Поттер — коллега» и повторял каждый раз до тех пор, пока ему не становилось легче. Возможно, на самом деле ему вовсе не становилось легче, просто он приучил себя думать, что за внутренней мантрой идут успокоение и равновесие. Драко был хорош в самовнушении с раннего детства. В самовнушении, подчинении старшим, показной холодности. Поттер не пытался его подколоть. Черт, он даже пожал ему руку, когда Кингсли сказал: «Отныне Вы работаете вместе» и удалился в свой кабинет. Они смерили друг друга изучающими взглядами, встретились глазами. Спокойные зеленые и холодные серые. Драко отметил про себя, что вблизи давний соперник выглядит намного взрослее, чем казалось, когда они случайно пересекались на учебе и стажировке — группы у них всегда были разные. Взрослее, увереннее и горячее. Но это была просто мысль, потому что Драко знал, где его место, и где место Гарри Поттера. Что в свою очередь подумал Гарри, Драко так и не понял. Не умел читать эти глаза. Тем не менее, Гарри сдержанно улыбнулся и сказал: «Мы пришли сюда с одной целью». В тот раз Драко ничего не ответил. Он сперва вообще старался отмалчиваться и говорить только по делу, хотя Гарри не задирал его и не высмеивал за старые обиды и промахи. С ним оказалось комфортно работать, и сотрудничество сейчас было мало похоже на «сотрудничество» на третьем курсе, когда Малфой, наслаждаясь устроенной подлянкой, заставлял Поттера и Уизли помогать с зельем и чуть что жаловался Снейпу. Тогда Драко думал, что понимает в жизни всё, сейчас до него постепенно доходило, что он не знает ничего. Постепенно он научился помогать Гарри, который оказался неожиданно ужасен в отчетах, и принимать помощь от него же, потому что сам Драко очень плохо контактировал с ребятами из архива, да и со многими другими тоже. На улице они работали как «добрый аврор и злой аврор». Драко ехидно усмехался, морщил лоб, говорил, сильно растягивая гласные: «Я сейчас превращу тебя в чайник, и мне за это ничего не будет», Гарри же в свою очередь качал головой, похлопывал его по плечу, будто сам не знал, что ему делать с таким ужасным напарником, и сочувственно сообщал подозреваемому: «Мы, правда, можем договориться по-хорошему». В более сложных делах они даже прикрывали друг друга. Лишь однажды Малфой презрительно фыркнул, когда заметил, что Поттер носит золотые часы с буквой «П», принадлежавшие ранее Фабиану Прюэтту. Он не сомневался, что этот подарок сделала своему возлюбленному Уизлиэтта. Наверное, в тот момент в Драко проснулось что-то давно спящее, уколотое, потому что он не думал, что отреагирует так остро из-за какой-то ерунды. – Да, они не новые, – сказал ему тогда Гарри, посмотрев на свои мятые часы. – И смысл тут далеко не в цене. Малфой только лицо скривил, повинуясь странному детскому, инфантильному порыву показать Поттеру свое отвращение. Он почувствовал себя глупо, когда через месяц в Аврорат заглянула Молли Уизли и очень растрогалась, заметив, что Гарри по-прежнему носит часы её брата. С того дня Малфой зарекся как-либо комментировать личную жизнь героя. В конце концов, это его совершенно не касалось. Что его касалось, так это работа, которую нужно было выполнять в срок. От бумажной волокиты хотелось вешаться, но это — говорил Кингсли нравоучительно — была самая важная часть работы. Далеко не то, к чему так стремился Поттер и чего так боялся Малфой — рейды. В первый раз их отправили разбираться с какой-то уличной перепалкой в Лютном — местные барыги сцепились не на шутку и устроили такую потасовку, что чуть не выкатились в немагическую часть Лондона. Как потом выяснилось, парни были одержимы из-за проклятой фарфоровой статуэтки, которую они украли у какой-то дряхлой карги, по совместительству темной колдуньи. Второй раз тоже был достаточно забавный, потому что с ним были связаны какие-то заколдованные ложки, равно как и третий, и четвертый, и пятый... И вот где-то к пятидесятому разу и произошло настоящее «приключение». Это был обычный вызов — Кингсли велел зачистить Пожирательский дом, и Малфой уже не испытывал никаких переживаний по этому поводу. Сперва, когда такие задания были в новинку, чувство стыда перед Поттером разрывало Драко изнутри. Особенно, если старые знакомые его узнавали. Ему казалось, он снова окунается в эту грязь, но не выныривает, а лишь больше пачкается. Однако в глазах Гарри не было ненависти или презрения, словно он понимал, в чем разница, и для него это имело какое-то значение. Их ошибка заключалась в том, что они недооценили Долохова, которому и принадлежал обозначенный на карте дом. Следовало догадаться, что такой искусный в темной магии волшебник, как он, не будет полагаться на сигнальные чары, а устроит ловушку посерьезнее. Пока они спешно пытались ликвидировать чары, пригвоздившие их ноги к полу, появились знакомые Драко лица — свита Антонина из Европы, которую он надрессировал не хуже оборотней. Заметив Малфоевского отпрыска на чужой стороне, бывшие товарищи рассвирепели. Они выдерживали оборону, как могли, пока не появился сам Антонин. Среди тех, с кем Драко сталкивался после войны, Долохов выглядел хуже всех. Его разум был охвачен безумием и жаждой мести. Внешне он осунулся, щеки впали, но глаза горели от ярости, и когда Долохов завопил: «Авада Кедавра», душа у Драко ушла в пятки. Особенно, когда он понял, что Гарри решительно сбил его с ног, пытаясь заслонить собой от убийственного проклятья. – Тебе не жить, подонок, – крикнул Драко, выныривая из-за стола, куда его толкнул Поттер. В нем кипела ярость, и, наверное, Долохов её увидел, потому что в тот момент он даже отступил. – Круц... – Экспеллиармус, – успел произнести Гарри. Это была судьба. Он поверг Долохова тем же заклинанием, каким разделался с его лордом. То же самое ждало и его немногочисленных приспешников, что ругались на непонятном румынском или болгарском — похоже, Антонин совсем помешался и решил организовать подпольное сопротивление, правда, не учел своего плачевного положения. Связывая их, Драко трясло от злости и презрения. Он еле дождался ребят из специальной группы, которые забрали преступников в Азкабан. – О чем ты думал? – спросил Гарри, когда они покинули ужасное место. – Одно «Приори Инкантатем», и ты бы уже гнил в Азкабане... – Не велика потеря, – бросил Драко, тяжело дыша. Он еле затолкал палочку в рукав, потому что руки у него дрожали. – Не такая большая цена за то, чтобы отомстить этому уроду. Он нас чуть не убил! «Он чуть не убил тебя», – едва не вырвалось у Драко, но он сумел сдержать себя, хотя его продолжало трясти. Они посмотрели друг на друга, словно эта мысль была в их головах абсолютно новой. Сейчас, когда они жили в мирное время, прошлое в лице обезумевшего Долохова словно бросило их во Вторую Магическую войну, когда смерть дышала в их юношеские затылки, словно одержимая любовница. Тогда всё было проще. Тогда всё казалось более простым, потому что у них был лишь один шанс спастись и тысячи шансов погибнуть. Драко не помнил, кто к кому потянулся. Возможно, они оба рванули друг другу навстречу, сталкиваясь языками, жарко терзая губы, задыхаясь от жажды быть рядом. Желание вспыхнуло между ними, как «Инсендио», но моментально стало нестерпимым и опасным, словно «Адское Пламя». Малфой хотел сгореть. Нет, это было... необходимо. Он мог бы позволить Поттеру всё, в этом был печальный секрет его жизни, и его тело хорошо об этом помнило. Лишь когда Поттер отстранился, пытаясь найти в кармане порт-ключ, Малфой решительно схватил его за руку. Глаза Гарри на секунду стали удивленными, тогда-то Драко и прочитал в них вопрос. Он хотел переместить их в «Гриммо» или в какое-то другое место, обозначенное на портале как «дом», но Малфой покачал головой. – Нет. – Тогда... – Не знаю. Куда угодно, – сказал он, и Поттер перенес их в... Дырявый котел. У Малфоя не было никакого желания шутить на эту тему, они просто бросили на прилавок несколько золотых и завалились в первый попавшийся номер, прямо на холодные простыни. Им сразу стало горячо, потом жарко — минутной заминки словно и не было, желание не успело исчезнуть. Драко позволил снять с себя одежду, сам стащил с Гарри рабочую мантию, и хотя его руки не дрожали, он был охвачен волнением. После этого секса Драко уже не чувствовал себя мертвым. На самом деле у него появилось ощущение, будто в кои-то веки он начал дышать. Ничего не поменялось, и когда они посмотрели друг другу в глаза на следующий день, не было ни неловкости, ни смущения. Поттер даже засмеялся, когда Малфой привычно произнес: «Опять ты приволок эту макулатуру» во время обеда. Гарри по-прежнему выписывал «Придиру» и читал её во время перерыва, Драко под шумок вырывал из нее страницы, чтобы делать бумажных журавликов. Поттер ужасно сердился, находя их у себя на столе. Всё повторилось после следующей миссии и вновь показалось случайным, но на третий раз они оба поняли, что этим не закончится. Драко думал, что всё под контролем — это был просто секс, устраивавший их обоих, однако лежа в постели с Гарри и рассматривая потолок старой гостиницы, он испытывал смутное, постыдное желание обнять Поттера и сказать что-то, о чем потом захотелось бы пожалеть. Но если Поттер так просто переспал с ним, возможно, Драко был не единственным, с кем Гарри связывали такие отношения. Он не позволял себе мечтать, но иногда, будучи подростком, просто представлял это, пока трогал себя. В его голове всё было просто, у его фантазии не было ни конца, ни начала. Он действительно был влюблен, и эти мысли спасали его, потому что были настоящими. Драко не хотел говорить об этом, потому что если бы Гарри сказал, что перетрахал половину отдела, в голове Малфоя уже не было бы ничего настоящего. Это уничтожило бы его снова, а Драко только-только научился дышать. В первый раз, когда Поттер прижал его к столу, Драко ударил его папкой. Не сильно, но ощутимо, чтобы Гарри понял, что так не будет. Хотя его тело изнывало от малейшего прикосновения, он знал, что не позволит трахать себя, как шлюху, на рабочем месте. Кажется, Поттер его понял, потому что тогда он вернулся за свою часть стола и занялся документами, словно ничего не произошло. Кажется. – Поттер, я же сказал тебе, секса на работе не будет. Я не хочу потом переписывать документы — мы и так слишком задержались, – говорит Малфой, демонстративно отводя взгляд. Если он сейчас расстегнет верхнюю пуговицу мантии, от Поттера это не укроется. Гарри смотрит на него слишком пристально, ему даже в голову не приходит отвернуться — Драко очень хорошо чувствует его взгляд. Сейчас он прекрасно понимает, что это значит. Ему тоже хочется смести со стола документы и просто отдаться моменту, порыву... Поттеру. Но он не может, и поэтому нужно просто сосредоточиться. Отчет. Нужно вспомнить то, что было на предыдущем задании и подробно всё описать, используя, конечно, канцелярский язык. Кингсли просто звереет, когда читает отчеты Поттера, потому что в них нет никакой последовательности. Один раз Гарри буквально написал «какой-то тип» вместо «субъект». Драко было смешно, пока Кингсли не сказал, что неприятности в следующий раз будут у них обоих, если такое повторится. Сейчас не смешно совершенно. Напряжение не дает ему опомниться и переключиться на работу с документами. На самом деле Драко почти готов просунуть руку под брюки и немного потереть себя, потому что сосредоточиться невозможно даже на миг. Когда Гарри так смотрит, Драко прекрасно знает, что будет потом. В жизни Малфоя было так много разных «хочу», но это желание самое важное, и поэтому противиться ему в разы сложнее. Поттер уже видел его и плачущим, и слабым... не сильно он удивится, когда поймет, что сердце Малфоя от него не на месте. Невыносимо. – Помочь? – нахально спрашивает Поттер. Драко видит его ухмылку боковым зрением, и старается никак не выдать свое напряжение, хотя Гарри слишком хорошо читает его после ночей, что они провели вместе. – Тебе, наверное, не очень удобно... Малфой тяжело выдыхает и упорно смотрит в документ. У него двоится в глазах, ему очень хочется двинуть Поттера по голове чем-нибудь тяжелым. Но сперва, конечно, кончить. – Лучше напиши свою часть отчета, – говорит Малфой сухо. Ему хочется верить, что Поттер спишет этот тон на его гнусный характер, никак не на то, что его тело уже изнывает от желания. – В этом нет никакого смысла. Тебе всё равно не понравится, и ты всё перепишешь, – замечает Гарри и выходит из-за своей части стола. Драко с облегчением качает головой. Если Гарри избавит их кабинет от себя, от своего запаха, тогда сосредоточиться будет намного... – Что ты делаешь? – Малфой отъезжает назад на стуле, чувствуя беглое прикосновение к своей шее. Пальцы у Гарри теплые, но из-за того, что его шея почти раскалена, кажутся прохладными. Поттер с улыбкой смотрит на него сверху вниз. – Вижу, твоя проблема намного серьезнее, чем мне казалось, – замечает он. Малфой подавляет глубокий вздох. Он знает, что выглядит совершенно некрасивым, когда его охватывает смущение, потому что бледная кожа становится розовой. Момент ещё более неловкий, чем секунду назад. Ему хочется сделать то, чего он не может себе позволить. Как глупо! С Поттером всегда так. Цепляясь за остатки здравого смысла, Драко встает из-за стола. – Чем быстрее мы это закончим, тем... – его взгляд замирает на глазах Гарри, что смотрит на него так пристально. Драко теряется. Глаза у Гарри, как валлийский зеленый дракон, его пальцы уже на пуговицах мантии Драко. – Может, я не очень хочу заканчивать быстро, – улыбается Поттер, и Малфой вновь приходит в себя. Раньше, чем он успевает возразить, на его губах уже горит поцелуй, от которого внутри тлеют угли. Голова отключается, руки обвивают сильную шею. Гарри еле заметно вздрагивает под жаром его ладоней — Драко любит это чувство. Он любит всё в Гарри, но ему так тяжело произнести это вслух. Гарри тянет его к себе за поясницу — мантия уже расстегнута и лежит на полу, под ногами. Поцелуи Гарри влажно соскальзывают на шею. Драко носит рубашку с высоким горлом, потому что иногда Поттер совсем невыносим, и сейчас, похоже, он снова хочет оставить следы. Гарри толкает Драко на стол, на ходу сметая часть документов прямо на пол, и начинает расстегивать его рубашку. – Поттер, ты с ума сошел? Кто потом будет... – Тише, – Гарри ласково проводит пальцем по его влажным губам. – Как знать, может, мы в отделе не одни? Драко опускает глаза, и его губы вновь ловят поцелуй, раздувающий тлеющие внутри него угли. Близость Поттера манит и кружит голову. Ничего больше не имеет значения. Драко сам расставляет ноги, позволяя Гарри прижаться к нему всем телом. Он такой ведомый в его руках, и если бы его спросили... и если бы Драко позволил себе ответить честно... да, ему всегда этого хотелось. Его рубашка отправляется на пол, к мантии, Поттер покрывает поцелуями его грудь и плечи. Всё происходит слишком медленно, тело Драко качается, как на волнах, но руки у Гарри спокойные, уверенные, когда он освобождает его от одежды. Движения Малфоя более неуклюжие, он тянет с Поттера рубашку рывками и так же хаотично стягивает его брюки. Гарри всё равно приходится себе помочь. – Так давно мечтал об этом, – шепчет Гарри ему на ухо, медленно водя ладонями по его худощавому телу. От его слов Драко просто сходит с ума. Крышка стола холодная, но он садится на нее, чтобы Поттеру было удобнее. – Ты сам не знаешь, от чего отказывался. – От того, чтобы быть уволенным? – всё же спрашивает Малфой, прогибаясь под поцелуями. – Может, оно того стоит, – улыбается Поттер, прерывая череду поцелуев, и подносит к лицу Малфоя свои ошеломительные пальцы. – Поможешь? Драко кивает слишком быстро. Ему нравится сосать пальцы Поттера почти так же сильно, как его член. Гарри знает, как это на него действует, потому что не просто позволяет ему увлажнить их слюной, но и проталкивает пальцы внутрь, чуть надавливает на язык. Малфой уже готов опустить свою руку на член, но Поттер ловит его за запястье свободной ладонью и мягко качает головой. Он всё контролирует. – Повернись, – говорит Гарри, когда его пальцы становятся достаточно влажными. Драко еле слышно выдыхает. Он любит, когда Гарри его готовит. Его пальцы — это нечто, и от желания по телу уже идет сладкая волна. Он опускает ноги на холодный пол, разворачивается и выпячивается, чтобы Поттеру было удобнее. Ему нравятся все прикосновения Гарри, но эти прикосновения особенно, потому что Поттер предельно осторожен и нежен, раздвигая его своими пальцами. Его движения совсем не настойчивые, и вместе с тем Драко не может не пустить его внутрь. Он уже пустил Поттера в душу и в сердце, и почему, в таком случае, нельзя позволить ему оказаться ещё и в его теле? Ему почти больно, и напряжение растет, но там, где касается Поттер, лишь жарко и приятно, потому что Малфой любит даже самое минимальное чувство заполненности. А потом Драко чувствует влажное и горячее — язык, который проникает внутрь, туда, где совсем недавно были пальцы. Малфой еле слышно мычит — его ноги дрожат, и он полностью приваливается к столу, потому что стоять, когда в его заднице язык Поттера, просто невозможно. Он заводит руку за спину, зарывается в его волосы. Гарри не просто вылизывает его своим языком — практически трахает, и это невозможно долго выносить. Его накрывает. – Блять, – шипит Драко, глядя на крышку стола. Документы теперь только выбросить, и, кажется, Гарри очень хорошо это понимает, потому что смеется за его спиной. Драко оборачивается. – Весело тебе? – спрашивает Малфой. – Нет, вкусно, – с легкой ухмылкой отвечает Поттер, и по телу Драко вновь проходит горячая волна. Черт, он кончил секунду назад. В голове Драко стучит. Он знает, как Поттеру нравится, и почему бы не сделать это — возможно, Малфой хочет отсосать ему даже больше, чем сам Гарри хочет его язык на своем члене. Его рука убирает чуть влажные волосы назад — он взмок совсем немного, и сейчас ему по-прежнему жарко. Драко опускается на колени, перед его глазами член Поттера, большой и желанный. Он облизывает губы, подрагивая от предвкушения. Кожа там горячая, нежная, Драко ведет по ней языком осторожно, чуть-чуть дразнит углубление, собирая естественную смазку. Вкус Гарри выбивает из-под ног почву, Драко почти растворяется в ощущении. Чувствовать во рту что-то по-настоящему твердое — это и есть настоящая магия. Драко идет на поводу у своего языка, вылизывает всю длину, опускается вниз, даже чуть-чуть прикусывает кожу на внутренней стороне бедра, чтобы услышать сдавленный вздох. – Драко, – шепчет Гарри, опуская руку на светлые волосы. Собственное имя звучит так возбуждающе. Драко снова поддается, возвращается к члену, будто бы еще более твердому и горячему. Теперь он уже надевается на него ртом, двигает головой, показывая, что он готов. Его глотка податливо расслабляется, чтобы Гарри мог управлять его головой, как хочется — и Поттер делает это. Гарри знает, что Драко нравится, когда он контролирует каждое его движение. Он насаживает его голову сильнее и сильнее, Драко твердеет внизу и двигает ладонью, чтобы помочь себе. Всё смешивается. Его вдруг оттягивают за волосы, Драко ловит взгляд Гарри, пытаясь облизать мокрые губы — это бесполезно. Всё мокрое от слюны. Поттер водит влажной головкой по его губам, Малфой пытается поймать её, снова заполнить свой рот, но Гарри будто смеется — не дает ему это сделать. – Какие у тебя блядские глаза, – говорит Поттер, беря член в свободную руку, чтобы вновь направить его в податливый рот. Он тянет за волосы почти с силой, но это приятное чувство, от которого тело Драко сладко потряхивает. Он цепляется пальцами за бедра Гарри, пока Поттер направляет его голову. Драко сосет с упоением, с чувством, бедра Гарри двигаются навстречу. Малфой раз за разом задевает лицом темные паховые волосы, и калейдоскоп снова вертится в его голове. Гарри кончает со стоном, прямо в его рот, и Драко еле-еле сдерживается, чтобы не стечь на пол. Прямо в рот. Мерлин, это слишком хорошо. Драко сглатывает настоящий мужской вкус, проводит языком по губам, словно что-то могло остаться, и поднимает на Гарри опьяненный взгляд. Он не знает, чего добился этим — хотел довести Поттера до края, но в итоге довел себя сам. Ему слишком нужно, чтобы Гарри был с ним настолько близок. – Люблю кончать в твой рот, – говорит Поттер, ласково поглаживая его по голове. – Ты всегда так жадно глотаешь. Теперь хочется скулить. Драко против секса на работе, против того, чтобы его считали тем, кто готов отдаться в любое время и в любом месте, но сейчас ему нестерпимо хочется, чтобы Поттер уже трахнул его по-настоящему. – Ты там всё ещё мокрый? – интересуется Поттер, наблюдая за тем, как Малфой встает с колен. – Ты же сам меня растягивал и вылизывал, – почти шипит Драко, но не успевает закончить мысль, потому что Гарри въезжает в его губы, жадно сосет его язык, кусает тонкие губы. Драко почти стонет в поцелуй — Гарри ведет его за собой, и делает это так уверенно и властно, что колени подгибаются. Малфой бы снова опустился перед ним, снова отсосал бы ему, и так тысячу раз, потому что это... да, это Поттер. Тот, о ком он всегда мечтал. – Что ж, не удивительно, что ты никогда не сплевываешь, – говорит Гарри и вновь нахально улыбается. – Похоже, я на вкус безбожно хорош. Драко сам не знает, почему прислоняется лицом к его плечу. Его грудь тяжело поднимается и опускается. – Ты бессовестно хорош, – произносит он и прижимается к Гарри ещё сильнее, когда Поттер начинает водить по его остывающему телу руками, вновь разжигая пожар. Ему нужна эта секунда, о которой Поттер никогда не спросит. Гарри вновь подталкивает его к столу, Драко чуть не влетает спиной в документы, на которых подсыхает его семя. Новая волна нарастает в груди, но Малфой просто сметает документы на пол. Не важно. Всё не важно. Гарри улыбается, рассматривая его нетерпеливое лицо. Может, Драко и смутился бы, но не сейчас. Гарри уже знает, что Драко не умеет сдерживаться. Он не знает, что Драко не умеет сдерживаться только с ним. Их губы соприкасаются, ладони гладят тела друг друга. Пальцы Гарри проскальзывают внутрь, чтобы проверить, что Драко по-прежнему готов его принять. Малфой почти надеется, что Гарри вновь засунет свои восхитительные пальцы в его рот, но на этот раз Поттер справляется сам. Находит в ящике стола бутылочку, до смешного напоминающую флакон с уроков зельеварения. – Ты всегда её там хранишь? – не выдерживает Драко. Он сам удивляется, как у него получается говорить так спокойно, пока Поттер водит влажной рукой по своему члену. На самом деле дыхание предательски сбивается. – С тех пор, как ты сказал, что мы не будем трахаться на работе, – улыбается Поттер. Его улыбка становится ещё шире, когда Малфой переводит на него возмущенный взгляд. Этот гриффиндорец всегда получает, что хочет. Но сейчас Малфой даже рад, что именно он то, что хочет Гарри Поттер. Вход по-прежнему слишком чувствительный, особенно для такого большого члена, поэтому Поттер действует осторожно и бережно. Гарри знает, что Малфой хочет всё и сразу, потому что взгляд у него становится нахальным — он фиксирует его бедра руками, прижимает их к столу, чтобы не дать Драко возможность двигаться. – А если я сам хочу насадиться? – спрашивает Драко с вызовом. – Для этого тебя нужно готовить намного лучше, ты всё ещё слишком узкий, особенно для меня, – говорит Гарри на вдохе, раздвигая своим членом тугие стенки. «Только для тебя», – думает Драко, накрывая его плечи своими руками. Теперь Гарри уже не фиксирует его так крепко, это позволяет Драко немного подмахивать — самую малость, но от этого уже кружится голова. Комната действительно плывет, происходящее пьянит и уносит, затягивает в свою блаженную спираль. Запах Гарри, его вкус, то, как он восхитительно растягивает Драко своим членом и как бережно держит, пока Малфой содрогается от упоительного чувства заполненности. Всё это тоже волшебство. Постепенно движения Гарри становятся смелее, но и сам Драко уже не сдерживается. Ему хочется быть ближе. Намного ближе, чем он может себе позволить. Но сейчас, когда они не Гарри и не Драко, а просто любовники, опьяненные друг другом, Малфой может просто растворяться в этом чувстве без остатка. Гарри целует его губы с голодным остервенением, словно никогда не делал этого раньше, вдавливает Драко в скрипучий стол. – Тебе так нравится, да, Драко? – шепчет Гарри сбивчиво. – Да, очень... Звуки, которые Драко слышит, не имеют к нему никакого отношения. Это стоны двух влюбленных, потому что так могут звучать только люди, которых невероятно влечет друг к другу. В его жизни не может быть чего-то настолько прекрасного, как эти нежные поцелуи за ухо, пока невероятно большой член раз за разом колотит по самому чувствительному месту внутри него. Гарри сжимает его член слишком крепко. Он хорошо знает, что Драко может кончить в любую минуту, и просто не позволяет Малфою растаять в этом безумии, пока не насытится им сам. Драко почти хнычет, но его разрывает запредельное удовольствие, от которого он сходит с ума. Его влажное тело скользит, его затылок буквально стукается о стол, к которому Поттер прижимает его. Это Поттер. Как такое может быть, что это действительно он, после стольких лет, бесстыже трахает его прямо на рабочем столе? Они снова ищут губы друг друга — до чего приятно целоваться — влажно соскальзывают, просто вмазываются влажными лицами. Сейчас важно просто быть рядом, когда удовольствие становится запредельным. – Быстрее, Гарри, пожалуйста, – шепчет Драко, впиваясь в Гарри своими цепкими пальцами, от которых на теле героя всегда остаются следы. – Не могу больше. – Сейчас, – отвечает Гарри, сжимая его уже не так сильно, и Драко чувствует, как волна подступает. Поттер словно совсем срывается с цепи, потому что стол под ними скрипит так жалобно, будто вот-вот сломается. – Сейчас ты кончишь, как никогда не кончал. С ним всегда так. Глаза Драко совсем закатываются. Его бедра то ли летят, то ли крутятся — он просто хочет быть ещё ближе, будто ему нужно вплавиться в Гарри и остаться в таком положении навсегда. Все его мечты, всё, о чем он когда-либо думал — это Гарри, так глупо это отрицать. Этот жар уже невозможно выносить. Драко просто задыхается, и когда Гарри в последний раз с силой вбивается в него, со стоном изливаясь внутрь, он и сам кончает в подставленную ладонь. Волшебно. – Я тебя так люблю, Гарри, – выдыхает Драко, и его сердце вдруг заходится, несмотря на то, что тело продолжает потряхивать. Малфой распахивает глаза — перед ним лицо Поттера, изумленное, почти растерянное, словно он сказал что-то не то. Драко теряется, качает головой, чтобы челка упала на его лицо, потому что это слишком. Его тело ещё не может отойти от случившегося, он пытается привести в порядок свое дыхание, но оно сбивается. У него едва хватает сил слабо толкнуть Гарри в грудь и спрятать взгляд. Мерлин, как он мог это допустить? Конечно, Драко прекрасно знал, что это не навсегда, но сейчас ему кажется, будто всё рухнуло так неожиданно. Он просто не сумел сдержаться — да и кто смог бы скрывать так долго? Поттер всегда был его слабым местом, и Драко в который раз ошибся, когда подумал, что сумеет хранить эту тайну до конца своих дней. Поттер всегда так легко выводит его на чистую воду. Приходится собрать в кулак все силы что есть, чтобы вернуть себе чувство собственного достоинства. Драко решительно наклоняется, чтобы собрать с пола одежду, больше напоминающую лохмотья. Ему нужна палочка, чтобы почистить стол и привести документацию в порядок, а потом убраться из отдела подальше и просто залиться огневиски, потому что он слаб — ничего так и не поменялось. Даже любовь никуда не исчезла, хотя он так тщательно подавлял её со школьных лет. – Драко, ты поговорить не хочешь? – спрашивает Поттер, не помогая и не мешая ему искать брюки. – Ты сказал, что любишь меня. Снова бросает в жар — перед глазами Драко пелена, напоминающая туман. У него не хватает сил посмотреть на Поттера. Даже его голос изменился. В нем нет легкости, с которой они разговаривают во время работы, нет вызова, нет ничего, что помогло бы Драко ускользнуть от темы. Он прекрасно его слышал. – Я знаю, что я сказал, я тоже был там, – отвечает Малфой. – Не ерничай, пожалуйста. Гарри подходит к нему и разворачивает к себе одним легким движением. У него такие сильные руки! Драко тошно от мысли, что это конец, и он больше никогда не почувствует их на себе. Последние несколько месяцев он жил этими прикосновениями. Жил тем, что было между ним и Поттером. Это были не отношения, но что-то настоящее, потому что пока Драко не знал, что у Гарри есть кто-то ещё, что для него это игра, можно было просто жить моментом. – Ты имел это в виду? – спрашивает его Гарри, несильно встряхивая. Он ждет, что Драко посмотрит на него, но Малфой рассматривает его руки, изящные пальцы ловца, потому что так проще, чем быть по-настоящему слабым и беззащитным перед правдой. – Поттер, я что, похож на человека, который мог бы сказать эту фразу только из-за хорошего траха? – находит в себе силы Драко и, наконец, смотрит в нечитаемо-серьезные глаза. Валлийский зеленый. Единственный дракон, чей рев считается мелодичным. Конечно, у Поттера глаза именно такого цвета, ведь он должен быть особенным во всем. – Давно? – уточняет Поттер. Ему словно нравится жечь Малфоя без огня, но Драко уже привык гореть в пламени стыда, сожаления, боли. Всего несколько минут назад Гарри сжигал его в пожаре страсти, и если кому и превратить его тело в угли — то Поттеру. Лишь ему одному. – Думаю... с первого испытания Турнира Трех Волшебников, когда я должен был мечтать, чтобы тебя поджарили, как следует, публике на потеху, а я сидел и не мог пошевелиться, боясь, что с тобой что-то случится. Или... – Драко запинается, но слова уже не остановить, потому что не бывает полуправды — её лучше слышать целиком. – Или с того момента, как я увидел тебя на балу. Та парадная мантия действительно была тебе к лицу, – он хочет усмехнуться, но не получается, и Малфой тяжело выдыхает. Он просто смешон. – Может, когда в нашей спальне все обсуждали девчонок, а я знал, что меня это совершенно не интересует. Или в душевой, когда я знал, что парни дрочат, думая о наших однокурсницах, а я кончил только от мысли о твоих губах. И потом я ненавидел себя за это, но продолжал дрочить с мыслями о тебе каждый день, пока ты не разрушил меня, потому что поцеловал эту... – язык Драко спотыкается, и он смотрит в глаза ошеломленного Гарри почти с торжеством. Тогда, на пятом курсе, когда она рассказала об этом всем, он думал, что умрет, но умирает сейчас. – И это всё равно не остановило меня от мыслей о тебе. Руки Гарри, наконец, отпускают его плечи. Неприятная прохлада вновь окутывает тело, до озноба один шаг. Вот и всё. Малфой никогда не представлял себе конец — его удел избегать, но всё-таки меньше всего ему хотелось, чтобы всё получилось именно так. Чтобы Поттер узнал правду о его наивных чувствах и отстранил от себя. – Почему ты никогда не говорил? Голос Поттера звучит совсем как чужой. Это странно. Странно, что Малфой вообще может думать о нем «свой», если Гарри ему никогда не принадлежал. – Ну, вот я сказал, но ты ничего не ответил, – говорит он, пытаясь придать своему голосу хоть немного уверенности. – Я тут как бы волнуюсь, Поттер. Это ведь не просто какой-то случайный секс, и ты это знаешь. Ему не хочется быть смешным. – Я знаю, – отвечает Поттер, выдыхая. Сердце Малфоя звучит слишком сильно, даже больно становится, но он выдерживает — Гарри всё ещё рядом, можно цепляться за это. – Я знаю, потому что я никогда не хотел просто спать с тобой, Драко. Но с тобой разве бывает легко? Это целое испытание — любить идиота, который дрочил на меня с четвертого курса и который все эти годы так сильно меня ненавидел. Хочется задушить себя. Драко всегда знал, каким Поттер его видит, ведь он делал всё, чтобы выглядеть в его глазах даже хуже, чем есть. Ему всегда казалось, если притворяться толстокожим, рано или поздно кожа и станет такой. Непробиваемой. Очередная ошибка. – Это никогда не было ненавистью, – тихо произносит Драко, вновь опуская глаза. – Никогда. – Ты себя слышишь? – спрашивает Гарри, поднимая его лицо за подбородок. К коже Драко приливает жар. Его прикосновение — всё сосредотачивается вокруг него. – Я тебе только что сказал, что люблю тебя, а ты услышал лишь это. И для меня это никогда не было ненавистью. Но я чертовски устал от этой неопределенности... – О, ты думаешь, я не устал? – распаляется Драко, и всё, что так долго кипело в нем, выходит наружу. – Не знать, спишь ли ты с кем-то еще или нет, серьезно это для тебя или просто забава... Я устал просыпаться один по утрам, переживать, что всё вдруг закончится, потому что по-настоящему ничего и не было. Черт, Поттер, я совсем не романтик, но я, блядь, хочу этих чертовых отношений и всего того, что к ним прилагается. С тобой, – говорит он уже тише. – И я этого хочу, – говорит Поттер серьезно. – Я же сказал, что люблю тебя. И... у меня нет никого другого. Для меня это не забава, ни с кем другим я не сплю. Драко не знает, почему чувствует себя настолько разбитым. Похоже, это счастье — уж очень незнакомое и светлое ощущение вдруг наполняет его. Что-то, чего в его жизни никогда не было. Не злорадное торжество, не успех, сопряженный с чьей-то досадой. Чувство по-настоящему яркое, захватывающее, волнующее. Его обуревает порыв — ему нужно это объятие, но раньше, чем он успевает сделать шаг навстречу, Поттер тянется к нему и крепко обхватывает. Такие заботливые руки. Неужели так бывает на свете? Он с ним. И они хотят быть рядом так сильно, что стискивают друг друга почти до боли, прижимаются липкими остывающими телами, не замечая этого. И всё, что Драко держит в руках, на самом деле принадлежит ему. Не купленное отцом, не украденное в гостиной факультета — его собственное, целый мир, мечта, которую он так долго оберегал от всех, включая себя. Гарри. – Серьезно, прямо с четвертого курса? В душевой? – раздается над его ухом. – Как же так вышло? Приходится оторвать голову от его плеча, но ведь это не был бы Поттер, и именно таким Малфой и полюбил его. Щеки, правда, всё равно немного покалывают. Улыбка у Гарри чуточку нахальная. – Нравится слушать, какой ты неотразимый? – спокойно интересуется Драко, хотя знает, что выглядит донельзя смущенным. – Это вполне естественная потребность... Тем более, когда я понял: всё дело в том, что ты мне нравишься, стало немного проще... направлять свою энергию, – Малфой тяжело выдыхает. – Прекрати так улыбаться. – Мне просто интересно, ты только дрочил или... пальцами тоже? – осторожно спрашивает Гарри. – Поттер, ты серьезно? Это довольно сложно, в общей-то душевой. Сложно, но не невозможно. Малфой красноречиво выдыхает. – Извини, – Поттер кусает губы, чтобы не засмеяться, и сейчас выглядит таким милым, что злиться практически невозможно. – А кто-нибудь знал? – Один раз я забыл о Заглушающих чарах, и Забини узнал, – Драко качает головой, потому что глаза Гарри вновь становятся веселыми. – Он может быть действительно невыносим. Нет, мы в каком-то смысле стали даже лучше понимать друг друга, но он всё равно до сих пор это вспоминает. И мама всегда это знала. Она раньше меня поняла, что меня девушки совсем не привлекают. – Она чудесная у тебя, – говорит Гарри, и его губы трогает совершенно иная улыбка. Драко прекрасно понимает, что Поттер имеет в виду, и улыбается в ответ. Ему действительно становится легче в этот момент. – Да, самая лучшая. Хоть с чем-то мне... и с тобой, – сбивчиво произносит он, теряясь в своих ощущениях. У него никогда не было чего-то, что радовало бы его по-настоящему, а теперь есть всё. – По привычке подумал, что в жизни у меня всё как-то... – Разве? Ты же Драко Малфой, у тебя всё самое лучшее, – дразнится Гарри. Драко слабо толкает его в грудь, но чувствует себя окрыленным. Поттер ловит его руку, кладет себе на грудь. – Знаешь, Драко, я всё-таки очень хочу узнать, о чем ты думал каждый раз, когда кончал с моим именем на губах. – Не играй с огнем, Поттер, – говорит Драко и окидывает взглядом кабинет, по которому словно ураган прошелся. – Я серьезно, давай закончим тут и аппарируем куда-нибудь. Ты голоден? – Нет, я уже поел, – ухмыляется Гарри. Его голос и эта ошеломительная ухмылка. Этого хватает, чтобы Драко вновь почувствовал приятное тянущее возбуждение, затуманивающее разум. Их точно уволят и будут правы, потому что в их головах совершенно нет мыслей о работе — только друг о друге. На самом деле в кабинете уже нет места, по всему полу одежда, бумажные папки, документы, и Малфой не очень хочет возвращаться к столу — он просто не выдержит этого издевательства. Гарри помогает ему с чарами. «Экскуро», «Тергео», «Репаро» — у Поттера получается даже лучше, чем у него. Не удивительно, ведь он всё-таки гриффиндорец. Малфой приводит в порядок одежду, в этом он действительно мастер, и когда Поттер застегивает последнюю пуговицу на своей мантии, он выглядит почти прилично. Разве что волосы, как всегда, непослушно-безумные. Остается только надеяться, что Кингсли не сразу хватится документов, и у них будет еще один вечер, чтобы их подготовить. – Я могу..? – осторожно спрашивает Поттер, засовывая руку в карман мантии, и настороженно замирает. Малфой медленно кивает, его сердце бьется чуть быстрее. Всё по-другому, и его греет мысль о том, что Гарри это понимает. Они касаются портала вместе и приземляются на крыльце Гриммо, 12. Драко озирается по сторонам, рассматривает улицу и прохожих, для которых они — невидимки, пока Гарри открывает дверь. В доме сухо, чисто, совсем не так, как описывала Нарцисса, которой довелось пообщаться с местным домовиком. Холл небольшой, но довольно светлый, от чего становится спокойно. Даже лестница, ведущая наверх, кажется гостеприимной. Дому явно не хватает шика и лоска, но Драко уже нравится, хотя для виду он всё-таки трогает пыльную портьеру. За ней кто-то недовольно сопит. – Я хочу, чтобы он был у тебя, – говорит Гарри, вкладывая порт-ключ в его руку и зажимая его пальцы. – Ты, конечно, уже знаешь координаты аппарации, но ты понимаешь, что я имею в виду. – Понимаю, – кивает Драко. Внутри него разливается странное тепло, и признание срывается с губ само. – Я так боялся увидеть здесь следы пребывания других людей. – Я и сам тут не бываю, мы же всё время на работе, – смеется Гарри, непроизвольно взлохмачивая свои волосы. Поверить в происходящее практически невозможно, но Драко действительно в доме у Гарри, держит в руке порт-ключ, позволяющий ему в любой момент войти. Драко имеет право здесь находиться, но не потому что он наполовину Блэк, а потому что Гарри сам пустил его в свой дом и свою жизнь. Последнее, конечно, намного важнее. Малфой прерывисто выдыхает. Справиться с чувствами всё сложнее. – Ты тоже знаешь координаты аппарации, – говорит он спокойно, хотя его руки заметно дрожат. – Я сейчас живу во флигеле рядом с поместьем. У меня нет порт-ключа, аппарировать надо к воротам, выйдет домовик, и... в общем, отец будет рад с тобой пообщаться, – последняя фраза звучит не так насмешливо, как хотелось бы, и Малфой просто сдается. Поттер уже знает, что он его любит. Эта маска ему просто не нужна. – Не сомневаюсь, – фыркает Поттер, подаваясь вперед, чтобы поцеловать его в лоб. Многое в этот вечер происходит для Драко впервые. Он ужинает в доме Блэков какой-то нехитрой пищей, накладывает заглушающие чары на портрет истошно вопящей Вальбурги, надевает растянутую футболку Поттера после быстрого душа. Он в постели с любимым человеком, но не для того, чтобы просто забыться в огне желания, в погоне за удовольствием, на которое он имеет сомнительное право. Его больше не мучают догадки и сомнения. Рядом с Поттером спокойно и уютно, как он всегда себе и представлял. На самом деле реальность оказывается прекраснее фантазий. Гарри, правда, не засыпает, и Драко очень хорошо это чувствует. Малфой уже знает, как звучит дыхание Поттера, когда он сопит во сне, и сейчас можно с уверенностью сказать, что герой о чем-то размышляет. Снейп всегда говорил, что это очень грустное зрелище, и Драко почти готов засмеяться, но Гарри теперь его партнер — какое восхитительное слово! — и ему на самом деле интересно, чем заняты мысли Поттера. – Поттер, ты слишком громко думаешь, я слышу, как шестеренки вращаются, – говорит Драко, завозившись под одеялом. – Кто бы мог подумать, что в первую ночь в твоем доме, я не буду спать, не потому что мы с тобой занимаемся сексом. О чем ты так натужно думаешь? – А как ты думаешь? – спрашивает Поттер чуть осипшим от долгого молчания голосом. – Ты хочешь, чтобы я просто так забыл о твоих приключениях в Слизеринской душевой, после того, как ты меня буквально огорошил? – Всё не уймешься? – спрашивает Драко, утруждаясь включить свет над кроватью, и несколько секунд просто моргает, привыкая. – Хочу узнать подробности. Драко выдыхает и медленно переводит взгляд на Поттера, чьи непослушные волосы сейчас напоминают неаккуратный стог сена. Шрам на лбу почти не видно. Гарри рассматривает его с заметным интересом, лукаво улыбается — глаза горят, как у кота. Как ему не сдаться? – Ты меня с ума сведешь, – говорит Драко, облизывая губы. Он чувствует себя таким свободным и раскрепощенным во время секса, но от тех воспоминаний его немного потряхивает. – На самом деле в первый раз это было очень смущающе. Я подумал о тебе и сразу стал твердым. – Неужели я так на тебя действую? – спрашивает Гарри с легкой улыбкой. Можно подумать, он не знает. – Представь себе, – Драко тихо сопит и на секунду прикрывает глаза. Ему чудится плеск воды, и тело почему-то сладко перетряхивает. – Вода была горячей, я подумал, что всё пройдет. Но... ты всё ещё был в моей голове, и я почему-то вспомнил тот матч, под дождем, когда спортивная форма прилипла к твоему телу. Мне было очень хорошо тебя видно. И я так ярко представил тебя, что мне стало очень тяжело. Я подумал, что лишь немного коснусь себя, мне было немного боязно, что меня застукают, но... – Но тебе очень этого хотелось? – вкрадчиво уточняет Гарри. Не просто хотелось. В тот момент Драко до такой степени увлекся своей фантазией, что ему казалось, игра стоит свеч. Мифическая возможность быть пойманным просто таяла — ему хотелось отдаться во власть своих мыслей, туда, где был Поттер. – Да, – выдыхает Драко, вспоминая момент. Воспоминание напоминает о себе физическим ощущением, и Малфой незаметно ерзает под одеялом. – И я стоял под водой, в моей голове был мокрый ты, и я подумал, как бы ты мог меня коснуться. Опустил руку, привалился к стене... Думаю, если бы не вода, я бы весь сочился смазкой. – Как сейчас? – спрашивает Поттер, просовывая руку за резинку трусов, и Малфой выгибается. Черт. Гарри действительно касается его и чувствует всё, что происходит. На его пальцах влажные капли, и член в ладони Поттера действительно твердый. Драко тяжело дышит. Хочется совершить хотя бы пару фрикций в этот крепкий кулак. – Поттер... Драко облизывает пересохшие губы. – Ну, так что? – Гарри сжимает его член, растирает смазку большим пальцем и слегка ведет ладонью, выбивая из Драко легкий стон. – Ты об этом думал? Похоже на то, что ты представлял? – Д-да, – глаза Драко закатываются. Его мысли путаются, словно он снова в душевой, представляет Поттера, вот только он настоящий, и его прикосновения ласково-настойчивые. Его близость снова пьянит. – Да, всё даже лучше. Потому что сейчас это не его рука — это именно Гарри. – Что было дальше? – уточняет Поттер, не спеша надрачивая. Малфой хочет скулить, умолять, чтобы он ускорил движение, но Поттер хочет дослушать до конца, и ему приходится сосредоточиться. Это почти невозможно, когда Гарри водит по его члену ладонью, надавливает на чувствительное место у основания. – Я... не мог делать это медленно, – сбивчиво произносит Драко. – Тер себя кулаком, чтобы быстрее кончить. – То есть вот так? – спрашивает Гарри, и его движения становятся настолько быстрыми и рваными, что у Драко закатываются глаза. – Да, так... Ему невыносимо, и он знает, что не сможет продержаться даже лишнюю секунду. Гарри чуть-чуть нависает сверху. Он так близко к его губам, но Драко не может потянуться к нему, потому что его тело такое непослушное, разнузданное. Всё его внимание в одном месте. – И что было дальше? – шепчет Гарри. – Я конч... блять... – Драко сжимает пальцами простынь и изливается в кулак Гарри. Его колотит, он почти готов плакать. Вот теперь это действительно слишком. – Блять. Блять. Блять. Драко закрывает глаза рукой. Его грудная клетка раздувается как меха. В трусах мокро и тепло, рука Поттера по-прежнему там. Гарри делает что-то своими пальцами, кажется, собирает сперму. Малфой слышит чавкающий звук. Мерлин! Иногда Поттер действительно невыносим. Он бросает на него быстрый взгляд. – Всегда пожалуйста, – говорит Поттер и проводит языком по пальцам. – Дашь мне всё облизать? Удается лишь медленно кивнуть. Поттер ныряет под одеяло. Его язык такой горячий и жадный, он не дает ни одной капле семени пропасть. Драко невольно зарывается рукой в его волосы. Он не хочет мешать Поттеру, и ему вновь становится горячо, даже жарко, когда Гарри облизывает его член. Когда он вылезает на свет, вид у Поттера сытый и очень довольный. Драко, утомленный лаской, слишком рассеян, однако его сердце предательски щемит. – Ты ведь знаешь, что я люблю тебя? – спрашивает он осторожно. – Конечно, знаю, – улыбается Поттер и приближается, чтобы Малфой мог опуститься головой на его плечо. – Я тебя тоже люблю. От его тепла ужасно хочется спать. Драко чувствует себя спокойно. Пальцы Поттера чертят круги на его коже. Это слишком приятно. Малфой жмется сильнее, обхватывает Гарри руками. Ему действительно хорошо.