***
В один жаркий день Лань Чжань играл одной рукой на гуцине небольшие фразы. Солнце нещадно пекло, а он, Вэй Ин, тогда прижимался боком к Лань Чжаню, улёгшись головой на его плечо. Свободная рука Лань Чжаня лежала на его талии, прижимая ближе к себе, а глаза смотрели на струны инструмента. Вэй Ину хотелось ныть о том как ему жарко, при этом, конечно, ни на цунь* не отстраняясь от тела супруга. Но он не мог, ведь ему надо внимательно слушать. Только так он мог получить свою награду! _____________________ *Цунь (骨度分寸折量 gǔ dù fēn cūn zhé liàng — индивидуальный пропорциональный цунь) — мера длины в Древнем Китае. Немного подробнее — ниже, если кому интересно. _____________________ Длинные изящные пальцы сыграли короткую фразу, и Вэй Ин усмехнулся с гордым видом, повернувшись к профилю лица Ванцзи. — Ну, это совсем просто, Лань Чжань! «Я здесь.» Требую награду, я пять фраз подряд тебе верно перевёл! Лань Чжань повернул голову, чтобы посмотреть на Вэй Ина, у которого всё внутри замерло от такого полного любви взгляда. Их носы почти соприкасались. Вэй Ин никак не мог привыкнуть к этому. Он сам даже не понимал, хочет ли привыкать. Настолько яркими и приятными были ощущения. Он так любил Лань Чжаня, что просто не мог спокойно смотреть на него, сидеть рядом или что либо ещё. Ему было необходимо его трогать, обнимать, целовать… Ему всегда было мало. Насытить его можно было лишь одним способом и то не слишком надолго. И Вэй Ин честно был счастлив, что с ним рядом человек, который не только даёт прочувствовать все эти эмоции, но и который испытывает их точно также взаимно к нему. Это было просто потрясающе! — Мгм. — тихо прозвучало. А потом Лань Чжань опустил голову, и награда нашла своего героя в виде нежного поцелуя. Конечно, Вэй Ину этого снова было мало, и он без всякого стыда углубил поцелуй. Лань Чжань тем не менее был совсем не против и более того даже перехватил инициативу, прижав за талию ближе к себе.***
Вэй Ин громко сглотнул от очередных воспоминаний, которые накатывали на него словно волнами. Горькая улыбка растянулась на его губах. Кто бы мог подумать, что самые приятные воспоминания с любимым человеком станут такой пыткой после его потери? Счастливые воспоминания стали горькими на вкус. Не то что бы Вэй Ин не знал этого раньше — он многих потерял, но после стольких лет без бед, для него все эти чувства стали чуть ли не новыми. Лань Чжань в конец его разбаловал за время их совместной жизни. Его всё же выдернуло из мыслей, услышав на нотах в неповторимой манере: «Вэй Ин?» А-Юань повернулся к нему, чтобы перевести, но он по виду Вэй Ина видимо понял, что тот и так знает, что сказал Лань Чжань. Вэй Ин наклонился над гуцинем, кусая нижнюю губу, и сыграл короткое дрожащими пальцами: «Лань Чжань.» Вэй Ин не успел убрать руку, как одна из струн дрогнула и коснулась его пальцев. Он чуть не задохнулся — это было сравнимо с прикосновением. Вэй Ин прижал пальцы к груди, где быстро стучало сердце, и закусил губу, чтобы не выдать какого-нибудь странного звука. Сычжуй с беспокойством наблюдал за Вэй Ином, на что тот натянуто улыбнулся и покачал головой, будто говоря, что всё с ним в порядке. Всё правда было в порядке, просто всё так слишком… Вэй Ин просто не был готов, что ему предложат поболтать с мёртвым супругом, он не был готов, что тот ответит… Когда Вэй Ин шёл сюда, он так сосредоточился на том, что у них вряд ли что-то получится с этой затеей, что в итоге оказался не готовым к успеху. Он быстро собрал мысли в кучу и сказал Лань Юаню: — Сначала поговори с ним ты, а потом уже я… Надеюсь, ты будешь не против, если я одолжу у тебя гуцинь, чтобы поговорить с ним наедине… Не смотри на меня так удивлённо! Ты меня оскорбляешь! Лань Чжань учил меня общаться на языке нот! — Хорошо. Конечно, я не против, — улыбнулся Сычжуй мягко и заиграл. «Ханьгуан-цзюнь, что вы помните последнее?» «Помню, как ты с другими адептами несли меня и Вэй Ина к лекарю.» Сычжуй сглотнул и опустил голову. Вэй Ин потрепал его по голове и сказал мягко одновременно с нотами гуциня: — Ты ни в чём… — Усянь запнулся, услышав ноты. »… не виноват, А-Юань.» Вэй Ин улыбнулся. Даже по разные стороны мира они мыслят одинаково. Лань Юань тоже это заметил и даже хихикнул счастливо, не забыв отчитаться Лань Чжаню: «Господин Вэй сказал то же самое вместе с вами.» «Я не сомневался. Ты сделал всё, что было в твоих силах. Ты и твои друзья спасли Вэй Ина. Спасибо.» А-Юань покраснел от похвалы, а сам Вэй Ин сжал пальцами траву. На самом деле он считал, что было бы лучше, покинь он этот мир с Лань Чжанем. Было ужасно вспоминать, как он проснулся и узнал, что Лань Чжаня больше нет. Иногда этот момент снился ему в кошмарах. Но, конечно, он никогда этого не скажет А-Юаню и кому либо ещё. Потому что А-Юань поступал по совести. Вэй Ин на его месте поступил бы точно также. И в чём-то упрекать его он просто не имеет права. «Ханьгуан-цзюнь, это вам спасибо, » — играл тем временем А-Юань, и на радость Вэй Ина он выглядел так, словно тот облегчил свою душу, — «Но что вас держит здесь? У вас осталось незаконченное дело? В чём причина?» Вэй Ину тоже это было интересно. Хотя было ощущение, что он знал причину, но не хотел её признавать… «Причина — Вэй Ин.» — сыграли струны. Усянь отпустил голову. Именно этого он и боялся… Хотя… Может Лань Чжань ждёт его, хочет, чтобы Вэй Ин последовал за ним, и… Даже не разогнавшись в своих мыслях, он понял, насколько глупо надеяться на такое. Лань Чжань никогда бы не помыслил о чём-то подобном, и Вэй Ину об этом было прекрасно известно. Хотелось задать себе самому затрещину, но он сдержался. «Что с господином Вэем?» — тем временем играл обеспокоенный Лань Юань. «В Вэй Ине слишком много печали. Я хочу, чтобы он желал двигаться дальше. Пусть и без меня. Чтобы у него был шанс на счастье.» Вэй Ин задержал дыхание и зажмурился, стараясь быть сильным при Сычжуе, который пристально смотрел на него слишком по-мудрому для такого молодого юноши. «Ханьгуан-Цзюнь, думаю, вам стоит поговорить об этом с господином Вэем наедине. У вас есть желание, которое я могу выполнить для вас?» Вэй Ин возмущённо посмотрел на А-Юаня. Он ещё не готов говорить! — Предатель! — шикнул Вэй Ин, но от тихого смеха Сычжуя в груди стало тепло. «Да, » — ответил Лань Чжань на струнах, — «Пригляди за кроликами. И за Вэй Ином по возможности.» Вэй Ин смущённо фыркнул, а Лань Юань тепло улыбнулся. Кто бы сомневался, что Лань Чжань не забудет о своих маленьких и пушистых подопечных? «Хорошо. Я вас с господином Вэем оставлю наедине. Прощайте, Ханьгуан-цзюнь.» «Прощай, А-Юань.» Сычжуй улыбнулся, но в глазах сквозила печаль, которую Вэй Ин разглядел и понял. Одним разговором утрату не излечить и не забрать. Все они будут скучать по Лань Чжаню и вспоминать его ни раз. Конечно, кто-то больше, кто-то меньше, кто-то всегда, а кто-то даже не узнает и не поймёт какой замечательный человек покинул мир живых. Самую большую боль испытают близкие Лань Чжаня, но Вэй Ин был уверен, что Ханьгуан-цзюня будут многие помнить и за пределом мира заклинательства. Слишком многим простым людям Лань Чжань помог за столь короткий срок жизни по меркам заклинателей. Вэй Ин потрепал А-Юаня по макушке, а тот неожиданно обнял Вэй Ина, уткнувшись ему в плечо. Усянь ничего против не имел, поэтому притянул юношу к себе с улыбкой. Сейчас хотелось ценить любой момент, мир казался совсем зыбким, хрупким и непостоянным. Через минуту Сычжуй отстранился и уже сам ободряюще улыбнулся. Вэй Ин бы усмехнулся на такой отеческий взгляд от, по-сути, сына, но ему это правда было нужно. Ведь ему предстоял тяжелый разговор с супругом. И смышлёный Сычжуй понимал, что всё это будет не просто. Вэй Ин даже не знал радоваться мудрости А-Юаня или грустить, что этот ребёнок уже и не такой ребёнок. Вэй Ин помнил, как закапывал ещё тогда малыша А-Юаня в землю и нёс ерунду, про скорость роста, будто это было только вчера. И видимо не соврал, раз все эти года так быстро прошли, и Сычжуй уже выше его самого… Как бы Вэй Ин не хотел отрицать, но он жалел, что не может вернуть то, что прошло. Ни время детства и юности в Пристани Лотоса с шиди, шицзе, дядей Цзяном и госпожой Юй. Тогда они всегда могли попросить шицзе приготовить вкуснейший суп, поплескаться в озёрах Юньмэна и поворовать чужие лотосы всей толпой адептов, ведь ворованные — вкуснее, а потом убегать от разъяренной госпожи Юй и получать мягкие наставления дяди Цзяна. Ни учёбу в Облачных глубинах, которая была полна нарушений правил, Улыбкой Императора и приставаниями к Лань Чжаню. Ни тот, как оказалось, первый их поцелуй на горе Байфэн. Ни времена пусть и тяжелой, но все же порой забавной жизни с остатками клана Вэнь, где можно было подразнить Вэнь Цин, повозиться с маленьким А-Юанем, поболтать за жизнь с дядюшкой и иногда с бабушкой. И тот день, когда шицзе показала своё свадебное платье и попросила дать имя ещё не родившемуся племяннику. И другой день с Лань Чжанем, А-Юанем и теми бабочками, которые любят друг друга. И время после перерождения, которое почти полностью оказалось посвящено Лань Чжаню и любви к нему. Ничего из этого всего не вернуть. А хотелось. Как же ему хотелось всё вернуть, прожить снова, оценить по достоинству и насладиться. Лишь бы не вступать в новый отрезок своей жизни, который совсем не внушал доверия и даже намека на возможное счастье. Хотелось остановиться или побежать назад. Но как известно дороги назад не существует. А остановиться… Вэй Ин сейчас, глядя на взрослого А-Юаня не мог представить, что сделает это. Имеет он право причинять этому ребёнку ещё большую боль причём осознанно? Какой он тогда отец? Он знает каково быть покинутым родителями, и сейчас в здравом уме он не мог вручить эту судьбу Сычжую своими руками. Наверное, было бы здорово, будь его родители сейчас живы и здоровы. Было бы к кому обратиться в такой непростой час. За всеми своими мыслями Вэй Ин снова отстранился от реальности, поэтому и не заметил, как гуцинь оказался на его коленях. Только от сжавшего его руку Сычжуя Вэй Ин все же соизволил очнуться. — Удачи, господин Вэй. Расскажите Ханьгуан-цзюню всё, что вас тревожит, — посоветовал Сычжуй замершему Усяню и, встав на ноги, пошёл в сторону Облачных глубин. Вэй Ин же только смотрел на струны гуциня и не знал, что сказать и как вообще начать. Но это было необходимо сделать. И он начал с привычного: «Лань Чжань.» «Вэй Ин.» — было ему ответом. И всё равно это было сложно… Сложно и невозможно. Вэй Ина переполняло недоумение. Вэй Ин уже не помнил, когда он просто не знал, что сказать супругу. Словно в прошлой жизни. А может так и было в принципе. Пальцы подрагивали над струнами инструмента от нерешительности. Хотелось всё и сразу. Обвинить, что оставил, что не дал уйти следом, попросить прощения, что оказался столь слабым и неспособным его защитить, спросить как Лань Чжань чувствует себя по ту сторону, и ощущает ли что-то вообще. И понимает ли тот, что Вэй Ин никогда не сможет успокоиться, никогда не сможет перестать сожалеть о прошлом, о них двоих… Он слишком скучает, он слишком был счастлив с Лань Чжанем, чтобы взять и откинуть это так просто, и жить дальше без сожалений. Лань Чжань был для него всем. И это всё он потерял. Лань Чжань не может требовать от него такого. «Я знаю. Я знаю, что ты чувствуешь.» — сыграли струны сами, от чего Вэй Ин вздрогнул и сглотнул. — Не знаешь. Не можешь знать, — прошептал Вэй Ин вместе со струнами, силясь представить, что он правда разговаривает с Лань Чжанем, а гуцинь для этого вовсе не обязателен, они просто снова тренируются. Разве Лань Чжань мог знать? Ведь… «Знаю, » — Вэй Ину показалось, что он услышал едва уловимую упёртость в нотах, — «Я тоже тебя терял.» Вэй Ин помнил это и знал. Но за него скорее говорила непонятная обида и жалость к самому себе, которую он не хотел никак признавать. Ни другим, ни себе. — Не знаешь. Ты тогда не знал, что терял. Мы ещё не были вместе, — сказал и сыграл он, кусая губы. «И от этого только больнее. От невысказанных чувств. От бездействия. От одних лишь предположений и желаний, что бы было, как бы было, изменило ли бы это что-то. Лучше жалеть о сделанном, чем о несделанном, Вэй Ин. А тогда я многого не сделал с тобой. И я счастлив, что мне был дан второй шанс спустя столько лет.» — Вэй Ин замер от такого резкого потока слов, которые били по нему больно и нещадно. — Да-да-да! Но ты не знал, ты представить не мог, что нам вместе будет так хорошо! Тогда ты не знал, что засыпать на холодной земле в объятиях любимого человека теплее, чем под тремя одеялами в мягкой, но одинокой постели! Ты не знал, что еда с чужих палочек вкуснее, чем с твоих собственных! Ты не знал, что дом может быть где угодно, если там находится твоя любовь. Ты не знал… Ты ничего этого не знал! А я знаю! Знаю! И жалею… — говорил, задыхаясь от комка слез в горле, и играл поспешно с ошибками от нехватки практики, но Вэй Ин не сомневался, что его поймут. «Жалеешь, что знаешь каково быть со мной? Что мы были вместе?» От этих слов Вэй Ина будто облили водой из ледяного источника. — Нет же! Небеса, Лань Чжань, что за глупости крутятся в твоем духовной голове? Я никогда не пожалею о проведённых с тобой годах! Это самое счастливое для меня время, я никогда не смогу пожалеть об этом! Я лишь жалею… — задумался, как бы точнее сформулировать свою мысль, — Что это больше не повторится… Я жалею, что не увижу больше твоей улыбки, твоего любящего взгляда, не почувствую прикосновений твоих рук, губ, не услышу твоего смеха, твоё «мгм» на все случаи жизни и также только твоё «я люблю тебя» на ночь. Да и не только на ночь. Я жалею, Лань Чжань. Не могу не жалеть… Я так скучаю, Лань Чжань… Я так хочу обнять тебя, поцеловать тебя, всё что угодно тебя… Я не могу без тебя… Я не представляю, как жить без тебя в этом мире, Лань Чжань… Струны молчали, а пальцы Вэй Ина дрожали, он играл слишком быстро и опять с ошибками. Но он хотел разуверить супруга в том, что он жалеет о прошлом. Нет. Он жалеет лишь о будущем. Лишь о том, что его путь снова будет одинок. «Вэй Ин. Я понимаю. Я знаю. Я тоже скучаю.» И Вэй Ин почему-то верит. Он завороженно смотрит на струны. «Как раньше — не будет. Ты прав. Но перед тобой будет еще тысяча дорог. Они не будут такими как наша. Они будут другими. Совсем другими. Но тебе надо пройти свой путь.» — Но я не хочу, Лань Чжань! Мне страшно! «Я тоже не хотел. И мне тоже было страшно.» — ноты прозвучали так мягко, что сердце Вэй Ина замерло, только длинных пальцев в волосах не хватало, которые всегда его успокаивали. — Но как ты справился? Как ты смог? «Я поставил себе цель.» — Какую? — спросил тихо вместе со звонкими струнами. «Помнить Вэй Ина. И нести эту память в наш мир до самого конца, насколько это будет возможно. Защищать тех, кто в этом нуждается, быть…» Вэй Ин улыбнулся горько и вытер влажные глаза. — Быть там, где хаос. Ханьгуан-цзюнь, ты такой Ханьгуан-цзюнь… Но на душе стало легче. Будто камень какой-то упал. Не все камни, тяжело было до сих пор. Но уже не так. Какой же Лань Чжань всё-таки замечательный. Даже по ту сторону он умудрялся помочь и поддержать. Самый лучший человек на свете. И ведь идея неплохая. По крайней мере для начала. Конечно, как благородному мужу ему стоит побыть в уединении на несколько лет, но Вэй Ину казалось, что он там окончательно зачахнет. А нести память о Лань Чжане, чтобы не забывали, и защищать нуждающихся где-то там… Идея привлекала. По сути ведь это то же уединение. Он будет там, где его никто не знает, и тем не менее приносить пользу, а не сидеть и жалеть себя. «Вэй Ин, » — прозвучал гуцинь надрывно, — «Пожалуйста, живи. И попытайся быть счастливым. По-настоящему. Пусть это и будет тяжело.» — Я постараюсь, — пообещал Вэй Ин искренне и даже не через силу, — Для тебя всё, что угодно. Я приму будущее достойно каким бы оно не было. Как ты говорил? Для печали нет причин? «Для печали нет причин.» — подтвердил Лань Чжань, звуча мягко. — Я люблю тебя, Лань Чжань. «И я тебя люблю, Вэй Ин.» — в нотах будто прозвучало облегчение и, Вэй Ин не сомневался, любовь. — Лань Чжань, а ты можешь сыграть песню? Нашу песню? Напоследок. Лань Чжань не ответил, но из гуциня правда заиграла их песня. Вэй Ин откинул голову и встретил ветерок, прикрыв глаза. Губы растянулись в улыбке, а по щекам бежали слёзы. Он чувствовал, что внутри него что-то освобождается. ______________________________________________________ Ещё немного о цуне: «260 г. до н. э. — 20 г. н. э. — создание хроники «Ханьшу» при правлении китайской династии Хань, свидетельствующей о едином стандарте единиц измерения в Древнем Китае. Династия Мин (大明帝國, Dà Míng Dìguó) реорганизовала систему единиц измерения и привела их к десятичному основанию. В традиционной китайской медицине для измерения расстояния на теле использовался «индивидуальный цунь», равный расстоянию между двумя складками, образуемыми при сгибе среднего пальца на второй фаланге (у мужчин на левой, у женщин на правой руке). Также используется «пропорциональный цунь» — результат деления определенного расстояния на известное число частей. Например, на голове расстояние от передней до задней границы волосистой части равно 12 цуням, расстояние между сосками — 8 цуням и т.д.» Источник: https:/chinese-russian.ru/news/%3Fnews%3D183