***
— Из Аркхэма не выбраться, клоун. — И кто же вам сказал такую ерунду? — фыркает Джей, ощерившись. — Пошел! Вперед! Даже не пытайся! — дубинка тычется под ребра. — Как же вы плохо меня знаете, мальчики, — мурлычет Джокер. — Я не пытаюсь. Я делаю. — Заткнись, урод. — Фи, опять плохие манеры. Придется на свободе заняться вашим воспитанием. Удар. Еще удар. Еще. Джокер хохочет. — Мы научим тебя подчиняться правилам. Для твоей же пользы.***
— Обязательно пообедай, — розданы еще не все ценные указания Брюса. — Есть надо хоть иногда. Для твоей же пользы. — Ты часом не мой папаша?! — На пляже следи, чтобы бакенбарды не отклеились. — У нас рекорд, дамы и господа! Сегодня эта фраза прозвучала в тысячный раз. — Уходишь — бери с собой пейджер. — Ох! — И проверь, выходя, закрыты ли краны, выключено ли все из розеток, в порядке ли все в твоей лаборатории. — Ты неподражаем, дорогуша. — Напишешь мне, где ты. Джей слушает со снисходительной улыбочкой, будто ребенка, который играет в босса.***
— Лицом к стене. — Что-то не хочется, — нарочито лениво говорит Джей, рассматривая надетую на нем смирительную рубашку. — Кончай выпендриваться, — кулак охранника врезается в живот. Но Джокер, согнувшись от удара, не падает, а тут же, несмотря на тошнотворную боль, выпрямляется опять. Не сдвигаясь ни на миллиметр. Холодные зеленые глаза с подчеркнутым вниманием изучают лицо охранника, будто пытаясь запомнить его надолго. — Не можешь заставить даже силой? — наконец хихикает он. — А как насчет уговорить? Преподнести идею ярко и наглядно? Или просто попросить, как следует? — клоун играет бровями. Охранник, извернувшись, бьет его по ногам, и Джокер уже в падении наклоняет тело набок, чтобы не опуститься на колени. Оказавшись на полу, он мрачно смотрит в упор на торжествующего мужчину. Открывает рот и медленно проводит языком по зубам. Охранник меняется в лице. Откусить ему палец или нос, как делал это с другими уже не раз, Джей всегда успеет.***
— Для твоей же пользы?! — недовольно морщится Джей. — А знаешь, Брюс, эти слова произносят, когда человека хотят использовать в своих целях. — Ладно, — покладисто соглашается Бэтмен. — Когда я говорю, чтобы ты поел, в моих целях использовать тебя живым и здоровым. Свобода Джокера — своенравна. Она не просто ломает запреты, но и требует пренебрегать собственными потребностями, забывать о реальности и инстинкте самосохранения. Снимает земные якоря и приближает к смерти. Иногда такая свобода мешает просто жить.***
Брюс напоминает о чем-то перед уходом каждый день. О том, что надо сделать вечером, говорит утром. О том, что займет целый день, начинает «долбить» за неделю. И вообще в их жизни много странностей. Поливают растения они только по четвергам, покупают продукты по пятницам — и никак иначе. Самое смешное: в душе Бэтмен, как и Джокер, не принимает чужие правила. И смотрит на них, как на красные флажки для волков. Перепрыгивать такие — спасение. Хотя считает, что все остальные, кроме него (ладно, ладно, и кроме Джея) должны их скрупулезно соблюдать. Для порядка. — Брюси, знаешь, зачем ты мне говоришь одно и то же в сотый раз? — задумчиво рассуждает Джей. — Это у тебя заклинание беды. Как у дикарей. Тебе же непременно надо действовать, как-то влиять, ох, даже когда тебя нет рядом. Подумай уже немного: движения органов речи ничего не исправят. Я уж молчу об элементе случайности в нашем мире. Поупражняйся в самоконтроле: подержи язык за зубами, — добавляет он уже более мрачно. — Я все помню с первого раза. Если, конечно, помнить хочу.***
У Брюса все превращается в ритуал. Кофе — в постель. Чай — в семнадцать ноль ноль. — Мы же не в Британии, — фыркает Джей. Перед выходом — посмотрись в зеркало. — Ты не барышня, проверять, как подкрашены глазки. Когда они уезжают, например, на денек-другой в соседний штат Индии, посмотреть на этническое шоу, Брюс особенно нервничает. По нескольку раз проверяет замки, дергает дверь на себя и иногда даже фотографирует запертый дом, чтобы убеждаться в поездке, что он не забыл это сделать. Джей регулярно издевательски предлагает: — А давай снимем с петелек дверь и заберем с собой? Так надежнее будет, Бэтси. Посмотришь на нее — и сразу поймешь: дом надежно заперт. Иногда Джокер хихикает: — Хочешь, вскрою этот замок за пять минут? И из-за чего тогда сыр-бор? Думаешь, я один такой умелец? Иногда он напоминает, что в стране, где они живут, есть деревня почти без дверей и без единого запора. По религиозным соображениям даже банк там всегда открыт настежь, а в туалетах в проемах — шторки. Иногда, когда Брюс старательно дергает ручкой вверх-вниз, клоун мурлычет: — Кулаком надо двигать вперед-назад, в другой плоскости, милый. А еще лучше — лизать. Я и не знал, что у тебя фетиш на дверные ручки. Извращенец этакий, давай я поработаю по ручке языком, а ты — посмотришь. Бэтмен недовольно бурчит, смущается, но мучить дверь прекращает. Оба отдают себе отчет: шуточки Джокера стали частью ритуала. Брюс все проверил. Джей пофыркал. Можно уходить. Безопасность теперь не кажется Бэтмену полной без привычного насмешливого голоса Джокера. — У внезапных мгновений своя красота, — пафосно вещает Джей. Кажется, уже как Брюс, — в сотый раз.***
— Ты никуда не пойдешь, — заявляет Брюс, упрямо оттопыривая нижнюю губу. — Никакого серфинга! — Ты если перегрелся на солнышке, дорогуша, так и скажи, — пожимает плечами Джей. — Я серьезно. Постоянно лазишь черти где. Я тебя вообще не вижу. Не пущу! — И что ты будешь делать, Мышонок, когда вырулишь… ммм… трепетать своими «крылышками»? — скалится Джокер. — Запрешь меня, что ли?! — Надо будет — запру, — еще больше мрачнеет Брюс. — Зна-а-аешь, ты не предупреждал, что везешь меня в индийские застенки, — хихикает клоун. — Так что я, пожалуй, погуляю сегодня подольше. — Уйдешь — можешь не возвращаться, — рычит Бэтмен. Джей зло зыркает на него. Такими вещами они обычно не шутят. — В Арамболе нет случаев мышиного бешенства? Невзирая на все угрозы и даже просьбы Брюса, Джокер все же уходит и шатается допозна, сам не зная, чем себя занять. Этот разговор обходится Арамболю в одно «внезапно» сгоревшее недостроенное здание. Когда он возвращается посреди ночи, Бэтмен не спит, хмуро смотрит извечно-рождественский фильм «Эта замечательная жизнь» и пьет скотч. К удивлению Джея, он и не собирается ссорится или напоминать об утренних словах. Он вообще игнорирует клоуна. И сосредоточенно забрасывает хлопья попкорна по одному в бумажный стаканчик. Судя по остаткам на полу, меткость у него сейчас не очень. — Что это? — интересуется Джей, размахивая обнаруженными деньгами в конвертике. — Это отдать, — бурчит Брюс. — На похороны вдове. — Кто-то умер? — Да. Амар, рыбак, если помнишь. Мы с ним не раз выходили в море порыбачить. Утонул. — Так ты… поэтому?.. Джей думает. Потом садится поближе, кладет голову на плечо Брюса. Он вырывается, отшвыривает клоуна чуть ли не к стенке. — Да ну тебя, — говорит Бэтмен обиженно. — Я думал, с тобой что-то случилось… Джокер улыбается. — Глупый Мыш, ты контролируешь не меня, — шепчет он. — Ты пытаешься контролировать мир, чтобы тот не украл меня. Как когда-то подло украл твоих родителей, когда ты был маленьким и беспомощным. Со стороны кажется, что все это — о контроле. Но для Джея и Брюса — о ценности.***
После случая с рыбаком контроль Брюса воспринимается как объяснения в любви. За всеми инструкциями и наставлениями — такое желанное, такое вымечтанное когда-то Джеем «Ты для меня важен. Я боюсь тебя потерять». Отправляя на пейджер сообщения «Я на пляже» или «Ушел в поселок», Джокер улыбается, представляя, с каким выражением лица Брюс их читает. Иногда не отказывает себе в удовольствии потянуть время, поиграть на нервах, с наслаждением думая о том, как Бэтмен сейчас беспокоится. Клоун иронизирует, но как-то ненароком втягивается в эту игру. Или его втягивают, демонстрируя, что это — правила Джокера. Он не понимает, почему лить воду в цветочные горшки надо в определенный день. Но это именно он выбрал «четверг», как и многое другое, на чем зацикливается Брюс. Джей всегда был против правил. Но он любит играть. И сейчас время от времени он думает: игра должна быть по правилам. Не так уж это мешает. В какой-то момент, устав выслушивать про пейджер, закрытые краны и другую чушь, Джокер рисует табличку со всеми этими пунктами — а-ля расписания произведенных уборок в общественных туалетах и кафешках быстрого питания. Вешает ее на стенку и даже иногда вспоминает и отмечает галочками уже сделанное. В обмен на то, что Брюс на эти темы молчит. Не напоминает. И контролирует только стенку, табличку и галочки. Конечно, это — долгий процесс. И можно многое рассказывать о том, как клоун забывает ее вести, все там путает. Или о том, как Брюс не сдерживается и напоминает лишнее, а Джей в сердцах разрывает на кусочки очередную многострадальную «напоминалку». Но зачем? Главное — они оба понимают, что за этим стоит. Джокер — предел тревоги Брюса о будущем. Бэтмен — предел побега Джея от реальности.***
— Брюс, ты же не уезжаешь в другой город. Ты уходишь на несколько часов. — Ты помнишь, на какой номер звонить, если вдруг случится что-то срочное? Мне передадут. Или пиши сообщение. — Не случится, — уверенно заявляет Джей. — Сегодня ничего не случится. — Почему это? — Я бы почувствовал. — Нет? — голубые глаза теплеют. Брюсу важно слышать, что все будет хорошо. Видеть эту ироничную улыбку, эти абсентовые глаза. День за днем. День за днем. Раньше будущее было для Бэтмена скорее врагом. Но сейчас между ним и неизвестностью стоит Джокер с его интуицией. И тревога отпускает.