Вопросы контроля

Он обводит рукой контуры, не касаясь, — не хочет будить. Просто любуется великолепным зрелищем, к которому никак не привыкнет. Ведет ладонью так близко, что чувствует тепло сонного доверчивого тела, задевает волоски на коже. Над щекой, подсвеченной утренним солнцем, изящно выгнутой шеей, торчащими лопатками, прогибом поясницы. Ловит губами дыхание, вырывающееся из приоткрытого рта. Не проснулся. Брюс чувствует себя, словно в засаде. Одинокие волки, охотясь на грызунов, могут часами, распластавшись, ждать у нор. Чтобы потом прихлопнуть жертву тяжелой лапой. Интересно, какая кожа сейчас у Джея на ощупь? Прохладная, как часто у него бывает, или прогретая утренней жарой? Руки начинают скользить смелее, уже по самому телу. Разбудит — и ладно. Грубоватые пальцы задерживаются на любимых местах, потирают, ходят по кругу, не отстают, должно быть, беспокоят. Раковина уха, прикрытого волосами, уже тщательно исследована. Мочка несколько раз попадалась между двумя пальцами, которые, правда, не сжимали, а скользили по ней. Джокер хмурится во сне, но Брюса только заводит собственническая мысль: он забирается к нему в сновидения, не дает ускользнуть. Шершавые подушечки пальцев трогают ямочку на шее и безжалостно гуляют по самому чувствительному участку спины. У Джея вырывается вздох, и он в своих видениях не знает, кто его преследует. Может, это разбудит любимого клоуна? Нет. Но теперь раздраженную прикосновениями кожу хочется понежить языком. Он лижет ее снова и снова, солоноватую от пота, и чувствует, что задевает верхней губой. И это, наверное, опять контраст, потому что Брюс не брился три дня. А «кошачье место» у Джея удивительно чувствительное, если бы не сон, его можно было бы вогнать в нежную дрожь такими касаниями. Джокер опять вздыхает, дергается и поворачивается на бок, открывая еще более сладкую картину. И дело не в беззащитном поджаром животе, а в том, что пониже: в соблазнительном бугорке в области паха, который отчетливо видно под зелеными боксерами. Джей сладко спит, размеренно дышит. А его тело, то ли отзываясь на игры с ним Брюса, то ли из-за обычной утренней эрекции жаждет ласки. И как можно отказать ему и себе в удовольствии? Бэтмен устраивается пониже на кровати. Язык мажет вскользь по низу живота. И наконец губы охватывают бугорок через ткань. Уже немало не заботясь о том, чтобы охранять сон любовника, он жадно целует его член, лижет и посасывает кончик. Слышит учащающееся дыхание. И представляет, как это — проснутся в таком положении. Когда ткань на возвышающемся месте становится темной и мокрой, Джей неожиданно распахивает один глаз — совсем бодрый и трезвый. Интересно, когда он проснулся на самом деле? Из-под подушки высовывается рука. С зажатым в ней острым ножом. Клоун смотрит серьезно и холодно. Его зрачок немного расширен. А радужка абсентового цвета кажется Брюсу просто очаровательной. Темный рыцарь только приветственно улыбается. Он ощущает себя в безопасности. Доверие между ними уже достаточно большое, поэтому холодное орудие воспринимается не иначе, чем припасенная игрушка для секса. И вообще ножи — они везде в их доме. Но Джей никогда не упускает шанс хоть немножко напугать. Хоть попытаться. А вдруг сработает. Пятно на зеленой ткани расширяется без участия Брюса — от проступившей смазки. Покосившись на замершего без движения Джея, Бэтмен продолжает работать ртом, мягко сжимать член губами, засасывать, трогать его языком и выводить целые орнаменты. Джей дергается, трется об постель и вдруг, привстав, подносит нож к самому лицу Брюса. — Продолжай, не останавливайся, — шепчет он. И когда все продолжается, лезвие начинает гулять по контуру лица, так же точно, как Брюс вначале делал это рукой. Нож любовно огибает нос, обходит губы, волевой подбородок. Все это просто цирковой трюк, ведь голова Темного рыцаря движется, и если не отклонить вовремя лезвие, будет порез. Тем более сложно контролировать процесс, когда пах распирает от возбуждения, искры удовольствия бьют внутри, и тело начинает дергаться само. Но Брюс все равно доверяется. Только резко замедляет процесс и слегка отодвигается, когда нож переходит на шею и точно, словно на уроке анатомии, следит за расположением сонной артерии. Джей поворачивает голову на бок, облизывается. И — то ли страсть, то ли недовольство от промедления и несовершенного доверия к нему, то ли так и было задумано изначально, черт его знает, — взрезает ножом загорелую кожу на плече Темного рыцаря. Тот шипит и отшатывается от неожиданности. Джей тянется зализать. Но как только он начинает ластиться, рука с ножом, будто сама по себе делает еще один крошечный надрез повыше соска. Брюс выкручивает нож из ладони Джея, и отбрасывает опасный предмет на пол. — Это кто здесь когти распустил, а? — с нарочитой строгостью говорит он. — Поворачивайся. Сейчас за это получишь. Джокер с готовностью и улыбкой предвкушения устраивается на локтях и коленях. Но он ошибается — речь идет не просто о сексе. Джей чувствует тяжесть на спине, греющую близостью, и глубокие, засасывающие поцелуи на шее, прежде чем услышать шепот на ухо: — Ты будешь молчать. Если издашь хоть звук — все остановится. Джей кивает. Ни слова! Брюс проверяет его понятливость: крепко охватывает ладонью его недоласканный член и начинает активно массировать. А потом несколько раз быстро дотрагивается — та еще азбука Морзе! — до нежной крошечной щели на головке члена. Джокер громко хнычет, и Бэтмен убирает руки. — Нельзя, — шепчет мучитель. — Ты не понял? Стонать нельзя. Ни звука. Теперь я продолжу, только когда сам решу. Вот теперь он понял. Брюсу бы ничего не стоило продержаться на его месте довольно долго. Но Джей такой чувствительный! Его кожа реагирует на любое прикосновение Темного рыцаря. Нервы, когда захлестывает страсть, как оголенные провода. Легкие обжигает, и дыхание прерывается. В голове мутно. Тело пробирает дрожь. А собственные стоны он даже не замечает. И в такие мгновения контролировать себя? Ломать удовольствие? Это же настоящая пытка! Джокер опускается на живот и косится на любовника: не удастся ли изменить правила игры. Но это же Бэтмен! Не уступит ни на йоту, а будешь спорить — уйдет, оставив обоих мучаться без разрядки. Если бы речь еще шла о телесном дискомфорте, заботливость Брюса могла бы победить. Но психологическое напряжение — тут он непреклонен. Еще и считает, что эти игры идут на пользу своенравному импульсивному Джею. Выждав пару минут, Брюс вообще встает с кровати. Но тут же, к облегчению клоуна возвращается, — с тюбиком лубриканта. Какое-то время уходит на то, что Бэтмен под напряженным взглядом Джея надевает презерватив. И только тогда Джокер сам, как ни в чем не бывало, отправляется в ванную приводить себя в порядок, оставляя томиться партнера. И наконец они оба возвращаются в исходную позицию. Ох, какая же холодная смазка, будто из холодильника. Как удержать стон от неожиданных ощущений. Но Джокеру, кусающему губы, это удается. Кто его знает, садиста Бэтмена, может, и правда, охладил лубрикант, чтобы было посложнее. «Чтобы жизнь медом не казалась» и «Никто не обещал, что будет просто» — любимые фразы Брюса. Но больно не делает. Осторожно, по фаланге за раз, медленными, едва заметными скользящими движениями ввиничивает первый палец. Потом также осторожно остальные, бережно растягивая Джея. Члена не касается — очевидно, здраво рассуждая, что двойную стимуляцию он молча просто не вынесет. Джокер знает, что сейчас будет. Заранее напрягает все мышцы, стискивает зубы, вцепляется в подушку руками. Но все это мало помогает, когда безжалостные подушечки пальцев нащупывают уязвимое местечко на верхней стенке и поглаживают его. Комок нервов словно посылает молнии по всему телу. Кровь, кажется, бежит быстрее и пульсирует в висках. Сладкая ноющая боль стучится изнутри и затапливает все. Шипение и стон вырываются наружу сами по себе, клоун прикрывает их кашлем. Но Брюс вынимает пальцы и отодвигается. Джей корчится и вжимается в кровать. — Так нечестно, — злится он, не желая признавать поражение. — Я просто закашлялся. — Ага, — ухмыляется Брюс. Джокер тянется рукой к собственному члену. Брюс ласково, но твердо отводит его ладонь. Сам он возбужден почти так же сильно. К собственным ощущениям добавляются переживания, которые исходят от Джея. Тот же укладывается ждать продолжения, ощущая, будто выпил крепкого вина. Тело горячее и пульсирует, в голове пьяный жар. Внутри пустота, умоляющая о заполнении. Когда проходит пару минут, возбуждение спадает совсем чуть-чуть. И когда наконец его приподнимают, оглаживают и пальцы, будто нехотя, начинают возвращаться обратно, хочется орать от восторга. Но клоун вместо этого закусывает подушку и чуть не давится ею, когда Брюс легонько поглаживает простату, фыркает, хрипит, пытается перебить скулеж. И то ли на этот раз получается, то ли мучитель наконец относится к его попыткам снисходительно, и не прерывает наслаждение. Разгоряченный Бэтмен, который едва может сдерживаться, входит в него. Пустота сменяется распирающей наполненностью, и от одного этого уже слишком сложно молчать. Когда же начинаются неглубокие, постепенно ускоряющиеся толчки, Джей, дрожа и задыхаясь, забыв обо всем на свете, подмахивает бедрами, жадно пытается насадится поглубже, дергается и сжимается. Испустив первые ноющие звуки, он с размаху утыкается в подушку, чтобы их погасить. Резкое движение меняет угол наклона и вызывает короткий вскрик, безжалостно придушенный. Брюс за такую сдержанность поощрительно поглаживает Джея и целует его спину. Но затем все ухудшается. Клоун отрывается от подушки. Брюс, медленно двигаясь внутри, кладет ладонь еще и на член, и начинает осторожно ему дрочить. И ситуация становится невыносимой. Джей закрывает глаза, но так только хуже. Кусает губы, закусывает щеку изнутри до слез, зажимает рот рукой. Выгибается, в отчаянье отстраняется от ласк, чтобы стало легче, но эти метания доканывают его еще быстрее. Он в полузабвении тихонько скулит, уже не скрываясь, надеясь, что любовник в таком же забытье, финал близок, а игра уже завершилась. Но Брюс, разгоряченный, раскрасневшийся, с трудом переводящий дыхание, все же отстраняется. Разрывает связь. Джокер весь дрожит, это уже не легкий отголосок возбуждения, а безумная лихорадка. Он стонет еще какое-то время, пока наконец-то не берет себя в руки. Брюс нетерпеливо входит в него. Толчки становятся сильными, глубокими. И от руки, массирующей член, тоже нет спасения. Все это уже просто невозможно вынести. Джею кажется, что он физически не перенесет следующего отдаления любимого. Остановится сердце. Что-то взорвется, как бомба, внутри, и разметает его кровавыми ошметками. Он боится, ужасно боится, до боли, как-то сдерживается, вопреки всему. Но понимает, что остались последние секунды. Джокер просто не сможет больше терпеть, это намного превосходит его силы, это так же нереально, как остановить судороги под электрошоком. Выхода нет. Каждая мелочь сводит с ума. Звуки хлопающей плоти. Запах пота. Прикосновения простыни к животу. Нет-нет, только не думать о спине, которую обжигает вес Бэтмена, о горящем огнем члене, о том, что он чувствует внутри тела… Твою мать! Он больше не владеет собой! Нет-нет-нет-нет! Он не может закрыть рот и затолкать обратно воздух. Остановите это! И после столь долгого сдерживания, подстегиваемый запретом, он яростно кричит, просто орет от наслаждения, вновь и вновь. А Брюс не отстраняется, двигается быстрее и хрипло шепчет: —  Да! Кричи! Кричи для меня. Крик вырывается освобождением, оргазмом. На глаза наворачиваются слезы. И удивительно ощущать, как тело отстает, еще допускает какое-то время мощные глубокие толчки, дергается самостоятельно, сопровождаемое пронзительными воплями, которые тоже сами вылетают из открытого рта. И наконец Джей кончает, бьется в судорогах, дергается, теряя ощущение границ, не понимая, где заканчивается его тело. Чувствует уже почти болезненные, ненужные толчки внутри себя и вдруг, когда внутри изливается горячее, когда он ощущает оргазм Брюса, будто переживает все во второй раз. Но не обычный оргазм, расслабление после сжатия, а выход на новый уровень раскрытия, почти нирвана. И все-все-все, что беспокоило тело и душу, от-пус-ка-ет…