"Сумерки: Затмение" Фильм 3

[ Вальт, Не знаю, зачем ты заставляешь Кенто передавать записки через Аро, будто мы во втором классе. Если бы я захотел с тобой поговорить, я бы ответил… Ты ведь уже сделал выбор, понимаешь? Ты не можешь получить и то, и другое, когда «Смертельные враги» – что тут может быть непонятного? Ты… Я знаю, что веду себя как идиот, но ничего нельзя поделать… Мы не можем быть друзьями, когда ты проводишь все свое время с бандой… Мне только хуже становится, когда я слишком много думаю о тебе, поэтому не пиши больше… Да, я тоже по тебе скучаю. Очень скучаю. Но это ничего не меняет. Извини. Минато ] Я провел пальцами по листку, нащупывая углубления в тех местах, где ручка слишком сильно надавила на бумагу, почти до дырки. Я так и видел, как Минато пишет эту записку: царапает злые буквы корявым почерком, перечеркивает строку за строкой, когда не выходят нужные слова, а то и ручку ломает огромными пальцами – тогда понятно, откуда взялись кляксы. Я так и видел, как ярость стягивает его брови к переносице и бороздит морщинами лоб. Будь я с ним рядом, мог бы и расхохотаться. «Да ладно тебе, Минатт, – сказал бы я. – Не напрягайся, выкладывай все, как есть». А вот сейчас смеяться совсем не хотелось. Я в сотый раз перечитывал слова, которые уже выучил наизусть. Его ответ на мою умоляющую записку – переданную Кенто через Аро, будто мы и впрямь во втором классе – меня не удивил. Я знал, что скажет Минато, еще до того, как вскрыла конверт. Удивлял только боль, которую причиняла каждая перечеркнутая строчка – словно края букв резали острее ножа. Кроме того, за каждой незаконченной от злости фразой стояла неисчерпаемая обида, а за Минато мне было больнее, чем за себя. Мои размышления прервал запашок горелого, донесшийся из кухни. В нашем доме, если кто-то кроме меня готовит ужин, впору удариться в панику. Я сунул измятую бумажку в задний карман, мигом слетел по лестнице и успел в последний момент: банка с соусом для спагетти, которую Кенто поставил в микроволновку, совершил всего один оборот. Я рванул дверцу. – Что-то не так? – недовольно спросил Кенто. – Па, сначала надо крышку снять. Микроволновки металл не любят. – Я выхватил банку, открыл ее, вылил половину соуса в чашку, потом поставила чашку в микроволновку, а банку обратно в холодильник; установил время и нажал кнопку «старт». Кенто наблюдал за моими манипуляциями, поджав губы. – Но макароны-то я правильно сварил? Я бросил взгляд на кастрюлю на плите – источник запаха, который и привлек мое внимание. – Помешать бы надо, – доброжелательно заметил я. Нашел ложку и попытался разлепить разваренный комок, прилипший к донышку. Кенто вздохнул. – Что это на тебя нашло? – спросил я. Он скрестил руки на груди, хмуро поглядел на проливной дождь за темными окнами и проворчал: – Ничего на меня не нашло. С чего это Кенто взялся готовить ужин? И почему ходит такой хмурый? Шу еще не пришел: обычно отец приберегает такие штучки для моего парня, чтобы каждым словом и жестом подчеркнуть нежелательность его присутствия. Только не стоит напрягаться: Шу и без того прекрасно знает, как Кенто к нему относится. Я помешивал спагетти и, нервничая, по привычке прикусывал щеку изнутри, размышляя над словом «парень». Какой же он мне «парень»! Должно быть какое-то другое слово, более подходящее для выражения вечной привязанности… Но слова вроде «судьба» и «предназначение» в нормальном разговоре звучат по-дурацки. У Шк на уме было другое слово, и именно оно заставляло меня нервничать. Даже когда я произносил его про себя, у меня скулы сводило. «Женых». Тьфу ты! От одной мысли трясти начинает. – Что-то я не пойму, с каких это пор ты готовишь ужины, – сказал я, тыкая в плавающий в кипящей воде комок макарон. – Или, скорее, пытаешься готовить. Кенто пожал плечами. – Ни один закон не запрещает мне готовить ужин в моем собственном доме. – Ну да, тебе ли не знать, – ухмыльнулся я, не сводя глаз со значка на его кожаной куртке. – Ха! Один-ноль. Словно вспомнив, что все еще одет, он стянул с себя куртку и повесил на специально предназначенный для нее крючок. Пояс с пистолетом уже висел на месте: Кенто несколько недель не считал нужным надевать его, уходя в участок. В городишке Форкс, штат Вашингтон, люди больше не пропадали, и загадочные волки гигантского размера больше не показывались в вечно дождливых лесах… Я молча тыкал ложкой в комок спагетти: Кенто сам созреет для разговора. Отец не особо словоохотлив, а судя по всему, попытка приготовить домашний ужин означает, что сказать ему есть что. По привычке я глянул на часы: в это время я смотрю на часы каждые пять минут. Осталось меньше получаса. Медленнее всего время тянулось между обедом и ужином. С тех пор как мой бывший лучший друг (и оборотень) Минато Минари предал меня и наябедничал о моих тайных поездках на мотоцикле – чтобы мне запретили выходить из дома и встречаться с моим парнем (и вампиром) Шу Куренаем, – нам с Шк позволено видеться только с девятнадцати ноль-ноль до двадцати одного тридцати, исключительно у меня дома и под присмотром папочки, который не спускает с нас недовольного взгляда. Так ужесточился мой домашний арест, который я получил за трехдневное отсутствие без объяснения причин и одно ныряние со скалы. Конечно, мы с Шу продолжали видеться в школе, и с этим Кенто ничего поделать не мог. А кроме того, Шу проводил почти каждую ночь в моей комнате – о чем Кенто и понятия не имел. Тут пришлась весьма кстати ловкость Шу – он мог бесшумно залезать через окно моей спальни на втором этаже, – а также его способность читать мысли Кенто. Хотя середина дня оставалась единственным временем суток, которое мы проводили порознь, я уже не находил себе места, и минуты тянулись бесконечно долго. И все же я не жаловался на суровость наказания, потому что, во-первых, знал, что сам его заслужил, а во-вторых, не мог обидеть отца, уехав от него сейчас, когда на горизонте нависла гораздо более серьезная разлука. Отец с кряхтением уселся за стол, развернул мокрую газету и тут же неодобрительно зацокал языком. – Па, и зачем ты только эти новости читаешь! От них сплошное расстройство! Он пропустил мои слова мимо ушей и проворчал, обращаясь к газете: – Именно поэтому все хотят жить в маленьком городе. Черт знает что такое! – Ну, а теперь чем провинились мегаполисы? – Сиэтл рвется стать чемпионом страны по количеству убийств. Пять нераскрытых убийств за последние две недели. Представляешь? Пять! – По-моему, Сиэтлу до Финикса далеко. А ведь жил же я в Финиксе. И при этом никакое убийство мне ни разу не грозило, пока я не переехал в папин безопасный маленький городок. По правде говоря, мое имя до сих пор значится в нескольких «черных списках»… Ложка в руке затряслась, и по воде в кастрюле пошли волны. – Ну, а я бы ни за какие деньги там жить не согласился, – заявил Кенто. Я понял, что спасти ужин не удастся, и принялся накрывать на стол. Спагетти пришлось резать на порции ножом – Кенто наблюдал за процессом с виноватым лицом. Свою порцию отец залил соусом и с аппетитом принялся за еду. Я тоже, насколько смог, замаскировала слипшийся ком и без особого энтузиазма последовал примеру Кенто. На кухне воцарилось молчание. Кенто все еще просматривал новости, а я открыл зачитанный до дыр «Грозовой перевал» на той странице, где остановилась за завтраком, и попытался погрузиться в атмосферу Англии позапрошлого века в ожидании, когда отец заведет наконец разговор. Я добрался до эпизода возвращения Хитклифа, когда Кенто прокашлялся и бросил газету на пол. – Ты прав, я и впрямь сделал это намеренно. – Он махнул вилкой в сторону склеившихся макарон. – Хотел с тобой поговорить. Я отложил книгу. Переплет был уже до того истрепан, что он не закрылся. – Так бы сразу и сказал. Он кивнул и нахмурился. – Я подумал, что если приготовлю ужин, ты будешь помягче. Я расхохотался. – У тебя это здорово вышло! От твоих кулинарных талантов я совсем размяк. Так о чем ты хотел поговорить? – О Минато. Мое лицо застыло. – А что Минато? – спросил я сквозь зубы. – Тише, Вальт. Я знаю, ты все еще расстроен тем, что он на тебя наябедничал, но ведь Минато поступил правильно. Проявил ответственность. – Ах, ответственность! – Я закатил глаза. – Ладно. Так что насчет Минато? Заданный беззаботным тоном вопрос эхом отдавался у меня в голове. Очень непростой вопрос. Так что насчет Минато? Мой бывший лучший друг теперь стал… кем? Моим врагом? Я поморщился. Кенто внезапно насторожился. – Только не злись на меня, ладно? – Злиться? За что? – Ну, это и насчет Шу тоже. Я прищурился. Кенто хрипло заговорил: – Я ведь пускаю его в дом, верно? – Пускаешь, – согласился я. – На короткие промежутки времени. Разумеется, ты мог бы и меня выпускать из дома – тоже на короткие промежутки времени, – в шутку продолжал я, понимав, что под домашним арестом мне сидеть до конца учебного года. – Теперь я такий паинька… – Вообще-то как раз об этом я и хотел поговорить. Лицо Кенто неожиданно растянулось в улыбке, от которой вокруг глаз собрались морщинки и он помолодел лет на двадцать. В этой улыбке для меня забрезжила тень надежды, однако я решил не пороть горячку. – Па, что-то я не пойму. Мы говорим о Минато, об Шу или о моем домашнем аресте? Он снова улыбнулся. – Да вроде как обо всем сразу. – И как же они друг с другом связаны? – осторожно поинтересовался я. – Хорошо. – Он со вздохом поднял руки, словно сдаваясь. – В общем, я подумал, что ты заслуживаешь амнистии за хорошее поведение. Ты невероятно терпелив для своего возраста. У меня глаза на лоб вылезли, и я не удержался от вопля: – Правда? Я свобод? Что это вдруг на него нашло? Я был абсолютно уверен, что не видать мне свободы, как своих ушей, до самого отъезда из дома, да и Шу не заметил никаких колебаний в мыслях Кенто. Отец поднял палец. – При одном условии. Моя радость тут же померкла. – Вот так всегда, – простонал я. – Вальт, это не столько требование, сколько просьба. Ты свободний. Однако я надеюсь, что ты воспользуешься своей свободой… благоразумно. – В каком смысле? Кенто опять вздохнул. – Я знаю, что ты мечтаешь ни на шаг не отходить от Шу… – С Луи я тоже встречаюсь, – вставил я. Друг Шу мог приходить в любое время, когда ему вздумается: для него Кенто бы сделал все что угодно. – Верно, – ответил он. – Но ведь у тебя и помимо Куренаеа есть друзья. Во всяком случае, были. Мы молча уставились друг на друга. – Когда ты в последний раз разговаривал с Алеком Вебер? – перешел в атаку Кенто. – В пятницу во время обеда, – тут же ответил я. До возвращения Шу мои школьные приятели разделились на два лагеря. Я их называл «хорошие» и «плохие». Или «мы» и «они». К «хорошим» относились Алек, его постоянный приятель Бен Чейни и Зеро Ньютон; эти трое великодушно простили мое сумасшествие после отъезда Шу. Локор Мэллори был заводилой на «их» стороне, и почти все остальные, включая мого первого друга в Форксе Джека Стэнли, охотно поддерживали его выпады против меня. А когда Шк вернулся в школу, разделение стало еще более резким. Зеро ко мне охладел, а вот Алек по-прежнему проявлял преданность, и Бен следовал его примеру. Несмотря на естественное отвращение, которое большинство людей испытывают к Куренаям, Алеу каждый день садился в столовой рядом с Луи. И через несколько недель вполне освоилс. Трудно не очароваться семейством Куренаев – если дать им шанс проявить очарование. – А помимо школы? – спросил Кенто, выводя меня из задумчивости. – А помимо школы я вообще ни с кем не встречаюсь. Ты ведь меня никуда не пускаешь, разве забыл? Кроме того, у Алека есть парень. Он все время проводит с Беном. И если я действительно свободниц, – добавил я максимально скептическим тоном, – то мы могли бы встречаться вчетвером. – Ладно. Но тогда… – Кенто заколебался. – Вы с Минато были неразлучны, как сиамские близнецы, а теперь… – Па, давай уж выкладывай! – заявил я. – Какое именно условие? – Вальт, мне кажется, что тебе не следует бросать всех своих друзей из-за отношений с парнем, – сурово произнес Кенто. – Это нехорошо, и я думаю, твоя жизнь станет более уравновешенной, если в ней будут и другие люди. То, что случилось в сентябре… Меня передернуло. – Если бы твоя жизнь не сводилась к отношениям с Шу Куренаем, такого вообще могло бы не случиться. – Ничего не изменилось бы, – пробормотал я. – А может, и изменилось бы. – Короче, что за условие? – Условие таково: ты будешь пользоваться свободой, чтобы встречаться и с другими друзьями. Для равновесия. Я медленно кивнул. – Равновесие – это хорошо. Мне что, расписание составить? Отец поморщился, однако покачал головой. – Не стоит все так усложнять. Просто не забывай друзей… Легко сказать, не забывай друзей! После окончания школы я не смогу больше встречаться с друзьями – ради их собственной безопасности. Как быть? Общаться с ними, пока есть такая возможность? Или уже теперь начать отдаляться, чтобы разлука наступала постепенно?.. От второго варианта меня бросало в дрожь. – Особенно Минато, – добавил Кенто. А эта проблема еще хуже предыдущей! Я не сразу сумел найти нужные слова. – С Минато все не так… просто. – Вальт, с семьей Минари у нас почти родственные отношения. – Голос Кенто снова стал по-отечески суровым. – И Минато был тебе очень, очень хорошим другом. – Знаю. – Разве ты по нему совсем не скучаешь? – огорченно спросил он. Горло внезапно перехватило, и пришлось дважды прокашляться, прежде чем я смог ответить. – Скучаю, конечно, – признался я, не поднимая глаз. – Очень скучаю. – Тогда в чем дело? А вот это я никак не мог ему объяснить. Людям – нормальным людям, вроде меня и Кенто – неположено знать о тайно существующем вокруг нас секретном мире, полном мифов и чудовищ. Лично я об этом мире знал все – и в результате моя жизнь висела на волоске. Не хватало еще и Кенто в это впутать. – С Минато у нас… проблема, – сказал я. – То есть с нашей дружбой проблема. Минато, кажется, мало просто дружбы. Я не стал углубляться в детали, правдивые, но незначительные по сравнению с тем, что стая оборотней Минато смертельно ненавидит семью вампиров Шу, – и меня заодно, поскольку я собираюсь к этой семье присоединиться. Такие вещи в записке не обсудишь, на звонки Минато не отвечает, а моя идея лично посетить оборотня решительно не понравилась вампирам. – По-моему, Шу не помешал бы здоровая конкуренция. – Теперь в голосе Кенто появился сарказм. Я мрачно посмотрел ему в глаза. – Ни о какой конкуренции и речи быть не может. – Не желая общаться с Минато, ты его обижаешь. Ага, оказывается, это я не желаю с ним общаться! – Думаю, что Минато вовсе не хочет со мной дружить. – Слова обжигали рот. – И с чего ты вообще об этом заговорил? Кенто смутился. – Ну, мы сегодня с Аро… – Вы с Аро сплетничаете, как старухи! – пожаловался я, злобно втыкая вилку в слипшиеся макароны. – Аро тревожится за сына, – ответил Кенто. – Минато сейчас очень трудно… у него депрессия. Я вздрогнул, но глаз не поднял, по-прежнему рассматривая комок макарон. – А ты всегда возвращалась такий счастливий, когда проводил день с Минато, – вздохнул Кенто. – Я и сейчас счастлив, – прорычал я сквозь зубы. Слова так не вязались с интонацией, что Кенто расхохотался, и я тоже не удержался. – Ладно, ладно, – сдался я. – Пусть будет равновесие. – И Минато, – настойчиво добавил Кенто. – Я попробую. – Хорошо. Найди точку равновесия, Вальт. И, кстати, тебе письмо, – сказал Кенто, неуклюже закрывая тему. – Возле плиты. Я не шевельнулся: мои мысли завязывались узлами вокруг имени Минато. В письме скорее всего какая-нибудь дурацкая реклама. Посылку от мамы я получил вчера, а больше никто и не должен был мне писать. Кенто отодвинул стул и потянулся, вставая из-за стола. Отнес свою тарелку в раковину и, прежде чем вымыть ее, швырнул в мою сторону толстый конверт. Письмо пролетело через стол и стукнуло меня в локоть. – А, спасибо, – пробормотал я. Чего это Кенто так неймется? И тут заметил адрес отправителя: Юго-Восточный университет Аляски. – Быстро же они ответили. Небось, опять опоздал с заявлением. Кенто хихикнул. Я перевернул конверт и недовольно уставился на отца. – Письмо вскрыто. – Мне стало интересно, что там. – Шериф, я в ужасе. Это преступление против федеральных законов! – Да ты посмотри сначала. Я вытащил письмо и расписание занятий. – Поздравляю, – сказал отец, прежде чем я успел прочитать хоть слово. – В первый раз ты получил положительный ответ. – Спасибо, папа. – Нам надо поговорить насчет оплаты. У меня есть кое-какие сбережения… – И не вздумай! Твой пенсионный фонд мы трогать не станем. Я специально откладывал деньги на колледж. Хотя сколько я там отложил – и сколько теперь осталось… Кенто нахмурился. – Вальт, в некоторых колледжах плата высокая. Я хочу помочь. Тебе не обязательно ехать аж на Аляску, из-за того что там дешевле. И ничего не дешевле. Просто очень далеко, и в Джуно в среднем триста двадцать один пасмурный день в год. Первое условие устраивает меня, а второе – Шу. – Мне хватит. Кроме того, есть всякая финансовая помощь. Можно запросто получить заем. Надеюсь, мое вранье не слишком бросалось в глаза. Вообще-то я в финансовых вопросах ничего не смыслил. – А… – начал Кенто, но вдруг надулся и посмотрел в сторону. – Что? – Ничего. – Он нахмурился. – Так, поинтересоваться хотел… а какие у Шу планы на будущий год? – Планы? – Ну да. Три быстрых стука в дверь стали моим спасательным кругом. Кенто закатил глаза, а я вскочил с места. – Минутку! – закричал я и пошел в прихожую. Нетерпеливо распахнул дверь настежь… Вот он, мой единственный и неповторимый! Его красота до сих пор сводила меня с ума – и всегда будет сводить! Взгляд пробежал по бледному лицу: мужественный подбородок, мягкий изгиб – сейчас улыбающихся – губ, прямая переносица, острые скулы, гладкий, мраморный лоб под спутавшимися белыми локонами, потемневшими от дождя… В глаза я посмотрел в последнюю очередь, зная, что, встретив его взгляд, забуду все на свете. Огромные глаза в обрамлении густых черных ресниц сияли теплым красным светом. Глядя в них, я всегда испытывал необыкновенное чувство – словно мои кости превращались в желе. Немного закружилась голова, но это я просто дышать забыл. В очередной раз. За такое лицо любой мужчина в модельном бизнесе продал бы черту душу. Вообще-то, очень может быть, что именно столько это и стоит – одну душу. Нет. Не верю. И мне ужасно стыдно за то, что я всего лишь подумал такое. Как здорово, что я единственный человек, чьи мысли Шу прочитать не под силу. Я протянул руку, его холодные пальцы прикоснулись к мене, и из моей груди вырвался вздох. Прикосновения Шу вызывают у меня необыкновенное чувство облегчения, словно я испытывал боль, которая вдруг исчезла. – Ты. – Я слегка улыбнулся: такое вялое приветствие после столь напряженного ожидания! Шу поднял наши переплетенные пальцы и легонько погладил мою щеку тыльной стороной ладони. – Как прошел день? – Медленно. – У меня тоже. Он подтянул мое запястье к лицу, закрыл глаза и провел носом по коже – не открывая глаз и нежно улыбаясь. Шу как-то назвал это «наслаждаться ароматом, не прикасаясь к вину». Я знал, что запах моей крови для него слаще, чем любая другая кровь – в точности как для алкоголика вино рядом с водой. Этот запах вызывал невыносимую жажду, которая причиняла Шу настоящую боль. И все же он не отшатывался от меня, как раньше. Трудно вообразить, какого исполинского усилия воли требовало от него простое прикосновение. Меня очень огорчало, что Шу приходится так напрягаться. Утешало лишь то, что мне недолго оставалось быть источником его страданий. Тут послышались шаги Кенто: он, как обычно, громко топал, выражая неудовольствие приходом гостя. Шу моментально открыл глаза и опустил руку, все же не разнимая переплетенных пальцев. – Добрый вечер, Кенто. – Шу всегда безукоризненно вежлив, хотя Кенто этого и не заслуживает. Кенто хмыкнул нечто неразборчивое и встал в дверях, скрестив руки на груди. В последнее время он доводит понятие «родительский присмотр» до абсурда. – Я принес новые бланки заявлений. Шу помахал передо мной набитым до отказа большим конвертом. На мизинце красовался рулончик марок. Я застонал. Сколько могло остаться колледжей, куда Шу еще не заставил меня послать анкету? И как он только умудряется найти лазейки? Ведь время подачи заявлений давно прошло! Шу улыбнулся, будто прочитал мои мысли: хотя у меня наверняка все на лбу написано. – Еще не везде закончили прием заявлений. А в некоторых местах готовы сделать исключение. Могу себе представить, по каким причинам. И о каких суммах идет речь. Моя гримаса заставила Шу расхохотаться. – Ну что, начнем? – Он потащил меня к обеденному столу. Кенто фыркнул и пошел следом, хотя жаловаться на наше сегодняшнее времяпрепровождение не приходилось: он сам каждый день достает меня разговорами о выборе колледжа. Я быстро расчистил стол, и Шу разложил внушительную стопку заявлений. Заметив, как я убираю в сторонку «Грозовой перевал», Шу задрал бровь. Я знал, о чем он подумал, однако Кенто не дал Шу рта раскрыть. – Кстати, о заявлениях для поступления в колледж, – начал Кенто кислым тоном. Он старался не обращаться к Шу напрямую, но если уж приходилось, то это еще больше портило ему настроение. – Мы с Вальтом как раз обсуждали планы на следующий год. Ты уже решил, где будешь учиться? Шу, улыбаясь, поднял глаза на Кенто и дружелюбно ответил: – Нет, пока не решил. Меня согласны взять в несколько колледжей, я пока взвешиваю возможные варианты. – И куда же тебя приняли? – не отступался Кенто. – В Сиракузы… Гарвард… Дартмут… а сегодня пришло согласие из Юго-Восточного университета Аляски. – Шу слегка развернулся, чтобы подмигнуть мне. Я поперхнулся от смеха. – Гарвард? И Дартмут? – пробормотал Кенто, не в силах скрыть восхищение. – Вот это да… ничего себе. И еще университет Аляски… хотя на что он тебе сдался после Гарварда-то. Ведь твой отец наверняка хочет… – Широ позволяет мне принимать решения самостоятельно, – безмятежно заявил Шу. Кенто хмыкнул. – Шу, а знаешь что? – жизнерадостно спросил я, включаясь в игру. – Что? Я показал на пухлый конверт на кухонном столе: – Меня тоже только что приняли в университет Аляски! – Поздравляю! – ухмыльнулся Шу. – Надо же, какое совпадение! Кенто прищурился, переводя взгляд с меня на Шу. – Ну ладно, – пробормотал он. – Пойду баскетбол посмотрю. Вальт, не забывай: девять тридцать. Каждый вечер он удаляется с одной и той же фразой. – Па? А как же наш недавний разговор о свободе? Кенто вздохнул. – Хорошо. Пусть будет десять тридцать. В будни у тебя все еще комендантский час. – Вальту можно свободно выходить из дома? – радостно спросил Шу. Я знал, что его это известие ничуть не удивило, но не смог уловить ни одной фальшивой нотки в голосе. – С оговорками, – сквозь зубы поправил Кенто. – А тебе-то что? Я недовольно глянул на отца. – Да так, к сведению. Луи все не терпится пошататься с кем-нибудь по магазинам, и я уверен, что Вальт будет рад выбраться в город. – Шу улыбнулся мне. – Ни за что! – зарычал Кенто и внезапно побагровел. – Па! Ну почему? Кенто с трудом разжал челюсти. – Я не хочу, чтобы ты в ближайшее время ездила в Сиэтл. – Почему? – Ты же слышал: в Сиэтле какая-то банда убивает всех подряд, так что держись от города подальше, ясно? Я закатил глаза. – Па, у меня гораздо больше шансов попасть под удар молнии, чем за единственный день в Сиэтле… – Нет, нет, Кенто прав, – прервал меня Шу. – Я вовсе не имел в виду Сиэтл. Вообще-то, я говорил о Портленде. Я бы и сам не пустил Вальта в Сиэтл. Ни в коем случае. Я в недоумении уставился на Шу, но он внимательно читал статью на первой странице газеты. Наверное, просто хочет успокоить Кенто. Предположить, что в обществе Шу и Луи мне может грозить опасность даже от самых отпетых человеческих скотын – вот уж обхохочешься! Уловка сработала. Кенто на мгновение уставился на Шу, а потом пожал плечами. – Вот и хорошо. – Отец протопал в гостиную: похоже, заторопился, не желая пропустить начало игры. Я не хотел, чтобы Кенто меня услышал, и дождался, пока он включит телевизор. – Что ты… – Погоди-ка, – отозвался Шу, не поднимая глаз от заявления, и подтолкнул бумажку ко мне. – По-моему, можно воспользоваться уже готовыми сочинениями: здесь точно такие же вопросы. Наверное, Кенто все еще прислушивается к нашему разговору. Я вздохнул и принялся заполнять однообразные графы «фамилия, имя», «адрес», «номер социального страхования»… Через несколько минут я посмотрел на Шу, но он сидел, задумчиво уставившись в окно. Я снова прилежно склонился над заявлением – и только тут разглядел название университета! Фыркнув, я отодвинула бумажки в сторону. – Вальт, ты чего? – Шу, не смеши меня. Заявление в Дартмут? Шу настойчиво придвинул бланк. – Я думаю, тебе понравится Нью-Гэмпшир. Для меня там есть полный набор вечерних классов, а местные леса очень удобно расположены для заядлого туриста. И полно всякой живности. – Шу криво улыбнулся, зная, что мне перед такой улыбкой не устоять. Я втянул воздух носом. – Можно подумать, меня туда возьмут! Разве что за чудовищную взятку. Может, отгрохать им новую библиотеку на деньги Куренаев? Фигушки. Мы ведь уже говорили об этом! – Вальт, ну почему бы тебе просто не заполнить заявление? С тебя не убудет. Я разозлился. – А знаешь что? Я отказываюсь! Я протянул руку, собираясь скомкать листки и бросить в мусорное ведро, но бумажки уже исчезли. Секунду я смотрел на пустой стол, затем перевела взгляд на Шу. Он, казалось, не шелохнулся, однако заявление наверняка надежно спрятано у него в кармане. – Что за шуточки? – Твоя подпись у меня получается лучше, чем у тебя. А сочинения ты уже написал. – Это уже совсем ни в какие ворота! – Я заговорил шепотом на случай, если, несмотря на телевизор, Кенто все же услышит. – Мне никуда больше не надо подавать никаких заявлений. Меня уже приняли. И сбережений почти хватает на первый семестр. Лучшего алиби не придумаешь. Незачем бросать на ветер кучу денег – неважно чьих! На лице Шу застыла болезненная гримаса. – Вальт… – Даже не начинай! Не спорю, что ради Кенто нужно делать вид, будто я поступаю в колледж, но мы-то оба знаем, что осенью мне будет не до учебы! И вообще придется держаться подальше от людей. О первых годах жизни вампира я имел весьма смутное представление. Шу подробностей не рассказывал, избегая этой темы, но я знал, что будет невесело. Судя по всему, самообладанию нужно еще научиться. И думать не стоило об учебе – разве что на заочных курсах. – По-моему, мы пока не определились со временем, – мягко напомнил Шу. – Ты мог бы поучиться семестр-другой. Ты еще столько всего не испытал в жизни. – Все это я и потом могу испытать. – Потом это будет уже не человеческая жизнь. Вальт, второй раз человеком не станешь. Я вздохнул. – Шу, подумай хорошенько. Затягивать слишком опасно. – Пока еще не опасно, – настаивал он. Я хмуро уставился на него. Не опасно? Ага, нисколечко! За мной всего лишь гоняется вампир-садист, намеренная отомстить за смерть своего дружка – желательно путем лишения меня жизни каким-нибудь медленным и мучительным способом. Да черт с ним, с этим Викторем! Ах да, есть же еще и Вольтури! Королевская семейка вампиров с небольшой армией вампирчиков. И они настаивают на моей смерти в ближайшем будущем, потому что людям об их существовании знать не положено. Вот и все. Было бы от чего панику разводить! Шу полагался на невероятную способность Луи точно предвидеть будущее: он заранее предупредит нас об опасности. Но даже когда его друг начеку, только сумасшедший стал бы рисковать! Кроме того, я уже выиграл этот спор. Мы договорились, что мое превращение в вампира произойдет сразу после выпускного – до которого остается всего несколько недель. Уже совсем скоро! От этой мысли в сердце екнуло. Конечно же, превращения не избежать. И кроме того, оно станет ключом к тому, чего я хочу больше всего на свете. Но у меня не выходило из головы, что Кенто сидит в соседней комнате и смотрит телевизор – точно так же, как в любой другой вечер. А мама все умоляет меня провести лето на пляже в солнечной Флориде – вместе с ней и ейо детьми Токо и Нику. И есть еще Минато, который, в отличие от моих родителей, поймет, в чем дело, когда я уеду в какой-нибудь колледж у черта на рогах. Если даже родители долго ничего не заподозрят и мне удастся отвертеться от визитов домой под предлогом больших расходов, непомерной учебной нагрузки или слабого здоровья, то Минато будет знать правду. На мгновение мысль о том, какое отвращение испытает ко мне Минато, затмила все остальное. – Вальт, не стоит торопиться. – Шу заметил мою расстроенную гримасу, и его лицо тоже исказилось от боли. – Я никому не позволю пальцем тебя тронуть. Ты можешь ждать, сколько захочешь. – Я хочу поторопиться, – с неуверенной улыбкой прошептал я, пытаясь обратить все в шутку. – Я хочу стать чудовищем. Шу стиснул зубы. – Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. – Он внезапно бросил на стол между нами мокрую газету и ткнул пальцем в заголовок на первой странице: КОЛИЧЕСТВО ЖЕРТВ РАСТЕТ ПОЛИЦИЯ ПОДОЗРЕВАЕТ БАНДУ – А это-то здесь при чем? – Вальт, чудовища существуют на самом деле. Я ошарашенно посмотрел на заголовок и снова перевела взгляд на окаменевшее лицо Шу. – На оборотней полагаться нельзя. Находящиеся рядом с ними люди иногда получают травмы. А то и погибают. Я открыл рот, чтобы возразить, – и онемел. В памяти всплыла другая картинка: когда-то прекрасное личико Эмили Янг, обезображенное тремя темными шрамами, которые стянули вниз уголок правого глаза, а рот искривили в ухмылку. Мрачно торжествующий Шу ждал, пока ко мне вернется дар речи. – Ты их не знаешь, – прошептал я. – Вальт, я знаю их лучше, чем ты думаешь. Я был здесь в прошлый раз. – В какой прошлый раз? – С оборотнями мы столкнулись лет семьдесят назад, когда осели возле Хоквиама. Еще до того, как к нам присоединились Луи и Фри. Нас было больше, однако их бы это не остановило, и они бросились бы в драку, если бы не Широ. Ему удалось убедить Минари в возможности сосуществования, и в конце концов мы заключили перемирие. Имя прадедушки Минато заставило меня вздрогнуть. – Мы думали, что оборотни вымерли вместе с Минари, – пробормотал Шу. Теперь он словно сам с собой разговаривал. – Думали, что генетическая мутация, позволявшая человеку превращаться в волка, была потеряна… Он замолчал и укоризненно посмотрел на меня. – Ты хоть понимаешь, что твое неукротимое влечение ко всему смертоносному вернуло к жизни вымирающую стаю волков-мутантов? Если бы твое невезение можно было законсервировать, мы бы получили оружие массового уничтожения! Я пропустил насмешку мимо ушей, обратив внимание лишь на предположение Шу – неужели он всерьез? – Шу, да я-то здесь при чем? Разве ты не знаешь? – Чего не знаю? – Оборотни вернулись из-за вампиров. Шу застыл и в изумлении уставился на меня. – Минато сказал, что все началось с появления здесь твоей семьи. Я думал, ты в курсе… Шу прищурился. – Это они так говорят? – Да ты сам подумай! Семьдесят лет назад вы пришли сюда – и появились оборотни. Вы вернулись сейчас, и снова появились оборотни. По-твоему, совпадение? Он мигнул и перестал сверлить меня взглядом. – Широ заинтересует эта теория. – Ну да, теория! – фыркнул я. Шу помолчал, уставившись в окно. Наверное, размышлял о том, что присутствие его семьи превращает местных жителей в гигантских волков. – Любопытно, однако мало что меняет, – пробормотал он наконец. – Ситуация остается прежней. Что означает: никаких друзей среди оборотней. Я знал, что с Шу нужно быть терпеливой. Дело не в том, что его нельзя переубедить, а в том, что он не понимает. Представить себе не может, скольким я обязан Минато Минари – спасением моей жизни, да и здравым рассудком тоже. Я ни с кем не люблю говорить об этой черной полосе, особенно с Шу. Ведь он пытался спасти меня своим отъездом, пытался спасти мою душу. Он не виноват во всех тех глупостях, которые я натворил в его отсутствие. Не виноват в тех страданиях, которые я испытал. Вот только сам Шу считает иначе. Поэтому мне придется очень осторожно выбирать слова. Я встал и обошла вокруг стола. Шу раскрыл объятия, и я сел ему на колени, прижимаясь к прохладному, словно вырезанному из камня телу. – Пожалуйста, послушай меня, – начал я, не сводя глаз с его рук. – Это не просто дурацкий каприз – хочу повидать старого друга и все тут! Минато сейчас очень больно. – Мой голос дрогнул. – Я никак не могу оставить его в беде, не могу отказаться от него сейчас, когда он во мне нуждается. Даже если он не всегда человек… Ведь он не оставил меня, когда я… когда я сам был не совсем человеком. Ты представить себе не можешь, каково мне пришлось… Я заколебался. Обнимавшие меня руки окаменели; пальцы сжались в кулаки, и под кожей проступили сухожилия. – Если бы не Минато… Не знаю, что бы со мной было к тому времени, как ты вернулся. Шу, я многим ему обязана. Я настороженно посмотрел на Шу: глаза закрыты, зубы стиснуты. – Никогда не прощу себе, что оставил тебя, – прошептал он. – Никогда. Я положил ладонь на его холодное лицо и держал, пока он не вздохнул и не открыл глаза. – Ты просто хотел как лучше. Так и получилось бы, не будь я таким ненормальним. Главное, сейчас ты здесь, остальное неважно. – Если бы я не уехал, ты бы не чувствовал себя обязанним рисковать жизнью, чтобы утешить пса. Меня передернуло. К Минато я привык и не обращал особого внимания на его презрительные словечки: «кровосос», «пиявка», «паразит»… Бархатный голос Шу почему-то делал оскорбительное слово еще обиднее. – Даже не знаю, как тебе это сказать, – уныло начал Шу. – Все равно выйдет жестоко. Я уже чуть не потерял тебя один раз. И не потерплю, чтобы тебе грозила хотя бы малейшая опасность. – Доверься мне. Все будет хорошо. Его лицо опять исказилось от боли. – Пожалуйста, Вальт, – прошептал он. Я посмотрел во внезапно вспыхнувшие красные глаза. – Что «пожалуйста»? – Пожалуйста, ради меня. Пожалуйста, постарайся быть осторожен. Я сделаю все, что в моих силах, но мне понадобится помощь. – Постараюсь, – пробормотал я. – Ты хоть понимаешь, что ты на самом деле для меня значишь? Как сильно я люблю тебя? – Шу прижал меня к твердой груди, положив подбородок мне на макушку. Я поцеловал ледяную шею. – Я знаю, как сильно я люблю тебя, – ответил я. – Ты сравниваешь одно маленькое деревце с целым лесом… – Шу поцеловал меня в макушку и вздохнул. – Никаких оборотней. – Не пойдет. Я должен повидаться с Минато. – Тогда мне придется тебе помешать. В его голосе прозвучала несокрушимая уверенность. Я не сомневался, что уверенность полностью обоснована. – Это мы еще посмотрим, – не сдавался я. – Он по-прежнему мой друг. Записка Минато внезапно стала оттягивать карман. Мне даже послышался голос Минато: он будто соглашался с Шу, чего в реальности ждать не приходится. «Это ничего не меняет. Извини».