"Сумерки: Затмение" Фильм 3

– То же самое, что и с тобой, – тихо ответил Фри. – Но не один раз, а тысячу. – Он засмеялся немного грустным смехом и провел пальцами по руке. – Только наш яд оставляет отметину. – Как же так? – в ужасе выдохнул я. Вопрос прозвучал не очень вежливо, но я не мог отвести взгляд от его обезображенной кожи. – Мое прошлое… не совсем такое, как у моих названых братьев и сестер. Для меня все началось по-другому, – жестко закончил он. Я смотрел на него с раскрытым ртом. Какой ужас! – Вальт, – сказал Фри, – понимаешь, в нашем мире есть такие места, где бессмертные живут не века, а недели. Остальные уже слышали все это. Широ и Кен снова уставились в телевизор. Луи молча сел у ног Мирац. И только Шу внимательно слушал вместе со мной: я чувствовал на себе его изучающий взгляд. – Попробуй взглянуть на мир с другой точки зрения. Представь себе, как он выглядит для обладающих властью, жадных… ненасытных. Видишь ли, в мире есть места, более привлекательные для нас – места, где мы можем меньше сдерживаться, оставаясь незаметными. Представь себе, например, карту Западного полушария. Поставь маленькую красную точку, чтобы обозначить каждого человека. Чем больше красных точек, тем легче нам – ну, тем, кто ведет такой образ жизни – кормиться, не привлекая внимания. От картинки, сложившейся в голове, я вздрогнул – не говоря уже о слове «кормиться». Однако Фри не боялся меня испугать, не пытался оградить меня от всего, как это делал Шу. Фри просто продолжал рассказывать. – Банды вампиров на Юге не очень-то беспокоятся о сохранении тайны. Только Вольтури могут их приструнить – больше они никого не боятся. Если бы не Вольтури, то всех нас давно бы уже обнаружили. Я нахмурился: Фри произносил имя Вольтури с уважением и чуть ли не с благодарностью. Мысль, что Вольтури в каком-то смысле делают доброе дело, не укладывалась у меня в голове. – По сравнению с Югом, Север более цивилизован. Большинство из нас бродят с места на место, причем не только ночью, но и днем, общаясь с ничего не подозревающими людьми – для нас очень важна анонимность. На Юге все по-другому. Бессмертные выходят исключительно по ночам. Днем они разрабатывают планы или пытаются предвосхитить действия противника: на Юге идет война, которая не прекращалась ни на мгновение вот уже много столетий. Вампиры там едва замечают присутствие людей: люди для них, что пасущиеся поблизости коровы для солдат – бесплатный корм. И только из-за Вольтури вампиры прячутся от стада. – А за что же они воюют? – спросил я. Фри улыбнулся. – Помнишь карту с красными точками? Он ждал моего ответа, и я кивнул. – Они воюют за то, чтобы захватить самые красные места. Однажды кому-то пришло в голову, что если бы он был единственным вампиром, скажем, в Мехико, то мог бы кормиться каждую ночь и даже два-три раза за ночь, и никто бы ничего не заметил. И тогда он задумал избавиться от конкурентов. Другим пришла в голову точно такая же идея. И кое-кто придумал более действенные способы добиться своего. Однако самую действенную тактику разработал довольно молодой вампир по имени Бенито. О нем впервые услышали, когда он пришел откуда-то с севера от Далласа и уничтожил две небольшие группы вампиров возле Хьюстона. Две ночи спустя Бенито напал на гораздо более сильный клан, которому принадлежал Монтеррей в Северной Мексике. И снова победил. – Как ему это удалось? – спросил я с настороженным любопытством. – Бенито создал армию новорожденных вампиров. Ему первому пришла в голову эта идея, и сначала никто не мог с ним справиться. Совсем молодые вампиры – вспыльчивые, дикие и почти неуправляемые. С одним новорожденным можно как-то сладить, научить его сдерживаться, но группа из десяти—пятнадцати молодых – это настоящий кошмар. Они набрасываются друг на друга так же легко, как и на врагов, на которых их натравливают. Бенито должен был создавать все новых вампиров, потому что они дрались между собой, а кроме того, проигравшим противникам все же удалось уничтожить больше половины его войска. Хотя молодые вампиры очень опасны, их все-таки можно победить – если знать как. Они невероятно сильны физически, примерно первый год или около того. Если они дерутся в полную силу, то могут легко раздавить вампира постарше. Но они рабы своих инстинктов, и потому их действия предсказуемы. Драться они обычно не умеют и берут силой и злостью. А в случае с Бенито еще и числом. Когда вампиры в Южной Мексике поняли, что их ждет, то нашли один-единственный способ противостоять Бенито – сделать армии собственных вампиров. И тогда начался настоящий ад – в прямом смысле этого слова. У нас, бессмертных, тоже есть своя история, и эта война навсегда останется в памяти. Разумеется, в то время людям, жившим в Мексике, тоже пришлось не сладко. Меня передернуло. – Когда трупы стали наваливать горами – в человеческой истории резкое уменьшение количества населения свалили на эпидемии, – Вольтури наконец приняли меры. Все их охранники приехали сюда и выследили каждого новорожденного на юге Северной Америки. Бенито окопался в Пуэбла, лихорадочно увеличивая свою армию, чтобы захватить лакомый кусок – Мехико. Вольтури начали с него, а потом перешли к остальным. Всех, у кого находили новорожденных, убивали на месте, а поскольку каждый пытался защититься от Бенито, Мексику на время очистили от вампиров. Я однажды разговаривал с очевидцем, который издалека наблюдал за тем, что случилось, когда Вольтури пришли в Кулиакан. Фри передернуло. Я впервые видел его испуганным, чуть ли не дрожащим от страха. – Хорошо уже то, что безумная жажда завоеваний не вышла за пределы Юга. Остальной мир не потерял рассудок. Мы обязаны Вольтури нашим нынешним образом жизни. Однако после возвращения Вольтури в Италию выжившие вампиры, не теряя времени, стали расхватывать территорию на Юге. Вскоре снова начались раздоры. Недовольных хватало: вендетты следовали одна за другой. Идея создания армий новорожденных вампиров уже распространилась, и некоторые не смогли устоять. Но и вмешательства Вольтури не забыли, так что в этот раз действовали осторожнее. Новорожденных тщательно отбирали среди людей и лучше готовили. Их использовали скрытно, и люди большей частью ничего не замечали. Создатели армий не давали Вольтури повода вернуться. Войны возобновились, хотя и с меньшим размахом. Время от времени кто-нибудь заходил слишком далеко, в газетах появлялись статьи с разнообразными домыслами, и тогда Вольтури возвращались и зачищали город. Но при этом не трогали остальных, более осторожных. Фри уставился в пространство. – Так вот как тебя превратили, – прошептал я, когда до меня дошло. – Да, – подтвердил он. – Когда я был человеком, я жил в Хьюстоне, штат Техас. В тысяча восемьсот шестьдесят первом году мне почти исполнилось семнадцать, и я вступил в армию Конфедерации. Вербовщикам я соврал: сказал, что мне уже двадцать. Я был рослым парнем, и мне удалось их провести. Моя армейская карьера оказалась недолгой, но весьма многообещающей. Я всегда… нравился людям, и они прислушивались ко мне. Отец говорил, что у меня есть обаяние. Теперь я, конечно, понимаю, что дело не просто в обаянии. Как бы то ни было, я быстро продвигался по службе, обгоняя более старших и опытных. В то время армия Конфедерации еще только образовывалась, и это давало определенные возможности. К моменту первой битвы при Гальвестоне – вообще-то это была всего лишь стычка – я стал самым молодым майором в Техасе, даже если не учитывать мой настоящий возраст. Когда подошли минометные корабли северян, я руководил эвакуацией женщин и детей из города. Понадобился целый день на подготовку, а потом я поехал вместе с первой колонной штатских, чтобы проводить их в Хьюстон. Эту ночь я помню очень отчетливо. В город мы пришли уже после заката. Я убедился, что всех прибывших разместили в безопасном месте, взял свежую лошадь и помчался обратно в Гальвестон: отдыхать было некогда. Едва отъехав от города, я заметил трех женщин. Они шли пешком, и я решил, что это отставшие беженцы. Я спешился, собираясь предложить им помощь. А когда рассмотрел в свете луны их лица онемел от изумления: никого прекраснее я в жизни не видел. Помнится, я удивился, заметив, какая белая у них кожа. Даже черноволосая девчушка с явно мексиканскими чертами лица в свете луны казалась фарфоровой. Все они выглядели очень молодо – девушки, а не взрослые женщины. Я знал, что они не могли отстать от нашей колонны: таких красавиц я бы запомнил. «Да он дар речи потерял», – сказала самая высокая. Ее нежный голосок прозвучал как колокольчики на ветру. Волосы у нее были светлые, а кожа белоснежная. У второй волосы были еще светлее, а кожа такая же белая. И ангельское личико. Прикрыв глаза, она склонилась ко мне и глубоко втянула в себя воздух. «Ммм, – вздохнула она. – Какая прелесть!» Самая маленькая, брюнетка, взяла девушку за руку и быстро заговорила. Голосок у нее был слишком тихий и мелодичный, чтобы звучать резко, но, похоже, она именно этого добивалась. «Нетти, сосредоточься», – сказала она. Я всегда хорошо чувствовал, как люди относятся друг к другу, и сразу понял, что каким-то образом брюнетка командует двумя блондинками. Если бы речь шла об армии, то я бы сказал, что брюнетка была выше рангом. «Кажется, он вполне подходит: молодой, сильный, офицер… – Брюнетка замолчала, и я безуспешно попытался заговорить. – А кроме того, есть еще что-то… Чувствуете? – спросила она остальных. – Он… притягательный». «Да уж!» – быстро согласилась Нетти, снова наклоняясь ко мне. «Терпение! – предупредила ее брюнетка. – Этот мне еще пригодится». Нетти нахмурилась: похоже, разозлилась. «Мария, лучше ты сама, – сказала высокая блондинка. – Если он тебе нужен. Я их убиваю в два раза чаще, чем оставляю». «Хорошо, я сама, – согласилась Мария. – Этот мне очень нравится. Уведи Нетти, ладно? Я должна сосредоточиться и не могу все время оглядываться через плечо, ожидая нападения». У меня волосы встали дыбом, хотя я не понял ни слова из сказанного прелестными созданиями. Интуиция подсказывала, что я в опасности, что ангелочек вполне серьезно говорила об убийстве, но рассудок возобладал: меня научили защищать женщин, а не бояться их. «Пойдем поохотимся», – с готовностью согласилась Нетти и взяла высокую девушку за руку. Грациозно повернувшись, они помчались к городу – так быстро, что, казалось, полетели по воздуху, а их белые платья развевались позади, как крылья. Я изумленно моргнул, и девушки исчезли из виду. Я повернулся к Марии – она с любопытством наблюдала за мной. До этого момента я считал все сверхъестественное – всякие привидения и прочие глупости – полной чепухой. И вдруг почувствовал неуверенность. «Как тебя зовут, солдат?» – спросила Мария. «Майор Фри ДеЛаХоя, мэм», – заикаясь, выдавил я, не в силах нагрубить женщине, даже если она оказалась привидением. «Фри, я искренне надеюсь, что ты выживешь, – сказала она нежным голоском. – Ты мне нравишься». Она сделала шаг вперед и наклонила голову, словно собираясь поцеловать меня. Я замер, хотя все во мне вопило, что надо бежать. Фри задумчиво замолчал. – Через несколько дней, – наконец сказал он, и я не понял, то ли кусок рассказа был вырезан для моего же блага, то ли Фри отреагировал на напряженное состояние Шу, – началась моя новая жизнь. Девушек звали Мария, Нетти и Люси. Вместе они собрались недавно: все трое выжили в проигранных сражениях, и Мария подобрала двух других – так было удобнее. Мария хотела отомстить и получить свои владения обратно. А остальные… им не терпелось увеличить свои стада, скажем так. Девушки создавали армию и делали это осторожнее, чем обычно. Идея принадлежала Марии. Ей нужно было превосходящее противника войско, поэтому она тщательно отбирала людей с особыми способностями. А потом натаскивала их лучше, чем все остальные. Мария научила нас сражаться и становиться невидимыми для людей. Когда мы делали успехи, нас вознаграждали… Он замолчал, снова пропуская часть рассказа. – Правда, Мария торопилась. Она знала, что огромная сила новорожденных вампиров начинает убывать примерно через год, и хотела приступить к делу, пока мы еще не потеряли форму. В группе Марии я стал шестым. За две недели она добавила еще четверых – только мужчин, ведь Марии требовались солдаты. Но мужчин труднее удержать от драки. Мои первые схватки были с соратниками. Я оказался быстрее остальных и дрался лучше. Мария была мной довольна, хотя ей и приходилось заменять тех, кого я уничтожил. Меня часто вознаграждали, и от этого я становился сильнее. Мария хорошо разбиралась в людях. Она решила назначить меня командиром над остальными – то есть повысить в ранге. Командовал я неплохо: количество убитых в драках значительно уменьшилось, и число солдат возросло примерно до двадцати. Для тех осторожных времен мы собрали довольно большую армию. Моя способность управлять чувствами, которую я тогда еще не осознавал, оказалась очень полезна. Вскоре мы работали вместе так, как новорожденным вампирам еще никогда не удавалось. Даже Мария, Нетти и Люси лучше ладили. Мария ко мне привязалась – стала от меня зависеть. А я, в некотором смысле, готов был целовать землю, по которой она ходила. Другой жизни я и представить себе не мог. Мария объяснила нам, как обстоят дела, и мы поверили. Она попросила меня сообщить ей, когда я и мои братья будут готовы сражаться, а мне не терпелось показать себя. В конце концов я набрал войско из двадцати трех вампиров – молодых, невероятно сильных, организованных и обученных, как ни одна другая армия. Мария не помнила себя от радости. Мы незаметно подошли к Монтеррею, где Мария жила раньше, и она спустила нас на своих врагов: парочка вампиров постарше командовала всего девятью новорожденными. Мы справились с ними гораздо легче, чем ожидала Мария, потеряв всего четверых – неслыханно маленькие потери! И мы были хорошо натасканы: никто ничего не заметил – город перешел в наши руки, а люди этого даже не поняли. Успех сделал Марию жадной. Вскоре она положила глаз на другие города. В тот первый год ее территория расширилась и покрыла большую часть Техаса и Северной Мексики. Потом с юга пришли соперники и попытались отобрать эти владения. Фри провел двумя пальцами по едва заметному узору из шрамов. – Схватки были жестокие. Многие вампиры забеспокоились, что вернутся Вольтури. Я оказался единственным из двадцати трех, кто пережил первые восемнадцать месяцев. Мы выигрывали и проигрывали попеременно. В конце концов Нетти и Люси напали на Марию – но эту схватку мы выиграли. Нам с Марией удавалось удерживать Монтеррей. Война немного затихла, хотя боевые действия продолжались. О завоевании новых территорий уже не думали, основными причинами схваток стали месть и раздоры. Многие потеряли своих возлюбленных, а у нас такое не прощают… Мы с Марией всегда держали десяток новорожденных наготове. Для нас они очень мало значили – всего лишь пешки, которые легко заменить новыми. Когда они переставали быть полезными, мы от них избавлялись. Годы шли, а моя жизнь оставалась все такой же, полной жестокости и насилия. Мне все это давно опротивело, но… Через несколько десятков лет я подружился с новорожденным вампиром, по имени Питер, который, вопреки всему, выжил в первые три года. Питер мне нравился: он был… я бы сказал, утонченным. Не любил драться, хотя получалось у него неплохо. Мы поручили ему новорожденных – как бы сделали его нянькой. Хлопот с ними было по горло. А потом пришло время устроить новую чистку. Новорожденные начали терять силу, и их следовало заменить. Питер должен был мне в этом помогать. Мы отводили их в сторонку по одному… Такие ночи всегда тянулись очень долго. В этот раз Питер попытался убедить меня, что некоторые из новорожденных еще могут пригодиться, однако Мария приказала избавиться от всех, и я отказал ему. Мы сделали почти половину работы, и я видел, что Питеру это далось нелегко. Я подумывал, не отослать ли мне его и самому все закончить. Когда я вызвал очередную жертву, Питер внезапно рассвирепел. Я приготовился к худшему: Питер умел драться, хотя куда ему до меня… Шарлотта, наша следующая жертва, вампиром была чуть больше года. Когда она вошла, настроение Питера резко изменилось, и это выдало его с головой. Он закричал, приказывая ей бежать, и сам помчался за ней. Я мог бы броситься за ними вслед, но не сделал этого. Мне… не хотелось убивать Питера. Мария рассвирепела… Через пять лет Питер тайком навестил меня. И появился как раз вовремя. Мария не могла понять, почему мне становится все хуже. Она сама никогда не испытывала депрессии, и эта разница между нами меня удивляла. Отношение Марии ко мне изменилось: я ощущал в ней то страх, то злобу – те же самые чувства, по которым заранее почуял измену Нетти и Люси. Я собирался с духом, чтобы уничтожить моего единственного союзника, смысл своего существования – и тут пришел Питер. Он рассказал, что они с Шарлоттой начали новую жизнь, и описал возможности, которые мне и в голову не могли прийти. За пять лет они не разу не вступали в схватку, хотя и встречали на севере много других вампиров: все вполне мирно уживались друг с другом. Питеру не пришлось долго меня уговаривать. Я созрел для того, чтобы уйти. На душе даже полегчало: не придется убивать Марию. Мы провели вместе столько же лет, сколько Широ прожил с Мирай, хотя между нами никогда не было такой сильной привязанности. Когда ты живешь ради схваток, ради крови, то отношения с другими остаются поверхностными и связи легко рвутся. Я ушел от нее без сожаления. Несколько лет я путешествовал вместе с Питером и Шарлоттой, привыкая к новой, мирной жизни. Однако непонятная депрессия не проходила. Пока однажды Питер не обратил внимание на то, что мне всегда становится хуже после охоты. Над этим стоило поразмыслить. За многие годы убийств и кровопролития во мне не осталось почти ничего человеческого, я превратился в жуткое чудовище. И в то же время каждый раз, когда я находил новую жертву, в памяти всплывали смутные воспоминания о прежней жизни. Наблюдая, как глаза людей изумленно распахиваются при виде моей красоты, вспоминал Марию и двух ее спутниц и как я сам смотрел на них в ту последнюю ночь, когда еще был Фри ДеЛаХоя. Эти взятые взаймы воспоминания значили для меня гораздо больше, чем для остальных, потому что я чувствовал все, что ощущали мои жертвы и жил эмоциями людей, которых убивал. Вальт, ты ведь почувствовал на себе, как я могу управлять эмоциями окружающих, но понимаешь ли ты, как их эмоции действуют на меня? Каждый день я живу в окружении чужих чувств. Первое столетие моей жизни прошло в мире кровавой мести. Я все время кого-то ненавидел. После расставания с Марией это немного сгладилось, но я не мог не ощущать ужас и трепет своей добычи. Мне это стало действовать на нервы. Депрессия все усиливалась, и я ушел от Питера и Шарлотты: хотя они и были цивилизованными вампирами, но все же не чувствовали того отвращения, которое появилось у меня. Они всего лишь устали сражаться. А мне надоели любые убийства – даже убийства людей. И все же я не мог перестать охотиться. Что еще мне оставалось? Я попытался убивать реже, но так страдал от жажды, что в конце концов не выдерживал. После целого столетия легкой жизни самоконтроль оказался… делом нелегким. Он у меня до сих пор хромает. Фри увлекся рассказом не меньше меня. И я удивился, когда на его грустном лице расцвела улыбка. – Я был в Филадельфии. Вышел на улицу днем, хотя еще не успел по-настоящему привыкнуть к этому. Началась гроза. Я знал, что под дождем оставаться нельзя, чтобы не привлекать внимания, и заскочил в ближайшую, наполовину пустую закусочную. Глаза у меня потемнели и никому бы не показались подозрительными, хотя на самом деле это означает, что я очень проголодался. Он сидел там и, конечно же, ждал меня. – Фри усмехнулся. – Не успел я войти, как он спрыгнул с высокого стула у стойки и двинулся мне навстречу. Я остолбенел: никак наброситься на меня хочет? Мое прошлое научило меня, что только это могло быть причиной такого поведения. А он улыбался. И от него исходили такие эмоции, каких я никогда раньше не ощущал. «А я тебя заждался», – сказал он. Я вдруг обнаружил, что Луи стоит у меня за спиной. – А ты склонил голову, как и подобает воспитанному джентльмену с Юга, и ответил: «Простите, мистер». – Луи засмеялся. Фри улыбнулся, глядял на него сверху вниз. – Ты протянул руку, и я взял ее, не успев подумать о том, что делаю. Впервые за почти сто лет я почувствовал надежду. – Фри взял Луи за руку. Луи усмехнулся. – А у меня гора с плеч свалилась. Я боялся, что ты так и не появишься. Они улыбались, не сводя глаз друг с друга, а потом Фри посмотрел на меня, и на его лице все еще отражалась нежность. – Луи рассказал мне свои видения о Широ и семье Куренаев. Я не мог поверить, что такое возможно, но Луи меня обнадежил. И мы отправились на поиски. – И перепугали Куренаев до полусмерти, – сказал Шу Фри с притворным укором и объяснил мне: – Мы с Кеном уехали на охоту. Вдруг появляется Фри, весь покрытый боевыми шрамами, и приводит с собой эту чудачку, – он шутливо пихнул Луи локтем, – которая называет их по имени, знает о них все на свете и с ходу интересуется, в какой комнате будет жить. Луи и Фри рассмеялись в унисон – сопрано и бас. – Я приезжаю домой, а все мои вещи в гараже! – добавил Шу. Луи пожал плечами. – Из твоей комнаты открывался самый лучший вид. Теперь засмеялись все трое. – Занятная история, – сказал я. Три пары глаз уставились на меня как на сумасшедшого. – Я имею в виду последнюю часть, – стал оправдываться я. – Счастливый конец с Луи. – Да уж, если бы не Луи, все было бы совсем по-другому! – согласился Фри. – Рядом с ним я расцветаю. Однако отвлечься от проблем нам удалось ненадолго. – Армия, – прошептал Луи. – Почему же ты мне ничего не сказал? Все остальные снова повернулись к Фри. – Подумал, что неправильно истолковал ситуацию. Потому что не вижу мотива. Зачем бы кому-то создавать армию в Сиэтле? Здесь никогда не было войны и некому мстить. Завоевывать город тоже никакого смысла нет, ведь никто не предъявляет на него прав. Кочевники приходят и уходят, но никто за него не сражается. И защищать город не от кого. Но я видел подобное раньше, и ничем другим происходящее объяснить невозможно. В Сиэтле появилась армия новорожденных вампиров. Думаю, их меньше двух десятков. Хуже всего то, что они совсем ничему не обучены. Кто бы их ни создал, он просто предоставил им полную свободу. Дела будут идти все хуже, пока не вмешаются Вольтури. Честно говоря, я удивлен, что они до сих пор ничего не предприняли. – Что же нам делать? – спросил Широ. – Если хотим избежать вмешательства Вольтури, то надо уничтожить новорожденных – и лучше поскорее. – Лицо Фри окаменело. Теперь, зная его историю, я понимал, как ему трудно в такой ситуации. – Я могу научить, как это сделать. В городе нам придется трудно: молодым начихать на конспирацию, а нам придется вести себя очень осторожно – и мириться с ограничениями, которых не будет у противника. Может, их удастся выманить за город. – А может, нам не придется этого делать, – удрученно сказал Шу. – Никому не приходит в голову, что единственная угроза в округе, ради уничтожения которой нужно создать целую армию вампиров, это мы сами? Фри прищурился. У Широ глаза стали круглыми от удивления. – Семья Тани тоже неподалеку, – напомнила Мирай, не желая соглашаться с предположением Шу. – Мирай, новорожденные устроили бойню не в Анкоридже. По-моему, нам следует рассмотреть возможность того, что удар будет направлен на нас. – Они не собираются нападать на нас, – убежденно возразил Луи… и задумался. – По крайней мере, они не знают, что нападут на нас. Пока не знают. – Что ты имеешь в виду? – с напряженным любопытством спросил Шу. – Что тебе вспомнилось? – Отдельные вспышки, – ответил Луи. – Когда я пытаюсь заглянуть в будущее, то не вижу цельной картины, ничего определенного. Только обрывки, из которых ничего толком не поймешь. Такое впечатление, что кто-то постоянно меняет планы, причем так быстро, что я не успеваю ничего рассмотреть… – Они никак не могут решить, что делать? – недоверчиво спросил Фри. – Не знаю… – Нет, нерешительность здесь ни при чем, – прорычал Шу. – Они точно знают. Кому-то прекрасно известно, что ты не можешь ничего разглядеть, пока не принято окончательное решение. Кто-то прячется от нас. Использует прорехи в твоих видениях. – Но кто может это знать? – прошептал Луи. Взгляд Шу заледенел. – Амо знает тебя не хуже, чем ты сам себя знаешь. – Но я бы увидел, если бы они решили приехать… – А может, они не хотят пачкать руки. – Одолжение, – вставил Дайго, впервые подав голос. – Кто-нибудь с Юга… кто уже нарушил правила и кого должны были уничтожить, но дали возможность искупить вину – достаточно всего лишь разобраться с небольшой проблемой… Тогда понятно, почему Вольтури не спешат вмешиваться. – Не может быть! – ошеломленно воскликнул Широ. – Вольтури вовсе незачем… – Еще как есть зачем, – тихо возразил Шу. – Я удивлен, что это случилось так скоро, ведь другие мысли были сильнее. Амо мысленно уже видел меня и Луи рядом с собой. Знание настоящего и будущего одновременно – это почти всезнание. Амо опьянила эта идея. Мне казалось, он не откажется от своих планов так быстро: уж слишком соблазнительная мечта. А кроме того, он думал о тебе, Шиоо, о твоей семье, которая так быстро растет и становится сильнее. Амо завидует и боится: у тебя есть… нет, не больше того, что имеет он сам, но все же то, чего у него нет. Он старался не думать об этом, однако не мог спрятать все свои мысли. Амо хотел бы искоренить конкурентов: не считая самих Вольтури, мы самая большая семья, с которой они встретились… Я в ужасе уставился на Шу. Он никогда не говорил мне об этом, и кажется, я знаю почему – легко представить себе мечту Амо: Шу и Луи в черных, развевающихся одеждах идут рядом с Амо, а глаза у них холодные и налитые кровью… Голос Широ развеял мой кошмар наяву: – Вольтури слишком преданы своим целям. Сами они никогда не нарушат правил: это противоречило бы всему, ради чего они так старались. – А они потом все подчистят. Двойное предательство, – мрачно заявил Шу. – И никаких проблем. Фри покачал головой. – Нет, Широ прав. Вольтури не станут нарушать правила. Кроме того, работа очень небрежная: тот, кто это сделал, понятия не имел, что делает. Могу поспорить, что действовал новичок. Мне не верится, что здесь замешаны Вольтури. Но они скоро вмешаются. Все в отчаянии уставились друг на друга. – Ну тогда пошли! – оглушительно рявкнул Кен. – Чего мы ждем? Широ и Шк пристально посмотрели друг на друга. Шу кивнул. – Фри, ты должен научить нас, – наконец произнес Широ. – Как их уничтожить. Он говорил решительно, но в его глазах я заметил боль: Широ терпеть не мог насилия. Меня что-то смутно беспокоило, и я никак не мог понять, что именно. Несмотря на оцепенение и смертельный ужас, я чувствовал, что упускаю из виду нечто важное – нечто такое, что поможет разобраться в происходящем. И тогда все станет ясно. – Нам понадобится помощь, – сказал Фри. – Может, семья Тани согласится?.. Пять взрослых вампиров существенно изменят ситуацию. А Кэйт и Элиейзер будут незаменимы в качестве союзников. С их помощью мы почти без труда справимся с новорожденными. – Давайте спросим, – ответил Широ. Фри протянул ему сотовый телефон. – Нельзя терять время. Я никогда не видел рассудительного и спокойного Широ таким потрясенным. Он взял телефон и отошел к окну. Набрал номер, прижал телефон к уху и уперся другой рукой в стекло, с расстроенным видом уставившись в утреннюю дымку. Шу взял меня за руку и потянул к белому двухместному диванчику. Я сел рядом с Шу, не сводя с него глаз, а он, не отрываясь, смотрел на Широ. Широ заговорил быстро и тихо – ничего не разберешь. Я расслышал, как он поздоровался с Таней, а потом с пулеметной скоростью принялся описывать ситуацию, и я почти ничего не понял, кроме того, что вампиры на Аляске были в курсе событий, происходящих в Сиэтле. Голос Широ вдруг изменился. – А! – удивленно вскрикнул он. – Мы и понятия не имели, что… Ирина так к этому относится. Шу застонал и закрыл глаза. – Черт побери! Провалился бы этот Лоран в адское пекло – там ему самое место! – Лоран? – прошептал я, чувствуя, как кровь отливает от лица. Шу не ответил, поглощенный мыслями Широ. Я никогда не забуду мимолетную встречу с Лораном в начале весны. В памяти все еще живо каждое слово, которое он сказал до того, как появился Минато вместе со стаей. «Именно он послал меня сюда…» Виктор. Сначала он использовал Лорана: послал его, чтобы выяснить, хорошо ли меня охраняют. Однако волки помешали ему вернуться назад с докладом. И хотя Лоран продолжал поддерживать отношения с Виктором после смерти Джеймса, он завязал и новые знакомства: отправился на Аляску к Тане – к той самой платиновой блондинке, семья которой была для Куренаев ближайшими друзьями, можно сказать, родственниками. Лоран прожил у них почти год перед смертью. Широ продолжал говорить: убедительно и настойчиво, но не просительно. Потом решительность перевесила. – Об этом и речи быть не может, – отрезал Широ. – Мы заключили договор. Они его соблюдают, и мы тоже нарушать не станем. Очень жаль услышать от вас такое… Конечно. Мы сами сделаем все, что в наших силах. Не ожидая ответа, Широ отключил телефон и замер, не отрывая взгляда от тумана за окном. – В чем дело? – тихо поинтересовался Кен у Шу. – Ирина и Лоран завязали гораздо более тесные отношения, чем мы думали. Она в обиде на волков за то, что они убили Лорана, чтобы спасти Вальта, и хочет… – Шу замолчал и посмотрел на меня. – Продолжай, – как можно спокойнее сказал я. Он прищурился. – Ирина хочет отомстить. Уничтожить стаю. Они согласны нам помочь, если мы позволим им это сделать. – Нет! – ахнул я. – Не волнуйся, – ответил он бесцветным голосом. – Широ никогда на такое не согласится. – Он помедлил. – И я тоже не соглашусь. Лоран сам виноват, – почти прорычал Шу. – Мы в долгу у волков. – Плохо дело, – ответил Фри. – Силы слишком равны. На нашей стороне умение, а на их – число. Мы победим, но какой ценой? – Он бросил взгляд на Луи и отвел глаза. Когда до меня дошло, что имел в виду Фри, я едва не закричал. Мы победим – и проиграем. Кто-то не доживет до победы. Я огляделся: Фри, Луи, Кен, Дайго, Мирай, Широ… и Шу. Моя семья.