***
— Да, спасибо, — Чонгук улыбается официанту, который водружает на стол два больших стакана капучино с корицей. — Вот, держи, вот ещё сахар, я не знаю, пьёшь ли ты с сахаром, ты молчал, ничего заказывать не хотел, я и взял на свой вкус, а у тебя нет аллергии? А к корице нормально относишься? — тараторит, пододвигая к парню напротив ароматно дымящуюся кружку. — Что тебе надо? — бросает отстранённо, напиток брать не спешит. — Мне-то? Мне ничего не надо, я просто хотел тебя угостить. Так что насчёт корицы? Не против? Чонгук бегло оглядывает своего собеседника. Там, в полутьме, тот показался ему пугающе красивым. И надо же… при свете этот парень даже лучше. Смуглая кожа, пухлые губы, проницательный карий взгляд, точёные черты лица. Вид портит лишь грязь на одежде. Интересно, что с ним произошло? Что он забыл на том мосту? — С меня хватит, я ухожу, ты меня отвлёк, — порывается встать. — Нет, пожалуйста! — вскрикивает достаточно громко, хватает за рукав бомбера, что оказывается неожиданно влажным. Парень оборачивается и шикает: — Да не ори ты, и так все пялятся! — Никто не пялится. Куда ты уходишь? — Туда, откуда пришёл. — Останься. — Ты поехавший? Отпусти, ты меня знать не знаешь, чего ты прицепился? — Так давай познакомимся. — Да ты совсем ненормальный, отпусти говорю! — дёргает рукав, вырывая его из чужой хватки. Грубая мокрая ткань неприятно проезжается по чужим пальцам, отчего незнакомец морщится и трясёт рукой, очевидно почувствовав боль. Тэхёна внезапно колет совесть. — Прости, просто не люблю, когда хватают. — Я пытался нормально, ты же не слушаешь, — дует губы, бросает взгляд исподлобья. Тэхёна подкупает эта манера разговаривать. Парнишка, сразу видно, не местный, совсем забыл про правила приличия, уважительные суффиксы и всё остальное, сразу на «ты» перешёл, даже возраст не узнав, хотя заметно, что младше, совсем ребёнок ещё. Тэхёну неожиданно становится стыдно. Хотя бы в этот день стоит побыть нормальным. Хотя бы для кого-то. Парень, сам того не подозревая, хотя, скорее, прекрасно осознавая, что происходит, тянет время. А чем больше времени на раздумья, тем выше шанс передумать. Видит бог, Тэхён передумывал уже очень много раз. И сегодня он всё закончит. Но, окей, немного позже. — Прости, не хотел грубить, я сегодня не в самом хорошем расположении духа, — усаживается обратно. — Выпьешь со мной кофе? — улыбается, вмиг забыв о чужой грубости, и придвигает кружку ближе. — Ладно уж, давай, — бурчит недовольно и принимается рвать пакетик с сахаром, чтобы подсластить напиток. — Как тебя зовут-то хоть, китаец? — А, точно! Нихао, во дзяо Чон Чонгук, — тянет для рукопожатия ладошку через стол и улыбается так широко и искренне, что у Тэхёна в голове коротить начинает. «Ну точно ненормальный» — Чего? — руку тем не менее принимает, быстро жмёт её, тёплую, и стыдливо прячет свою, с грязными ногтями, покрытую синяками и ссадинами, обратно под стол. — Я говорю, меня зовут Чон Чонгук. Это было на китайском. — Значит, ты и правда из Китая? — Да, учиться приехал. — Корейский тут учил? — Нет, моя мама кореянка, а папа китаец, я с детства два языка учил. — Значит, получается, ты у нас золотая молодёжь? — Напомни, что это? Боюсь, я тебя неправильно понял. — Сынок богатеньких родителей и всё такое, — бросает небрежно Тэхён, отпивая горячий кофе из кружки. Ароматная жидкость приятно горчит, разнося по организму тепло. — А… нет, не то чтобы. Мой папа держит парочку магазинов с профессиональными товарами для всяких там танцоров, гимнастов, понимаешь? — Ну… угу, — «не понимаю только, зачем я тут сижу и всё это слушаю». — Его партнёры недавно открыли здесь студию при университете, и я после школы принял решение поступать сюда, в Корею. В следующем году буду подавать документы на хореографа, если всё будет хорошо. — А сейчас ты что тут делаешь? — Сейчас у меня якобы языковой год, я специально тесты по языку хуже сдал, когда первый раз документы подавал, чтобы год просто тут пожить и освоиться, а в следующем году уже полноценно поступить. Ну и хожу сейчас несколько раз в неделю в студию на пары и на уроки языка немного, тренируюсь ещё, мне много чего сдавать при поступлении в следующем году. — От того, каким интересным и многообещающим выглядит по рассказам будущее этого паренька, Тэхёну невольно выть хочется. Ну почему кому-то всё? А кому-то ничего? И уйти хочется, но обижать ребёнка желания нет, поэтому Тэхён решает дослушать для начала. — Ну, и вот я приехал, брат вечно работает, у него там свои какие-то дела постоянно, а я один тусуюсь. Думал поискать подработку, да не берут особо нигде, так что живу на то, что родители отправляют. — Не берут? — Не-а, маленький вроде как пока, ещё и иностранец, у вас тут с этим сложно как-то, но вообще мне обещали через три месяца обучения в студии на полставки взять, буду растяжку вести для детских групп. Два месяца осталось поучиться. — Маленький? Тебе сколько лет, чудо? — Мне восемнадцать. Тэхён хмыкает в кружку с кофе. И правда совсем ещё ребёнок. Разница в возрасте в связи с образом этого парнишки начинает казаться ну просто пропастью бездонной. — И как тебя родители отпустили только, ты же тут несовершеннолетний ещё. — Ну да, но алкоголь я не пью, так что ничего страшного, а для всего остального — главное, что я в своей стране совершеннолетний. — Ммм, вон оно как… интересно. Но ты это, не шарахайся один по ночам, тем более по мосту вдоль автострады, странно это как-то. — Шарахайся? — хмурит брови, думает о чём-то головёнкой своей лохматой. — Не лазай, не ходи, не броди, не шляйся, — начинает перечислять Тэхён. — А, всё-всё, я понял. — Ну вот и отлично, а я пойду уже, пожалуй. — Нет, подожди, ты ещё о себе не рассказал. Как же я тебя могу сейчас отпустить? — Ты то ли странный, то ли… — Я очень избалованный. И вредный. Особенно когда не получаю то, чего хочу, — совсем не по-детски внезапно ведёт бровью вызывающе. — Оу. — Да. Так как тебя зовут? Что ты де… — осекается, понимая, что не стоит, наверное, спрашивать, что человек забыл на мосту посреди ночи и почему висел на перилах, — …лаешь в свободное время? Сколько тебе лет? «Я Тэхён и прямо сегодня я собирался сдохнуть» — Эм… Меня зовут Ким Тэхён, мне двадцать два, про свободное время предпочту ничего не рассказывать, ибо нечего. Раньше учился в университете на логиста. — Раньше, а сейчас что же? Давно не учишься? «Уж неделю как» — А сейчас мне уже ничего этого не нужно. Слушай, я пойду, ладно? — Нет, подожди. — Ну что ещё? — Я могу называть тебя «хён», правильно? Так обращаются к старшим в Корее? Тэхён снова замирает на полпути к тому, чтобы подняться со своего места. Потрясающая наглость. — Ну, не ко всем старшим, конечно… к близким. Да и вообще, зачем тебе меня так называть? — Я хочу с тобой дружить. — Э, нет, идея плохая, очень плохая. — А я хочу. — Ну а мне какое дело до того, что ты хочешь? — Я кажусь тебе плохим человеком? Может, ты не любишь китайцев? Ты нацист? — Господи, это-то тут при чём?! — Тэхён прикрикивает, поражаясь манере вести диалог. Внезапно слова об избалованности начинают обретать смысл. Действительно, маленький капризный манипулятор. — Почему твоя одежда мокрая? Попал под дождь? — Сегодня в Сеуле был дождь? — одному Ким Тэхёну явно нужно что-то от нервов, чтобы продолжить диалог спокойно. — Нет. — Тогда где я, по-твоему, мог под него попасть? — Не знаю, в больших городах такое бывает, когда в одной части города дождя нет, в другой он может быть, ну, знаешь, облака… — Тормози. Я не попадал под дождь, и облака тут ни при чём. — Тогда почему она мокрая? Если бы у Ким Тэхёна сейчас спросили, почему вообще продолжает этот странный разговор, он навряд ли ответил бы. Стоя на мосту, он думал, что сейчас ему достаточно любого толчка. Напавших скопом воспоминаний, брошенного оскорбления, или полного безразличия, или брезгливого взгляда любого незнакомца. И он прыгнул бы. Стоял там не первый раз и думал, что ждёт этого толчка, испытывая точно так же, как любой человек, смотрящий с высоты вниз, пугающее, безумное, почти безотчётное желание прыгнуть. Но в то же время какой-то частичкой своей души ждал, что кто-то подойдёт, протянет руку, уведёт оттуда и сможет помочь. Всего лишь немного внимания, чтобы просто передумать. — Эй, чего завис, хён, отвечать не собираешься? Хён? Хён? Хй-о-о-он? — Ай, боже, перестань ты это повторять! — Раздражаю? — Меня немного поваляли по земле, там были лужи, вот и мокрая, ясно? — Тебя избили? Нам нужно обратиться в полицию? — Нет, не нужно. — Почему? — Это тебя не касается. — Но я хочу знать. — Знать хочешь… — Тэхён усмехается и без зазрения совести решает вывалить всё на этого маленького светлого придурка, который решил испортить себе вечер, подойдя к нему. То ли для того, чтобы проверить, останется ли после этого. То ли для того, чтобы напугать, чтобы отстал поскорее. — Потому что меня правда немного избили и выгнали из дома. Ничего страшного, не делай такие большие глаза, это не первый раз, но, кажется, последний. Меня избил мой отец, поэтому я не пойду в полицию. Опережая твои вопросы: избил, потому что я грязный и отвратительный. Никому нет дела до того, что я ушёл в никуда, бросил учебу и не собираюсь всё это продолжать. Не нужно никому звонить, никого искать и никуда заявлять. Я совершеннолетний, поэтому помощи мне ждать неоткуда. — Почему? — Нипочему, Чонгук. Я устал, можно я уже уйду? — Куда ты уйдёшь? Тебя ведь выгнали, — смотрит обеспокоенно. «В мир, блять, иной, господи, что непонятного», — хочется крикнуть. А может, и не хочется уже. И в мир иной не хочется. В кафе ходить и иметь возможность платить за себя и понравившегося человека — хочется. Учиться, сдавать экзамены, переживать нервные сессии и сажать печень кофе и энергетиками — хочется. Выбираться погулять посреди ночи по паркам и мостам осенью, просто подышать морозно-свежим воздухом — хочется. Изменить уже, наконец, свою жизнь хочется. А умирать не хочется. Правда ведь? — Блять… — О, я знаю это слово! — Поздравляю. — Пойдём ко мне? Ты сможешь принять там душ и постирать вещи, у меня пустует диван и есть два набора посуды. Я дам тебе переодеться. Ты можешь оставаться сколько захочешь, пока не разберёшься с родителями и не сможешь вернуться домой. М? — Я не собираюсь туда возвращаться. — Но… — Не утруждайся, ребёнок, не нужно таскать домой бомжей. — Ты ведь не бомж. — Но я почти. — Серьёзно, пойдём ко мне? Без шуток. Я живу один, мне скучно. Я один в чужой стране, брату на меня плевать, а мне страшно иногда поздно вечером одному из студии возвращаться. Ты бы мог меня встречать иногда. — Ты всегда говоришь всё, что у тебя в голове творится? — Ну да. — Поразительно. Но от твоего предложения я вынужден отказаться. Я взрослый и не могу принять помощь от ребёнка, мне не нужны подачки. Мы едва знакомы, ты бы хоть немного думал о собственной безопасности. — Но, хён… — Послушай, я тебе не хён, и я гей. — О… э-э-э, я за тебя рад, и что? — Не боишься, что притащишь меня домой, а я начну к тебе приставать, залезу в трусы и грязно изнасилую, м? — Фу, какой ты мерзкий. — Да, я именно такой, сам не рад. Теперь позвольте откланяться, — Тэхён в последний, контрольный раз за сегодня пытается подняться с диванчика, не совсем, на самом деле, понимая, хочет ли возвращаться на мост или уже не хочет, но цепкие пальцы снова ловят его за рукав и тянут, разворачивая. — Пойдём ко мне, а? Поспишь, а там дальше уже думать будем. Я не говорю, что оставлю тебя просто так у себя. Но ты можешь вернуться к учёбе и найти подработку, будешь покупать иногда продукты, а вечером после пар и моих тренировок учить меня языку, я ещё много слов не знаю. Потом подкопишь и съедешь, а у меня хоть друг появится. — Ты вообще слушал, что я тебе говорил? — Слушал, но без обид, мне многое сложно переводить, и когда ты начал нести какую-то чушь, я частично пропускал что-то мимо ушей. — Охренеть… — Пойдём, м? Я такси поймаю. У меня ещё месяц бесплатной подписки на «Нетфликс», можно будет посмотреть что-нибудь. — Ну… — И «Принглс» дома есть. — Нет. — Это лучше, чем вернуться на мост, — и это первый раз, когда теперь уже знакомец намекает, что прекрасно понял, что Тэхён на мосту делал. Глаза серьёзные, а хватка на рукаве слабеет, Чонгук перехватывает его за холодную ладонь и крепко её сжимает. Тэхёну кажется, что рука начинает гореть. — Смотри не пожалей. — Ура! — просиял и тащит за собой на выход. — Можно звать тебя «хён»? — Зови как хочешь. — Ес! — Уже уходите? — бросает вдогонку официант. — Да! Мы с хёном идём шарахаться, до свидания. — Боже, Чонгук… Чонгук уверенным шагом с довольной улыбкой тащит нового друга, который, к слову, уже давно не сопротивляется, за собой. Осталось только найти такси. — Ух, блять, вот это мы шарахаемся… — тянет мечтательно. — Чонгук, ёптвою мать, нельзя вот так просто болтать такие слова налево и направо, ты с ума сошёл? — Почему нельзя? — оборачивается недоумённо через плечо. — Ты сказал, что знаешь смысл слова «блять». — Блять? Ну-у-у… я примерно. Тэхён мученически стонет, понимая, во что ввязался. — Это матерное слово. Не вздумай болтать его где попало. — А, ой, — смешно прикрывает ладонью рот, снова поворачиваясь к дороге. — О, такси! Белая машина с оракалом медленно тормозит у тротуара. — Ёптвою мать… — бормочет себе под нос Чонгук. Тэхён, которого буквально затолкали на энтузиазме в салон, уже собирается наорать на него за то, что снова повторяет мат. — По-китайски будет «во цао ни ма»! — выдаёт радостный, и Тэхёну хочется сквозь землю провалиться. Но может он только наблюдать за этими искрящимися радостью глазами и ловить в зеркале заднего вида насмешливый взгляд таксиста. Тэхён не хотел жалости.***
Чонгук всегда был очень дружелюбным. В Китае у него осталось достаточно много друзей. Ему было жалко с ними расставаться. Но помимо всего прочего, Чонгук очень любит перемены. И здесь, в Корее, ему нравилось безумно. Он, знаете, хотел сюда давно очень. С детства мечтал тут жить. Тут эта вся интересная кухня, более развитая, что ли, жизнь, чем в том же Китае, тут чисто на улицах, и все эти группы классные, в подтанцовку к которым можно попытаться пробиться. Тут меньше народу и возможностей развиваться как-то, кажется, больше, что ли. Друзей только тут не хватало, конечно, и одинокому парнишке, который только-только осваивает чужой менталитет, искать их не то чтобы просто. А Тэхён вроде бы классный. Ершистый, падлюка, но точно не плохой и ничего дурного не сделает. Слишком уж очевидно, что парень нормальный. А ещё парню этому только предстоит узнать Чонгука поближе. Чонгук ведь тоже не подарок, но достаточно умный, чтобы это осознавать. Знать свои слабые стороны, понимать, где его характер бывает сложнотерпимым, и уметь это вовремя прятать подальше. Недаром ведь брата он раздражал всегда, а родители его, шебутного, отпустили спокойно. Потому что он правдами и неправдами, но своего всегда добьётся. — О, ты уже всё? Ну как, получше? — встречает из душа. — Мне и так было нормально. Чонгук окидывает Тэхёна взглядом. В чонгуковых вещах тот выглядит совсем уж забавно — немного велика в плечах футболка, а треники на коленках вытянутые. Волосы мокрые, кожа там, где нет ссадин, без грязи, чистая и красивая. — У тебя царапины на руках, наверное, нужно обработать? Тэхён на это заявление зябко ёжится, и видно, что испытывает ну просто сильнейшее желание прикрыться, но рукава на футболке короткие, а потому от пытливого взгляда спрятаться не получается. — Ничего не надо. — Расслабься. — Что? — Я говорю, расслабься, я не буду тебя обижать. — Ещё бы ты меня обижал. Так говоришь, будто я домашнее животное. — Я правда хочу помочь. — Я не просил помощи. — Ай, вотсхао, куджи… — поднимается с постели и принимается рыться в комоде. — Чего ты там бормочешь? — Говорю, какой же ты, блять, упрямый. — Эй, мелкий, хватит материться! — А тебе хватит препираться со мной, сказал, давай обработаем, чтобы шрамов не осталось! — выкрикивает в ответ, смотрит на Тэхёна с полминуты и внезапно чувствует острое желание рассмеяться. Ну что за ситуация глупая? Тэхён, очевидно, думает о том же, потому что их переглядки нарушаются его тихим смешком, и это моментально перерастает в общий хохот. Ребята смеются несколько минут и успокаиваются, когда уже начинают слёзы от смеха наворачиваться. — Господи, как это тупо. — Согласен, — показывает заживляющую мазь: — М? — Ладно, давай. Чонгук резво плюхается рядом на диван и принимается разглядывать покрытое ссадинами предплечье. Тэхён другой рукой по-хозяйски нащупывает пульт, включает телевизор и начинает щёлкать кнопками, просматривая меню на главной странице, чтобы понять, что Чонгук смотреть предпочитает. — Это… сними верх. — Зачем? — Ну, там, мне кажется, тоже есть, что помазать. — Нет, там нормально всё. — Ай, ну тебя, сам сниму, — и действительно цепляется за футболку, тянет её вверх. — Ты извращенец, — бросает, хмыкая, но футболку с себя снять помогает. — А ты педик, — отбивает, не подумав, замирает, испуганно смотрит — всё-таки переборщил, наверное, с шутками. Но Тэхён, как ни странно, реагирует нормально и, тихонько хихикнув на это, улыбается. — Один-один, карапуз, засчитано. — Карапуз? — Ну… ребёночек. — Эй! Вот треснул бы тебе сейчас, если бы не боялся в синяк какой-нибудь попасть. — Конечно, давай, отпизди ещё и ты меня, мне же мало. — Отпиз… — Не смей повторять! И Тэхён снова смеётся, а Чонгук понимает, что ему давно не было так весело с кем-то. Да, это определенно было полезное знакомство. Впрочем, Тэхён думает примерно так же, когда Чонгук осторожно помогает распределить заживляющую мазь по всем синякам, закрывает пластырями царапины, молча мажет огромные кровоподтёки на боках, старательно не обращая внимания на длинные, тонкие белёсые поперечные полосы шрамов на предплечьях, лепит пластырь и на ссадину на виске, а оглядев нового друга полностью, удовлетворённо кивает. — Ноги? — Там нормально всё. — Точно? — Да точно, точно. — Расскажешь ещё немного о себе или на потом оставим? Тэхён снова надевает футболку. Сейчас, когда он расслабленный и распаренный после душа, а шок наконец прошёл, каждый синяк и ссадина начинают отдаваться болью, вся скопившаяся за несколько дней усталость внезапно наваливается со всей силы. Тэхён впервые за долгое время чувствует себя в безопасности. Парадоксально, но с человеком едва знакомым. — Ну… я не знаю, что я тут делаю. Мне правда неудобно, что я тебя стесняю. Нужно что-то с этим решить, я уйду завтра. — Конкретно сейчас ты просиживаешь костлявой задницей диван какой-то тётушки, что сдала мне квартиру. А завтра ты никуда не пойдёшь. — О, ты знаешь слово «задница». — Я много слов знаю, засранец. — Э, притормози, малой, — толкает легонько в плечо с улыбкой. — Скажи, почему пришёл на мост, и я больше никогда не коснусь этой темы, м? — внезапно становится серьёзным. — Гулял. — Ну эй… — Я гей. — Я помню. — Меня не приняли мои родители. — Чонгук подбирает ноги под себя и, откинувшись на спинку дивана, смотрит в глаза прямо, давая понять, что готов внимать, а после заинтересованно слушает. Тэхёна подкупает это внимание. Его сегодня вообще многое в этом парне подкупило. Внимание, забота, болтливость, настойчивость. Какой-то он странный. — Ой, ну почему я должен это рассказывать, — хнычет, натыкается взглядом на удивлённо приподнятые брови и, выдохнув, решает выложить всё как на духу. В конце концов, он Чонгуку ещё одним днём жизни обязан. Этот парень сегодня спас его от самого себя. — Я не собирался им рассказывать. Мои родители небогатые люди, мы жили в одном из спальных районов далеко отсюда и вообще в целом от центра, у нас было домашнее кафе на первом этаже многоэтажки, я часто там помогал родителям с уборкой и подрабатывал у них после учёбы официантом. Они оплачивали моё обучение, и всё классно было. До поры до времени. Мой отец, он… ну, выпить иногда любит. Иногда мог меня поколотить несильно, ну, было несколько раз. По лицу никогда особо не бьёт, чтобы никто не заявил на него, а руки и тело, ну, ты видел. Но обычно не так сильно было, тем более когда я вырос и научился прикрываться от этого всего. Проблемы начались вообще давно, на самом деле. Всё как-то странно закрутилось, я не знаю даже, как начать… — Начни всё с самого начала? — С начала… Ну если прям с начала, то это было в выпускном классе. Около трёх лет назад. К нам тогда парень перевёлся в школу. Мин Юнги. Мы с ним очень подружились, он жил недалеко от нас. И, ну… я свою ориентацию благодаря ему осознал. Осознал и спалился с ним, когда мы целовались у него дома. Это было уже… под конец года, на нас было огромное давление из-за экзаменов, а его родители были прям жуткими католиками. Мне тогда его папа нехило так ввалил, а его мама позвонила ко мне домой и моему отцу рассказала. Отец до этого момента с выпивкой уже полгода как завязал, но услышав, что единственный сын — гей, естественно, напился ужасно. Я пришёл домой, он избил меня сильно, мне кажется, он мне даже ребро сломал, у меня весь живот синий был. И с того момента всё по пизде пошло… — По пизде? — Э-э-э, нет, забудь, забудь сейчас же это слово! — Почему? — Забудь, сказал. — Ладно, забыл. Дальше расскажешь? Где теперь этот Юнги? — А дальше нечего рассказывать. Меня лупили постоянно и из дома выгоняли, отец снова начал уходить в запои, по пьяной лавочке растрындел всем о моей проблеме, меня начали гнобить родственники, мол, я опять отца к алкоголизму подтолкнул, и из-за меня все опять страдают. Наступил момент сдачи экзаменов, я, несмотря ни на что, сдал их хорошо и, для успокоения всех по поводу моей ориентации, привёл домой подругу, чтобы она представилась моей якобы девушкой. Родители обрадовались, мол, нормальным стал, все дела. Стало проще. Я поступил. И весь первый курс всё было больше чем классно. Я уже начал потихоньку это всё забывать. Юнги не захотел со мной, к слову, после всего этого общаться, может, ему запретили, не знаю. Всё, что мне про него известно, это что он поступил в полицейское в Ансане, больше я его не видел, не слышал, он мне только на следующий день написал, чтобы я не беспокоил его. Мы даже на экзаменах особо не пересекались. — Вот засранец. Тэхён едва себя сдерживает, чтобы по губам не хлопнуть. — Чтобы ты понимал, на первом курсе всё реально было круто. Я тратил деньги на походы в клубы и бары, находил себе кого-то в тиндере, забыл о Юнги и о том, что у меня какие-то проблемы из-за этого всего были, за год полностью. Второй курс пролетел, как один день, мне так круто и весело никогда в школе не было, как было классно в универе. У меня были пару раз даже не просто случайные связи, а полноценные отношения. Со свиданиями, прогулками в парках, мороженым, какао по вечерам, и бля… А недели три назад отец увидел ту самую подругу, которая по моим рассказам была моей девушкой вот уже второй год, с другим парнем. Для справки: мы с этой подругой почти уже не общались. Он налетел на них, оскорблял её, угрожал родителям позвонить, называл шлюхой, её парень, естественно, в шоке был, а она психанула и рассказала отцу всё. И её можно понять. Потом ещё мне позвонила и сказала, что парень бросил её из-за меня, кричала, что ненавидит… Пришёл отец домой, вломил мне по полной, тоже орал, что ненавидит… У меня ещё сестра есть и мама, но они тоже отвернулись, сказали, что за учёбу платить не будут. В общем, много всего было за эти две недели, но каждого из этих людей, наверное, понять можно, я им и правда жизнь испортил. Это всё тянулось каждый день, и знаешь, сложно существовать, когда тебе действительно каждый день напоминают, какое ты ничтожество. Мне… и так всегда немного сложно было, — неосознанно поглаживает шрамы на руках. — Я тяжело в детстве неудачи переносил, — кивает на руки, понимая, что Чонгуку хочется знать, откуда это всё. — Но семье, видимо, плевать было на последствия. Это, кстати, не то, что ты подумал, я не конченый суицидник, это просто порезы, неглубокие, просто тут кожа тонкая, и такие шрамы стрёмные остались. Короче, это всё меня доконало. Я растерял все свои связи и людей. Вот и пришёл на мост. Я не один раз приходил. Сегодня прям как-то очень жёстко мы с отцом поговорили, и я решил, что уже не смогу обратно вернуться посреди ночи и пробираться в комнату как обычно, а утром убегать и опять пропадать весь день, лишь бы на глаза не попадаться. Такое развитие событий мне ничего, кроме бомжевания, в будущем не сулит, а я не хочу знать, что это такое. А мне придётся, потому что доучиться мне не дадут. — Но это ведь родители, рано или поздно они поймут. Хотя бы мама. И нет, я считаю, что никого из этих людей нельзя понять. Ничто не может оправдать насилие. Они должны были тебя в первую очередь поддержать и вообще оградить изначально от отца, который распускает руки. Это немыслимо и кошмарно. Мне правда жаль, что тебе пришлось это пережить, — тараторит горячечно, заботливо поправляет пластырь на его руке. Тэхён видит, что Чонгука разрывает от желания сказать ещё многое, но тот себя сдерживает. И спасибо ему за это. — Для меня, Чонгук, уже слишком поздно. Я не смогу вернуться туда. Никогда и ни за что. — Хм… а у тебя учёба за семестр оплачена за этот? — За два. — Так можно же дальше учиться, у тебя второй курс? — Третий, мне скоро двадцать три. — Так а зачем бросать, если всего год остался? — Мне нечем оплачивать учёбу, я работал на родителей, и жить… — Живи тут. — Нет, я не думаю, что это хорошая идея. — А я думаю, хорошая. Смотри, мне квартиру мама с папой оплачивают. Мне нужен репетитор по корейскому. Ты можешь работать и ходить учиться. Деньги откладывать и копить на следующий год на учёбу, когда накопишь на два семестра, можешь откладывать начинать на квартиру, так, мне кажется, ты постепенно со всем этим разберёшься. — Тебе от этого какой прок? — А ты думал, я тебя всего на ночь притащил, а потом отпущу восвояси? Я же говорю, репетитор нужен, и встречать меня надо после студии, когда поздно возвращаюсь. А ещё одному смотреть Сеул скучно, а я мало где был, да и… — А в кофейне орал, что ничего от меня тебе не нужно, — тянет с улыбкой. — Это взаимовыгодное сотрудничество, соглашайся. — Подожди, а твой брат? Он что же, совсем с тобой время не проводит? — Он модель, у него нет времени. А я надоедаю ему быстро. — Всё-таки в голове не укладывается, как тебя родители одного отпустили. — Технически… меня отпускали под его присмотр. Просто на деле по-другому вышло немного. — А, понял. — Ну что, не меняй тему, согласен? Будем вместе жить? Но только с условием, что ты вернёшься в университет и найдёшь работу. — Зачем мне это? — Потому что я решил, что мне этого хочется. — Я что тебе, собачка бездомная? Хочется ему… — Значит, ты согласен. Отлично, пойдём смотреть «Бумажный дом», го на кровать, отсюда неудобно. Тэхён зависает на пару минут. Чонгук странный. Притащил домой незнакомого оборванца. Выслушал всё его нытьё. Предложил остаться до лучших времён. Прямо миротворец какой-то. И сидит довольный. — Только чур не приставать, я не из этих, — предостерегающе грозит пальцем Тэхёну, осторожно опустившемуся-таки на край его небольшой, но уютной кровати. — Меня не заводят сладкие мальчики. — То есть я, по-твоему, сладкий? — косится пакостно. — Ой, заткнись. — Заткнись? — Это значит «замолчи», как «шат ап» по-английски, — объясняет уже на автомате. — О-о-о, тогда заткнись, и смотрим сериал. — Боже… — Заткнись. — Ты офигел? — Две серии, и спать. — Ладно. — У-у-у, мне так нравится наш с тобой конверсейшен. — Разговор? — Я знаю, как это будет по-корейски, мне просто захотелось повыпендриваться. — Выпендрёжник. — Засранец. — Господи… — Ты такой набожный… И Тэхён смеётся, впервые за последние несколько месяцев он смеётся так много рядом с кем-то, и всматриваясь в экран плазменного телевизора, где мелькают красные комбинезоны и маски Сальвадора Дали, он понимает, что если задуматься, то выход есть из любой ситуации, и не всегда он в ближайшем окне, в реке или в крови из вскрытых вен. Собственные проблемы внезапно начинают казаться не такими уж неподъёмными. Всё видится решаемым. Стоило только получить капельку помощи, и понемногу становится легче. Тэхён ведь обычный. Нестабильный немного, но раз уж никто его не в силах поддержать, надо учиться вытаскивать себя самостоятельно, а не искать лёгких путей, правильно? Просто, пока существуют такие люди, как милый Чонгук из Китая, не стоит опускать руки и сдаваться. Хотя бы из уважения к подобным людям. Тэхён обещает себе заботиться о Чонгуке и оберегать его. С этого дня он не забудет, что этот мальчишка подарил ему ещё один вдох, который оказался решающим. Тэхён бросает беглый взгляд на кусающего губу Чонгука. Такой смешной ребёнок. Он что, правда ему сегодня жизнь спас? Такой почти весь в белом, словно ангел из-под земли на мосту вырос со своим «а, нихао». — Сколько ни пялься, я тебе не дам. — Сколько повторять, что ты не в моем вкусе? А потом Тэхён снова смеётся. Снова препирается с Чонгуком. Снова ворчит на него, чтобы не матерился. Обсуждает с ним сюжет сериала и совершенно случайно засыпает в чужой постели, а новый знакомый накрывает его пледом и бережно убирает со лба чёлку. И пойди разберись, что у него в голове происходит. У милого Чонгука из Китая. Так у Тэхёна появляется новый друг. Лучший друг Чонгук. Человек, который спас ему жизнь, но они об этом никогда не говорят, ведь лучшим друзьям не пристало обсуждать старые проблемы.