Don't stop!

Эштон сидит на кровати и водит пальцем по книге — параграф учебника по психологии, но честно, он сам уже готов убиться от того, как это скучно и неинтересно. Во всяком случае, конкретно этот параграф. В дверь кто-то стучит, и Эштон тут же срывается с постели, в душе надеясь, что если это не Люк, то толпа клоунов, которая дистанционно почувствовала, насколько сильно тут унылая атмосфера, и пришла развеселить его, ему для веселья много не нужно, можно всего лишь парочку фокусов с картами — и все. Он распахивает дверь с улыбкой, и, да, за дверью реально клоун. — Привет, — здоровается темноволосый клоун с желтой челкой, а Эштон все ждет, когда он достанет красный пищащий нос или расскажет ему шутку. — Давно не виделись, — разочарованно бросает Ирвин и вздыхает, опираясь плечом на косяк двери, и скрещивает руки на груди, — Зачем пришел? Твое мнение обо мне ухудшилось еще на пару пунктов, и ты решил мне лично об этом сообщить? — Не язви мне с порога, — Калум закатывает глаза — вроде бы уже месяц прошел, а такое ощущение, что два дня. — А то что? Отшлепаешь меня? — еще более язвительно интересуется Эштон, щурясь. Калум это вслух не скажет, но он скучал по этому. — Мне можно зайти, или мне так и стоять на пороге? — недовольно спрашивает Худ, пихая руки в карманы джинсов. — Зачем пришел? — повторяет свой вопрос Эштон, не позволяя шагнувшему в сторону входа Калума войти внутрь. Он почти вплотную прижимается к нему, опаляет его щеку горячим дыханием. — Ну, поговорить, — объясняется Калум, — Мы с тобой, похоже, друг друга не поняли. — Супер, ты понял это через месяц, — Эштон медленно хлопает в ладоши, — Браво, господин Худ, браво. — Мне развернуться и уйти? Ты чего добиваешься? — обижается темноволосый. — Нет-нет-нет, хочу послушать, что ты надумал за этот месяц, — отмахивается старший, — Давай, вперед, начинай. — Спасибо за позволение, — цокает Калум, слыша от русоволосого в ответ тихое и абсолютно невозмутимое «да пожалуйста, сладкий», будто бы Калум правда спрашивал у него разрешения, — Ты меня неправильно понял тогда, на крыше. Я не имел в виду, что разочарован в тебе или что теперь считаю тебя ужасным. — Тогда почему сказал это? — вскидывая бровь флегматично, интересуется Эштон. — Потому что не ожидал, что ты поступишь так, — оправдывается Худ, — Самым обидным было знаешь что? То, что ты сделал это после того, как мы все обсудили. Я думал, я чем-то помог тебе, как-то поддержал, а получилось так, что тебе вроде стало лучше, а потом ты пошел и все равно взял деньги. Разве так делается? Мне было очень неприятно. Эштон молчит, разглядывая открытые ключицы Калума и держится изо всех сил, чтобы не застегнуть его рубашку, потому что иначе он может простудиться. — Я не потратил ни одного доллара из той суммы, если тебе интересно, — бурчит Эштон себе под нос. — Правда? — удивляется Калум, — Почему? — Потому что не смог, — признает старший, — Когда я брал эти деньги, то думал о нас, а если я не могу потратить деньги на наше счастье, то в чем смысл? Калум понимающе кивает и молчит, а затем вздыхает. — Мне жаль, что я взял деньги, я не должен был этого делать, — выдает еще тише Эштон. — А я не должен был кричать на тебя тогда, я просто был на эмоциях, прости, — Калум расставляет руки для объятий, — Мир? — Мир, — соглашается Эштон, расплываясь в счастливой улыбке, и падает на чужую грудь, обвивая руками спину младшего и укладывая щеки на его плечо, — Еще какой. — Теперь мне можно войти? — также ярко улыбаясь, спрашивает темноволосый, целуя Ирвина в лоб. — Конечно можно, — отвечает Эштон так обыденно, словно никто Калума не держал, и он мог зайти еще сто лет назад, — Где ты вообще жил? — В загородном доме у бабушки, — объясняет Калум, плюхаясь на кровать, — Она давно звала меня погостить, вот я и решил совместить полезное с неприятным. Эштон валится на кровать рядом с парнем и укладывает голову на его плечо, тяжело, но удовлетворенно дыша. Он тянется к Худу за поцелуем, и тот тут же отвечает, очень заметно улыбаясь. — Не говори, как ты скучал, я знаю, что сильно, — шепчет он в поцелуй, пока Эштон хмурится. — Наглец, — усмехается русоволосый, — Ты слишком борзый для человека, у которого месяц не было секса. — Что ж, значит, тебе стоит наказать меня, — тихо предлагает Калум, запуская руку в кудрявые волосы за затылке Эштона, — Можешь привязать меня к кровати и делать со мной что хочешь. — О, Боже, да пошел ты, — простанывает Ирвин, переходя поцелуями на чужую челюсть, а затем и шею, — Я реально та-ак сильно по тебе скучал, идиот, ты просто не представляешь. — Представляю, — заверяет его Худ, а затем на его грудь запрыгивает Сиерра, тычась пушистой мордочкой в его шею с другой стороны от Эштона, — Э-эй, привет. Ты тоже соскучилась по мне? Люк и Эштон тебя тут совсем не любят, да? Ну, ничего, теперь я буду дважды в день гладить тебе животик, обещаю. Ты не останешься без внимания, — Калум протягивает руку к кошке, чтобы почесать ее шею, но старший ловит его запястье, заставляя повернуться к себе. — Удели сначала немного внимания мне, — напоминает томно Эштон, — Я тут умирал без твоего внимания. — Верю, — Калум тянется за поцелуем к старшему, но их внезапно прерывает врывающийся в комнату без любого стука и предупреждения Люк, — Люк! Давно не ви… — Вы сейчас ахуеете! — заявляет Люк, не обращая внимания на появление в комнате Калума спустя месяц отсутствия, — Вы просто конкретно ахуеете, я вам обещаю! — Что случилось-то? — флегматично спрашивает Калум. Он знает, как долго Люк может лить воду и распинаться на ненужные подробности, а поэтому считает своим долгом быстрее подвести Люка к главной мысли. — Майкл — это Электрисити, — сообщает Хеммингс так важно, словно он посол от страны Электрисити. — Что! — это даже не вопрос, это просто шок и возмущение со стороны Эштона, который сначала вскакивает с кровати, хватаясь за голову, а затем падает в обморок, валясь обратно на кровать. — О Боже, — взволнованно восклицает Калум и, схватив с прикроватной тумбочки тетрадь, начинает обмахивать Эштона. Он пялится на Ирвина, а затем переводит взгляд на Люка, — Рассказывай! — Я был на вечеринке в честь Дня Рождения Майкла, на которую сам Майкл не явился — ну, я тебе все это рассказывал. Когда я сбросил наш звонок, ко мне зашел Роберт и решил разузнать, почему я, видите ли, так дорог Электрисити! Эштон привстает на локтях, хватаясь за голову и покачиваясь. — Ну, логично, я ответил ему, что я раза три от силы с Элом пересекался, — продолжает Люк свой несвязный поток речи, — А он мне говорит, что Майкл и Электрисити — один и тот же человек! Он грозился меня убить, сказал что-то про то, что Майкл нас предаст… Ну, я выбрался и помчался искать Майкла! Он был на том складе, я его поцеловал, п… — А если бы это был не Майкл? — уточняет Эштон потерянно. — Об этом я не думал, — признается Люк, — Так вот, я его поцеловал, сказал «спасибо, Майкл», а он телепортнулся! Телепортнулся! Это точно Майкл! — Это правда, — вдруг говороит Сиерра, валяющаяся на постели рядом с Эштоном, — Он довольно долго это скрывал и не мог никому рассказать, потому что у него плохо с доверием. — Я так и знал, что он что-то нечисто мутит, — темноволосый мычит, — И что ты будешь делать теперь? — Я пришел за курткой, там холодно, а теперь я иду искать Майкла, чтобы попытаться поговорить с ним! — объясняет Хеммингс, — Правда, я понятия не имею, где он может быть, но завтра никуда не надо, так что я готов искать его хоть всю ночь. Калум поднимается с кровати и, стянув с себя шарф, повязывает его на шею младшего со словами «там действительно очень холодно. Я, конечно, понимаю, что ты бог ветра, но в этот раз ветер не на твоей стороне, ты можешь простудиться». — Он может быть в своей квартире, — предполагает Калум. — Да! Точно! Спасибо! — Люк оживленно кивает головой, — Схожу проверю его квартиру первым делом! Кстати, привет. Давно не виделись. — Привет-привет, — Худ улыбается, легонько приобняв Люка. — Так, я пошел. Если что, я на связи, и, Эштон, Калум, — Хеммингс пристально смотрит на старших и щурится, — Я понимаю, месяц без секса и все такое, но правило того, что вы не трахаетесь на моей кровати, все еще действует, ясно? — Люк, не держи нас за идиотов, — отмахивается Эштон. — Я вас предупредил. Если что, Сиерра нажалуется мне на вас, — предупреждает русоволосый и скрывается за дверью, пока Эштон и Калум пялятся на Сиерру, проводящую языком по черной лапе. — Да, я нажалуюсь, — беззаботно подтверждает она, несмотря на грустные вздохи парней.

***

Майкл оказывается в своей квартире и тяжело дышит, мечется взглядом по сторонам и еле держится, чтобы не расплакаться. Он стягивает с себя маску и еле доползает до дивана, падая на него от бессилия — прошел уже месяц после того, как Роберт столкнул его в окно. Ему, конечно, удалось отделаться лишь переломом руки и ключицы с легким смещением, однако врачи пообещали ему, что все это окончательно срастется и восстановится только через год, а то и через полтора. Ему сказали, что лучше не нагружать свое тело, не таскать тяжелое, не прыгать и не бегать. Послушал ли врачей Майкл? Конечно же нет. Его рука и ключица, вроде бы зажили, но он все еще так уязвим и слаб, что сейчас он еле дышит — одна телепортация ему чего стоит. Он всхлипывает, когда боль в плече и руки отдает эхом-болью в груди. Майкл сам не замечает, как отрубается. Майкл просыпается, когда на улице уже светлеет. Он оглядывается по сторонам от себя и чешет лоб, игнорируя ноющую боль в руке. Он направляется на кухню, включает кнопку на электрическом чайнике и, пока тот кипятится, роется в аптечке в поисках обезболивающего. Когда он его находит, то стоит и около пяти минут потеряно пялится на таблетку. — Почему я такой идиот? — он опирается руками на столешницу, после чего зарывается ими в сухие волосы, жестко оттягивая их, — Почему я продолжаю себя подводить? Почему я такой идиот? По его щекам скатываются слезы и падают вниз, разбиваясь о столешницу. Он заваривает себе чай в большой кружке — во время этого пару соленых слезинок успевают капнуть туда, — а затем волочится в гостинную, держась за руку. Он слышит скрип ручки и открывающейся двери — у него на пороге стоит Люк Хеммингс собственной персоной. Майкл вздрагивает и роняет кружку — та разбивается о пол, разлетаясь на десятки маленьких кусочков. — Майкл, — облегченно выдает Люк, бросаясь к Майклу и заворачивая его в свои объятия, — Майкл, я так волновался за тебя. Я искал тебя. Я скучал. Майкл не осмеливается обнять в ответ Люка, но утыкается в его плечо и расходится в слезах. — Я такой идиот, Люк, я такой идиот, — рыдает он, взвывая. — Все хорошо, Майкл, все хорошо, не переживай, — успокаивает его Люк, — Я так сильно волновался, когда ты так резко пропал. Боже мой, я так волновался! — он отлипает от красноволосого и, взяв его за руки, заглядывает в его глаза, — Расскажешь мне теперь? Хотя бы чуть-чуть? — Д-да, к-конечно, — заикаясь от слез, отзывается Майкл, — Я только… Только уберу… — Я уберу, не переживай, — Люк усаживает его на диван, — Я уберу и заварю тебе новый чай, а ты не отвлекайся и рассказывай. Майкл предательски молчит, пялясь под ноги, на разбитую кружку. — Майкл, послушай, — начинает Люк, — Я не злюсь на тебя и не осуждаю, хорошо? Я знаю, у тебя были причины скрывать, и я не обижаюсь. Я просто хочу узнать правду. Обещаю, тебе станет легче, когда ты выговоришься. — Ладно, что ж, э-э, эм, с чего бы начать, — Майкл всхлипывает и задумчиво мычит, — Когда я был мелким, я тусовался с Робертом. Просто зависал в него в лаборатории. Сначала он делал правда хорошие вещи: он пытался открывать новые способы лечения, ускорение действия лекарств… Мне казалось, это круто. — Это правда круто, — соглашается Люк, стягивая с себя куртку и шарф. Он заваривает Майклу новую порцию чая, а затем принимается заметать осколки. — Ага… Знаешь, он и сейчас не глуп, просто не туда его исследования ушли. В общем, я тогда все думал, почему он не практикует такие хорошие методы лечения на людях? А он сказал, что это опасно, пока это одобрит правительство, а правительству его идеи никогда не нравились. Вот я и вызвался самым первым добровольцем, — Майкл отпивает чай из кружки, — Как идиот подписал все бумаги, не прочитав ни одного документа. Оказалось, у него был секретный проект, на котором он пытался сделать идеальных людей — вводил им что-то, пытался наделить суперспособностями… Вот я и попал под раздачу. Стал первым, на ком он оторвался. О, Люк, я так плохо чувствовал себя. Первые, наверное, полгода, я жутко хромал, память пострадала, речь тоже… Я чувствовал себя побитым щеночком, скулящим под дверью Роберта. Он говорил, что наука требует крови, но, знаешь что? Даже если бы я и хотел сделать что-то против него, к кому бы я пошел? Родителям я и здоровым не был нужен, в больнице бы меня не поняли… А поэтому я каждый раз оказывался у Роберта и терпел. Мне приходилось. Через полгода я начал чувствовать себя лучше, узнал про телепортацию и электричество — удивительно, что первый блин не вышел комом. Следующим пациентом был сам Роберт: как бы я его не отговаривал, он меня не слушал, а поэтому сделал все то же самое, но с собой. И вот тогда все пошло наперекосяк — он абсолютно сошел с ума. Да, у него появилась такая же сила, как и у меня — управление электричеством, но не появилось телепортации. Так мы узнали, что его идиотское изобретение действует по-разному для каждого. Роберт начал похищать людей десятками, вводил им сыворотку, подвергал пыткам и смотрел за ними, как за подопытными крысами — выживало где-то процентов сорок. Я уже тогда насторожился, но не отчаивался. Тем более, если мне вдруг станет хуже, к кому я обращусь? Никому, кроме Роберта, не было до меня дела. Я помогал ему, ухаживал за подопытными, и, к счастью, в эти сорок процентов выживших попали Кристал, Сиерра, Натали и КейКей. Я видел, что им было намного хуже, чем было мне, и просто не мог оставить их на растерзание Роберту. В один из дней я услышал, что опыт, который ставили на них, должны повторить, я помог им сбежать, потому что понимал, что они и первую-то дозу тяжело пережили, а вторую они точно не вынесут. Прошел месяц и я тоже бежал — я не мог больше выносить вида покалеченных истерзанных людей. Думал, смогу все просто забыть, оказалось, это не так. В новостях начали говорить о зверствах Роберта, и я пошел к нему — уговорил его якобы посодействовать следствию одного бандита, который был его подопытным, но на самом деле я просто хотел уже, чтобы его посадили. Я верил, что Роберт не злой и не плохой человек, он просто не отдает отчета своим действиям, а поэтому настоял на том, чтобы его отправили на лечение в психбольницу. Я приходил к нему каждые два дня, если не каждый день, но вместо благодарности и исправления я получал злобу и желание мне отомстить. Роберт обещал, что как только выйдет, то найдет и убьет меня за то, что я якобы его предал. Что мы были за одно благое дело, а сдал его властям, но, знаешь, мне плевать, в чем он меня винит — в предательстве или нет, но вину я правда чувствую, только вот не за это. Я чувствую вину за то, что вообще связался с ним, что помогал ему, что не сдал его властям раньше… — Ты был маленьким, ты не мог знать все так далеко вперед, — утешает его Люк. — Я подумал, что смогу все исправить, искоренить чувство вины за то, что сделал — так и появился Электрисити. Я не могу принять свои способности, свое чувство вины, не могу принять, что это все мое, а поэтому не считаю, что я и есть Электрисити. Электрисити эгоистичный лицемер, который спасает людей ради того, чтобы не чувствовать вину перед самим собой, я же считаю, что это неправильно, но у меня нет другого выбора… Я скрывал все это, потому что не хотел никому навредить, но, вместо этого, теперь Роберт хочет навредить вам назло мне. Я… Я не хотел, чтобы так получилось, — Майкл сжимает кружку в своих руках, слезы вновь скапливаются в его глазах, — Я просто хотел всех защитить. Люк наконец заканчивает с уборкой и присаживает рядом с Майклом. — Ты не можешь справляться со всем один, Майкл, — начинает он, — Ты не Атлант, чтобы держать на своих плечах небосвод в одиночку. Иногда стоит поделиться со своими друзьями переживаниями, ведь мы можем помочь. И, поверь, мы достаточно сильны, чтобы не только защитить себя, но и чтобы защитить тебя от Роберта. Мы твои друзья, и мы хотим помогать тебе во всем, с чем ты сталкиваешься. Ты не должен проходить через это все один, понимаешь? Мне жаль, что однажды тебя оставили все, и Роберт был единственным, кому было до тебя дело, но ведь потом у тебя появились Калум и Эштон? Сиерра, Кристал, КейКей, Натали? Я, на крайняк? Да, однажды ты остался один, но теперь у тебя есть люди, которым не плевать, которым ты можешь открыться, которые в любое время дня и ночи готовы ввслушать тебя и поддержать, так почему ты продолжаешь закрываться ото всех? Ты просто… Просто исчезаешь? Ничего не говоришь, не объясняешь, не говоришь, не предупреждаешь, просто испаряешься — и все! Давай, знаешь что? — Люк берет старшего за руки, — Давай договоримся, что отныне, если тебе нужна будет какая-то помощь, ты будешь ее просить? Это не стыдно, не позорно, это правильно, Майки. Обещай, что попытаешься ничего больше не скрывать и не замыкаться в себе, и, что самое главное, постарайся не исчезать вот так на ровном месте. Я весь извелся, пока тебя не было… — Прости, я не подумал о том, что ты будешь так сильно волноваться, — Клиффорд чешет затылок, — Извини. — Все в порядке, теперь ты рядом, уже ничего не важно. Главное, что ты здесь. Теперь мы со всем справимся, — признается Люк и обнимает Майкла, вжимаясь носом в его шею — он скучал по запаху его одеколона, — Вместе, — добавляет он. Майкл ставит кружку на кофейный столик и валится на спину, утягивая за собой Люка. Он перебирает волосы на его макушке, а когда слышит, как Люк негромко посапывает, то и сам вскоре отключается — у них обоих был насыщенный день.

***

Люк просыпается от настойчивого стука в дверь, смешанного с звонком, а затем следом просыпается и Майкл, что-то сонно бурчащий себе под нос. — Открыто, — кричит красноволосый, приставая на локтях на диване. В квартиру, резко отворив дверь, заваливаются Калум и Эштоном с огромными пакетами с едой. — И в этой квартире живет Электрисити? Почему так мрачно? — недовольствует Ирвин, оставляя Калума с пакетами в прихожей, пока сам бежит раскрывать блокирующие свет из окон шторы. — Мы принесли завтрак, — сообщает Калум, доволакивая пакеты до дивана и усаживаясь рядом с Майклом и Люком, — Кстати, доброе утро. — Так-то лучше! — Эштон отряхивает руки, когда в комнату проникают солнечные лучи и наполняют ее ярким светом зенитного солнца, — Итак, Майкл, то есть, ты не платишь за электричество? — Не плачу, ты меня раскусил, — признается Клиффорд, довольно лыбясь и задирая руки в знак капитуляции. — Хитрая задница! Ты посмотри на него, Кэл! Выбрал себе парня, который за электричество не платит! — Эштон эмоционально всплескивает руками. — Вообще не понимаю, почему ты не пустил свою способность на благо обществу и не пошел работать электриком, — усмехается Худ, заставляя остальных засмеяться. — Я не был таким продуманным, когда выбирал себе профессию, — признается красноволосый, — Дурачок, признаю. — Зато ты теперь точно не прогадаешь с выбором машины, — ехидно замечает Эштон, вскрывая банку с газировкой. — Да? И какую же мне стоит взять? — интересует Майкл, щурясь. — Электромобиль, разумеется! — смеется Эштон, а вслед за ним и сам Майкл начинает хохотать. И он чувствует себя таким полным, таким счастливым, лежа вот так, в объятиях Люка, зная, что от друзей теперь можно ничего не скрывать и ничего не бояться.