Позволь мне вернуться

      Странное чувство расплывается по всему телу: оно горит, болит каждый сантиметр кожи и, кажется, даже внутренности. Особенно, мозг и глаза. Неужели, смерть действительно является таким болезненным процессом? А казалось, что всё будет быстро.       Интересно, как там остальные? Парень уверен, что они живы и в скором времени будут возвращаться в Трост, оповещая жителей, что они сумели вернуть Марию. Его тело также сожгут, как и другие или похоронят по-человечески? Он мёртв — не узнает.       «Хей, Эрен, ты же не злишься на меня? Я герой, так ведь? Я спас их, я спас вас, я молодец, Эрен? Надеюсь, что ты не возненавидишь меня за сей поступок. Прости, я дурак. Только не плачь из-за меня, хорошо, Эрен? Просто забудь, будто ничего не было. Подумаешь, солдатом больше, солдатом меньше, остальные же живы и это главное. Ну-ну, нечего переживать из-за моей смерти, я умер достойно, верно, Эрен? Утри слёзы, и не смей вспоминать обо мне. Ты мне дорог, Эрен, я умер ради тебя. Не смей винить себя в произошедшем. Обещаешь, Эрен?»       Тело такое тяжёлое, невозможно встать или совершить хоть какое-то действие. Перед глазами непроглядная тьма. Все попытки очнуться были неудачными, а вскоре он и вовсе сдался, надеясь на скорую смерть. Это чувство проходит.       Вместе с ним и боль, и темнота. Голова болит, перед глазами куча чьих-то воспоминаний, но вникнуть в них не выходит. Армин вскакивает, замечая, что находится на стене. Смотрит по сторонам и видит разрушенный город. Парень отчётливо помнил, что умер, но почему тогда он сейчас сидит здесь живой и невредимым. В состоянии бокетто — акте продолжительного и бессмысленного смотрения вдаль, Арлерт, не двигаясь, пытается найти ответы на вопросы, возникшие в только проснувшейся голове.       Чьи-то ладони опускаются на его плечи, притягивают к себе и заключают в объятия. Над ухом слышаться всхлипы и шёпот, который сложно разобрать, вернее — невозможно. Осознание приходит не сразу, но стоит Армину понять, кто перед ним, он приподнимает руки и обхватывает ими чужую спину, медленно поглаживая. Одна рука зарывается в темные волосы, вторая продолжает плавные движения по спине. Блондин прикрывает глаза, наслаждаясь моментом, но в голове крутится отчаянное «беги». Это ведь Эрен, его добрый Эрен, с которым они были с детства, не так ли?       Стоит мальчишке повернуть голову, в глаза бросаются зелёные очи, блестящие от слёз и солнца, что заставляет задержать дыхание. Он видит его глаза, в которых столько боли, сколько он никогда не испытывал в этой жизни. От страха, зрачки расширяются, чуть ли не заполняя всю радужку. Арлерт с испугом смотрит в сторону, тут же прекращая все действия, совершенные в сторону друга. Последний замирает, отстраняется и пытается направить взгляд голубых очей на себя, но происходящее после заставляет стянуть кровь в жилах.       Армин хватает первое попавшееся под руку лезвие меча и со всех силы вонзает в глаз, при этом истошно крича. Поворачивает несколько раз, разрывая глазное яблоко, а вскоре выковыривая первый орган. Крики не прекращаются. Душераздирающие, чуть ли не предсмертные. Успевает разодрать в мясо второй глаз, потому два куска чего-то непонятного валяются на каменной поверхности. Из глазниц блондина течёт темная кровь, пачкая одежду, и не останавливая крики. Йегер только через несколько минут понял, что произошло и то, только потому что в это время подоспели остальные выжившие. Ему задают вопросы, а он не слышит, только смотрит на друга детства, беззвучно шевеля губами.       Арлерту противно. Он понял, что отныне разумный титан, что каким-то чудом снова может видеть лица, что не хочет этого. Лучше бы умер. Сгорел тогда, разбился или ещё что похуже, но умер. Он чувствует, как сила гиганта пытается восстановить вырванные органы, но отчаянно пытается ей сопротивляться. Получается или нет — неизвестно. Единственное, что он видит это кромешная тьма. Чувствует отвратительную боль и не слышит никого из товарищей. Специально пытается продолжить расковыривать глазницы, но лезвие забрали, а он не видит ничего.       Слышно миллион вопросов, на которые не в силах ответить, а после мягкий, немного звонкий голос майора. Ханджи им всё рассказывает. Не утаивая ни единого слова, рассказывает, начиная от Троста до нынешнего момента. Женщина понимает, что тот чувствует, и он ей благодарен за это. Хотя, другие вряд ли отнесутся к произошедшему, как к чему-то обыденному. Армин молчит, ждёт любого слова или действия со стороны.       Он теперь может различать товарищей, кажется, что теперь жизнь станет легче и лучше, но нет. Почему-то этого не хочется, даже наоборот, он желает вновь забыть их лица. Не хочет видеть их после стольких минут вранья о том, что с ним всё в порядке. Пытается дотянуться до лезвия, но то забирают. Зое защищает его. Объясняет всё настолько подробно, будто это не Армин, а она приобрела сею проблему. Её внимательно слушают, ожидая окончания диалога. Когда это происходит, Арлерт хочет умереть снова. Ожидание того, что с ним могут сделать или приказать, ощущается настолько страшным, что, казалось, даже сам капитан Леви в гневе не был настолько жутким. Когда женщина замолкает, наступает гробовая тишина. — Но как тогда он может нас видеть теперь? Как он вообще приобрёл эту прозопагнозию? — Конни с непониманием смотрит то на майора, то на Армина, ожидая ответа на свои вопросы. — Действительно. Его прозопагнозия приобретённая, это значит, что пораженная часть мозга уже не отрастёт, но раз теперь он получеловек-полутитан, то это вполне возможно. Наверное, какое-то событие повлияло на произошедшее, но нельзя точно сказать, — учёная говорит чётко и ясно, основываясь на имеющихся фактах, и в конце концов, отвечает на большинство возникших вопросов. — Пожалуйста… — внезапно молвит Армин, продолжая тянутся к товарищам, в надежде, на ощупь найти клинок. — Молю вас, я не хочу видеть лиц, пожалуйста…       Его останавливают, касаясь плеч парня, тем самым немного успокаивая. Внезапно, на место глаз кладут что-то объёмное и мокрое. Оказывается, это была бинтовая повязка на глаза. Пахла та какими-то странными медикаментами, чей запах был слаб, видимо, она была ещё неиспользованной, травами цветов или чего-то ещё и даже землёй. С помощью неё, они промыли глазницы Армина и выкинули её, ибо была полностью в крови. Вскоре, на её место поклали такую же, но теперь чувствовался запах либо перекеси, либо спирта, либо салициловой кислоты. Точно сказать нельзя, но было понятно, что её ему завязали для того, чтобы он не мог их увидеть. Арлерт благодарен товарищам за понимание и помощь, но не может выразить этого, продолжая беспомощно сидеть на стене. Глазницы неприятно щипает и ему хочется задать уйму вопросов о битве, о Райнере, Бертольде, Эрвине и остальных, но слова застревают в горле, даже не думая быть озвученными.       Может, ему стоило рассказать обо всём раньше. Скажи он им о проблеме, друзья бы не бросили и помогли, не высмеяли, а нашли бы способ лёгкого распознавания друг друга и ещё много другого. Извинения не произносятся, просто крутятся в голове, а жизнь кажется какой-то ошибкой. Действительно, он и сам не понимает, что повлияло на приобретение данной болезни. А может и знает, но просто не хочет об этом вспоминать. Где-то на заднем плане слышно счастливые вскрики Микасы, что хлопочет возле, только проснувшейся, Браус. Последняя пострадала, но выжила, а это не может не радовать. На Сашу сыпется дождь из вопросов о самочувствии, произошедшем и не только. Девушки что-то обсуждают, рассказывают друг другу, а после наконец-то дают волю эмоциям и обнимаются, параллельно шепча восхищения о победе. Пусть этого не видно, но прекрасно слышно и можно представить себе картину происходящего. — Стоила ли победа стольких жертв? Невинные люди, которые хотели спасти свои семьи, храбро сражаясь, — погибли. Их тела даже не смогут вернуться домой, останутся в желудке титанов или сгниют в какой-нибудь яме. Почти никого не выйдет отыскать, а если и получится, то их тела всё равно сожгут, как никому ненужный мусор. Не суждено увидеть похорон, не суждено увидеть мира. Мы живём в аду, а произошедшее не победа. Мы, можно сказать, выиграли время на мирную жизнь. Стоило ли приобретенное стольких жертв, смертей, невинных солдат? Почему мы настолько слабы? На каждом шагу нас поджидает смерть. Выберешь неверный ответ и наступит конец. Есть ли то, за что нужно бороться? Или лучше умереть, чтобы не страдать? — слова вырываются также внезапно, как Армин успевает сообразить, что сказал. Он хочет спросить. Много чего ещё спросить. Но разве ему это позволено?       Отряд молчит. Никто не проронил ни слова, они просто стоят, не смея шевельнуться. Наверное, он наговорил лишнего, но уже поздно думать об этом. В какой-то степени, Арлерт прав, даже, если признавать это противно. Разве парень виноват, что всё так произошло? Время возвращаться обратно за стену Роза, в Трост.       Возможно, Флок говорит правду. Лучше бы выжил Эрвин, какой толк от мальчишки-подростка, что боится вновь увидеть лиц друзей, расхаживая с бинтовой повязкой на глазах, дабы не смотреть никому в лицо. Удивительно, как он ещё и не врезается никуда, а способен идти в любом направлении и выполнять любой приказ. Мало кто знает, разве что люди, с которыми он тесно общается, что внутри блондин себя ненавидит и презирает. Желает себе смерти, ибо уж слишком беспомощен. Самое противное, что он категорически отказывается принимать то, что если бы не его жертва в битве с колоссальным, то умерло бы ещё больше народу, чем есть на самом деле, да и смогли бы они вообще отвоевать стену?       Каждый вечер к нему приходит Эрен, заключая того в объятиях и не отпуская до рассвета. Как бы Армин не противился, не сопротивлялся, увы, но не способен оттолкнуть друга. Не признаёт, но это приятно, его забота смущает, но она приятна. Шатен рассказывает о всех событиях, что были в детстве, не успукая ни единого момента и вечно подбадривает Арлерта, в надежде, что последний поймёт — его вины здесь нет. И в последнее время, блондин принимает это, даже отвечает тем же, обхватывая руки, что его держат.       В объятиях друг друга спокойнее и теплее, чем поодиночке. Это факт.