***
Юнас задержал дыхание, стараясь выровнять его и улучить момент между сердцебиениями для выстрела. Тетива тонко гудела возле самого уха, а глаза были устремлены прямо на мирно жующую косулю. Она ни о чём не подозревает — за столько лет охотник научился беззвучно подбираться к своим жертвам и прерывать их жизни моментально, без страданий. Громкий щелчок заставил животное встрепенуться и устремиться прочь, а правый глаз Юнаса начала заливать кровь. Лопнувшая в самый неподходящий момент тетива рассекла ему бровь и оставила без ужина. Мужчина вспомнил все самые скверные ругательства, что знал, прижимая рукав ко лбу, стараясь унять кровотечение. С самого утра его преследовало какое-то тревожное чувство, поэтому он даже не удивился такому происшествию. «Придётся попытать счастье на реке». Благо, сейчас конец весны и рыбу можно ловить почти голыми руками. Жирный лосось и зубастая горбуша возвращаются на нерест в родные водоемы, и иногда такие путешествия стоят им жизни. Так не лучше ли стать чьим-то обедом, чем погибнуть от истощения? Юнас размышлял об этом пробираясь сквозь чащу и высматривая подходящую прямую крепкую палку для остроги. Глаз побаливал, а веко опухло, запекшаяся на лбу кровь придавала мужчине очень грозный вид. Охотник вытащил из-за пояса небольшой топорик и приложил его плоской стороной к ране. Так-то лучше, железо холодило и немного притупляло боль. Вдалеке послышался рокот разбивающейся о пороги воды. Лес заметно редел и вскоре Юнас вышел на излучину небольшой реки, берег которой был усеян круглыми гладкими валунами. Утренний туман уже практически растворился, открывая взору бескрайние просторы земли свеев и гётов.[1] Леса, скалы и вода — так в трёх словах можно было описать сей чудный край. Каждый уголок его хранил какую-то тайну и вселял чувство трепета. Казалось, что время над ним не властно, и здесь королём был отнюдь не человек, а сама природа. Юнас приблизился к воде и опустил в неё ладони, зачерпнув немного, чтобы попить и умыть лицо. Какое-то странное тёмное пятно справа привлекло его внимание. Сначала он подумал, что это обман зрения травмированного глаза, но приглядевшись получше охотник понял, что это не так. «Что это такое? Молодой лось? И чего это ему вздумалось прийти умирать прямо к воде?» Юнас воткнул острогу между камней, снова вытащил топор и медленно направился к телу. По мере приближения он понял, что это не животное, а человек. Мужчина, лежавший ничком. Охотник присел рядом с ним и перевернул тело на спину. Возраста было не разобрать — всё лицо было в грязи и запекшейся крови, длинные волосы прилипли ко лбу и разметались по груди и плечам. В левом боку зияла почерневшая рана с торчавшим из неё обломанным древком стрелы. Юнас склонился над бедолагой и прислушался. «Дыхание совсем слабое, не жилец». Милосерднее было бы прямо сейчас прекратить его страдания и отправить к праотцам в Вальгаллу. Охотник глубоко вздохнул и уже занёс топор, как из потрескавшихся губ раненного вырвался тихий стон. Тонкий, почти заглушаемый рокотом реки, но достаточный, чтобы быть услышанным сердцем Юнаса. «Нет, так нельзя». Мужчина убрал топор обратно за пояс, вздохнул, оглянувшись вокруг, оценивая обстановку. До дома не так уж и далеко, возможно, даже получится дойти без перерывов на отдых. Он аккуратно взвалил находку себе на плечо, стараясь не задеть раны, и медленно побрёл в сторону своего жилища вдоль кромки леса. Спина начала ныть, но он упорно шагал, стараясь не сбавлять темп. Теперь от его действий зависела жизнь человека. Когда Юнас положил незнакомца на свою постель, тот снова застонал. Охотник подкинул поленья в тлеющий очаг и повесил над ним котёл с водой. Другой, намного меньше по размеру, он сунул прямо в золу и плеснул в него самую крепкую настойку, что имелась в доме. Затем Юнас стал снимать грязную одежду с бедняги, попутно осматривая, нет ли у него других повреждений. На груди раненого он обнаружил металлический крест на кожаной тесьме. «Что-то твой господь не спешит тебя спасать» — ухмыльнулся мужчина про себя. Он очень скептически относился к новой вере, которую так рьяно навязывали его народу в последние десятки лет. Уважение к религии его предков впиталось с молоком матери и мудростью отца, но больше всего молодой мужчина верил в себя и в силы природы. Никакой бог не пошлёт тебе кусок хлеба, если ты сам для этого ничего не сделаешь. Тело несчастного было истощено, но цело, не считая ссадин, синяков и той самой раны. Кожа вокруг неё потемнела. Юнас принюхался к сладковатому запаху гноя, что исходил из неё. По нему можно было определить, насколько сильно заражение и задеты ли внутренние органы. Юнас примерился и резким движением вытащил остаток стрелы из тела мужчины тут же залив в образовавшееся отверстие кипящую настойку. Незнакомец взвыл от ужасной боли и окончательно потерял сознание. Юнас собрал в миску с пучков, висевших в самом сухом углу жилища, немного трав, чуть залив их водой до кашеобразного состояния. Получившуюся мазь он аккуратно нанёс на пылающие края ранения достаточно толстым слоем. Соорудив незамысловатую повязку, прикрывавшую зияющую дыру, Юнас начал осторожно обмывать лицо и тело бедняги тёплой водой. Оказалось, что это был молодой мужчина с правильными чертами лица, густыми усами и впавшими щеками. На плече его белел довольно старый шрам, словно от ножа, а судя по огрубевшим подушечкам ладоней, он неплохо владел мечом. «Переживет горячку, и всё будет хорошо» — подумал Юнас, накрывая его шерстяным одеялом. Другой отвар из тонизирующих и болеутоляющих трав охотник старался влить в побледневшие губы чуть позже. Получалось с трудом, но это было необходимо. Лицо бедняги горело, а тело била мелкая дрожь. «Надо бы раздобыть немного ягеля, надеюсь олени не всё за зиму сожрали. Кстати...» В животе у самого Юнаса начало урчать. В заботах он позабыл, что совсем ничего не ел, да ещё и ничего не добыл на охоте. Ну как ничего. Почти. Ближе к ночи он сменил повязку своему подопечному, снова напоил его, в этот раз подбавив немного сонных трав в отвар. Так как его кровать была занята, Юнас завернулся в старую медвежью шкуру и повалился на пол рядом с очагом. Ночь предвещала быть беспокойной. После того, как его разбудил очередной громкий стон, Юнас уселся на кровать и стал прикладывать к лицу мужчины ткань, смоченную в ледяной воде. Постепенно стоны сменились бессвязным бредом. Так он и просидел до самого рассвета, пока несчастный наконец не уснул. «Нужно снова попытать удачу в лесу, да и свежие травы ему пойдут на пользу. Не буду же я тут вечно сидеть». Юнас быстро собрался, затянул свои длинные, спутанные и почти свалявшиеся в колтуны волосы широкой тесьмой, заменил порванную тетиву на луке и перекинул колчан через плечо. Напоследок он взглянул на лежащего в забытье мужчину, тяжёло вздохнул и покинул жилище. Этот день стал намного удачливее, чем предыдущий, и охотник вернулся домой с тушей молодого оленя на плечах. Повалив его на пол к очагу, Юнас первым делом проверил больного. Тот всё ещё спал, жар немного отступил, а дыхание было ровным. Разделать оленя не составило большого труда для умелых рук. Мужчина аккуратно собрал всю кровь, что когда-то питала такое сильное животное, и пока она была ещё тёплой, напоил ею раненного. «Совсем немного, недостаточно, для поддержания сил». Юнас почесал голову. Он всегда делал это, когда задумывался. Решение проблемы пришло само собой, словно лежало на поверхности. Мужчина взял деревянную миску и вышел во двор, направляясь к небольшой пристройке, где жила его старая верная подруга, коза по имени Аудумла. — Ну что, старушка, мне нужно немного молока, чтобы вернуть к жизни одного воина. Ты должна мне помочь, — Юнас нежно погладил животное по длинной белой шерсти и прижался головой к ее крепкому лбу. Коза проблеяла что-то на своём языке, послушно повернулась к нему боком и застыла. Молока вышло немного, но этого бы хватило на пару приемов пищи для незнакомца. Охотник поблагодарил свою кормилицу и вернулся к заботам.***
Юнас сидел за грубо отёсанным столом и мастерил стрелы. Уже начинало смеркаться, и подбирающуюся тьму рассеивал огонь, трепетавший в очаге, да пара лучин. Белая ночь медленно выползала из низин вместе с холодным сизым туманом, заставляя всё вокруг замирать в ожидании животворящих утренних лучей. Охотник так увлёкся, что не сразу заметил, что его подопечный очнулся и начал беспокойно ворочаться под тяжестью одеяла и медвежьей шкуры. Юнас сразу же отложил все свои дела, взял миску с остатками козьего молока и склонился над влажным от пота усатым лицом. Сквозь хрипы он смог разобрать знакомую речь: — Всеотец! В глубине души я знал, что попаду в Вальгаллу, что бы кто не говорил… Ты именно такой, каким я себе тебя представлял! Твой глаз… — силы снова начали покидать раненного, и он мог только беспокойно смотреть сквозь дрожащие веки. — Тише, успокойся, тебе нужно поесть и снова отдыхать, — Юнас приподнял его за шею и стал поить. Молоко стекало по усам и небольшой бороде, но теперь уже большая его часть попала туда, куда следовало. — Спи, воин, тебе ещё рано в чертоги Асов.