Ничего святого

В этой буйной памяти Крах и ямы, громады боли. Ненавижу всех, чтобы вспомнить кто я, Я закрыл глаза, и я снова дома. Чтобы помнить – STED.D, Pyrokinesis

      Она опускает кисть в желтую краску и проводит по холсту, вырисовывая лепесток. Аккуратно, словно от этого зависит её жизнь, не позволяя себе изменить направление. С подобной сосредоточенностью она легко могла бы стать хирургом, заработать достаточно денег, чтобы увезти семью подальше за стены Мария. Работа в Гарнизоне не приносила так много денег, но после того, как мать пошла на поправку, а последние годы и вовсе почти не нуждалась в дорогих лекарствах, этот план казался реальным. Возможно, если они с отцом напрягутся чуть-чуть и поднакопят, то через пару лет смогут почувствовать себя в полной безопасности. Камилла моет кисть и берет алую краску, рисуя середину у цветов. Последнее время ей редко удается притронуться к краскам, но каждый момент полон счастья и спокойствия.       Из прихожей слышится шум, и девушка, моментально откидывая кисть, стягивает фартук и выходит из комнаты. Мама стоит с маленькой трехлетней девочкой на руках, а рядом с ней стоит парниша тринадцати лет, худой и с красивыми васильковыми глазами.       — Привет, — она целует мать в щеку и принимает из её рук девочку, радостно тянущую свои ручки к Ками. — Привет, Хоуп, солнышко. Как твои дела? — она гладит её по головке, касаясь макушки губами.       Уокер подрывается на кровати, истерично заливаясь слезами. Она рвано хватала воздух, и каждый вдох давался тяжело и громко, словно вынырнула из глубокого пруда. Девушка сжимала пальцами ночную рубашку на груди, а потом притянула к лицу подушку, прячась в ней, стараясь очистить разум. Мокрые дорожки продолжали течь по лицу, впитываясь в белую материю, а плечи со временем начали дрожать меньше. Еще несколько вдохов, и, когда кислород перестал поступать в легкие, она убрала от лица подушку, смотря на свои колени. Таким пустым взглядом, словно из тебя всю жизнь высосали в один миг, словно нет ничего в этом мире, что могло бы вызвать хотя бы минимальную улыбку.       Её все еще трясло. Она все еще не могла вдохнуть, ведь каждый раз к горлу подступал ком, проглотить который было тяжело. Уокер поджимает колени к груди, обнимает их руками и утыкается носом, а потом уже тихо начинает плакать, не контролируя поток слез. Все то, что сидело внутри несколько месяцев, что она старательно подавляла, вылилось в один миг. Сейчас в голове не было мыслей, что своими криками она могла кого-то разбудить. В голове не было мыслей совсем. Пусто. Не было эмоций, лишь огромное напряжение во всем теле, в каждой его клеточке, от которого надо было избавиться.       С трех ночи Камилла так и не уснула. Она не сомкнула глаз, стараясь занять себя любым делом. Убрала в спальне, хотя убирать было нечего. Не считая книги на столе и расправленной кровати, больше ничто не выдавало, что здесь кто-то живет. Никаких растений, фотографий на стенах. Написала отчет для Ханджи, спустилась на кухню, где в такую рань еще никого не было, и заварила себе чай, но еда в горло не лезла. Завтра был выходной, но сегодня была еще одна тренировка с отрядом Аккермана, а еще надо было зайти к Эрвину. Еще два часа, которые стоило чем-то занять, и девушка допустила интересную мысль. Она заварила еще одну чашку, взяла их в руки и сама не осознала, как оказалась пред кабинетом Леви. Каков шанс, что он уже работает? Девушка постучала костяшкой, насколько это было возможно, и локтем нажала на ручку. Бинго! Открылась.       Аккерман поднял глаза на дверь, приподняв брови. Девушка зашла, при этом не спросив разрешения, прикрыла дверь ногой, и повернулась.       — Доброе утро, помощь нужна?       — Ты заболела? — съязвил мужчина, вскинув брови.       — Да, типа того, — отшутилась в своей манере девушка, подходя ближе, и поставила чашку с чаем перед капитаном. — Не спится мне, а без дела шататься не люблю. В лазарете помощь тоже не нужна, так что я подумала, что могу подлизаться своей добротой.       Как же, добротой. Просто если она не будет чем-то занята, то мысли сожрут изнутри раньше положенного. Различит ли Аккерман, что она кормит его фальшивой любезностью и улыбкой, в которой нет ни капли искренности? Наверное, так бы не смог, уж слишком хорошая она актриса, но Леви недавно узнал, что живет прямо над ней, а в три ночи его разбудили чертовски тревожные звуки умирающего животного. Такие звуки издают скорбящие вдовы, когда им говорят, что мужья не вернулись с экспедиции. Он бы, наверное, спустился проверить, в порядке ли она, но звуки затихли через несколько минут, а сейчас Камилла стояла перед ним, так типично для неё улыбаясь, чуть саркастически и игриво.       — Давайте, Эрвин не раз жаловался мне на ваш скачущий почерк, а с документацией я справляюсь неплохо.       Аккермах еще секунду поразмыслил, а потом выдвинул ящик в столе и достал папку с бумагами. Камилла взяла стул у стены и, передвинув на соседнюю сторону широкого стола, села, рядом поставив чашку с чаем.       Уокер выдавали красные глаза и бледный вид, и понять, что спала девушка мало, было просто, хотя сама она это скрывала. Несмотря на это, она аккуратно выводила буквы, заполняя документы, и становилось легче. Лишь оттого, то мысли в голове заполняли цифры и какие-то длинные серьезные слова, а не отвлекающие имена и осознание приближающейся даты.       — Прогул за завтра будешь отрабатывать вдвойне, — произнес Леви в какой-то момент.       — М? — девушка подняла голову. — А… — Аккерман готовился к какой-нибудь фразочке, но девушка вдруг кивнула. — Ладно.       И что это было? Она сломалась? Никогда бы он не подумал, что подобное поведение будет раздражать еще больше обычного язвительного настроения. Камилла же просто продолжила заполнять бумаги, делая вид, что не замечает испепеляющего взгляда капитана. Конечно, он не дурак, чтобы вот так просто не заметить перемену настроения, так что она постаралась исправиться:       — А натурой можно?       Но он не поверил. Даже бровью не повел. Тогда Ками вздохнула, давая понять, что говорить не хочет, и протянула ему документы, глянув на время.       — Ребята уже ждут, так что стоит закончить, — девушка встала с места, подметив, что даже не сделала и глотка чая. Она взяла чашку в руку и, дождавшись, пока Аккерман встанет, вышла из его кабинета, направившись на кухню. Там, сполоснув чашку, также подкараулила Леви, и, пока он шел, обернула длинные волосы по кругу в гульку, закрепив шпильками. На тренировках было удобно, даже более чем, а если затянуть хорошенько, ни одна волосинка не вылезет.       — Тебе стоит показать рану… О, Камилла! — Уокер хлопнула глазами. Петра схватила её за руку, только увидев, и подтащила к Гюнтеру. — У него запястье болит, а молчит!       — Да все норм…       — А ну цыц! — Ками свела брови, подведя мужчину ближе к свету. Они тренировались в специальном помещении после наступления холодов. Девушка оглядела руку. — Болит, когда большим пальцем шевелишь?       — Да, в предплечье отдает… — через пару секунд признался мужчина.       — Отек сухожилия, скорее всего, — она повернулась к Аккерману. — Ему лучше какое-то время подержать руку без нагрузки.       — Гюнтер — свободен, остальные остаться.       — Я схожу с ним в лазарет и подберу обезболивающее, а потом вернусь, — Аккерман кивнул, и Ками кивнула Шульцу, чтобы тот следовал за ней.       В лазарете она постаралась облегчить боль, не пересекаясь взглядами с девушками, что обсуждали её неделю назад на кухне, чья смена была сегодня. Почему-то в голове глухо раздались слова Аккермана о том, нравится ли, когда её поливают грязью. Ведь, если подумать, после они начнут обсуждать её, а в процессе назреют новые невероятные теории. Девушка специально оставила его карту на столе, проводила Гюнтера до двери, а потом на мгновение вернулась, подошла к двоим коллегам, наклоняясь между ними.       — Если уж честно, — ядовито прозвучал её голос, — я не только с Леви и Эрвином сплю, но еще и с Ханджи, — девушки расширили глаза и повернулись к ней. — Как вам такая сплетня? Побейте рекорд, пусть распространится быстрее предыдущей, я в вас верю, — и, подмигнув, взяла карту Шульца, выйдя из помещения.       Ох, все бы Камилла сейчас отдала, чтобы увидеть их лица, но она поборола это желание, перехватив парня у дверей.       — Ты главное руку не напрягай, и через два дня будешь как новенький.       — Спасибо, Ками, — он улыбнулся. — Хорошо, что ты с нами.       — Ты только не молчи о травмах, а то хуже будет, ладно? — парень кивнул, и они попрощались на середине пути, когда Шульц пошел к себе, а Уокер начала морально готовиться к работе с капитаном и командой, к которой она, можно даже сказать, привыкла.       Девушка почти спустилась по лестнице, когда, неожиданно для себя, оступилась, пропуская ступеньку. На вскрик из комнаты выбежал парень, на счастье из её же отряда.       — Капитан Уокер! — он постарался помочь ей подняться, но девушка вскрикнула, стоило опереться на левую ногу.       — Твою же, блять! — взвыла она, ощущая острую тягучую боль в районе лодыжки.       Как же не вовремя. Марк, так звали солдата, взял девушку на руки и хотел отнести в лазарет, но она его одернула.       — Не-не, только посмей! Мне туда нельзя! — еще бы. Сперва как последняя сучка оттуда выходишь, а потом через пять минут возвращаешься с растяжением. — Давай к майору Ханджи тащи меня!       Камилла сама врач, а когда объяснит Зоэ, почему не хочет видеть девушек, та точно поймет, гордо похлопав по голове. Так и случилось, ведь Ханджи не могла оставить Уокер в такой щепетильной ситуации. Она подвела итог, что получено растяжение второй степени, а потом нашла Аккермана, который был готов метать от того, что Уокер как-то долго нет, и не решила ли она свалить под шумок с Гюнтером.       — Только ты можешь лечить человека, а потом сама наебнуться, — обреченно произнес Аккерман, потирая переносицу.       — Эй! Это не серьезно, — через час оценила состояние Камилла. — Через пару дней буду в отличном состоянии, а до экспедиции еще пять раз успею растянуть связки.       — Не наговаривайте! — Петра единственная, кто говорил с ней на «вы» даже столько времени спустя.       — Отсидимся с Гюнтером, а потом вернемся в строй, — девушка глянула на Леви, — может, вы и остальным выходные дадите? А то такими темпами весь спецотряд может травмы получить.       — Размечталась, — глухо выплюнул капитан. — Завтра будете до скрипа драить тренировочный корпус.       Камилла подмигнула Рал. Убирать — это вам не тренироваться с УПМ. Каким-то образом Уокер выпросила для них выходной, своеобразный, но выходной! Девушка засветилась от счастья, протягивая Ками костыль, который принесла Зоэ.       — Вау, а где моя повязка на глаз и попугай на плече? — она встала и почувствовала острую боль, но уже не такую сильную, какая была.       – Что? – Ханджи нахмурилась. – Зачем?       – Ну, пираты там. – девушка вскинула брови. – Боже, вы что, сказок не читали? Про морских завоевателей на огромных кораблях... Да ну вас, шутка не смешная, когда её надо объяснять.       Ходить было трудно, но возможно. Только вот на лошади она вдоволь не поездит в таком состоянии, точно не залезет и не спрыгнет минимум. Члены отряда уже покинули помещение, и Зоэ обняла девушку за плечи, расплываясь в воодушевленной улыбке.       — Так что ты там им сказала?       — Кому? — Аккерман же выходить не спешил. Камилла хотела перебить её, но Ханджи продолжила:       — Помнишь, Ками неделю назад говорила, что про неё слухи пускают? Так она к ним сегодня подошла и сказала, что не только с Эрвином и тобой спит, но и со мной, представь?! — и разразилась хохотом, хватаясь за живот. Уокер вдруг покраснела: как-то слишком пошло прозвучало из её уст. Не была к этому готова. Аккерман вскинул брови.       — Хаджи, перестань! — девушка оперлась на здоровую ногу. — И, вообще-то, у меня к тебе просьба…       — Какая? — Зоэ успокоилась и улыбнулась, похлопав глазами.       — Ты не могла бы завтра со мной съездить, ну… туда? — девушка отвела глаза.       Присутствие Леви напрягало, так что девушка старалась не говорить лишнего. — Я на лошадь не сяду и не слезу с ногой этой…       — Ками-и-и, — она жалобно простонала, — я бы съездила, но уже сегодня уеду по поручения Эрвина! — Ханджи опустила глаза.       — Вообще никак?       — Вообще, — так виновато покачала головой. — Может, Леви тебя отвезет? — она посмотрела на Аккерамана.       — Не надо, — Уокер резко перебила её, сглатывая.       — Что «не надо»? Не бесите, перешептываясь прямо предо мной, — Леви раздраженно шикнул.       — Да ты его в подробности не вводи, отвезет и заберет — и все, — предложила Зоэ. На деле, ей казалось, что Камилла слишком зажата по своей натуре. Это происходит, когда люди хранят внутри себя что-то очень сокровенное, приносящее боль, ни с кем не делятся, и это начинает пожирать их изнутри. Уокер была именно таким человеком, и Ханджи казалось, что Леви как никто другой поймет девушку. Даже лучше, чем она. Все же, со стороны они совсем разные, но зная двоих достаточно хорошо, Ханджи не может отрицать, насколько они похожи под этой броней. Разной, но броней. А то, что она защищает, может понять лишь человек, у которого внутри такие же черти.       — Тебе надо съездить, иначе потом жалеть будешь, я же знаю тебя.       Камилла посмотрела на Аккермана, который сгорал от раздражения, ведь все еще не понимал, чего они шепчутся.       — Ладно, — она подняла глаза на Леви, — могу я вас попросить об одолжении?       — С чего бы это? — хмуро фыркнул он.       — Отплатите мне за бумажную работу, что я сегодня за вас сделала, — предложила Камилла.       Аккерман стиснул зубы. Она сказала это таким тоном, словно он ей должен. А ведь сама пришла и предложила помощь! Так какого хера, а?       — Леви, не будь таким бессердечным, это очень важная поездка! — Зоэ театрально закатила глаза. — Ты же должен быть капитаном, подающим пример! Так не отворачивайся от своих сослуживцев!       Еще одна провокаторша. Ну вот как тут реагировать, если из него вдруг делают плохого человека, хотя ответа еще не дал?! Капитан злобно цыкнул, взглянул на Уокер и её ногу, а потом развернулся.       — В девять у конюшни, поняла?       Девушка кивнула. Конечно поняла, выбора у неё, как и у Леви, не было. Ханджи успокоила ту, заверила, что Аккерман не станет задавать лишних вопросов и спокойно оставит её одну, не будет мешать. Да и сама Камилла понимала, что Леви — один из немногих людей, кто точно не будет трындеть о чем-то направо и налево, если узнает. Сейчас ей не было важно, кто отвезет на кладбище, главное просто попасть туда завтра. Аккерман и правда ждал её с двумя лошадьми у конюшни без пяти девять и молча помог забраться на коня, обращая внимание на корзинку в руках, в которой лежало четыре небольших букета. Уокер не выпускала язвительных фраз, в каком-то смысле даже игнорировала Аккермана, а тот понимал, что сейчас девушка совсем не настроена на колкие беседы. Она крепко держала поводья, скача впереди и показывая дорогу, а Леви просто ехал сзади, видя лишь как развеваются на ветру её убранные в высокий хвост волосы.       Камилла остановилась через полчаса у кладбища, и Леви первый слез, подойдя к девушке. Она перекинула здоровую ногу и спрыгнула в руки мужчины, даже не сомневаясь в том, что он её поймает. Сжав в руке трость, Ками посмотрела него.       — Вы можете подождать меня здесь.       — На этом кладбище есть те, кого я знал, так что встретимся позже.       Камилла кивнула и, прихрамывая, пошла вглубь огороженного забором лесочка, где меж деревьев то и дело покоились могилы. Она остановилась у загородки, внутри которой было четыре надгробных плиты, но лишь под одной в земле покоилось тело.       С противоположной стороны, за широким деревом за спиной девушки, спиной к сухой коре остановился капитан, сметая листья с могил Изабель и Фарлана. Успокаивающая, но печальная тишина опустилась на них, и Леви ненароком услышал шелест листьев за спиной. Он не привык лезть не в свое дело, но в этот раз непроизвольно развернулся и сделал шаг вправо, глядя, как Камилла кое-как убирает могилы от мусора, кладет на каждую букет, а потом опускается на колени перед одной.       Хоуп Уокер. 842-845 гг.        Надежда, покинувшая нас.       Он не видел её лица, но девушка прижалась лбом к надгробию, забывая о боли в ноге. Это было не важно. Камилла прикусила губу, потом шумно вдохнула. Её голос звучал тихо, но так ласково и с такой любовью, что Аккерман, услышав его в тишине кладбища, почувствовал, как сердце пропустило удар:       — Хоуп, девочка моя... — она горько улыбнулась. — Мама пришла.