***
— Они не опоздают. — уверенно заявил Дазай. Он улыбнулся краем губы, наблюдая, как Ёсано плюхается в широкое кресло и запрокидывает голову на спинку. — Мне бы твою уверенность, Дазай-кун. — вздохнула девушка. Её интонация была абсолютно умиротворенной, но Осаму знал своего психотерапевта не хуже, чем она знала его. Ёсано потирала подушечки пальцев только, когда испытывала стресс. — Если таксист будет медлить, Чуя отгрызет ему голову. — пошутив, Дазай отошел к подоконнику и оперся на него, чтобы смотреть в окно на подъездную дорожку к праздничному павильону. — Может, она просто передумала? — отозвалась Ёсано. Дазай так глубоко закатил глаза, что чуть не лишился зрения. — Хотите поговорить о своих сомнениях, Ёсано-сенсей? — искусно скопировав тон психотерапевта на консультации, спросил юноша. Ёсано тут же уловила издевку и резко подняла голову, чтобы впиться злобным взглядом в Дазая. — Не паясничай. — бросила девушка. — А то я метну в тебя туфлю. — И испортите мой прекрасный костюм! — театрально всплеснул руками Дазай. А костюм и впрямь был неплох, хотя и не отличался оригинальностью: хрустящая белая рубашка, узкий черный пиджак и брюки. Черный галстук впервые был завязан так, чтобы не причинять дискомфорта забинтованному горлу. Края бинтов виднелись из-под рубашки с приподнятым воротником и не слишком длинных рукавов пиджака, но Дазая это вовсе не смущало. Юноша бросил улыбающийся взгляд на Ёсано, все еще сидящую в кресле с прикрытыми глазами. Психотерапевт редко наряжалась, а Дазай и вовсе большую часть времени видел её в медицинском халате, поэтому смотреть на девушку в черно-фиолетовом платье было даже непривычно. Оно не слишком походило на свадебное, но, похоже, Ёсано это не смущало, тем более, учитывая хорошо подогнанный по фигуре фасон и вырез, обнажающий бледные ключицы и длинные ноги. В удлиненном каре — отросшие волосы девушки почти касались плеч — блестела, как и всегда, золотая заколка-бабочка. Дазай знал, что она перешла к Ёсано от умершей матери, но даже не помнил, откуда у него эти сведения. В сочетании с цветом платья глаза Ёсано казались ярко-фиалкового цвета, а, смешавшись с тревогой, их выражение было резко прохладным. — Напомните, почему я все еще здесь? — осведомился Осаму, имея в виду то, что они с Ёсано уже почти сорок минут сидят в светлой, но не слишком просторной раздевалке. — А ты куда-то спешишь? — изящно приподняла одну бровь девушка. — Да. — Дазай уверенно кивнул. — Опустошать ваши запасы шампанского. — Алкоголик малолетний. — Ёсано закатила глаза. — Я уже студент, Ёсано-сенсей. — И что? — девушка хмыкнула. — Отучись сначала первый курс, а потом говори. — Учеба в литературном не так затяжна, как в меде. — парировал юноша с тенью ухмылки на лице. — Я не успею состариться, пока учусь. — Ты что, — голос Ёсано сменился на угрожающий. — Назвал меня старой? — Что вы. — Дазай с притворно невинным видом округлил глаза. — Сейчас точно туфлей запульну. — Тогда мне придется вас покинуть. — заметил Дазай. На самом деле, ему не хотелось покидать раздевалку: в зале было слишком много людей, которые могли с ним поговорить, а юноше хотелось дождаться Чую трезвым. — Не покинешь. — с холодной уверенностью ответила девушка, вновь запрокинув голову на спинку кресла. — Ты мой шафер. — Что? — уже не притворно удивился Дазай и оторвал взгляд от подъездной дорожки. Ёсано даже не подняла головы, и юноша с холодком внутри понял, что она не шутит. — Почему… Почему я? — А кто еще? — Ёсано устало выдохнула и наконец подняла голову, спокойным взглядом посмотрев на юношу. — Моих родителей здесь нет, так что остаешься ты или девушка, которая выстрелила мне в живот. — Фукудзава-сан мог бы быть вашим шафером. — пробурчал Дазай. Ёсано поморщилась, явно уловив его намерение избежать ответственности. — Я хочу, чтобы им был ты, Дазай-кун. — твердо сообщила девушка и посмотрела ему прямо в глаза. Дазай мог бы отвести взгляд и, скорее всего, раньше он бы так и сделал, но после всего, что произошло, юноша не стал. Он ответил спокойным взглядом и приподнятыми в удовлетворенной улыбке губами. — Кто я такой, чтобы отказать невесте в день её свадьбы. — наконец согласился он. Ёсано всем своим видом показывала, что это было давно решено, но Осаму все же заметил, что сомнения отступили только сейчас, и девушка спокойно улыбнулась. Хоть Дазай этого и не показал, он был польщен назначенной ролью — на четверть польщен и на три четверти уверен, что не заслуживает этого. Из-за их долгого и многозначительного зрительного контакта Осаму отвлекся от высматривания машины Коё, Чуи и Хигучи, поэтому, когда входная дверь после короткого стука отворилась и на пороге показалась ассистентка организатора, юноша был порядком удивлен. Ассистентка — низкорослая девушка с выступившими на высоком лбу капельками пота, сжимала в пальцах планшет со списком гостей. Она обвела Дазая и Ёсано быстрым взглядом, видимо, пытаясь догадаться, прервала ли она приватный разговор, и откашлялась. — Озаки-сан здесь. Ёсано сразу же поднялась из кресла и поправила платье. Одного взгляда сине-фиолетовых глаз на свое отражение в высоком зеркале хватило, чтобы девушка осталась довольна. Когда она посмотрела на ассистентку, все еще стоящую на пороге, взгляд этот был скорее холоден, чем удовлетворен — девушка на входе явно напряглась, но Дазай-то знал, что такое выражение лица у психотерапевта бывает только в моменты излишней внутренней тревоги. — Все готово? — Да. — ассистентка решительно кивнула и даже выдавила дежурную улыбочку. — Свидетельница тоже. Вас уже ждут… — Думаю, с этого надо было начинать. — перехватил инициативу Дазай. Ассистентка благодарно ему улыбнулась и скользнула изучающим взглядом по всему телу юноши. «Удивлена, что шафер так молод?», — даже с некой гордостью подумал Дазай. — У вас минута. — ограничилась девушка, а когда их с Осаму взгляды встретились и юноша недоуменно приподнял бровь, улыбнулась. Переглянувшись с Ёсано и сжав один кулак в знаке поддержки, ассистентка вышла. — Еще немного, и она начнет с тобой заигрывать. — заметила Ёсано, когда они снова остались вдвоем. Дазай насмешливо фыркнул. — Еще немного, и она поймет, почему это неактуально. — парировал Осаму и сразу перевел тему, чтобы не потратить выделенную им минуту подготовки на бессмысленные реплики. — Вы готовы? — Да. — Ёсано кивнула. Заметив анализирующий взгляд Дазая, подошедшего справа, она выдохнула. — Слегка нервничаю. — Ну, как вы обычно говорите, — Осаму даже принял максимально похожую на психотерапевта во время консультации позу. — Нет ничего плохого в эмоциях и их проявлениях. — О, Дазай-сенсей, вы так умны, и я так ценю ваши советы. — съязвила Ёсано, и Дазай закатил глаза. За прикрытой ассистенткой дверью раздалась негромкая торжественная музыка: оба понимали, что это значит. Осаму согнул руку в локте и протянул её Ёсано. Он не совсем понимал, что ему надо делать, но надеялся, что знания из фильмов помогут, а то, что Ёсано не дала никакой инструкции, подразумевало, что сложная работа и не требуется. Девушка обхватила его руку, последний раз глубоко вдохнула и выдохнула. — Я правда рада, что ты здесь. — вдруг тихо и быстро проговорила Ёсано. Дазай так и не понял, какое именно «здесь» она имела в виду. Он лишь спокойно приподнял уголки губ в улыбке и решил, что ответные слова не требуются. Все, что юноша должен был сделать, это открыть дверь и позволить им двоим выплыть в объятый плавной мелодией зал церемоний. Лавки для гостей и само клятвенное место были организованы по подобию католической церкви — ни одна из невест не была верующей, тем более, католичкой, но девушки решили, что подобная рассадка была бы самой удобной. Буддистская церковь поддерживала однополые отношения, но Коё и Ёсано все равно отказались от традиционной церемонии бракосочетания. Как Дазай и предполагал, все на свадьбе девушек будет только так, как они сами задумали. Места для посадки гостей и сам алтарь были украшены в плавном стечении голубого, фиолетового и лилового — столы с напитками и едой были подчеркнуты небольшими букетами фиалок. Коё добавила эту деталь в последний момент, зная, что фиалки — любимые цветы Ёсано. Над алтарем был прикреплен пышный букет из цинний и незабудок. Все гости уже расселись по своим местам: рассадку оставили произвольной, потому что большинство знакомых у невест было общее, и деление их на две половины не имело смысла. Дазай, гордо стоя рядом с Ёсано и надеясь, что он хотя бы немного напоминает шафера, скользил взглядом по собравшимся. Он почти ни с кем не пересекался — Чуя уехал раньше него, и Дазай прибыл сюда в гордом одиночестве. Взгляд юноши остановился на черно-белом пятне, в котором проглядывались Акутагава и Ацуши. Лицо Рюноскэ казалось слишком угрюмым для праздничного дня, но никто из присутствующих этому не удивлялся, тем более, энтузиазм сочился из Ацуши за них двоих. Накаджима ерзал на длинном сидении, и его янтарные глаза горели в свете сложно устроенных в подобии цветков лотоса люстр. Сомнений в том, что юноши до сих пор встречаются, не могло быть, хотя бы из-за того, что на Акутагаве был полностью черный костюм и белый, сочетающийся с кожей, галстук, а на Ацуши — белый костюм, слегка висящий на щуплом теле, и черный галстук. На том же сидении, но в небольшом отдалении сидел Фукудзава. В честь такого случая мужчина надел кимоно, которое носил только в исключительные дни. Непроницаемостью его лицо могло посоревноваться лишь с лицом Рюноскэ, и Накаджима на фоне своих соседей по рассадке был похож на чересчур радостного ребенка. Сзади них сидел детектив Сакагучи — его начищенные, наверное, до скрипа очки в металлической оправе блестели так, что глаз за ними видно не было. Дазай остановил себя от попытки сморщиться: этот полицейский ему все еще не нравился, но, видимо, он был хорошим товарищем Ёсано, поэтому его позвали. Рядом с Сакагучи сидел довольный Тэттё. Всех кадетов также позвали, хотя большинство из них и перестали быть кадетами. Тэттё, например, поступил в полицейскую академию, поэтому чуть ли не жался к Сакагучи. Алкоголь на аккуратно украшенных столиках не прошел мимо Тачихары, сидящего рядом с Тэттё и широко улыбающемуся. Щеки у выпускника школы почти скопировали цвет его красного галстука. Рядом сидела Гин в черном винтажном костюме с темно-серым жилетом, украшенным блестящими пуговицами, и с сверкающими сережками-крестами в ушах. Белая маска скрывала лицо девушки, но Дазай чувствовал, что сестра улыбается. Она изредка поглядывала на возбужденного Тачихару со смехом в серых глазах. Осаму невольно подумал, что сколько негатива он бы ни высказывал в адрес Мичизу раньше, сейчас он был искренне рад, что у младшей Акутагавы был такой хороший друг. Когда Акутагава и Ацуши сняли свою квартирку и переехали от Фукудзавы, Гин тоже не захотела долго задерживаться у мужчины, хотя он и был не против хотя бы какой-то компании в просторной квартире, а присоединилась к кадетам, которые снимали квартиру все вместе. Теруко тоже была здесь, и на этот раз никто не переживал, что её плохо воспримут. Еще свежо было воспоминание, как девушка на коленях и со слезами в глазах извинялась перед Ёсано и Чуей на выпускном третьегодок. Ёсано сразу простила девушку, учитывая, что раньше, в пору, когда Ёсано работала вместе с Мори, они с Оокурой были очень дружны. Чуя тогда сказал, что все совершают ошибки, и он не будет бараном, который требует от людей безупречности — но Дазай знал, что Накахара до сих пор относился к девушке настороженно, и не винил его. Сейчас Теруко сидела вместе с Кёкой, которая в последнее время очень сдружилась с бывшими кадетами и Гин. Оокура завороженно смотрела на невест, а Кёка что-то незаметно жевала. В отдалении от них восседала Агата Кристи. К ней Дазай тоже относился с недоверием. Он, конечно, все еще не определился, верить ли словам Брэма Стокера, но, думая об этом в течение нескольких месяцев, в конце концов пришел к выводу, что никакого значения это не имеет. Агата в любом случае будет держать все свои тайны при себе, как сделал бы любой на её месте, а допросить Стокера невозможно, ведь он мертв. По крайней мере, дружба Кристи с Коё и Ёсано была настоящей, раз женщина прилетела в Японию на их свадьбу и сейчас лучезарно улыбалась, наблюдая за всем действом. Одно место рядом с ней пустовало, но неподалёку сидели Эдгар По и Ранпо. Челка По настолько отросла, что скрывала его серо-синие глаза, а костюм юноши выглядел так, будто он вылез из Англии времен девятнадцатого века. Как обычно контрастируя с ним, Ранпо был одет максимально просто — только галстук-бабочка выглядел официально. Юноша улыбался, но глаза его были прищурены, словно он мысленно анализировал все, что видел: этому Дазай тоже не удивился, хотя об Эдогаве он все еще знал крайне мало. Даже тот факт, что они с Агатой были знакомы все это время только потому, что По — её племянник, вскрылся всего около полугода назад: Чуя тогда так возмущался, что Дазай невольно расхохотался и получил несильный щелчок по носу. Музыка заиграла громче. Дазай немного повернулся и заметил, что Ёсано, конечно же, ни разу не взглянула ни на своих гостей, ни на декор помещения. Все её внимание было приковано к Коё. Та стояла в другом конце зала — даже у Дазая чуть рот не открылся от красоты образа Озаки. Булавки в пучке создавали вокруг её головы подобие ореола, на губах играла трогательная улыбка, а в глазах стояли искры. В макияже присутствовали блестки или на нижних ресницах невесты показались слезы? Разглядеть было сложно. Рядом с девушкой стоял Чуя, который, судя по всему, вытянулся настолько, насколько смог, чтобы солидно выглядеть рядом с надевшей каблуки сестрой, но это ему и не требовалось. Дазай знал, что Накахара не любил официальную одежду, но, твою мать, как же он в ней выглядел. Рыжая коса застыла на плече, а гортань под чокером периодически дергалась в не отступившей нервозности. Осаму услышал, как Ёсано рядом с ним усмехнулась, и ему пришлось перевести взгляд с Чуи на неё — невеста лишь помотала головой, показывая, что слова излишни. Как только свидетельница заняла свое место, девушки двинулись навстречу друг другу. Дазай постарался обуздать свою волю и задавить все волнения по поводу того, что он идет слишком быстро, слишком медленно, слишком не так — какого хрена он вообще так волнуется? Взгляд Осаму встретился с взглядом Чуи, и тот ободряюще улыбнулся, словно уловив все переживания юноши за долю секунды. Чуя всего лишь улыбнулся, а тревогу Дазая сразу затопило приятным привкусом медового чая. Пока по залу разносилась мелодия, отскакивающая от стен и скромных улыбок гостей, а невесты вместе с шаферами двигались друг к другу, сбоку вышла Элис. Как самую младшую из приглашенных её определили на роль ребенка с цветочной корзинкой — Дазай не знал, как точно это назвать. И Элис, что неудивительно, отлично справлялась со своей работой: облаченная в бархатный костюм, потому что отказалась надевать платье, она шагала за Коё и раскидывала лепестки вокруг себя. Один из них она специально кинула в сложенные лодочкой ладони матери, а другой — запульнула в лицо Тачихаре, который перегнулся через закатившую глаза Гин, чтобы что-то сказать Элис. Когда Мичизу сморщился из-за прилетевшего в лицо лепестка сакуры, подруга незаметно, но явно неслабо стукнула его по ноге. Тачихара ойкнул, и Тэттё бросил на него предупреждающий взгляд. Дазай прыснул у себя в голове. Наконец, невесты достигли алтаря, и остальные три помогающих гостя отступили от них. Элис пристроила корзинку на отведенный для этого столик и, чтобы не бегать по всему залу, плюхнулась рядом с Ацуши. Тот машинально обнял девочку и потрепал её по плечу. Шаферы же разошлись на несколько метров от отведенных им невест и чинно сложили руки перед собой — точнее, Накахара с важным видом все это проделал, а Дазай чуть не споткнулся об украшение, пытаясь повторить за юношей. Тем не менее, вскоре Коё и Ёсано уже встали напротив друг друга, а весь зал застыл. — Ну что ж, — Хигучи смущенно откашлялась. Свидетельницей сделали именно её, потому что девушка стала первой общей знакомой Ёсано и Коё. — Начнем. Она искрящимся взглядом осмотрела улыбающихся друг другу девушек и выпрямила спину, даже приподняв подбородок, словно это могло компенсировать разницу в росте. Дазай скользнул взглядом по Чуе — тот смотрел исключительно на сестру, и Осаму мог поклясться, что видел, как в синих глазах дрожат слезы. — На самом деле, я была приятно удивлена, когда меня назначили свидетельницей, — начала Хигучи. — И я сразу решила, что я этого не заслуживаю, ведь даже не заметила, что две мои подруги влюблены друг в друга. В зале раздался смешок, но Дазай не успел разглядеть смеющегося. — Но, несмотря на это, я верю и всю свою жизнь буду верить, что девушки передо мной — пример настоящей, искренней любви. Возможно, родственные души — это полнейшая чушь, выдуманная авторами распиаренных романов, но если они существуют, то Ёсано-сан и Коё-сан не просто родственные души, они — синтез одной души. И я желаю им всего счастья, которое им отведено судьбой. Хигучи вдруг прервала речь, чтобы убрать влагу с накрашенного глаза. — Извините. — с мягкой усмешкой пробормотала она. — Итак, думаю, время перейти к клятвам. Одного взгляда свидетельницы хватило, чтобы невесты без проблем решили, кто первый будет клясться. Ёсано чуть улыбнулась, словно молча спрашивая у Коё, можно ли ей начать — та ответила коротким, почти не заметным кивком. — Я много чувств испытывала по отношению к тебе. — голос Ёсано был глубоким, чувственным, таким голосом девушка редко позволяла себе говорить. — Смятение, вину, страх, потерянность, страсть, благодарность. Но ни одно из них не было сильнее, чем моя любовь к тебе. Я не побоюсь этих слов и буду любить тебя вечно, Коё-чан. Хигучи пришлось утирать слезу уже из второго глаза. Дазай заметил, что Ацуши тоже сидит с носовым платком, выданным ему Акутагавой. Элис незаметно ретировалась к матери и теперь обнимала её, уткнувшись носом в плечо Агаты. — Поначалу ты была просто моей начальницей. — с энтузиазмом начала Коё, широко улыбаясь. Чуя за её спиной тоже улыбнулся. — И в один день я подумала, что будет хреново, если я влюблюсь в свою начальницу. Но со временем, когда ты открылась мне, а я открылась тебе, мне стало все равно. Все равно на то, кто ты и какая ты. Потому что я люблю тебя любой, Акико. Когда клятвы отзвучали, Дазай почувствовал, как его собственный пульс участился, и удивился этому. Невесты же посмотрели на Хигучи, которая уже держала бархатную подушку с блеснувшими в свете кольцами. Девушки быстро и не слишком заметно с точки обзора Дазая надели кольца друг другу на пальцы, не прекращая улыбаться и смотреть друг на друга взглядами, понятными только им двоим. Хигучи глубоко вдохнула, готовясь к своим последним словам в роли свидетельницы. — Озаки Коё, готова ли ты взять в жены Ёсано Акико? — Готова. — взгляд карих глаз не дрожал, а был направлен точно в глаза цвета фиалок. — Ёсано Акико, готова ли ты взять в жены Озаки Коё? — Готова. — улыбка, подаренная девушке, не дрогнула на бледном лице. — Объявляю вас женами. — дрожащим голосом завершила Хигучи. — Можете скрепить клятву поцелуем. Коё немного пригнулась, обхватывая лицо Ёсано, а Ёсано сначала прижалась губами к своей жене, а потом скользнула рукой за её талию. Хигучи окончательно расплакалась, принявшись смеяться и утирать слезы одновременно. Зал разразился аплодисментами — Дазай тоже захлопал и почувствовал, как его сердце бьется в унисон с бьющими друг по другу ладонями.***
Чуя на самом деле чувствовал себя счастливым и не мог поверить в собственное счастье. В светлом церемониальном зале, украшенном точь-в-точь, как Коё описывала ему накануне, кружились в танце под нейтральную музыку, стояли у столиков с напитками и закусками, просто мирно беседовали все люди, до которых Накахаре было дело. Конечно, не ко всем здесь он испытывал теплые чувства, но, раз за разом вспоминая все, через что прошли все присутствующие, Чуя смеялся оттого, что его радует банальная возможность выдохнуть. — Чуя-кун, у тебя такой классный костюм! — как раз на выдохе раздался голос откуда-то справа. Повернувшись на звук, Накахара заметил подошедшего к нему Ацуши. Он улыбался во весь рот и махал рукой, словно только заметил Чую. — Спасибо. — Чуя тоже улыбнулся другу. — Как ни странно, мне тоже нравится. Сам Ацуши тоже выглядел сносно, но больше всего из заметных за год с лишним изменений Чуе нравилось то, что бывший одноклассник наконец-то подровнял волосы. Платиновая челка все еще падала на худое лицо, но теперь, по крайней мере, пряди были ровными. Накаджима неловко почесал затылок и чуть обернулся в сторону Коё и Ёсано. Они, держась за руки, беседовали с Хигучи, слезы которой грозились смыть весь макияж. — Привет, Чуя. — поздоровался Акутагава. Чуя не видел, как он подошел, поэтому немного дрогнул, но Ацуши радостно обернулся к парню и посмотрел на него теми же мечтательными глазами, с какими оборачивался в школьной столовой. — Как сам? — Нормально. — кивнул Накахара. Взглядом он начал выискивать Дазая, но тот скрылся из церемониального зала: возможно, отошел воспользоваться уборной. — У вас как? Как учеба? Юноши синхронно скривились — приближалась сессия, и для всех студентов страны вопрос был крайне болезненным. Чуя знал, что некоторые предметы у него с Акутагавой схожи, потому что Рюноскэ учился на мехмате, а сам Чуя в архитектурном, но оба догадывались, что Ацуши чуть ли не вдвойне тяжелее. Накаджима, тем не менее, широко улыбнулся. — Все классно! — янтарные глаза загорелись, и Чуя с невольной улыбкой проследил, как Рюноскэ исподлобья смотрит на Ацуши и по-доброму усмехается. — Чуя-кун, надеюсь, ты скоро будешь строить здания. — Ох, Ацуши, а я надеюсь, что не отчислят. — вздохнул Накахара. Акутагава понимающе кивнул, но продолжить беседу никто из них не успел, потому что на Чую упало чье-то тело. Естественно, почувствовав груз на плечах и увидев забинтованные руки в черном пиджаке перед собой, Накахара понял, кто это. — Кто тут уже отчисляться собрался? — задорно поинтересовался Дазай. Выгнувшись, он ощущался действительно тяжело на спине Чуи, но тот ничего не сказал. Дыхание Осаму колыхнуло волнистые рыжие волосы. — Никто не отчисляется, Дазай-кун. — Ацуши улыбнулся Дазаю. — Кстати, это ты заставил Чую надеть костюм? — Эй, почему вы думаете, что меня кто-то за… — Да. — одновременно выговорили Чуя и Дазай. Накахара не видел лица юноши, но прекрасно знал, что он ухмыляется. — Пизда. — буркнул Чуя, хотя, вообще-то, все и были правы. — Как некультурно, Чуя-кун! — ахнул Дазай. — Мы все же на светском мероприятии. — Что-то тебя это не остановило от того, чтобы на меня упасть. — парировал Накахара. — А? — повторил Дазай громче, специально еще сильнее наваливаясь на Чую. Теперь груз тушки в шестьдесят с лишним килограмм ощущался яснее, и Чуя клацнул зубами. — Повтори? — Я сейчас увильну, и ты упадешь на пол. — прошипел он. — Надеюсь, разобьешь себе весь ебальник. — Но, Чуя-кун, как же я тогда буду тебя целовать! — Вроде бы школу уже давно закончили, — угрюмо, но все же с плохо скрываемой улыбкой, заметил Акутагава. — А ничего не изменилось. — Ну, что-то все же изменилось. — хихикнул Ацуши. — Акутагава-кун, Ацуши-кун, привет, как у вас… — зататорила Ёсано. Резко остановившись, она недоуменно пронаблюдала за тем, как Дазай резко выпрямляется и отряхивает костюм, а Чуя незаметно ударяет своим бедром о его бедро и хмурится. — …дела? — Ёсано-сан, у вас такое красивое платье. — заметил Ацуши, мгновенно переключившись на девушку. Она благодарно улыбнулась и незаметно поправила заколку-бабочку в волосах. Видимо, Коё и Хигучи отошли, чтобы убрать огромное количество слез и подтекшей туши на лице свидетельницы. — Поздравляю. — произнес Акутагава, вложив весь смысл своих слов в выразительный взгляд вороньих глаз. — Желаю вам счастья. — Из твоих уст, Акутагава-кун, это звучит как угроза. — Ёсано усмехнулась, а юноша удивился, словно не знал этого. — Но спасибо. Как вы поживаете? — Хорошо. — кратко отозвался Рюноскэ. — Ацуши-кун, ты поступил в медицинский, да? — вдруг осведомилась девушка, и Чуя задумался, когда она последний раз виделась с Накаджимой. — И как? — Сложно, Ёсано-сан. — Ацуши вздохнул. — Но, надеюсь, я хотя бы смогу доучиться… — Если будешь так думать, точно не доучишься. — Ёсано вздернула одну бровь. — И с такими намерениями врачом не становись. — Нет, я в смысле… — Ацуши дрогнул, принявшись лихорадочно перебирать варианты ответа в голове. — Я очень хочу стать врачом, я… — Конечно, он доучится. — твердо произнес Акутагава. Ацуши мгновенно закрыл рот и с благодарностью посмотрел на парня. — Я и не говорила, что сомневаюсь в силах Ацуши-куна. — Ёсано, словно почувствовав скрытую угрозу в интонации Акутагавы, мягко улыбнулась, но выглядело это, почему-то, как ухмылка. Чуя заметил, как Акутагава поджал губы, и переглянулся с Дазаем, который тоже мгновенно опустил на него взгляд. — Правильно, гасите их, Ёсано-сан. — Гин остановилась за спиной Ёсано. Чуя лишь вблизи заметил, что на её маске мелькают серебристые стразы. Ёсано широко улыбнулась, заметив девушку, и осмотрела её с головы до ног. — Ого, Гин-чан, ты прямо звезда. — заметила невеста. Накахара чуть ли не с шоком заметил румянец на щеках Гин. Он знал, что в последнее время младшая Акутагава стала очень близка с Ёсано и его сестрой, но и не думал, что они теперь лучшие подруги. — Спасибо, Ёсано-сан, но главные звезды здесь — вы и Коё-сан. — учтиво отозвалась Гин. Когда она мельком посмотрела на брата, тот резко сглотнул и принялся разминать шею, словно нервничал по неясной никому из присутствующих причине. Накахара немного нахмурился, но перевел взгляд на Дазая. Тот ответил таким же вопросительным взглядом и быстро нашел решение. — Пойду схожу за шампанским! — пожалуй, даже с излишним энтузиазмом сообщил он. Все закивали, и Дазай, незаметно проведя рукой по спине Чуи, направился в сторону столиков. Чуя обернулся к Ёсано. На губах девушки все еще играла улыбка, и Накахара едва не улыбнулся сам. — Прекрасно выглядите, Ёсано-сан. — абсолютно искренне сказал Чуя, наблюдая, как ткань платья психотерапевта сливается с ярчайшими фиалками, вплетенными в украшения столиков и мест для гостей. Золото в иссиня-черных волосах блеснуло под лампой, перекликнувшись со стразами на маске Гин. — Спасибо, Чуя-кун. — улыбнулась жена его сестры. Мысленно назвав Ёсано так, Чуя почувствовал жар, поднимающийся от сердца и раскатывающийся по венам к легким. Он все же сдался и улыбнулся девушке, отдаленно слушая, как Гин начинает спорить о чем-то с Ацуши — Акутагава сначала встал на сторону парня и принялся осаждать сестру, но в итоге прислушался к аргументам Гин и принялся пресекать обоих, чтобы не затевали бессмысленные перепалки. Накахара взглядом нашел спину Дазая, беседовавшего с Фукудзавой у столика с напитками. Проскользнув по нему и медленно качающейся под музыку Агатой с бокалом шампанского, Чуя вдруг неожиданно встретился взглядом с Теруко. Кёка и Тачихара что-то бурно обсуждали — причем Тачихара, кажется, уже был пьян — а Оокура потеряла интерес к их беседе и отошла от друзей. Когда бывшая военная поняла, что Чуя заметил, как она на него смотрит, девушка мгновенно насупилась и отвернулась. Через несколько мгновений Теруко уже слабо толкнула Тачихару в плечо и перевела фокус беседы на что-то, чего Чуя из-за расстояния все равно бы не услышал. — Она избегает тебя, кстати. — послышался негромкий, но серьезный голос Ёсано. Как Чуя понял, девушка тоже наблюдала за Теруко. — Я заметил. — усмехнулся Накахара. — Теруко-чан правда хороший человек. — с коротким вздохом заметила девушка. — Не кори её за ошибки. — Ёсано-сан, поверьте, — Чуя посмотрел на неё и спокойно улыбнулся. — Если бы я и корил кого-то за ошибки… — Даже не думай называть себя. — пресекла его Ёсано. — Поговорим об этом, но не в день моей свадьбы. — Мне не нужна консультация. — А я её и не предлагала. — ухмыльнулась Ёсано. Чуя заметил, что спина Дазая немного напряглась — словно по затылку пробежало дуновение ветра или иллюзорная иголка кольнула в мышцу — но, когда Осаму расслабился и размял шею обыденным движением, Накахара тоже передумал напрягаться из-за этого. Изначально Дазай удалился за напитками не только потому, что хотел разбавить паузу между собеседниками, и даже не только потому, что был не против выпить, но и потому, что заметил одиноко жующего сендвичи с оливками Фукудзаву. Осаму не знал, нужна ли мужчине компания, но все равно направился к нему с будничной улыбкой на лице и решимостью во взгляде. — Фукудзава-сан, приятного аппетита! — Спасибо, Дазай-кун. — тщательно дожевав, отозвался Фукудзава. — Попробуй что-нибудь из сырной тарелки, это очень вкусно. — Благодарю, но я тут за напитками. — Осаму горящим взглядом осмотрел поднос с десятью бокалами шипящего шампанского, прикидывая, сколько ему надо взять, учитывая, что он одним точно не ограничится. — Как вы, веселитесь? — Радуюсь за девушек. — ответил Фукудзава. Дазай уже хотел отметить, что по лицу мужчины этого не скажешь, но он вдруг улыбнулся краем губы. — После всего, через что они прошли… Их счастье действительно заслужено. — Знаете, Фукудзава-сан, счастье заслуживать не надо. — резче, чем задумывалось, заметил Дазай. Чтобы скрыть скрежет в голосе, юноша все же подцепил кусочек сыра с распиаренной сырной тарелки. — Я знаю. — Фукудзава опустил взгляд на Дазая и посмотрел на него так, будто юноша должен был еще что-то сказать. Осаму промолчал, поэтому Фукудзава вздохнул и взял стакан с виски, пристроенный рядом. Где мужчина раздобыл виски, Дазай не знал, но ему стал очень интересен этот вопрос. — Хорошо, что все закончилось. — Вы уверены? — тут же выпалил Дазай. Сыр действительно оказался неплохим, поэтому юноша взял еще один ломтик, конечно же, не чтобы занять рот и освободить себя от слов. Глаза Фукудзавы округлились. — А ты нет? — в его голове, видимо, уже начал складываться какой-то пазл, в сложении которого Дазай участвовать не хотел. — Сигма связывался с Чуей-куном? — Почему это первое, о чем вы подумали? — Дазай выпрямился. — Есть такая вероятность? — Я просто спросил. — даже с легким удивлением отозвался Фукудзава. Дазай помедлил. Он сделал вид, что ждет, как Фукудзава сделает глоток виски, хотя на самом деле уже раздумывал, из-за чего реакция мужчины могла быть такой мгновенной. Неужели Сигма выходил с ним на связь? Или Фукудзава просто параноик и в свободное от работы время думает о деле, закрытом год назад? — Нет. — наконец ответил Дазай. — Он связывался с вами? — Я не слышал ничего от Сигмы-куна с того самого дня, когда узнал о его непрерываемой связи с «Крысами мертвого дома». — проговорил Фукудзава. — «Небесное казино», как мы проверили вскоре после его пропажи, записано на другого человека, который не имеет никаких судимостей или упоминаний в криминальных делах. Все известные убежища Сигмы и «Крыс» опустели. Я склоняюсь к тому, что они покинули Японию. — То есть, сбежали? — уточнил Дазай. — Навсегда. — Исчезли. — подтвердил Фукудзава коротким кивком. — Так заключили мы. — Будем надеяться, что вы правы. — учтиво улыбнулся Дазай. За время беседы он уже посчитал, сколько бокалов шампанского хочет взять, поэтому взял весь поднос. — А то, знаете ли, скоро сессия. Припечатав Фукудзаву граничащей с ядовитой улыбочкой, Дазай подхватил поднос с бокалами и развернулся. Когда собеседник остановил его, юноша подумал, насколько вежливо будет отобрать у Фукудзавы стакан с виски. — Я посещал Мори-сенсея в тюрьме. Дазай медленно обернулся, не опустив поднос и оставив на лице спокойную улыбку. — Зачем? — искренне поинтересовался юноша. Лицо Фукудзавы было непроницаемо. — Вы же прекрасно знаете, что он за человек. — Знаю. — не стал спорить мужчина. — Я помню, с кем я прекратил общение. Но я также помню, с кем я познакомился. С малолетним воришкой, из которого перли амбиции и которого искренне интересовала медицина. Который правда хотел помочь людям. Дазай промолчал. Он не знал, что на это ответить. Конечно, юноша понимал, что люди меняются, и не всегда в лучшую сторону. Что у каждого в душе есть как черное, так и белое, и нельзя делить мир на две половины. Но в случае с Мори — в случае с человеком, кто принес ему столько боли — Дазай не мог просто взять и оценить ситуацию со стороны. Слишком субъективно. Слишком, слишком близко. — Ясно. — Дазай не смог, да и не стал пытаться сказать что-то еще. — Он упоминал тебя. — продолжил Фукудзава. — Он сказал… — Нет. — резко прервал его Осаму. Спина его невольно напряглась, но юноша увидел, что Фукудзава виновато кивнул и замолчал. Медленно выдохнув и размяв шею, Дазай выдавил из себя расслабленную улыбку. — Я не хочу знать. Никогда. — Я понял. — Фукудзава еще раз кивнул, подтверждая это. — Никогда. Больше ничего не сказав Фукудзаве и на этот раз зная, что его не окликнут, Дазай повернулся к мужчине спиной и с подносом направился обратно к компании, которую покинул. Она дополнилась новыми людьми: Ёсано теперь беседовала с Сакагучи — вид у детектива был уже усталый. Рядом стоял радостный Тэттё. Периодически будущий полицейский что-то вставлял в беседу, и Сакагучи отмахивался от него, хотя в зеленых глазах и пробегал огонек интереса. Ёсано каждый раз одергивала друга, видимо, заступаясь за Тэттё. Ацуши куда-то исчез, но вскоре был найден беглым взглядом Дазая — паренек вместе с Кёкой устроился у противоположного стола с закусками. С ними стоял По, не особо радостный компании, потому что Ранпо удалился, чтобы побеседовать с Чуей. Дазай заметил, что выражение лица у Накахары озадаченное, но причин для волнения не обнаружил. — Дазай-кун! — его все же окликнули. К счастью, Осаму успел посмотреть вниз до того, как Элис врезалась в его бедро — иначе юноша бы уронил поднос с бокалами девочке на голову, и праздник перестал бы быть радостным. Элис, впрочем, ловкая остановка юноши не смутила: девочка обняла Дазая за торс и улыбнулась. — Привет, Элис-чан. — Осаму улыбнулся в ответ. — Как тебе в Лондоне? Не забыла японский? — Нет. — девочка помотала головой. — Он нравится мне больше английского. — Почему? — почти искренне удивился Дазай. — Английский же мелодичнее. — Зато японские слова легче складывать. — пожала плечами Элис. — Я скучала по тебе. — Как приятно. — неискренне отозвался Дазай. Он не верил в то, что Элис действительно скучала по нему. Они не были настолько близки. Элис была умна не по годам — что Дазай не считал хорошим признаком — поэтому явно поняла мысли Осаму, но лишь сморщила нос и усмехнулась. — Правда скучала. — добавила она. Взгляд ярко-голубых, почти неестественных, глаз метнулся в сторону. — И по твоему рыжику тоже. — Только не называй его так. — Дазай ухмыльнулся. — Вряд ли Чуя оценит. — Но он же правда рыжий. — удивленно заметила Элис. Осаму только пожал плечами. — Вы мило смотритесь. «Интересно, она это поняла по тому, как Чуя чуть не уронил меня на пол и не порадовался, что я могу сломать себе челюсть?», — мысленно усмехнулся Дазай. — Стараемся для тебя. — Ты любишь его? — вдруг спросила Элис, посмотрев Дазаю прямо в глаза. Юноша чуть не отпрянул от её пронизывающего взгляда. Да уж, умна не по годам, это точно не хороший признак. — Люблю. — ответил Осаму, решив выдержать игру в «гляделки». — А он тебя? — Да, думаю… да. — произнес Дазай. Он не хотел сомневаться, да и не сомневался на самом деле, но почему-то не позволил себе произнести это с уверенной интонацией. — Тогда вы поженитесь, как Коё-сан и Ёсано-сан? — хлопнув глазами и все равно выиграв «гляделки», спросила девочка. Дазай чуть не подавился вдохом. — Это не так просто, Элис-чан. — усмехнувшись, отозвался он. Слова Элис были похожи на лепет ребенка, но Осаму знал, что дочь Кристи только притворяется несмышленной малышкой — и оттого вопрос имел больший вес. — Почему? — словно издеваясь, Элис снова хлопнула глазами. Дазай снова усмехнулся, но ответить не успел. Его ноша стала на один бокал легче, потому что бесшумно подошедшая Агата подхватила порцию шампанского и загадочно улыбнулась дочери. — Привет, Дазай-кун. — вскользь поздоровалась она с юношей, похоже, только потому, что он на неё посмотрел. — Элис, пойдем к столу, поешь что-нибудь. — Пошли. — с готовностью кивнула девочка и отпустила Дазая. Непонятно было, специально ли Агата отвлекла дочь, но Осаму в любом случае был ей благодарен. Как только Кристи направились к Фукудзаве, все еще одиноко стоящему у столика, Дазай, теперь уже крайне решительно пошел обратно к остальным. Ранпо ловко обогнул Чую, видимо, закончив беседу — остановившись около Дазая только для того, чтобы отсалютовать ему и подхватить два бокала, Ранпо ушел к По, который уже ждал его со сладостями. — Шампанское! — наверное, прервал всеобщую беседу Дазай. Ему, как и всем, видимо, было все равно, потому что все потянулись к бокалам. Подхватив их, присутствующие чокнулись. Дазай пристроил поднос на ближайший столик и встал за спину Чуи, спокойно забросив руку на его плечо. Чуя немного обернулся, оценивая лицо Осаму и выискивая что-то в нем. — Что? — Дазай усмехнулся. «Он что, понял, о чем мы говорили с Фукудзавой?». — Ничего. — Чуя мотнул головой и сделал еще один глоток шампанского. Осаму с удовольствием последовал его примеру. — Ты что, уже нажрался? — вырвал юношей из выразительных переглядок голос Акутагавы. Обращался он, как выяснилось, к Тачихаре. Юноша, не изменяя себе, пришел в темно-зеленом твидовом костюме, а в обоих его ушах блестели сережки-кольца. Мичизу сначала поклонился Ёсано и поздравил её, а потом забросил одну руку на плечо Гин. Девушка закатила глаза и, изящно приподняв руку за ткань пиджака, безжалостно сбросила её. Тачихара обиженно поджал губы, но все равно остался стоять плечом к плечу с Акутагавой. — Почему нажрался-то сразу? — Тачихара нахмурился. К его оправданию, звучал он действительно трезво. — Просто выпил. — Гин, если он будет… — начал Акутагава. — Рюноскэ, я все понимаю, но я с этим придурком живу. — пресекла старшего брата Гин. Тот насупленно поджал губы. — Я справлюсь. — Да, она справится. — подтвердил Тачихара. Нет, все-таки звучал он не слишком трезво. — Смотри сама, но, если… — продолжил Акутагава, даже не посмотрев на Тачихару. — Черт возьми, сколько раз говорить, мы с Тачихарой-куном не… — начала злиться Гин. Брови Акутагавы тоже раздраженно дрогнули, и Чуя почти почувствовал взрыв, но тут появился Ацуши. Выскочив непонятно, откуда, он почти вставил в руку Акутагавы кекс в светло-голубой обертке. — Двойной шоколад! — лучезарно улыбнувшись и сделав вид, что не заметил перепалки, сообщил Накаджима. — Твой любимый! На секунду Накахаре показалось, что Акутагава сейчас посоветует Ацуши засунуть этот кекс себе куда-нибудь, оттолкнет его и пойдет начищать ебальник Тачихаре, но Рюноскэ сначала поджал губы, а потом спокойно улыбнулся Ацуши и взял кекс. — Спасибо. — даже в какой-то степени мило отозвался Рюноскэ. Усмешка Дазая потерялась в волосах Чуи, и последний тоже улыбнулся. — О, Чуя! — Тачихара, словно только заметил Накахару, улыбнулся во все имеющиеся зубы. — Давно не виделись! — И тебе привет, Тачихара-кун. — усмехнулся Чуя. — О вас, кстати, до сих пор легенды в школе ходят. — с важным видом заметил Тачихара. Чуя недоуменно нахмурился, а Гин вдруг закивала, подтверждая слова друга. — Да, говорят, еще никто не закрывал долги у Куникиды-сенсея за два часа. Накахара не смог сдержать смех: переглянувшись с Дазаем и мгновенно вспомнив, как они закрывали долги по математике, оба юноши рассмеялись. Ацуши тоже прыснул, хотя непонятно было, слышал он эту историю или нет — Тачихара и Гин же синхронно нахмурились. Тачихара был уже готов потребовать рассказа во всех подробностях, но к ним вдруг приблизилась Коё. Девушка подошла со спины к беседующей с Сакагучи и Тэттё Ёсано и обняла её сзади, скользнув руками на талию. Та мягко улыбнулась и чуть повернулась, чтобы услышать слова жены. Чуя скрыл тронутую улыбку за глотком шампанского — и чуть им не подавился, потому что его плеча коснулась рука, явно не принадлежавшая Дазаю. — Фух! — выдохнула Хигучи. — Еле успела! Хигучи уже подправила макияж и выглядела так же хорошо, как и когда они покидали квартиру Коё. Девушка окинула взглядом присутствующих и осталась стоять рядом с Чуей и Дазаем, видимо, чувствуя себя неловко из-за того, что никого не знала. — Успели куда, Хигучи-сан? — осведомился Осаму. Та подняла глаза и улыбнулась Дазаю. — Привет, Дазай. — поздоровалась Хигучи и кивнула в сторону Коё и Ёсано. Точнее, в сторону, где стояли виновницы торжества: девушки уже отошли к ассистентке организатора свадьбы, показавшейся у стойки диджея вместе с каким-то парнем, видимо, самим диджеем. — К танцам. — Да, Ёсано-сенсей упоминала, что мы все танцуем. — заметил Дазай, судя по интонации, не особенно радостно. — Эх, день будет прожит зря, если никто не пригласит меня на та… — пролепетала Хигучи и повернулась. Заметив неподалеку от себя Акутагаву, девушка вдруг замолчала. Она оглядела его с головы до ног и немного выпрямилась. Рюноскэ, который все это время слушал рассказывающего какую-то историю Тачихару, не сразу заметил взгляд Хигучи, а когда заметил, то припечатал её холодным взглядом — Хигучи, видимо, это еще больше обрадовало. — Да? — недоуменно спросил Акутагава. — Молодой человек, не хотели бы вы пригласить на танец одну зажигательную даму… — начала Хигучи, и Чуя почувствовал, как Дазай утыкается лицом в его голову, чтобы не заржать. — Он занят. — так резко оборвал девушку Ацуши, что Акутагава даже не успел удивиться. Лицо у Накаджимы при этом стало ледяным: Чуя еще никогда не видел подобное выражение на добродушном простачке Ацуши. Хигучи нахмурилась и, видимо, хотела спросить, кем, но потом заметила цветовую гамму нарядов юношей перед собой — как только до неё дошло, даже затылок Хигучи покраснел. — Оу, изви… извиняюсь. — девушка коротко поклонилась и так резко отошла от Акутагавы, что чуть не толкнула Чую плечом, и им с Дазаем тоже пришлось отойти. Впрочем, Осаму просто давил смех в шампанском, поэтому против не был. — Почему вы мне не сказали? — с каменным лицом спросила Хигучи, когда Ацуши, словно невзначай, отвлек Акутагаву в сторону. — За этим было интересно наблюдать. — давясь смехом и заражая им пытающегося проявить вежливость Чую, ответил Дазай. — Вы — два гаденыша. — отчеканила Хигучи. — Неудивительно, что вы сошлись. Времени для ответной реплики не осталось, хотя у обоих гаденышей она имелась. Белый свет люстры погас, оставив после себя лишь мягкое синее свечение, подходящее для медленного танца. Диджей коротко поздравил девушек с праздником и без отлагательств включил музыку. Несколько минут гости завороженно следили, как Ёсано и Коё кружились в отточенном танце — розовый слился с фиолетовым, клубнично-рыжий с иссиня-черным, один влюбленный взгляд с другим. Вскоре начался следующий виток песни, и в центр зала выплыли другие парочки. Чуя даже не заметил, как отодвинули столики с едой, и пространство стало шире. Фукудзава галантно поклонился Агате и пригласил её — та присела в идеальном реверансе и подала мужчине руку. Ранпо вдруг отошел от По и протянул руку Элис, выводя широко улыбающуюся девочку к танцующим. Под волнистой челкой Эдгара мелькнула улыбка. Тэттё скользнул к Теруко, подмигнув ей, и Кёка рядом с подругой игриво подвигала бровями, но Оокура лишь отмахнулась от неё, смело выходя с Суэхиро. — Да уж, точно никто не пригласит. — вздохнула Хигучи. — Если тебя устроит не только мой брат. — Гин появилась рядом с ней абсолютно бесшумно: Хигучи даже чуть не подпрыгнула. Младшая Акутагава присела в коротком поклоне и протянула руку другой девушке. — Я… Я не… Ну… — начала запинаться Хигучи. Только синий свет не позволял всем увидеть, как покраснело её лицо и шея. — Иди уже, Хигучи-сан. — вздохнул Чуя и чуть ли не толкнул девушку вперед. Карие глаза Хигучи округлились и едва не лопнули, но она покорно вложила ладонь в руку Гин. Маска скрывала губы девушки, но Чуя и Дазай были уверены, что Акутагава ухмылялась. — А Гин-чан смекалистая. — заметил Дазай, когда Гин и Хигучи удалились. — Ага. — подтвердил Накахара. Проследив за тем, как парочки утекают с уголков помещения — Ацуши наконец-то уговорил Акутагаву на танец, а Тачихара очень настойчиво уламывал Кёку — он мигом допил шампанское. — Я не буду танцевать, если ты вдруг что-то там себе надумал. — Как же я солидарен с тобой, Чуя-кун. — заметил Дазай. — Не люблю танцевать. — Если мы останемся вдвоем, будет неловко. — добавил Чуя, чуть ли не с ужасом наблюдая, как ассистентка организатора двигается к детективу Сакагучи. — Тогда пошли. — пожал плечами Дазай и отстранился от Чуи, на чьем плече все это время лежала его рука. Чуя недоуменно повернулся, следя за тем, как Дазай скользит к выходу в коридор. — Что? Куда? — Пошли-и, Чуя-кун. — протянул Осаму и скрылся в дверном проеме, явно не оставив Чуе выбора. Быстро пристроив бокал на ближайший столик, Накахара выскользнул из церемониального зала и поспешил за Дазаем. Длинный коридор соединял церемониальный зал с узкой дверью комнаты для персонала и двумя уборными. Свет был приглушен, но не походил на то мягкое свечение для медленного танца. Дазай уверенно скользнул направо, к приоткрытой двери мужского туалета. Чуя обернулся, словно проверяя, нет ли кого в коридоре, хотя и так знал, что все присутствующие находятся в зале. Юноша с некоторым недоумением последовал за Дазаем внутрь уборной: когда за Чуей закрылась дверь, выяснилось, что Осаму зашел намочить ладони холодной водой и провести ими по волосам, и так выглядящим не слишком опрятно из-за своей текстуры и отсутствия у Дазая взаимопонимания с расческой. — И зачем мы в туалет пришли? — осведомился Чуя, хмыкнув себе под нос и опершись на стену. Плитка в туалете была черного цвета с позолотой на плинтусах и дверных ручках, а раковина — широкой и круглой, с краном, который реагировал на движение. Дазай выключил воду и с ухмылкой посмотрел на Чую через зеркало. Пока они оба молчали, стало ясно, что из динамиков льется приглушенная музыка. — Ты сказал, что не будешь танцевать. — наконец отозвался Осаму, легко передернув плечами. — А больше здесь пойти некуда. — Мы могли бы пойти на улицу. — заметил Чуя, хотя уже не хотел никуда идти. — Там холодно. — Дазай театрально поджал губы. Накахара усмехнулся — опустив взгляд, чтобы проверить, в порядке ли его обувь, юноша вскользь подумал, что Дазай — просто неженка. — А здесь как будто очень… Когда Чуя наконец изучил носки ботинок и поднял взгляд, то все язвительности насчет неженки вылетели из его головы чуть ли не со свистом. Юноше пришлось поднять взгляд выше, чем он думал, потому что Дазай неожиданно оказался почти вплотную к нему. «Я что, уже пьян?», — удивился Чуя. — «Я даже его шага не услышал». — …Жарко. — закончил Накахара фразу уже заметно ослабевшим голосом. Его взгляд остановился на ухмылке Дазая, на чуть заметно бьющейся жилке над слоем бинтов. Чуя уже понял, что выбрал для себя не слишком выигрышную позицию, уперевшись в стену. — Что? — переспросил Осаму. Он явно слышал и точно уловил смысл фразы. Взгляд карих глаз, кажущихся золотыми в желтом свете уборной, чуть дрогнул. Дазай, словно не чувствуя, насколько близко подошел и сколько миллиметров осталось от его тела до тела Чуи, поднял ладонь и коснулся рыжих прядей. У лица они не были заплетены в косу, поэтому подушечки влажных пальцев с легкостью поправили их, случайно дотронувшись до кожи виска. «В этом туалете всегда было так душно?», — подумал Накахара. Он уловил запах парфюма Дазая. Обычно он не ощущал его, за время совместной жизни уже привыкнув к запаху юноши. Чуя почувствовал, как ухнуло сердце за ребрами. Как темнеющий взгляд Дазая остановился на его губах, будто попадя туда совершенно не специально, и вернулся к глазам. — Ничего. — рыкнул Накахара и резко схватил болтающийся как раз перед ним галстук Дазая. Благодаря его длине Чуя очень просто дернул юношу на себя, опуская его лицо до нужного уровня. Осаму успел лишь улыбнуться до того, как второй юноша безропотно впился в его губы, чуть ли не с ходу прикусывая нижнюю. Вкус шампанского проклюнулся на языке, когда Дазай выдохнул в поцелуй, и секундой позже его ладонь оказалась на стене. Чуя же оказался втиснутым между холодной стеной уборной и телом, которое он сам к себе и привлек. Губы Осаму были горячими, такими горячими, что все тело Чуи прошибло — влажные пальцы в контрасте с губами были похожи на кусочки дробленого льда. Язык Накахары врезался в ряд чужих зубов, и Дазай снова ухмыльнулся. Когда Чуя инстинктивно выгнулся и его ладони легли на торс второго юноши, тот подался вперед и обхватил шею, почти не скрытую под рыжими волосами — тогда Чуе резко стало все равно на танцующих гостей в церемониальном зале, на то, что они в общественном туалете, на неудобные костюмы и духоту в помещении. По телу пронеслась молния из мурашек. Два языка столкнулись друг с другом, в последнюю секунду сменив борьбу на мягкое сплетение. Ладонь Чуи легла на спину Дазая — пальцы прочувствовали, как приподнялось тело. Юноши отстранились друг от друга всего на секунду: два выдоха скрестились друг с другом, и Дазай мгновенно прильнул обратно к Чуе. Прохладные пальцы провели по границе чокера и подцепили его. Накахара ощутил, как ткань натягивается вокруг шеи и сдавливает дыхание — недовольно рыкнув, юноша прикусил нижнюю губу Дазая и едва не оставил кровавые червоточины в мягкой плоти. Тот лишь улыбнулся сквозь поцелуй, и Чуя почувствовал это, а не увидел. Дазай, словно издеваясь, продолжил придушивать Чую с помощью его же чокера. «Гад», — пронеслось в голове у Накахары. Правда, оскорблениям Дазая мешал бешеный пульс и тянущийся к низу живота жар, но Чуя не позволил Осаму делать все, что ему заблагорассудится. Резко укрепив хватку на торсе Дазая, Накахара поднялся и почти столкнулся с лбом напротив. Язык Осаму дрогнул от удивления, но юноша не отпрянул. Пах Чуи коснулся паха Дазая, и призрачное тепло внутри превратилось в огненную волну. Когда Накахара ощутил, как твердеет чужой пах, его голову затопило чувство удовлетворения. Пальцы Дазая вздрогнули, потеряв ткань чокера, но язык продолжил гулять по рту Чуи, словно уже давно не исследовал каждый его сантиметр. Чуя сначала улыбнулся, а потом осознал, что улыбается — его голова уже затуманилась от объявшего все тело влечения. Никакого намека на холод не осталось, как будто бы даже пальцы Дазая перестали холодить кожу: остался только жар под одеждой, под кожей, в крови. Вторая рука Накахары опустилась вниз, к животу Дазая. Юноша заметно напрягся, и его хватка на губах Чуи усилилась, но тот лишь ухмыльнулся и продолжил. Пальцы затанцевали между пуговицами рубашки, отсоединяя от них ткань. Когда ладонь Накахары уверенно освободила бедра Осаму от ремня, тот на секунду отстранился от Чуи и выдохнул жар в лицо. Чуя поднял взгляд всего на секунду — глаза Осаму стали темнее, превратившись в перезрелые вишни — и ему понравилось то, что он увидел. Пальцы уверенно расправились с ширинкой и потянулись к стояку в брюках. Дыхание Дазая дрогнуло, когда он отстранился от Чуиных губ и чуть согнулся, опалив покрасневшую кожу над чокером. Сам Накахара едва не вздрогнул всем телом — в брюках стремительно твердело. Осаму, проводящий кончиком языка по разгоряченной коже, делу не помогал. Или, наоборот, как раз-таки помогал. Когда Чуя рукой обхватил затвердевший член Дазая, его дыхание уже потеряло всякий распорядок, а щеки наверняка краснели с каждым движением его языка, а двигался Осаму к ключицам. Легко подцепив рубашку, юноша пробрался к тонкой коже на косточке и невесомо прикусил её. С губ против воли сорвался тихий стон. Ладонь Чуи принялась ласкать чужой член, и Осаму шумно выдохнул, видимо, сдерживая дрожь в голосе. Теперь жар доносился и от рта Дазая, и от обнаженной кожи Чуи — ладонь Накахары перешла к плавным движениям, и… — А вы тут… — дверь в уборную щелкнула, а следом чьи-то туфли шкваркнули по полу в попытке резко остановиться. Резко остановиться и, судя по сорвавшемуся голосу, исчезнуть. — Ой. Дазай, наверное, еще никогда так резко не отстранялся от другого человека — через краткую грань между миллисекундой и секундой их с Чуей уже разделяло почти два шага, а рука Чуи была при нем, а не в чужих штанах. Тем не менее, расстояние между юношами не отменяло того факта, что ремень Дазая безвольно болтался, почти не сдерживая брюки и оставляя их на попечение доброго слова, рубашка Чуи была расстегнута практически до самого живота, а более красного цвета, чем у его шеи в тот момент, наука еще не знала. Тэттё, который просто хотел воспользоваться уборной, медленно сглотнул и открыл рот, попытавшись что-то выдавить. Лицо его побледнело, благодаря чему резко обозначилась татуировка на скуле. — Я… — наконец произнес Суэхиро. — …помешал? «Да, блять, а сам как думаешь?!», — чуть не рявкнул Чуя, но вовремя сдержался. В конце концов, это общественный туалет, а не их личный номер. Юноша медленно выдохнул и пригладил волосы у лица, которые чудом не пропитались потом. Самообладание Дазая на секунду тоже дало сбой: потемневший от возбуждения взгляд не сразу сфокусировался на Тэттё, но, когда это наконец произошло, юноша выдавил спокойную улыбочку и непримечательным жестом застегнул брюки. — Пожалуйста, можешь воспользоваться туалетом, раз уж пришел. — Дазай жестом указал Тэттё на дальнюю от раковины кабинку. Суэхиро испуганно сглотнул, словно собирался сказать «Нет, спасибо» и выйти. Обернувшись к Чуе, Дазай мягко улыбнулся и протянул руку — длиннющую, как и подобает такой дылде — чтобы пальцами зацепить чуть сдвинутую портупею Чуи и подтянуть его к себе. Накахара не возразил: он был слишком занят попытками восстановить дыхание и перестать думать о кипяточной коже Дазая, его туманистых темных глазах и прилипшей ко лбу челке, чтобы не возбудиться снова. Осаму наклонился и мягко поцеловал Накахару в губы. Чуя скорее инстинктивно, чем обдуманно схватил уже смятый галстук своего парня и настойчивее впился в его влажные губы. Они отстранились друг от друга, и Чуя невольно улыбнулся, заметив на губах Дазая ту самую улыбку, в которую Накахара влюбился. — Дома продолжим. — шепнул Дазай и отпустил Чую, сразу же потянув дверь свободной кабинки на себя и скрывшись внутри неё. Накахара лишь усмехнулся, заметив, как в короткую секунду до того, как дверь закрылась, юноша ему подмигнул. Тэттё каким-то образом умудрялся находиться в кабинке, не издавая ни намека на звук, поэтому Чуя даже не сразу вспомнил, что они уже не вдвоем в туалете. Медленно выдохнув, чтобы жар внутри тела устаканился, юноша повернулся к зеркалу. Он сначала заметил горящий взгляд синих глаз, а потом алеющий засос прямо над ключицей. «Паскуда», — подумал Чуя. — «Да уж, дома продолжим». Юноша слегка подрагивающими пальцами застегнул пуговицы на рубашке и поправил портупею. Промыв руки ледяной водой и убедившись, что засос не видно под воротником, Накахара сразу вышел из уборной, чтобы проветриться. В коридоре действительно было гораздо прохладнее, чем в туалете, но Чуе все равно было жарко. Музыка, доносившаяся из церемониального зала, с медленной сменилась на гораздо более динамичную — видимо, медленный танец уже никто не танцевал. Чуя решил дождаться Дазая, чтобы вернуться вместе с ним в зал: за это время юноша как раз успеет охладить голову. — Чуя-кун. — раздался неуверенный голос за его спиной, и выведенный из равновесия Накахара вздрогнул, даже едва не подпрыгнув. — Твою ж… — он обернулся и обнаружил Тэттё. Будущий полицейский чувствовал себя неуютно, но быстро прочистил горло. — Извиняюсь, если я прервал… — Нет, Тэттё, давай не будем делать ситуацию еще более неловкой. — перебил его Чуя и невольно усмехнулся. — Расслабься, никому не нужны извинения. — Ладно. — пожал плечами Суэхиро, явно не без облегчения. — Я слышал, что вы с Дазаем встречаетесь… И как давно? Чуя немного нахмурился: он-то думал, что этот факт очевиден уже всем, поэтому не ожидал, что ему потребуется что-либо объяснять. Тем более, почему Тэттё это вообще волнует? — Почти полтора года. — все же ответил Накахара. — Понятно. — Суэхиро кивнул, и Чуя вдруг заметил в его глазах отдаленную печаль, словно он задал этот вопрос не для того, чтобы узнать ответ, а чтобы подтвердить какие-то собственные мысли. Молчание затягивалось, и Накахара подумал, что это наверняка не его дело — но лишь после того, как слова уже вылетели из его рта. — А что означает эта татуировка? Пальцы бывшего кадета дрогнули будто бы в порыве коснуться трех черных отметин на левой скуле, но он сдержал себя. — Три слезы. — пояснил он без промедлений. — За каждого любимого человека, которого я потерял. Мама, папа и Дзёно. Чуя без труда вспомнил, что речь о Дзёно Сайгику — четвёртом кадете, которого взял под свое крыло Фукучи. «Тот самый, что погиб из-за проекта Мори», — мрачно подумал Накахара. Юноша знал, что всех кадетов объединял непоколебимый дух товарищества, но… По отведенному взгляду Тэттё, по заметной печали каждый раз, когда кадеты собирались все вместе, и по самим его словам — Чуя резко все понял, и его сердце пропустило удар от невольного сострадания. — Оу… — выдавил он и почувствовал себя идиотом, поэтому быстро добавил. — Мне жаль. — Ничего. — Суэхиро улыбнулся. Чуя знал, что он улыбнется, потому что на его месте сам Чуя тоже бы улыбался сквозь боль. — Все в порядке. Снова повисла пауза, которая уже через несколько мгновений стала душить обоих гостей. Накахара начал подумывать, насколько странно будет, если он снова зайдет в туалет, но Тэттё вдруг откашлялся и развернулся в сторону церемониального зала. — Пойдем? — спросил он. — Пошли. — Чуя кивнул и направился вслед за Суэхиро. Дазай наверняка скоро выйдет и догонит его, а Накахара в это время уделит время сестре. Дазай действительно вышел из уборной спустя несколько минут после того, как коридор опустел. Проведя мокрой ладонью по уже совсем растрепавшимся волосам, он остановился и прислушался. Песня, которую в тот момент поставил диджей, не особенно ему нравилась, поэтому Осаму решил, что за несколько минут по нему никто не соскучится. Скользнув в противоположную сторону, юноша без проблем нашел выход на балкон, который уже исследовал ранее. На улице было холодно, но после долгих минут, проведенных в душных помещениях, Дазай этого даже не заметил и решил, что в такой короткий срок он не должен простудиться. Юноша подошел к краю балкона и выудил из внутреннего кармана пиджака помятую с края пачку сигарет. Мелькнула искра, и Дазай закурил, выпуская дым через спокойную улыбку на губах. Впервые за долгое время его мозг по-настоящему прояснился. Да, эмоции все еще были не самой легкой составляющей жизни для Дазая, но он старался. Разум Осаму никогда не будет здоров или схож с разумами других людей — возможно, тяжелые мысли и липкие состояния снова накроют его, как лопнувший пузырь жвачки, но Дазай старался. Старался, потому что ему было, для кого и для чего стараться в этой жизни. Он сделал две затяжки и усмехнулся собственным мыслям. Надо же, выходит, самоубийца хочет жить. «Получается, так». Он потушил сигарету о край балкона и невольно посмотрел вниз. Напротив здания, где проходила свадьба, находилось небольшое уютное кафе. Столики на улице стояли даже зимой, прикрытые лишь широким плотным зонтом. Со своей точки обзора Дазай смог увидеть край одного из круглых черных столиков и человека, сидящего за ним с книгой в руках. Человек был полностью облачен в черное, а его, видимо, длинные волосы почти сливались с одеждой. В фигуре не было ничего примечательного, но все же Дазай нахмурился, почувствовав, словно от этого незнакомца веет тревогой. Вдруг, словно угадав мысли человека на балконе, мужчина с книгой поднял голову. Зрение у Осаму всегда было хорошее: он с легкостью рассмотрел изуродованные уши под иссиня-черной шевелюрой, темные глаза и пересекающий нездорового цвета щеку шрам. Уже не незнакомец широко улыбнулся, заметив Дазая, и во рту блеснули неестественно длинные клыки. На секунду пульс Дазая сбился. Всего на секунду — а в следующее мгновение юноша усмехнулся. Он даже едва не рассмеялся, но, все же сдержавшись, помотал головой и отвернулся от человека с книгой. Осаму вышел с балкона, закрыл дверь и спокойно, без тени неуверенности, вернулся в церемониальный зал. Там играла одна из любимых песен Чуи, и он широко улыбался, а синий цвет его глаз горел бескрайним небом. Дазай обвил юношу руками, подойдя сзади, и Накахара чуть обернулся, достаточно, чтобы второй юноша оставил на его лбу слегка морозный поцелуй.