Мораль для Осаму была переоцененной вещью. Человек, который так долго искал смерти, не страшился мыслей об убийстве — и Дазай не страшился мысли, что человек, значащийся его отцом, убивал людей. Юноша знал об этом большую часть своего проживания у Мори, и его не слишком-то волновало соседство с убийцей. Он ведь не убьет приемного сына. Дазай всегда знал, что
его Мори не убьет никогда.
Но Мори убил Чую. А это было в сотню, в тысячу раз хуже — потому что Дазай ненавидел терять то, что любит. Ненавидел, но всегда терял.
— Что ты наделал? — уже открыто дрожащим голосом проговорил Дазай. По нему нельзя было сказать, что он злился. Скрывал он или на самом деле не злился? Юноша не мог понять.
Мори усмехнулся. Передние пряди его длинных волос прилипли к потному лбу. Глаза бегали от напряжения. Одну ладонь мужчина ловко перематывал своим красным шарфом, сливая цвет ткани с цветом крови. Из-под тонкого пальто виднелась кровавая клякса.
— Вот уж тебя, Дазай-кун, я здесь вообще увидеть не ожидал. — начал Мори как ни в чем не бывало, но он заметно задыхался. Нервная система тоже была напряжена: нервы — натянуты, как струны. — А мы тут побеседовали с Чуей-куном.
Дазай прошел мимо лежащего лицом вниз тела. Он не смог посмотреть на склизкую пыльную кровь, смешанную с мягкими рыжими волосами. Не смог даже взглянуть на безвольно разжавшиеся белые пальцы. Осаму моргнул, словно пытался убрать с глаз пелену, и вдруг почувствовал, как кожа лица становится мокрой. Юноша поднял подрагивающие пальцы к щекам. Соленые слезы катились из его глаз в неконтролируемом потоке.
— Неужели ты плачешь? — удивленно-снисходительным тоном уточнил Мори. Он крепко замотал порезанную ладонь и выпрямился. Мори избавился от помехи в виде бешеного лиса — теперь все снова под его контролем. Все снова будет так, как надо
ему.
— Ты его убил. — хриплый голос Осаму разнесся по старому помещению. В легкие упал камень, а в нос ударил запах могильной земли и отсыревшей плоти. — Ты. Его. Убил.
— О, избавь меня от этого притворства. — Мори сморщил высокий и белый, как у фарфоровой статуэтки, нос. Сухие губы Дазая приподнялись в туманной, понятной лишь ему усмешке. Он не притворялся. Уже нет. — Я, конечно, давно заметил…
—
Что ты заметил? — резко выпалил Дазай. Пальцы Мори дрогнули, и это всколыхнуло в юноше отмершие эмоции. Он не слышал, билось ли его сердце, но знал, что оно бьется, как в последний раз.
— Твое влечение к мужчинам. — спокойно ответил опекун, впрочем, все же поведя бровью, чтобы отметить свою нелюбовь к перебиванию собеседника. Дазай сглотнул сухой ком, и ему показалось, что из его десен вытекает желчь. Стало жарко, очень жарко, но ладони были неизменно холодными — их начало покалывать. — Но ты же не…
Осаму не перебивал. Он позволил Мори вернуть взгляд на обездвиженное тело и еще сильнее сморщиться, словно ему попался гнилой фрукт.
— Ты же не любишь его. — утвердил мужчина. Дазай снова промолчал. Он смотрел приемному отцу в глаза и ничего, ничего не чувствовал, кроме дрожи в теле и непривычной сырости на щеках. Подумать только, он заплакал. После стольких лет.
Юноша обернулся, практически вставая спиной к Мори и зная, что он ничего не сделает. Слезы потекли с новой силой, когда Дазай прикрыл глаза. Ветер разметает низкий хвост Чуи и роняет пряди на лицо с тонкой складкой между бровей. Синие, даже неестественно синие глаза светятся, как прожекторы, в свете уличного фонаря. Мягкие губы изгибаются в язвительной улыбке. Нежные губы приоткрываются, чтобы выпустить облачко дыма. Кончик языка проходится по пересохшим всего на мгновение губам, и они целуют губы Дазая. Чуя закатывает глаза, хмурится, локтем ударяет его по голове. Чуя сжимает его обеими руками, так, словно Дазай сейчас растворится. Чуя смеется. Чуя сдерживает пьяный смех. Чуя злится. Чуя боится. Чуя делает вид, что не боится. Чуя улыбается. Чуя улыбается так, как улыбается только ему.
Чуя, Чуя, Чуя.
Дазай никогда не думал, что найдет кого-то подобного — к чему подобия, они не сравнятся с его Чуей. Осаму впервые нашел человека, к которому он безоговорочно, без мыслей, без выводов что-то
чувствует. Того, чувства к которому Дазай не сможет объяснить. Не сможет перекрыть.
И, как это всегда и должно быть, Дазай его потерял. Пора уже перестать удивляться.
— Давай уже. — Мори взмахнул рукой, собираясь шагнуть к выходу и увлечь старшего сына за собой. — Поехали. Нас ждут в аэропорту. Ты бы видел дом, который…
Когда Дазай впервые поцеловал Чую, он не думал. И сейчас думать он тоже не станет. Юноша выстрелил еще до того, как осознал, куда вообще целится. Отдача пистолета Гоголя встряхнула его ладонь, но Осаму был достаточно силен, чтобы удержать оружие в руке. Мори никак не ожидал того, что юноша выстрелит — он почти протянул к приемному сыну руку, когда пуля резко вылетела и ворвалась в мышцы его напряженного предплечья. Связки хрустнули, всю левую часть обдало морозным огнем. Мужчина громко выругался от боли и перевязанной ладонью схватился за новое ранение: пуля застряла в мышцах, выпуская кровь, текущую по коже всей немеющей руки. Но вся боль Мори была почти не заметна по сравнению с
шоком на его лице — шоком, который изогнул губы Дазая в безумной улыбке.
— Ты тупой? — тихо, но твердо, как шаг армейского ботинка, спросил Дазай. Мори покачнулся. Его рот приоткрылся, а один глаз задергался от нервов. Боль от ножа Чуи еще не утихла, а теперь она разрослась чуть ли не по всему туловищу. — Мы никуда не поедем.
— Откуда у тебя… — поморщился Мори, посмотрев на пистолет в бледной ладони сына. Осознание покачнуло мужчину еще больше, чем пуля: он едва не упал на спину. Осаму сделал грациозный шаг к опекуну, заставив его отступить. —
Ебаная русская крыса.
— Ах да, еще твоя база сгорела, и большая часть подчиненных сдохла. — выплюнул Дазай. Он продолжил наступать на Мори, поэтому ему не осталось ничего, как развернуться и попятиться к окну, чтобы не упереться в стену. Лоб мужчины вспотел еще больше. Юноша видел пистолет, торчащий из кармана его пальто, но левая рука Мори онемела, а прежде, чем его правая рука хотя бы дернется, Осаму успеет прострелить ему череп. — Но тебе сейчас не об этом надо переживать.
— Дазай. — попытался вернуть строгую интонацию опекун. — С тобой было много проблем. Ты сильно помешал моей работе, но я готов забыть об этом, если…
Юноша выстрелил в его ступню. Мори совсем не стойко взвизгнул. Не дожидаясь, пока на него польется поток ругательств, Дазай быстро пустил пули в обе коленные чашечки приемного отца. Тот едва не подавился возгласом боли — Дазай не оставил Мори возможности устоять на ногах, и мужчина упал, с помощью правой руки сохранив целым хотя бы копчик. Грудь врача порывисто скакала вверх и вниз, а белая рубашка вся пропиталась вязкой кровью.
— Остановись! — не молящим, а приказывающим тоном выкрикнул Мори. — Дазай, я уверен, мы можем об этом поговорить…
— О ЧЕМ ТЫ ХОЧЕШЬ ПОГОВОРИТЬ? — Дазай взревел. Его рука, сжимающая пистолет, была единственной
не дрожащей частью тела. Уже ничем не сдерживаемые слезы наперегонки катились по щекам, а горло отозвалось саднящей болью от резкого крика — Осаму редко повышал голос.
— Осаму…
—
ЗАКРОЙ РОТ. — прорычал Дазай и снова выстрелил в уже раздробленное колено Мори. Из глаз раненого брызнули рефлекторные слезы боли. Осаму трясло. Его легкие ныли, будто он вдыхал песок, а зрачки сузились настолько, что их почти поглотил земляной цвет радужки.
Заметив, как Мори действительно поджал дрожащие губы, Дазай ухмыльнулся — отвратительной ухмылкой, какой обычно улыбался безумный врач. Безумный врач, хладнокровный убийца, неправильный отец.
— О чем ты хочешь поговорить, Мори-сан? — издевательски протянул Осаму. Он стоял в полуметре от опекуна и думал: может, прострелить ему яйца, чтобы
понял? — О чем? Может, о том, какой ты гнилой человек, а?
Из горла Дазая вырвался отчаянный, лишенный всякой радости смех. Мори стойко смотрел на своего старшего сына, и тот ясно видел давно не испытываемый страх в винных глазах.
— Я тебя
ненавижу. — пророкотал Осаму. — Ты говорил, я не умею чувствовать? Что ж, ненависть к тебе, папаша, точно умею. Ты убийца. Гнусный трус, который использовал тех, кто не даст тебе отпор. Ты знал, что мне было страшно. Ты
знал, что самая первая попытка была из-за тебя.
— Не списывай свои психологические проблемы на меня. — видимо, осмелев, отозвался Мори и даже приподнял подбородок, чтобы увереннее смотреть юноше в мертвые глаза. — Ты родился среди наркоманского отребья…
— А ты просто забрал меня, чтобы угробить мою жизнь. — ядовито выплюнул Дазай. — Чтобы доломать и сделать зависимым от тебя. Как ты делал с Рюноскэ. С Гин. С Ёсано. С еще кучей людей, которые просто попались на твоем пути…
— Я все-таки знаю тебя, Дазай. — гортань Мори задрожала, то ли от приступа истерического хохота, то ли от едва сдерживаемой боли. Дазай не отрицал. — Не строй из себя мать Терезу. Тебе на самом деле плевать на других…
— Нет, я мог бы просто оставить все это. — Дазай вдруг согласился, принявшись агрессивно кивать. Мори незаметно сгреб горстку пыли под перевязанной ладонью: он бросил все силы на то, чтобы скрыть собственную слабость, но, совсем откровенно говоря, Дазай его
пугал.
— Ты не мстительный человек. — заметил мужчина. Губы Осаму приподнялись в улыбке: и вправду, не мстительный.
— Да, я вполне мог бы отпустить. — Дазай еще раз кивнул, подтверждая свою мысль, а его пальцы сжались крепче на пистолете. — Но ты убил Чую.
Глаза Мори расширились, едва не разрывая тонкие сосуды, потому что он сразу заметил хватку сына на пистолете. Рот приоткрылся в немом возражении — разум уже знал, что никакие его слова не возымеют эффекта. Ловко шагнув чуть в сторону, Дазай ударил мыском ботинка по локтю руки, которой мужчина оперся о землю. Тот вздрогнул и подтянул к себе поврежденную руку: Осаму не ударил настолько сильно, чтобы сломать её, но добился того, что Мори остался сидеть без опоры, пока вооруженный Дазай согнулся над ним. Спешно сглатывающий слюну Огай теперь так напоминал юного мальчика, который не может за себя заступиться.
— Ты убил Чую. — повторил Дазай, будто его сердце все еще не хотело принимать этот факт, и юноша пытался убедить хотя бы свой воспаленный мозг. — Поэтому у нас один вариант.
Дуло пистолета резко, без нежностей, уткнулось в потный лоб Мори. Древесные глаза почти без зрачков встретились с покрасневше-карими — лишь одно лицо из двух изгибалось в ухмылке.
— Теперь я убью тебя.
Последний раз свою слабость Мори показал тогда, когда зажмурился. Большой палец Дазая потянулся к курку, губы сжались в тонкую решительную линию с слезинками в уголках — Мори зажмурился, впервые поверив в то, что его сын все же выстрелит. Отдаленно Дазай уже слышал звук пули, пробивающейся через стенки черепа и мякоть мозга. Он знал, что выстрелит. Знал, что станет убийцей. И Осаму бы выстрелил. Выстрелил, если бы в этот момент на его согнувшееся плечо не легла чужая рука.
— Не надо. — хриплый голос вызвал дрожь во всем теле: даже вооруженная ладонь чуть дернулась, а палец скользнул по курку. Мокрые глаза юноши посмотрели в сторону, донося до недоверчивого разума осознание. Это был Чуя.
Чуя живой.
В совершенно сломанном и разорванном на части состоянии Дазай, видимо, просто не услышал, как Накахара поднялся. Его ладонь, покрытая пылью и кровавыми пятнами, вцепилась в плечо Осаму, останавливая его от убийства. Грудь Чуи чуть подрагивала от неравномерных вдохов и драных выдохов: его пиджак был порван, волосы растрепаны, на щеках грязь, а под носом запекшаяся кровь — но Чуя стоял перед ним абсолютно живой.
Живой и с ясным страхом в глазах. Страхом
от или
за Дазая?
— Чуя… — выдохнул Дазай. Слезы с новой силой покатились по его щекам, стекая по шее и попадая на бинты. Чуя тоже удивился слезам Осаму, но максимально ловко скрыл это.
— Не надо. — тверже повторил Чуя, пальцами чуть ли не до боли сжимая наклонившееся над своей жертвой тело Дазая. — Не становись убийцей из-за него.
— Как ты… — наконец вспомнил о наличии собственного речевого аппарата Мори. Он осознал, что перед ним живой и, судя по невредимому виду, здоровый Накахара, еще раньше своего сына, но все это время хмуро рассматривал Чую.
— Как я уже говорил. — холодно отозвался Чуя, с отвращением посмотрев на окровавленного, усевшегося на заднице без иной опоры мужчину. — Я. Не. Тупой.
Не отпустив Дазая, юноша второй рукой распахнул уже годящийся только на выброс из-за дыр и пятен школьный пиджак. Под ним была не менее грязная белая рубашка и легкий бронежилет, завязанный под самый максимум из-за щуплой фигуры Чуи. Глаза Мори дрогнули, а губы поджались в осознании собственного просчета. Накахара довольно хмыкнул и даже с мрачной радостью отметил кровавые дыры на коленях мужчины. На лице Дазая же расцвела глуповатая улыбка. Чуя жив. Жив-жив-жив. Он не потерял своего Чую.
— Мне его Тачихара одолжил. — пояснил Чуя, предугадав вопрос Осаму. — В тачке Теруко и не такое барахло найдется…
— Я так испугался. — прошептал Дазай, зная, что Накахара его слышит. — Что больше… больше тебя не…
— Эй. — прервал его Чуя. Ладонь с плеча переместилась на холодный от пота затылок: позволяла ссутуленная поза Дазая. Юноша чуть сжал шею Осаму, чтобы тот точно ощутил его присутствие. — Все хорошо. Я здесь.
Губы Дазая задрожали то ли в приступе рыдания, то ли в спокойной улыбке: озадаченный такими ясными эмоциями на знакомом лице, Чуя порывисто вдохнул. Дазай не сводил взгляда с Накахары, рассматривая его лицо так, словно впервые увидел — стоило ему почувствовать движение головы Мори у дула пистолета, юноша мгновенно повернулся. Челюсти снова сжались, убирая все намеки на улыбку с лица, а глаза потемнели. Пистолет с еще большей уверенностью вжался в голову мужчины.
— Для тебя это ничего не меняет. — жестко отозвался Дазай. Мори вернул себе отголоски самоконтроля и даже выпрямился, смотря в глаза старшему сыну. — Я сказал, что убью тебя, значит, я это сделаю.
— Дазай. — снова встрял Чуя. Он даже не смотрел на Мори, пытаясь поймать взгляд Дазая, но тот искрился ненавистью и был направлен исключительно на мужчину на полу. — Он того не стоит. Тебе же придется жить с этим.
— Мне все равно. — Осаму фыркнул. — Всем будет лучше, если он сдохнет.
— Подумай о…
— Ты сказал, что убьешь меня потому, что я убил Накахару. — вдруг подал голос Мори. — Но он же живой…
— Тебе вообще слова не давали, мудила. — сморщился Чуя и пнул мужчину в больное колено. Тот простонал от боли и хотел наклонить голову, но Дазай резко поднял его подбородок, на этот раз утыкая дуло прямо в бьющуюся жилку.
— Чуя-кун. — мягко позвал его Осаму, смотря прямо в глаза Мори. Он пытался надеть на себя маску человека, уверенного в своей живучести, но Дазай уже заметил страх в этих глазах — и безошибочно мог разглядеть его наличие и сейчас. — Отойди, если не хочешь смотреть.
— Дело не в этом… — интонация Чуи напоминала раздраженную, но на самом деле он был в отчаянии. В отчаянии не только потому, что он не знал, как отговорить Дазая от убийства опекуна, а еще и потому, что не был уверен, стоит ли это делать.
— Я хочу, чтобы он умер. — отчеканил Дазай. — Я хочу убить его.
— Я знаю. — на ресницах Чуи задрожали слезы. — Я тоже пришел сюда с готовностью убить его. Но…
Дазай невольно посмотрел на Накахару: как только взгляд карих глаз встретился с взглядом синих, уголки губ Осаму невольно приподнялись. «Стоит ли оно того?», — позволил неуверенной мысли просочиться в разум он. — «Стоит ли, когда Чуя здесь?».
— Но не дай ему сделать тебя убийцей. — выдавил Накахара. Его вторая рука робко застыла у напряженного плеча Дазая. — Не дай ему сделать тебя таким же, как он сам.
Осаму снова посмотрел на Мори. Помимо деланой уверенности и вполне ощутимого страха во взгляде мужчины затерялась усталость. Не просто усталость — измотанность. Запястье Дазая дрогнуло по его собственной воле. Сердце приглушенно билось за ноющими ребрами. Как бы ему хотелось просто нажать на курок. Убить Мори, чтобы его испускающее дух тело обмякло и упало назад. А потом наступить на его живот, каблуком раздавить все органы, как воздушные шарики, а потом выпустить весь магазин прямо в его лживую глотку. «Да, хотелось бы», — признался самому себе Дазай. — «Но тогда
он уйдет». А выбирать между местью и Чуей не приходилось — этот выбор для Осаму уже давно был очевиден.
Юноша опустил руку с пистолетом. Мори едва заметно выдохнул, а на лице Чуи проклюнулась робкая улыбка. Дазай медленно вдохнул, возвращая разум в спокойное русло и пытаясь придумать, что же им тогда делать дальше, как вдруг с улицы донеслись звуки характерного хруста шин и негромкой, словно стучащейся в дверь, полицейской сирены. Сердце Осаму споткнулось, когда лицо Мори растянулось в победной ухмылке.
— Наигрались, мальчики? — съязвил мужчина. Он даже осмелился опереться на более-менее здоровую руку, впрочем, все же кидая опасливые взгляды на четыре сильные ноги перед ним. — Сейчас вас обоих арестуют за групповое нападение. Посмотрю я на ваши свидания в колонии для несовершеннолетних…
Рука Дазая невольно поднялась, словно он передумал и все же решил пустить пулю в выбранную цель. Чуя перехватил его руку, сжимая холодную ладонь с пистолетом своей, пыльной и теплой.
— Это подмога. — уверенно сказал Накахара, посмотрев в подрагивающие карие глаза. Вообще-то, никакой гарантии у него не было, но у Чуи было как минимум два аргумента: настоящий наряд полиции бы приехал гораздо громче, и,
твою мать, хоть что-то же должно пойти так, как надо ему. Мори усмехнулся, очевидно, уловив неуверенность Чуи, но Дазай спокойно кивнул.
— Я… — Дазай запутался в словах и просто помотал головой, словно откидывал возникающие в голове мысли. — Спасибо, что выжил, Чуя-кун.
— Ты пришел за мной. — вдруг додумался Накахара. Когда он ударился головой об пол и отключился, скорее от напряженного до невозможности организма, но еще и от ударной силы выстрела, а потом резко очнулся, Чуя встал далеко не сразу. Около минуты перед глазами была сплошная пыль и тьма, а слух не различал человеческую речь — ему потребовалось достаточно времени, чтобы осознать происходящее и подняться на ноги.
На немного потрепанный бронежилет Чуя наткнулся еще тогда, когда залез на заднее сидение машины Теруко вместе с Тачихарой. Когда кадет увидел, что Чуя обратил на него внимание, то посоветовал надеть — Накахара, отчасти даже из интереса, действительно надел жилет, а потом быстро застегнул пиджак, чтобы Коё не увидела его. В спешке юноша вспомнил про него лишь когда увидел пистолет в руке Мори: тогда-то Чуя и понял, что ему предстоит проверить бронежилет на прочность. К счастью, не все, что валялось в автомобиле кадетов, было ненужным хламом.
— Конечно. — Дазай даже усмехнулся, как будто они говорили об очевидном факте. На лице Чуи появилась трогательная улыбка. Судя по тому, что Дазай был вооружен и по-прежнему в школьной форме, он действительно или был в другом месте, или сбежал, пока Акутагав везли в аэропорт. «Он знал, что здесь Мори», — подумал Чуя. — «И все равно пришел».
«Дурак», — сразу же после этого подумал Накахара. — «А если бы Мори его убил?». Мысль свернулась, как только юноша осознал, что поступил точно так же.
Брови Дазая дрогнули, будто он хотел что-то спросить, но не знал, как сформулировать. Чуя молча поднял ладони, незаметно привстав на мыски, и стер слезы из-под глаз Дазая. Тот невольно отпрянул, словно до сих пор не приняв тот факт, что расплакался. Накахара на это отреагировал лишь мягкой усмешкой.
Мори, естественно, решил дать деру, правда, его положение затрудняло четыре дырки от пуль в теле и два ножевых ранения. Мужчина подвинулся в сторону, пытаясь добраться до стены и по ней подняться на раненые ноги — его остановило вежливое покашливание и шаги, раздавшиеся со стороны входа. Дазай и Чуя невольно отстранились друг от друга, тоже поворачиваясь к дверному проему. По лестнице только что поднялась Ёсано. Накахара удивленно вскинул брови: пусть он и делал вид, что понял, что это не настоящий наряд полиции, Ёсано он здесь точно увидеть не ожидал. «Ей же постельный режим прописан», — недовольно и так похоже на свою сестру подумал юноша.
Тем не менее, Ёсано не выглядела как та, кто должна быть прикована к постели. Она заметно осунулась, но все равно смотрелась довольно угрожающе в черной кожаной куртке и с колючим взглядом, направленным на Мори. Тот, увидев Ёсано, подчеркнуто громко фыркнул и даже сел обратно. Злость чуть не ударила Накахару под дых — Дазай, словно почувствовав это, осторожно коснулся свободной ладонью руки парня.
—
Это — ваша подмога? — уточнил Мори, кинув оценивающий взгляд на Ёсано. Та лишь улыбнулась, медленно направившись к сидящему мужчине. Пронизанный притворной жалостью взгляд оценил ранения Мори. — Вижу только одну слабую…
— А ты не меняешься, Мори-сенсей. — перебила его Ёсано. Она подошла к нему, и мужчина даже не подвинулся, лишь убрав влажные от пота пряди со лба. — Как-то старо выглядишь, правда.
— По крайней мере я не… — начал Мори с ясно проступившей желчью на лице, и Чуя уже подумал, что надо было все-таки прострелить этот болтливый ебальник, как Ёсано вдруг коротко замахнулась ногой и со всей силы ударила мужчину в челюсть ботинком. Несмотря на то, что девушка еще не до конца восстановилась,
как бить она явно знала: от ударной силы изо рта Мори вылетел передний зуб, а сам он рухнул на землю, плюясь кровью и морщась от падения на онемевшую благодаря Дазаю руку.
— Я не спрашивала. — отрезала Ёсано. На короткую секунду в её глазах проступила настоящая жестокость, но следом девушка спокойно отвернулась от стирающего кровь с лица Мори и направилась к Дазаю и Чуе. Беспокойство смешалось с угрозой, поэтому Чуя на всякий случай отступил от подходящей к ним девушке — Дазай тоже отошел, незаметно встав ощутимо близко к Накахаре.
Чуя уже почти спросил, все ли в порядке, потому что вид у Ёсано был чересчур озабоченный, и вызвано это было точно не мужчиной, которому девушка минутой ранее выбила зуб — вовремя решив пока ничего не говорить, юноша наконец понял, в чем дело. Ёсано бросила молниеносный взгляд на лицо Дазая — уже полностью спокойное и потерявшее все следы слез — и протянула руку в сторону его пистолета. «Точно, пистолет», — пронеслось в голове у Накахары, и он удивился, как мог забыть про оружие. Осаму без лишних вопросов передал пистолет девушке, и та быстро спрятала его под рубашку. В следующее мгновение раздались тяжелые шаги на лестнице: Ёсано все же пришла не одна.
Девушка обернулась, когда в помещении вдруг оказалась еще одна знакомая фигура. Чуе не нужно было долго размышлять, чтобы узнать Сакагучи Анго. Узнал его и Дазай, заметно лишь для близко стоящего Чуи клацнув челюстями. Детектив на ходу раздал поручения двум высоким полицейским, принявшимся рыскать по второму этажу, и взлетел на площадку последнего этажа. Его отросшие волосы торчали в разные стороны, а глаза за стеклами круглых очков, как и в прошлую их встречу, были усталыми. Накахара невольно напрягся при появлении копа — он знал, что Сакагучи связан с происходящим вокруг безумного проекта Мори и прочего, но все равно не считал мужчину достойным доверия. Реакция Дазая позитивного настроя не добавляла. Детектив, тем временем, встретился взглядом с Ёсано, потом посмотрел на её руки и кивнул. «Ёсано показала ему какой-то знак», — понял Чуя. — «Чтобы мы не поняли или Мори?».
— Мори Огай, вы арестованы. — громко провозгласил Сакагучи, наконец обратив внимание на Мори. Тот едва поднялся с пола и вытер кровь с губ. Увидев перед собой Сакагучи, он лишь устало усмехнулся и протянул вперед запястья, позволяя детективу надеть на него наручники. Судя по взгляду, которым Сакагучи одарил мужчину, это дело было для него еще и личным. — Вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас в…
— Ты пропустил, за что я арестован. — перебил его Мори, пока Сакагучи рывком поднимал арестованного на ноги. Мужчина покачнулся и поморщился от боли в коленях, но идти все же смог.
— За то, что ты редкостный ублюдок, Мори-сан. — вздохнув, отозвался Сакагучи. На третий этаж поднялся грузный полицейский с проседью в волосах: Сакагучи кивнул ему и передал Мори в его розовые ладони. С помощью полицейского проходя мимо отошедшей троицы, Мори фыркнул и хищно улыбнулся. Его кровавые зубы выглядели бы устрашающе, если бы не комичное отсутствие переднего. Сакагучи грациозно поправил очки одним пальцем и собирался обернуться к Ёсано и юношам, но его вдруг отвлекла еще одна коллега — среднего роста полицейская в бейсболке. Чуя молча наблюдал за всем действом, недоумевая: Сакагучи видел, что Мори ранен? Догадался ли он, что это дело рук двух потрепанных юношей, стоящих рядом? Если да — удастся ли списать все на самозащиту?
— Вы как? — быстро спросила Ёсано, смотря поочередно на каждого. — В порядке?
Дазай и Чуя кивнули — совсем не синхронно и точно не будучи в порядке. Для психотерапевта было наверняка заметно, что у Дазая только что случился нервный срыв, а лицо Чуи было все в грязи и запекшейся крови. Девушка протяжно выдохнула, и Накахара заметил, в каком напряжении она была все это время, хотя и держалась уверенно.
— Вы всех чертовски напугали. — сообщила девушка. Она припечатала взглядом сначала Дазая, а потом Чую, чтобы до обоих дошло. Юноши послушно кивнули, на этот раз одновременно. Ёсано вдруг подалась вперед и слабо шлепнула Чую по затылку: глаза Дазая округлились.
— Коё чуть с ума не сошла от страха. — укоризненно заметила девушка, посмотрев на Накахару. Тот почувствовал соленую горечь у горла, вызванную приливом чувства дикой вины перед сестрой, и приготовился извиняться, но Ёсано резко обняла Чую обеими руками и прижала к себе. Юноша сглотнул слезы и удивление, обнимая девушку в ответ и касаясь красноватым носом её плеча. Обнималась Ёсано как настоящая старшая сестра.
— Извините. — выдохнул Чуя, но та лишь покачала головой, показывая, что все в порядке. Облегчение прокатилось по всем мышцам юноши, и он быстро шмыгнул носом, когда Ёсано отстранилась.
Дазай застыл рядом с ними, спокойно наблюдая за объятиями. Чуя скользнул по нему изучающим взглядом: никаких следов слез или выплеска эмоций на лице Осаму не было. Его губы были приподняты в усталой улыбке, а глаза не выражали ничего, кроме привычного спокойствия. Но Чуя же видел — видел, как Осаму срывает голос от отчаяния, как он рыдает и даже не пытается сдержаться, как с безумным взглядом стреляет в лежащего опекуна. И Накахару ни одна из этих эмоций не пугала, вовсе нет. Он чувствовал себя так, словно ему доверили некую тайну, сокровище. Он чувствовал себя везучим.
— Вы оперативно приехали, Ёсано-сан. — в своей обычной манере проговорил Дазай. Его голос заметно дрогнул, и юноша чуть сморщился, тоже услышав это. Психотерапевт закатила глаза и подалась вперед, обнимая и Дазая. Осаму удивленно выпучил глаза и неловко обнял девушку в ответ. В его случае объятие Ёсано было почти невесомым, чтобы не вторгнуться в личное пространство. Когда взгляд Дазая упал на Чую, тот улыбнулся, и первый юноша заметно расслабился, даже погладив Ёсано по спине. Та довольно быстро отстранилась и принялась рассматривать своего пациента с головы до ног.
— Я цел, Ёсано-сан. — усмехнулся Дазай, пронаблюдав за этим изучающим взглядом.
— Ты был на нулевой базе? — уточнила Ёсано. Дазай кивнул, а Чуя задумался, сколько на самом деле таких баз у Мори, если уж эта считается списанной со счетов. — Наряд уже отправился туда.
— Бессмысленно. — легко мотнул головой Осаму. — От нулевой базы сейчас остались одни обломки.
Ёсано ошарашенно моргнула, приподняв темные брови. Чуя понял две вещи: нулевая база — какой-то важный объект и то, что он уже заебался слушать все эти разговоры.
— Только не говори мне, что ты взорвал здание. — наконец выдавила Ёсано. Чуя невольно прыснул, подумав, что он бы не удивился.
— Какого вы обо мне мнения! — театрально вспыхнул Дазай, имея в виду обоих. — Нет, это был не я. И нет, Ёсано-сан, я не видел, кто.
— Как ты выбрался? — спросил Чуя. По губам Дазая пробежала мягкая улыбка.
— Сначала меня туда привез Шибусава-кун. — пояснил юноша. — Он же вывел меня и… погиб в здании.
— Мори хотел убить тебя, пока ты был
в здании?! — ужаснулся Накахара. Он узнал имя Шибусавы: темная лошадка их школы, парень-альбинос. Несколько раз они встречались в коридорах, и Ацуши громко заявлял, что у Шибусавы очень красивый цвет волос, в отличие от его собственного. «Еще одна жертва махинаций Мори», — пронеслась блеклая мысль.
— Нет. — Дазай мотнул головой. — Здание взорвал точно не он.
— Да, ему вряд ли было бы это выгодно… — проговорила Ёсано. Она слегка нахмурилась, раздумывая, кто же мог подорвать базу Мори: это явно был не Фукудзава, раз она была не в курсе. Посмотрев на Дазая, Накахара мгновенно понял, что тот утаил от психотерапевта часть информации, и рыжие брови взлетели вверх. «Потом», — одними губами произнес Осаму, и Чуя кивнул. Он еле сдержал улыбку, снова почувствовав, что ему
доверяют.
— Добрый день. — устало оповестил о своем присутствии Сакагучи. Остальные полицейские покинули этаж и, судя по доносящимся звукам, топтались внизу. Детектив скользнул взглядом по Чуе и на секунду задержал его на Дазае. Тот спокойно приподнял подбородок, будто вызывая мужчину на игру в «гляделки». Вызов детектив не принял. — Накахара-кун, Дазай-кун.
— Детектив Сакагучи. — с притворным воодушевлением поздоровался Осаму, когда сам Чуя ограничился приветственным кивком. — Давно не виделись. С чего вдруг вы проявили интерес ко всей этой заварухе?
— В смысле «вдруг»? — нахмурился Сакагучи. — Мы все это время следовали протоколу.
Чуя снова ничего не понял. Подавив вызванное этим фактом раздражение, он повернулся к Дазаю, чтобы он хотя бы намекнул, что происходит, но тот с таким же озадаченным лицом переводил взгляд с детектива на Ёсано. Лицо Сакагучи вытянулось, когда он заметил, что юноши не понимают, о чем речь — зеленые глаза впились в девушку. Та, между тем, явно наслаждалась ситуацией. Ёсано довольно улыбнулась и хмыкнула.
— Полицейское отделение все это время работало над делом Мори. — наконец соизволила пояснить Ёсано. Дазай и Чуя, снова синхронно, тупо моргнули. — Я — агент военной полиции.
Дазай громко усмехнулся. «Ну конечно», — подумал он. — «Как я раньше не догадался? Иначе Фукудзава и Ёсано бы не встретились». Чуя же продолжал удивленно смотреть на девушку, явно сбитый с толку таким поворотом событий. Ёсано немного улыбнулась ему.
— Чуя-кун, ты же не думал, что я все это время пряталась за «влиятельными» людьми?
Чуя спокойно улыбнулся.
— Конечно нет, Ёсано-сан.
— И что? — встрял Дазай, посмотрев на Сакагучи. Взгляд зеленых глаз слегка дрогнул, когда к нему обратился именно Осаму — с другими собеседниками такого точно не наблюдалось. — Мори посадят?
— Если честно, то, что вы с ним сделали. — Сакагучи предостерегающим взглядом осмотрел двух школьников перед ним. —
Не совсем похоже на самозащиту.
— Это она и была. — выпалил Чуя.
— Мы защищались. — мгновенно поддержал его Дазай. Стоя в заметной близости друг к другу, юноши обратили каре-синий угрюмый взгляд на детектива. Ёсано плохо скрыла гордую улыбку.
— Я понял. — наконец признал Сакагучи. — За Мори столько преступлений, что я буду шокирован, если ему не дадут пожизненное.
Чуя не мог поверить в то, что наконец-то можно выдохнуть.
По-настоящему выдохнуть. Мори будет гнить за решеткой — он никогда их не потревожит. Дазай сможет жить спокойно. Они оба свободны. У них наконец появился шанс на счастье. Судя по заметным только ему искрам в глазах Дазая, тот думал о том же самом.
— Можете расслабиться. — даже выдавив из себя ободряющую улыбку, добавил детектив. — Теперь все будет хорошо.
Со стороны лестницы донесся крик: грузный полицейский, который отвел искалеченного Мори вниз, вернулся, чтобы сообщить, что осмотр здания окончен. Сакагучи обернулся и махнул ему, показав, что они спускаются. Чуя мельком посмотрел на Ёсано. Девушка разминала плечи, не выдавая никаких признаков беспокойства по поводу чего бы то ни было. «Неужели все?», — боялся поверить Накахара. — «Неужели все правда кончено?».
— Ну что, — кажется, Сакагучи не выдавливал из себя воодушевление, а на самом деле испытывал его. — Хотите прокатиться на полицейской машине?
— Уже имел удовольствие. — лениво отозвался Дазай. — И в наручниках, и без.
— Да, я тоже. — согласился Чуя. — Вы сами меня в участок катали.
Сакагучи вздохнул.
— Вези их сама, Ёсано. — недовольно буркнул он и отвернулся, но на тонких губах сыграла довольная улыбка. Ёсано заливисто рассмеялась и повернулась, трепля обоих юношей по плечам, как настоящая старшая сестра.
— Сейчас с ветерком прокатимся! — воскликнула она, и Дазай с Чуей переглянулись в страхе за свои жизни.
***
Кажется, Чуя понял, кто учил Теруко водить. Это определенно была Ёсано: она так же лихо выворачивала руль, скользя по дорогам Йокогамы и чудом не нарушая скоростной лимит. Юноше пришлось вцепиться в ручку двери, чтобы не удариться лбом об стекло — увидев это, девушка за рулем рассмеялась, а Дазай улыбнулся, но незаметно схватил Накахару за локоть, ведь не хотелось обоим мотаться по заднему сидению, как оставшимся соленым огурцам по банке.
Разминувшись с вереницей полицейских машин и проехав несколько перекрестков, вскоре они остановились у дома Фукудзавы. Чуя и раньше здесь бывал, но сейчас, подчеркнутый лучами предзакатного солнца и овеянный исходящим изнутри юноши облегчением, это здание цвета кофе с молоком казалось ему совершенно другим. «Все закончилось», — ударяло его сердце. «Все закончилось», — сообщало легкое касание прохладных пальцев Дазая, когда они резко сворачивали. Ёсано припарковала автомобиль, и Накахара потянулся к двери — едва увидев сидящую на крыльце Коё, юноша почувствовал, как сердце трещит по кровеносным швам. Чувство вины подтолкнуло тошноту к его горлу, но Чуя все равно быстро открыл дверь и побежал к сестре. Он уже не увидел, как Ёсано отпустила руль и быстро убрала пистолет Дазая в бардачок. Осаму поймал её взгляд в зеркале заднего вида. Он молчал, но девушка и так поняла, что юноша хочет сказать.
— Я избавлюсь от него. — тихо проговорила Ёсано. — Если скажешь, откуда он у тебя.
— Достоевский. — ответил Дазай, даже не задумываясь. Таить уже было нечего и незачем. — Он вытащил меня. Думаю, он же и взорвал нулевую.
— Ясно. — отозвалась Ёсано. Её брови чуть дрогнули, но оба в итоге остались со своими размышлениями. Девушка решительно открыла дверь машины, вылезая из неё и незаметно касаясь ладонью швов на животе. Дазай тоже выскочил на улицу, хлопнув дверью чьего-то авто.
Чуя подошел к Коё, даже не заметив, как остальные вышли из машины и Ёсано пикнула ключами. Коё быстро поднялась с крыльца: когда она подошла к брату, у того чуть слезы не потекли от смеси едва отступившего страха и обиды на её лице. Озаки выпрямилась и протяжно вздохнула.
— Я думала, между нами больше не будет секретов. — проговорила она с явным желанием звучать укоризненно, но на самом деле интонация у девушки была усталая.
— Сестрица, прости меня. — Чуя не очень низко поклонился, позволив волосам еще больше растрепаться и упасть на плечи. — Я… не думал, когда сбегал. Я хотел лишь…
— Спасти Дазая, верно? — Коё усмехнулась. — Вставай уже, герой-любовник.
Накахара подавил усмешку и выпрямился. Девушка цокнула с укоризной, но все же притянула брата к себе и крепко, как только она и умеет, обняла его. Чуя вцепился подрагивающими пальцами в спину сестры и улыбнулся.
— Прости. — повторил юноша, уткнувшись в шею Коё. — Нужно было тебе сказать.
— Да, нужно было. — сразу подтвердила девушка. — Я бы сообщила, что Сигма — чертов предатель.
— Ты знала? — от удивления Чуя даже резко отстранился.
— Он никогда мне не нравился. — хмыкнула Коё. — Но убедилась я лишь после звонка Фукудзавы, который сообщил, что Сигма в сговоре с Мори.
— Почему… — Накахара нахмурился. — Почему мне не сказали?
— Потому, что я была в аптеке. — Коё вздохнула. — Купила все необходимое, договорилась, куда мы едем, вышла, а тебя уже нет.
— Мне очень жаль. — искренне пробормотал Чуя, склонив голову. Ярость участила его пульс от такого глупейшего стечения обстоятельств, из-за которого он попался на уловку Сигмы. «Но, если бы ты не пошел на ту базу», — напомнил внутренний голос. — «Мори мог бы забрать Дазая». Или Дазай все же убил бы Мори? Нет смысла размышлять об этом.
Все кончено.
— Чуя. — Коё коснулась его плеча, заставив обратить на себя взгляд. Глаза Коё, так похожие на добрые мамины глаза цвета корицы, чуть подрагивали, но взгляд был тверд. — Не смей больше
так бросать меня, ясно?
— Никогда. — уверенно ответил Чуя и сжал ладонь Коё. Сестра кивнула и улыбнулась уголками губ, отвечая на его сердечное рукопожатие.
— Его арестовали. — громко сообщила подошедшая Ёсано. Озаки отпустила руку брата и перевела взгляд на девушку. Та улыбнулась Коё, и в её глазах блеснуло сверкающее в лучах уходящего солнца облегчение. То самое чистейшее облегчение, которое Коё тут же прочувствовала и тоже улыбнулась. Дазай молча приблизился к Чуе, вставая за его плечом.
— Все гладко? — спросила Коё у своей девушки, но на всякий случай посмотрела сразу на всех троих. Ёсано кивнула, а Дазай довольно ухмыльнулся. — Привет, Ромео.
— Здравствуйте, Коё-сан. — беззаботно улыбнувшись, отозвался Дазай, а Чуя с легко промелькнувшим стыдом почувствовал, как уши под растрепавшимися волосами покраснели.
— Кстати, — вдруг произнесла Коё, словно вспомнила что-то, о чем давно хотела упомянуть. Взгляд её упал на Чую. — Ты не говорил, что Дазай был у нас дома.
— Что? — нахмурился Чуя. Судя по смешку Ёсано и взгляду Коё, гласящему «Не наебывай бывалого» (дословно: сестра часто ловила младшего на вранье, когда они были детьми), отрицать было бессмысленно, вот только откуда она знает? — Как ты…
Ёсано снова усмехнулась, и Накахара вдруг понял в чем дело: когда он быстро обернулся и заметил хитрое выражение лица Осаму, догадка подтвердилась. Чуя гневно выдохнул и только благодаря присутствию сестры удержался от точного удара локтем в чей-то забинтованный живот.
— Что ты сделал? — прошипел он Дазаю. Тот поджал губы, делая невинное лицо.
— Не понима-аю, о чем ты, Чуя-кун.
— Придурок. — цыкнул Чуя. Коё и Ёсано уже вовсю улыбались, едва сдерживая смех.
— Да, по тебе заметно, как Дазай-кун тебе
не нравится. — добавила Озаки, и Чуя метнул на неё обиженный взгляд.
— А ты вообще на чьей стороне?! — страдальчески выдохнул он, впрочем, почти сразу улыбнувшись, потому что сестра рассмеялась, и Дазай за спиной тоже начал облегченно хихикать. Когда все отсмеялись, Ёсано наконец двинулась к дому.
— Фукудзава внутри? — спросила она.
— Да. — кивнула Коё и последовала за девушкой. — Дети тоже там.
Дазай с Чуей тоже побрели за девушками: Чуя заметил, как в предвкушении дрогнули брови Дазая, когда Коё упомянула детей. «Наверняка ему не терпится увидеть Акутагав», — подумал Накахара. — «Чувствую, из дома Мори все уехали вовсе не мирно». Высказывать свои догадки юноша не стал, но все равно приостановил Осаму у порога, когда Ёсано и Коё уже скрылись внутри дома — дверь была небезопасно открытой, как отметил Накахара.
— А если серьезно, — он исподлобья посмотрел на Дазая. — Что ты сделал?
— Ничего. — ответил Дазай. Он перестарался с честностью, и Чуя перестал понимать, шутит он или нет. — Просто оставил послание. Думал, ты заметишь…
— Дурак. — беззлобно сообщил Чуя.
— А ты даже не отрицал при сестре, что без ума от меня, Чуя-кун. — протянул Дазай своей хитрожопой интонацией и расплылся в чересчур широкой улыбке.
— Она не так сказала. — возразил Чуя.
— Но это же правда? — добавил Дазай. Создавалось впечатление, что ему просто нужно было потешить свое самолюбие, но теперь Накахара чувствовал, что дело не в этом. Вздохнув, он резко сгреб ворот рубашки Осаму и дернул его вниз, притягивая к своему лицу.
— Мы встречаемся, Дазай. — сообщил Чуя, когда их лица почти столкнулись друг с другом. — И только что едва не погибли, пытаясь одновременно спасти жопы друг друга. Тебе правда нужно подтверждение?
— Не-а. — отозвался Осаму — улыбка сменилась на хитрую, и юноша подался вперед, захватывая нижнюю губу Чуи в смазанном поцелуе. Накахара невольно усилил хватку на рубашке и ответил на поцелуй. Это было легкое, облегченное и вымученное прикосновение губ, растянутых в улыбках несдерживаемой радости. Юноши быстро отстранились друг от друга, и Чуя все же отпустил чужой воротник. — Уже не нужно.
— Пошли. — усмехнулся Чуя и хлопнул парня по плечу, входя в дом. Коридор дома Фукудзавы, интерьер которого был выполнен в минималистичном стиле, переходил сразу в обширную гостиную и узкую кухню, за дверью которой виднелась столовая. На первом этаже было людно: сам хозяин кухни, как всегда в строгом костюме и с стянутыми в низкий хвост волосами, сидел в кресле перед книжным шкафом: журнальный столик перед ним полнился раскрытыми блокнотами с номерами и распечатками непонятного характера. Мужчина был на связи с кем-то, и его узкое лицо, как всегда, хмурилось.
Коё сидела в кресле напротив, рассматривая склеенные чеки, и периодически кидала сосредоточенный взгляд на Фукудзаву — очевидно, она понимала, кто находится на втором конце провода и о чем разговор. Ёсано налила себе большую кружку кофе с молоком и направилась к ним, вставая за спинкой кресла девушки и заранее хмурясь. Появление Дазая и Чуи заметили разве что Акутагавы и Ацуши, сидящие на длинном диванчике. Как только входная дверь хлопнула, все трое подняли головы и напрягли плечи. Акутагава мгновенно вскочил на ноги.
— Дазай-сан… — словно не доверяя своему зрению, выдавил юноша. Рюноскэ был чуть бледнее обычного, и на нем была серая футболка с изображением отпечатка звериной лапы и школьные брюки, будто он испачкал в чем-то верхнюю часть формы. Белые губы задрожали, едва он увидел вошедшего Дазая.
— Как сам, Акутагава-кун? — усмехнувшись, кивнул ему Дазай, но Чуя видел, как дрожат тепло-карие глаза при взгляде на младшего брата. Акутагава подбежал к Дазаю и неловко застыл, так и не дойдя. Черные озерца глаз колыхались, будто он едва сдерживал слезы. Лицо Осаму было непроницаемо — Чуя невольно поймал себя на мысли, что ударит своего парня, если тот сейчас не будет ласков с Акутагавой.
Ударять не пришлось: Дазай немного развел руки, показывая, что все в порядке. Рюноскэ поджал губы в попытке сдержать улыбку и обнял старшего брата, скрепляя ладони в замок за его спиной. Отросшие пряди, осветленные в домашних условиях, упали ему на лицо, скрывая глаза. Чуя улыбнулся, смотря на них. Ацуши и Гин тоже встали с дивана и подошли к ним. Накаджима улыбался во все зубы и, судя по его шмыгающему носу, едва сдерживал слезы счастья. Чуя скользнул взглядом по Гин и заметил, что на её скуле виднеется синяк, а стоит девушка, чуть сгорбившись, словно её тело отзывалось болью. «Что, черт возьми, с ними произошло?».
— Вы как? — первым спросил Чуя. Гин поймала его взгляд и благодарно кивнула.
— Чуя-кун, что ты, как неродной! — воскликнул Ацуши и почти прыгнул на друга, обнимая его и чуть ли не ударяя по спине. Накахара вздрогнул от такого внезапного порыва, но все же обнял своего друга в ответ. Воспоминание о том, как он обошелся с Накаджимой в школе, обожгло внутренности.
— Ацуши. — Чуя почти заставил Накаджиму слезть с себя. — Я хотел извиниться за то, что…
— Да ладно тебе! — Ацуши беззаботно улыбнулся и махнул рукой. — Все уже хорошо. Это правда, что ты пошел на базу Мори после звонка предателя?
— Я… — начал Чуя.
— Это было глупо. — перебил его Акутагава. Он уже отстранился от Дазая и встал рядом с Ацуши: юноша явно пытался сделать непроницаемое лицо, но в его птичьих глазах дрожали слезы, а припухший нос периодически шмыгал словно сам по себе.
— Спасибо за ваше экспертное мнение. — съязвил Чуя. Он, между прочим, и без Акутагавы знает. Обида за собственную недальновидность полоснула сердце, но вдруг Чуя перевел взгляд на Гин. Девушка выразительно посмотрела Накахаре прямо в глаза и молча поклонилась. Ацуши отскочил от Акутагавы, словно испугавшись её приступа благодарности, и принялся озадаченно чесать затылок. До того, как Чуя успел сказать Гин, что он не успел сделать ничего героического, чтобы его благодарили, Рюноскэ, видимо, взвесил крайне тяжелые мысли в своей голове и поклонился вместе с сестрой. Чуя сглотнул сухой ком в горле едва ли не с неловким стоном.
— Рад, что вы все в порядке. — наконец прервал неловкую паузу Дазай, когда Акутагавы выпрямились. Рюноскэ кинул непроницаемый взгляд на Чую и посмотрел на Дазая так, словно мысленно уже похоронил его. «Нужно будет все же расспросить Дазая, что произошло, когда Мори увозил их», — напомнил себе Чуя. — Полагаю, тут нужно благодарить твоего отца, Ацуши-кун.
— Да уж… — отозвался Накаджима с ясной неловкостью и усмехнулся. Послышался звук скрипящего кресла: Фукудзава передал телефон Ёсано и наконец встал, направившись к зашедшим подросткам. Его серьезный взгляд просканировал Дазая, а потом и Чую на предмет повреждений. Когда мужчина приблизился, Акутагавы и Ацуши расступились, словно всем им было неловко в присутствии опекуна Накаджимы. Чуя посмотрел за его плечо и увидел, что Ёсано принялась активно жестикулировать, объясняя что-то неизвестному абоненту, а Коё подсказывала ей, размахивая листом бумаги.
— Вот вы и здесь. — поздоровался с ними Фукудзава.
— Вот и мы. — мгновенно отозвался Дазай, улыбнувшись. Чуя заметил, что улыбка его была не искренней, но вполне вежливой и располагающей к себе. Фукудзава лишь кивнул Дазаю и посмотрел на Чую.
— Ну и потряс ты всех, Чуя-кун. — по-доброму, даже не слишком свойственно для себя, усмехнулся мужчина. Чуя неловко пожал плечами. С одной стороны, он чуть ли не подставил Фукудзаву и оклеветал его, пусть и только в своей голове — с другой же, дай мужчина ему больше информации и прояви больше доверия в ответ, все сложилось бы совершенно иначе. «Но я же просто подросток», — злобно усмехнулся Накахара в своей голове. — «Мне можно просто сказать сидеть на месте, и я обязан буду сидеть, пока зад квадратным не станет».
— Мне не стоило доверять Сигме. — признал Чуя. — Извините, если поставил вас под удар.
— Тебе не за что извиняться. — вздохнул Фукудзава, и по его губам скользнула улыбка. — Я и сам доверился Сигме-куну. Если бы не твоя сестра, мы бы никогда не уличили его вранье.
— У вас всегда были проблемы с теми, кому вы доверяете, Фукудзава-сан. — встрял Дазай. Фукудзава обменялся с ним понимающим взглядом, но на этот раз и до Чуи дошло, что Осаму имеет в виду дружбу мужчины с Мори.
— Зато у тебя никогда не было. — заметил опекун Ацуши.
— Потому, что я никому и не доверял. — со спокойной улыбкой парировал Дазай. Прошедшее время глагола заставило что-то в груди Накахары затрепетать, но юноша подавил улыбку.
— Рад за тебя, Дазай-кун. — не слишком искренне добавил Фукудзава и перевел тему. — Я только что звонил в полицейский участок. Мори засчитали все обвинения. Больше из тюрьмы его точно не выпустят.
Дазай вдруг замолчал. Его взгляд потяжелел, когда он смотрел на Фукудзаву. Чуя молча стоял рядом с ними, понимая, что беседа уже не очень-то его и касается, но не смея уйти. Фукудзава посмотрел прямо в глаза юноше, словно уговаривая Осаму поверить. Дазай уже доверился этому мужчине однажды — и, судя по всему, Фукудзава предал его.
— Вы уверены? — тихо спросил Дазай. Его голос дрогнул еще в гортани, но это заметил лишь он сам и Накахара.
— Я уверен. — твердо сообщил Фукудзава. Дазай еще долго смотрел на мужчину, изучая. Думая, стоит ли довериться. Стоит ли позволить себе положиться на него вновь. Взгляд юноши упал на Чую — тот кивнул. Сам Чуя верил Фукудзаве, по крайней мере настолько, насколько сам себе неосознанно позволял. Уголок губы Осаму дрогнул, и он вернул взгляд на мужчину.
— Хорошо. — наконец согласился Дазай. Фукудзава незаметно выдохнул.
— В этой соцслужбе работают одни идиоты! — громко пожаловалась Ёсано. Она решительно отставила чашку с кофе, которую пыталась допить, на журнальный столик и направилась к Фукудзаве. Мужчина спокойно обернулся к коллеге.
— Что? — он немного удивился. — Я уже звонил им, они сказали…
— Да, что перезвонят. — перебила его девушка, закатывая глаза и взмахивая рукой с зажатым в ней стационарным телефоном. — И что в итоге? Них…
— Подожди, у меня есть один знакомый… — Фукудзава, не договорив, выхватил у Ёсано телефон и вернулся к заваленному бумагами и кружками столу. Девушка быстро развернулась и догнала его. Коё тем временем вернулась в гостиную.
— Так, я одна голодная? — задала она всеобщий вопрос: Ацуши и Гин синхронно замотали головами показывая, что нет. Коё немного улыбнулась, а Чуя усмехнулся, подумав, что сестра похожа на воспитательницу в детском саду. — Как насчет заказать пиццу?
— Только, если вас не затруднит, Коё-сан! — неловко замахав руками, сказал Ацуши.
— Я бы не отказался от пиццы с медом и инжиром. — признал Акутагава.
— Кто такую ест вообще? — Коё поморщилась. — Извращенец.
— Полностью согласна. — мгновенно поддержала её Гин.
Чуя тихо усмехнулся — он подумал, что не ел почти весь день и должен умирать от голода, но желудок отчего-то не напоминал о своих потребностях, словно насытился густым супом из эмоций.
— Выйдем пройтись? — услышал Накахара спокойный голос Дазая над ухом. Юноша бросил на него вопросительный взгляд, но все равно кивнул. Осаму улыбнулся, и они незаметно утекли из дома, поймав лишь обрывки разговора о выборе пиццы.
***
Закат, перейдя невидимую звездную черту, раскатился на небе огненно-красным заревом. Редкие облака подернулись розовым и стали похожи на клубничную сахарную вату, которую продают у колеса обозрения. На набережной, куда пришли Дазай и Чуя, почти не было людей. Вода мягко колыхалась, повинуясь редким дуновениям иллюзорно летнего ветра. Изначально Накахара не понял, зачем Дазаю понадобилась прогулка, но сейчас, вдыхая воздух наконец-то освободившейся от груза грудью, осознал, как она была необходима.
Осаму подошел к перилам моста и оперся на них локтями, чуть согнувшись. Чуя встал рядом — их плечи призрачно соприкасались, а взгляды скользили по водной глади, отражающей цвета цветочного заката. Дазай вдруг усмехнулся. Накахара бросил на него вопросительный взгляд, но ничего не сказал в ожидании слов от юноши.
— Интересно, я теперь снова сирота? — озвучил свои мысли Дазай. Чуя насмешливо фыркнул.
— Ты как был бомжом, так и остался.
— Ну спасибо. — даже не потрудившись изобразить обиду, отозвался Осаму.
Они замолчали. Дазай внимательно изучал розово-белые волны, а Чуя рассматривал Дазая — как мягкий ветер трепал его челку, как зрачки двигались в такт обзору, как периодически дергался угол кадыка. Чуя рассматривал Дазая и не мог вспомнить, каково это: чувствовать к нему лишь неприязнь и гнетущее непонимание.
— Помнишь, как мы впервые встретились? — вдруг начал Осаму, словно угадав мысли второго юноши. — Здесь, я имею в виду.
— Я понял. — беззлобно хмыкнул Накахара. — А то в
самый первый раз я тебя из петли достал.
— И потом кулаком по морде дал! — укоризненно напомнил Дазай.
— Ни о чем не жалею. — отозвался Чуя.
— Злыдень.
— Заслужил.
— Такого злыдня?
— Удар по морде.
— Такое красивое
лицо не может заслужить удара, Чуя-кун.
— Ага, тешь себя.
Юноши снова умолкли — на губах Дазая еще блуждала ухмылка, а Чуя немного повернулся к нему, чтобы обеспечить себе наилучшую точку обзора.
— Помню. — вдруг произнес он, действительно воззвав к тем воспоминаниям. Тогда Накахара не испытывал к Дазаю ничего, кроме раздражения и непонимания. Считал его эгоистом, пусто растрачивающим свою жизнь. «Если бы я
тогда знал…».
— Ты меня на дух не переносил. — усмехнулся Осаму.
— Ну не то, чтобы прямо вот так… — попытался отнекиваться Чуя, но Дазай лишь закатил глаза.
— Так и было. Я тебя раздражал.
— Раздражал. — не стал спорить Накахара. — Но это было до того, как я начал переживать за твою шкуру.
— Это так мило, Чуя-кун. — Дазай улыбнулся.
— Было бы еще милее, если бы переживать не пришлось. — парировал Чуя.
Дазай усмехнулся. Его туманный взгляд скользнул по улочке напротив, а потом уголки губ вдруг опустились. Когда Осаму наконец посмотрел на Чую, его глаза обрели серьезность.
— Я вбежал в то здание, и… — голос Дазая дрогнул в такт сердцу Накахары, но юноша продолжил говорить. — Когда я подумал, что ты погиб, внутри себя я в тот момент умер сам.
Карие глаза заблестели, словно из них вот-вот снова польются слезы, и Чуя подался вперед, хватая Дазая за одну из ладоней. Их лица чуть не столкнулись, а синие глаза Накахары загорелись чистейшей уверенностью в своих словах.
— Все закончилось. — проговорил юноша, пальцами захватывая кожу Осаму. — Никто нас больше не тронет. Теперь мы сможем наконец-то пожить мирной жизнью, как нормальные люди.
— Да. — Дазай улыбнулся одной из тех улыбок, которыми почти никогда не улыбался и которые так любил Чуя. — Наконец-то.
Накахара проследил за его мимикой, но не увидел в ней ничего тревожного, поэтому расслабленно выдохнул. Дазай вдруг потянулся второй рукой во внутренний карман расстегнутого школьного пиджака.
— Будешь? — спросил он, выудив оттуда немного примятую пачку сигарет и зажигалку. Чуя незамедлительно кивнул и взял одну сигарету из пальцев Дазая. Когда Осаму пригляделся к пачке внимательнее, то заметил, что Накахара взял предпоследнюю сигарету, а последняя оказалась сломанной напополам. Не слишком расстроенно вздохнув, Дазай ловко кинул пачку в ближайшую урну. Чуя отдал сигарету Осаму — тот поджег её, сделал короткую затяжку и вернул юноше.
Так они и курили одну сигарету на двоих, стоя плечом к плечу друг с другом и смотря на поразительно красивый сентябрьский закат. Когда сигарета начала тлеть, Чуя сделал среднюю затяжку, чтобы Дазаю досталась последняя. Он почувствовал, как сердце бьется прямо под гортанью.
— Осаму. — позвал он юношу. Тот сразу же обернулся. Чуя посмотрел на него и выдохнул дым через мелькнувшую улыбку. — Я люблю тебя.
Губы и глаза Дазая синхронно дрогнули. Чуя спокойно смотрел на него: ему не столько нужен был ответ, сколько нужно было произнести это вслух. Произнести это, смотря Дазаю в лицо. Тот прохладными пальцами подцепил сигарету и сделал глубокую, последнюю затяжку. Потом приблизился к лицу Чуи и выдохнул объемное облако дыма ему в лицо.
— И я люблю тебя, Чуя-кун. — тихо ответил он. Синие глаза заслезились, наверное, от дыма. Дазай приблизился еще сильнее: их носы соприкоснулись, и юноша улыбнулся любимой Чуиной улыбкой. Накахара не выдержал первым и прижался губами к суховатым губам Дазая, нежно целуя его и проводя кончиком языка по нижней губе.
Осаму ответил на поцелуй, захватывая верхнюю губу Чуи и невольно выдыхая ему в рот. Его прохладная ладонь потянулась к лицу Чуи, оглаживая пальцами его слегка подбитую щеку — прикосновение вызвало волну мурашек по его шее. Накахара улыбнулся в поцелуй, прижимаясь грудью к груди Дазая и чувствуя, как синхронно ухают их сердца. Привкус табака еще не сошел ни с чьих губ, но юноши его не чувствовали: Чуя ощущал лишь кофейный привкус глаз Осаму, а Осаму — апельсиновую цедру волос Чуи.
Солнце упало за горизонт в тот миг, когда двое влюбленных на набережной оторвались от припухлых губ друг друга и улыбнулись так, как еще не улыбались.
