Кто вы, Элизабет Колвин?

      Ехали они в молчании. Витторио только коротко распорядился, чтобы Фрэнка отвезли в гостиницу. Лючи, измученная дорогой и бессонными ночами уснула в машине. Нино иногда бросал на неё короткие взгляды и улыбался. Она не проснулась когда они остановились, чтобы устроить Фрэнка в гостинице, не проснулась она и тогда, когда они подъехали к загородному дому Витторио. Нино поспешил выйти из машины, чтобы открыть дверь боссу, но тот лишь покачал головой, призывая уделить время Лючи. На губах Нино расцвела благодарная улыбка. Он открыл пассажирскую дверь и осторожно, стараясь не потревожить, подхватил свою драгоценную ношу. Со стороны это, должно быть, выглядело комично: один высокий мужчина нёс на руках другого. К счастью, в окрестностях на много миль вокруг не было любопытных и посторонних глаз. Поэтому Нино бережно прижал к себе девушку и понёс её в дом. Элизабет, которой Витторио предложил локоть, улыбнулась ему. — Босс? Я ещё нужен вам сегодня? Витто покачал головой. — Спасибо, Нино. На сегодня я не смею вас тревожить. Выспись, как следует. Завтра нам нужно будет встретиться с семьёй Джулиано. Нино кивнул и отправился на второй этаж, в комнату, которую они с Лючи всегда занимали, когда оставались здесь на ночь. Осторожно, стараясь не растревожить освободил её от пальто, расстегнул пиджак и жилет. Когда его пальцы принялись за её рубашку, она неожиданно напряглась и открыла глаза. В темноте лицо Лючи выглядело испуганным и растерянным, но он поспешил успокоить её. — Лючи, успокойся. Это всего лишь я… Договорить она ему не позволила, потянув его на себя. — Нино…мой Нино. От её сбивчивого шёпота мутнело в глазах. Кожа, казалось, горела под её тонкими пальцами, а воздух словно сгустился, лишая его возможности свободно дышать. Усталость уступила место душевному томлению, отдающему глухой тяжестью в паху. Тревога чёртовых дней существования уступила место жизни. Жизни, которая заключалась в девушке, расстёгивающей его рубашку нетерпеливыми пальцами. От избытка чувств хотелось не то рассмеяться и броситься в пляс, не то разреветься и спрятать своё заплаканное лицо у неё на коленях. В эти дни без неё ему было почти также невыносимо погано, как после смерти матери. Хотелось требовать от неё ежечасных отчётов где она и что с ней. Но требовать подобного он не мог. Лючи слишком независимая, чтобы жить в рамках, но в то же время достаточно сильная, чтобы иногда давать ему почувствовать хотя бы тень, иллюзию, собственной власти. — Нино… Её шёпот стёр из головы глупые мысли, заставляя его отвлечься ненадолго. Торопиться некуда. Свой главный Ад они уже прошли. Теперь необходимо было всего самую малость: научиться жить.

***

      Элизабет была необычайно молчалива, словно все слова, которые она хотела сказать Витторио застряли комом в горле. Тишина разбавлялась только треском поленьев в камине и звучным тиканьем огромных напольных часов. Витторио сидел в кресле напротив неё и задумчиво курил, не сводя с неё взгляда внимательных карих глаз. Огонёк на кончике сигареты тлел, отражаясь в его зрачках, дым выходил из лёгких, наполняя табачным духом гостиную. Элизабет провела мысленную параллель Витторио с демоном. Именно так должен был выглядеть посланник Ада. Никаких сковородок с грешниками и вил. На смену им пришли элегантные, но смертоносные пистолеты и револьверы. На смену каноничным рогам — идеальная, волосок к волоску, причёска. А вместо кожистых крыльев — чёрное двубортное пальто, пошитое из лучшей шерсти. Она нервно улыбнулась. Ей отчаянно не хватало Нино и Лючи в комнате. Их присутствие придало бы ей уверенности, разбавило бы эту чёртову тишину. Куда исчезла её чёртова решимость? Она готова была простить Витторио, дать ему возможность оправдаться. Но он молчал, не сводя с неё взгляда. — Витто. — Элизабет. Его голос звучал низко, обволакивая бархатом, вышибая непроизвольную дрожь. Словно она готовится впервые говорить с ним. Словно не было «Воробьиной комнаты», стервы Молли и ублюдка Джулиано. Она ощутила себя той, неопытной девочкой, столкнувшейся с опасным человеком, но рискнувшей попросить у него защиты в ту самую чёртову ночь. Она облизнула пересохшие губы и выдохнула: — Я замёрзла и хочу выпить. Витторио подошёл к бару, достал бутылку виски и два тяжёлых стакана. Налил в каждый на два пальца. Поравнялся с Элизабет, заглядывая ей в глаза. Протянул ей стакан. Она, всё так же, смотря ему в глаза, осторожно сомкнула свои пальцы на холодной стеклянной поверхности, задевая его пальцы своими. В следующий миг стакан покатился по мягкому ковру, оставляя на нём некрасивое янтарное пятно. Витто отметил, что следует сказать об этом служанке, зарываясь пальцами в волосы Элизабет и жадно целуя её. По телу разлилась волна жара, не связанная ни с алкоголем, ни с жарко горящим камином. Причина крылась в них двоих. Когда с её губ сорвался шумный вздох, он понял, что ей не хватало его ровно так же, как и ему самому не хватало её. Не размениваясь на любезности, он поднял Элизабет на руки и понёс в спальню. Пока они шли, он расстался с галстуком, безжалостно отброшенным куда-то в сторону. Наверняка, поутру ему предстоит выслушать целую лекцию от Нино, о лучшем шёлке и непомерно высоком ценнике; хотя в глубине души понимал две вещи: ему плевать на ценник и то, что скорее всего, с вещами самого Нино, едва ли обошлись бережнее в этот вечер. Элизабет лежала перед ним, на его кровати, а её глаза были затуманены горячими поцелуями и нетерпеливыми прикосновениями, но всё же, он остановился. — Витто? Почему ты остановился? — Потому что я не переживу, если наутро ты возненавидишь меня. Прежде, чем я позволю себе зайти дальше ответь мне: готова ли ты занять должность, которую ты не найдёшь в бухгалтерских книгах и налоговых декларациях. Остаться со мной и следовать нашему делу. Даже если это идёт вразрез с твоими эмоциями и принципами? Его глаза блестели в тусклом свете прикроватной лампы. — Витторио…ты…решил принять меня в семью? — Я долго думал над этим. И чем больше я думал, тем меньше мне это нравилось. Но взрастив в тебе Лизу Доусон, а затем убив её своими руками, я взял на себя ответственность. Я не могу вернуть тебе прошлого и не могу пообещать светлого будущего, но предлагаю тебе разделить со мной настоящее. Глаза в глаза. Чистое небо и благородный конъяк. Горячая итальянская кровь и рациональная американская. Её хрупкость, скрывающая силу. Его холодность, скрывающая страстную натуру. — Я согласна. Её тонкие пальцы нетерпеливо потянули его за пиджак, заставляя торопливо избавиться от одежды, ставшей неуютной, почувствовать своей кожей его, пробежаться пальцами по застарелым шрамам. Витторио дрожал, словно его лихорадило, прикасаясь к ней, прокладывая дорожки из поцелуев по белой коже, заявляя своё право на неё, каждым громким вздохом, сорванным с её губ. Сегодня он не торопился. За окном глубокая и тихая ночь. Снег отвоёвывал у пожухлой листвы право укрыть землю своим покрывалом, а он, дон семьи, предъявлял упрямой мисс репортёр, что он может быть не только жестким в своих решениях, но и удивительно мягким в решениях личных, безжалостно сминая свежие простыни и переплетая свои пальцы с её, срывая вздохи с прикушенных, от нахлынувших ощущений, губ. — Витто…. Перед самой разрядкой, почувствовав, что Элизабет достигла пика, он хрипло выдохнул ей на ухо: — Dio, quanto mi sei mancata. Её ладонь покоилась на его груди, а голова уютно расположилась на плече, щекоча щёку. — Знаешь, я много думала пока тебя не было. Я, наверное, измучила Нино своими вопросами. Почему ты не сказал, что готовишься к встрече? — А что бы это изменило, Лиз? Ты оставила бы свои попытки войти не только в моё сердце, но и в семью? Есть вещи, знать которые опасно. — Для тебя? Она приподнялась, чтобы заглянуть ему в лицо. Губы Витто скривились в улыбке. — Для всех. Скажи ты, что хочешь вернуться к жизни журналиста, я нашел бы тебе место в другом городе. Скажи мне о том, что желаешь уехать подальше отсюда, и я купил бы тебе безбедную жизнь, хоть на Кубе, хоть в Италии. Но ты потребовала принять тебя в семью… — А тебе хотелось бы, чтобы я уехала на Кубу? Элизабет притворно надула губы. Витторио поцеловал её. — Нет. Я хочу, чтобы ты стала моей, Элизабет. — Я и так твоя. — Ты умная, но иногда понимаешь меня неправильно. Впрочем, я не собираюсь на тебя давить. — А чем я буду заниматься в семье? — Будешь помогать Лючи с документами и делать ту работу, для которой не требуется оружие. — Не хочешь, чтобы я убивала? — Нет. Я вообще не приветствую убийства ради убийства. — Но Лючи… — Оставь её. Жизнь Лючи — забота Нино. Она сделала свой выбор давно и следует своим идеалам. В случае чего, она защитит тебя. А Костелло позаботится о Харрисе и его нелегальных делах с канадцами. — Что за дела с канадцами? — Я ценю твою попытку вытащить побольше тайн, Лиз. Но в постели я желаю не говорить о работе. — Правда? Её губы встретились с его. — О чём же желает говорить в постели дон Витторио? Он резко сменил положение, переворачивая её на спину. — В постели я желаю совсем иного, Элизабет.       Утро встретило Элизабет падающим снегом и приятной ломотой в теле. Уснули они, дай Боже, ближе к тусклому рассвету, делая короткие перерывы. Витторио спал на животе, смешно обняв подушку. Она осторожно собрала раскиданные по полу вещи и зябко поёжилась: в комнате было прохладно. Нашла сложенный на стуле чёрный халат, по всей видимости, принадлежащий Витторио и закуталась в него. Ванная комната встретила её чистотой и ослепительной белизной стен, выложенных плиткой. В доме царила тишина: все его обитатели крепко спали, убаюканные долгой ночью и снегом, продолжающим сыпаться с неба. Как следует напарившись в горячей воде, она решила вернуться под тёплый бок Витто и поспать еще несколько часов. Чёртов коридор сыграл с ней дурную шутку: в какую из дверей Витторио занёс её вчера? И из какой она вышла сегодня? Открыв первую дверь её щёки залила густая краска стыда: на кровати спал Нино, а на его плече покоилась светлая макушка Лючи. Даже во сне они крепко обнимали друг друга. Словно расставание значило смерть. Разбросанная вокруг одежда не оставляла сомнений в том, как провели вечер эти двое. Без кокона рубашек, жилетов, брюк и пиджаков Лючи выглядела хрупкой, словно сделанной из самого белого фарфора. Только тёмные полосы свежих, и белые старых шрамов немного рушили эту гармонию. Осторожно, стараясь не шуметь, она прикрыла дверь. Хвала небесам, следующая дверь оказалась той, что была нужна изначально. Она скинула с себя халат и легла в постель, ёжась от холода. Витторио, словно почувствовал её возню, тотчас притянул её к себе.       Когда Элизабет открыла глаза в следующий раз Витторио рядом не было. На стуле, на месте халата обнаружилось платье, а на полу стояли туфли в тон. Она оделась и спустилась вниз. В гостиной было людно. Очевидно, что там что-то обсуждали. Она замерла перед дверью, не решаясь постучать, как вдруг, эта самая дверь открылась. — О, мисс Лиза. Добрый день. — Здравствуйте… Она судорожно пыталась вспомнить имя парня, который изображал шофёра из парикмахерской «Дэлос». Тот, почувствовав её заминку поспешил поцеловать её руку и произнести: — Джорджио. Из-за спины донёсся негромкий кашель и парень поспешил отстраниться от неё. — Я…прости, Витто… Но Витторио улыбнулся и подал ей руку. — Проходи, Элизабет. На диване сидело двое. У одного было лицо типичного костолома, второй же, напротив, был худощав и похож на интеллигента, в тонких проволочных очках. — Господа. Я хочу представить вам человека, без которого смерть Франческо оставалась бы несбыточной мечтой. Мисс Элизабет Колвин. Тот, которого Элизабет окрестила «костоломом» встал и галантно пожал её узкую ладонь. — Карло. Рад знакомству с вами, мисс Колвин. За ним следом встал интеллигент. — Эннио. — Джорджио, Нино и Лючи в представлении не нуждаются. Присаживайся. Витторио кивнул ей на свободное кресло. — Мисс Колвин оказалась очень отважной девушкой. Благодаря её дьявольскому упорству в достижении целей мы смогли устранить нашу головную боль в лице Франческо. Его место займёт мой человек. Сын дона Костелло. Карло неожиданно обернулся к Лючи, которая до сих пор сидела молча. — Должно быть, тебе нелегко признать кого-то с такой фамилией, да, Лючи? Она сдержанно улыбнулась здоровяку. — Это — меньшее из зол, Карло. Во всяком случае, сейчас он нравится мне гораздо больше его предшественников. Спасибо, что поинтересовался. Карло кивнул. Элизабет с интересом наблюдала за «костоломом». Когда он задавал Лючи вопрос на его лице не было и намёка на усмешку. Только искренняя тревога. Интеллигент поправил очки на носу и спросил: — Что будем делать дальше, босс? — Сегодня мы встречаемся с остатками семьи Джулиано. Представим им нового Франческо, которого утвердил совет. — Правда совет мог не состояться. Карло, скажи на милость, где ты взял этот чёртов драндулет? — Лючи. Босс поручил мне выбрать самую неприметную машину. — И второе. Пора мистеру Гарибальди навести порядок в своём уютном клоповнике. Эннио, проследи, чтобы всё было как положено. Мне бы не хотелось, чтобы мои доходы уходили как попало и куда попало. — А если не исправит? — На твоё усмотрение. Элизабет прижала ладони ко рту, чтобы сдержать громкий вздох, что не укрылось от колючего взгляда «интеллигента». — Верно, вам не по душе такие решения, мисс Колвин? Она убрала ладони и посмотрела мужчине в глаза. — Мне не по душе, сэр, когда приходится держать на прицеле револьвера друга. Так любил развлекаться Джулиано. Если Ви...кхм, мистер Пьюзо вам приказал, значит на то были веские причины. Краем глаза она заметила, как ей одобрительно кивнула Лючи. — Мисс Колвин изъявила огромное желание и дальше помогать нам в нашем деле. Она бывший репортёр и её наблюдательность нам пригодится. С сегодняшнего дня, мисс Колвин будет помогать моему бессменному консильери. В комнате повисла тишина, нарушаемая только громким ходом часов. Первым прервал паузу Нино, переключая внимание с Элизабет на себя: — Босс. Что именно мы должны сделать вечером? Вчера мы с вами толком не обсудили. Витторио кивнул. — Мы нанесём визит вежливости в ресторан покойного Франческо. Лючи вчера связался с управляющим и передал необходимую информацию. Карло, что по Харрису? Твои люди ведут наблюдение? — Недавно мы приметили его с одной из девиц этой кошёлки, Молли, на благотворительном банкете в честь его блестящих предвыборных обещаний. — Восхитительная, в своей информативности весть, Карло. Мне всегда казалось, что вся криминальная сторона Нью-Йорка в курсе их сотрудничества. — Ты не дослушал. Мы проследили за ними до самой границы. Дальше след прервался. Чёртов мороз сыграл дурную шутку с нашим автомобилем. Пока мы стояли в глуши, ожидая кого-нибудь, способного нам помочь, мимо нас проехал подозрительно знакомый грузовик. — Молли покинула Нью-Йорк? Карло кивнул. — Я проверил. На место управляющей «Воробьиной комнаты» назначили другую грымзу. Неожиданно Элизабет подняла голову: — У него остался бордель. Мы были там с Джулиано… однажды. Карло повернулся к ней и спросил: — Милая мисс, о каком из пятнадцати известных мне борделей Франческо идёт речь? — Я… смутно помню то здание. Оно без вывесок и указателей. В подвале дома… — А, ты об этой норе…мерзкое местечко. После смерти старины Фрэнка кто-то очень тщательно вычистил крысиное гнёздышко. Адреса с запиской, к сожалению, не оставили. Но сдаётся мне, что Харрис просто перенёс поле деятельности к нашим ближайшим соседям, убивая двух зайцев одновременно: федералы не посмеют вмешиваться в интересы другого государства, а высокие чины, любящие женщин помоложе, будут отдыхать за городом и созерцать прекрасные ландшафты канадской природы из своего окна, в перерывах между не менее увлекательным занятием. Элизабет побледнела. — Это значит, что мы ничего не сможем сделать для тех несчастных? «Костолом» неожиданно тепло улыбнулся ей. — Это значит, мисс репортёр, что мы пока ничего не сможем сделать. Витторио сжал ладонь на её плече. — Я обещал тебе, что мы разберёмся с этим, и сдержу своё слово. — Кстати, ещё один наш друг-репортёр тоже интересуется Харрисом. На последней пресс-конференции он прицепился к нему расспросами. — Друг-репортёр? Лючи хмыхкнула. — Эдмунд Дэвис. Мисс Колвин, у вас нет братьев, с которыми вас разлучили в детстве? — Нет. А почему ты спросил? — Потому что подобное упорство я встречал лишь один раз. Когда встретился с вами.