haikyuu headcanons

У них в глазах – россыпь из звёздной пыли и обломков планет. У них на губах – чужие горячие губы, слова о любви и собственные имена. У них есть они сами и ничего боле. Они есть друг у друга и они есть друг для друга. Куроо выгибается навстречу, мнёт простыни и стонет так пошло, словно он порноактёр. У Куроо перед глазами пляшут искры, фейерверки, сотни тысяч взрывов и один Бокуто. У Куроо в голове пустота, вакуум, космос без планет и звёзд – одна из них сейчас вдалбливает его в кровать. У Куроо в теле разряды тока, эйфория и лава, плазма разливается по венам словно мёд. У Куроо есть желание, а у его партнёра – смазка и презервативы. Голос срывается и тонет в подушке, заставляя хрипеть и пытаться стонать громче. Горло царапает и жжёт не только от сорванного голоса, но и от минета. Привкус чужого семени всё ещё чувствуется на губах и Тецуро причмокивает, обводя губы языком. У него в груди сердце стучит как бешеное, заходясь и не давая вдохнуть, заставляя задыхаться от ритма. Ритмичные толчки выбивают из парня, казалось, весь дух, оставляя только разгорячённую оболочку. Оставляя только ощущения вместо чувств. Куроо не поэт, но набросать простенькое, но со вкусом и чувствами стихотворение у него хватает и сил и словарного запаса. Не хватает только мозгов для того, чтобы как-то преподнести его Котаро. Тот посапывает рядом, крепко сжимая брюнета в своих объятиях. Тецуро трётся о его грудь, притираясь к ней щекой, и тянется к телефону. Экран мигает, включаясь и ослепляя парня. Ему требуются долгие секунды, чтобы убавить яркость и привыкнуть к ней. Время на дисплее неумолимо идёт вперёд, показывая раннее утро – 6:04. Спустя время в телефоне находятся заметки, пока в голове на репите повторяются строчки стиха. Пальцы скользят по клавиатуре, набирая иероглифы и складывая их в слова. Слова превращаются в предложения, а те так гармонично рифмуются друг с другом. Куроо лезет в гугл и ищет там рифмы особо неудавшихся слов, кусая губы и морща нос. Сзади размеренно дышат в шею, щекоча и опаляя горячим дыханием. Чужие крепкие руки покоятся на собственной талии, прижимая к себе и не давая уйти. У Тецуро на лице улыбка от уха до уха тянется и счастье в венах патокой разливается. У него и строчки сами пишутся и рифмы складываются. И шея ноет от меток и следов бурной ночи и поясница болит, грозясь хрустнуть и заклинить. У Куроо в животе бабочки и в заднице чужая сперма, а у Бокуто в руках его единственный.